Хулиетта по-прежнему обслуживала свою молодую хозяйку: с принцессой-то она не ссорилась. Напротив, имея в запасе излишек свободного времени, Хулиетта – в основном от скуки – взялась наносить незапланированные визиты в мансарду, отчего биологические часы Ли-Шери сбились напрочь. Как-то бастующая прислуга приволокла узнице любви кипу журналов, среди которых был номер «Аризонского детектива», по два номера «Авто и водителя» и «Плодов и тарантула», брошюра под названием «Свинина и трихинеллез», свежий выпуск «Ануса джентльмена», а также измочаленный номер журнала «Пипл» с фотографией принцессы на всю страницу. Ли-Шери была заснята в благословенном тропическом краю под пухлолистыми ветвями дерева коа, и ее необычайно прелестные округлые груди придавали невзрачной футболке с надписью «Спасите китов» прямо-таки топографическое великолепие. В мечтательном взгляде ее высочества сквозила идея о современной монархии Мю. Потребовалось пятнадцать раундов боя с соблазном приобщиться к литературе, прежде чем принцесса, твердо решившая не читать ничего, кроме текста на пачке «Кэмела», отослала прессу вместе с почтальоншей обратно вниз.
В другой день Хулиетта притащила в мансарду Прекрасного Принца вместе с террариумом и прочим добром. Старуха упрямо твердила, что жить без общения хоть с каким-нибудь живым существом вредно для здоровья. На этот раз принцесса уступила. Во-первых, она подозревала, что во всех вопросах, связанных с лягушками, Хулиетта обладает тайным знанием, и к ее совету стоит прислушаться. Во-вторых, Ли-Шери сделала логический вывод, что рядом с Бернардом скорее всего тоже есть какая-нибудь живая душа – муха, блоха, мышь, таракан, муравей, – хоть что-то, что согревает своим дыханием воздух в его камере, а потому, оставив Прекрасного Принца в мансарде, она не нарушит свою клятву во всем повторять образ жизни возлюбленного. Принцесса лишь настояла, чтобы Хулиетта следила за повседневными нуждами жабы так же, как в своей роли суррогатной тюремщицы она ухаживала за принцессой.
Если принцесса и не заметила, что в последнее время Хулиетта посещает мансарду, как говорится, au naturel, то это лишь из-за того, что сама не носила и нитки с тех пор, как установилась июньская жара. Когда же Ли-Шери наконец услышала о забастовке, это известие немало ее позабавило. Она прекрасно знала мнение своего отца о том, что в Америке все (за вероятным исключением центрового «Сиэтл суперсоникс» Джека Сик-мы) получают слишком много денег, и сочла, что редкие пинки под зад, подобные этому, пойдут ее царственному папеньке только на пользу. Тем не менее она ощутила резкий укол совести, вспомнив, что Бернард не очень-то верил в роль профсоюзов. Не то чтобы Дятел возражал против забастовок – он вообще одобрял все, что не давало жизни застаиваться и превращаться в болото, – но, по его убеждению, время, когда профсоюзы служили эффективным средством борьбы с пороками крупного бизнеса, давно миновало, а профсоюзы сами превратились в крупный бизнес и даже, пожалуй, превзошли его по остроте смрада, которым веяло от корыстных сделок и цветущего буйным цветом двурушничества. Синдром гавайских мангустов повторялся снова и снова. Кто должен контролировать тех, кто контролирует тех, кто занимает место наверху?
В то время как хаос на козлиных ногах скакал по кухонному линолеуму, в голове Ли-Шери созрели различные мысли о труде и управлении обществом. Вскоре, однако, они развеялись. Несмотря на акцию протеста, объявленную старой хрычовкой, и общество Прекрасного Принца, главным предметом внимания Ли-Шери оставалась пачка «Кэмела». Она увлекала принцессу в таинственную страну пирамид.
64
Ли-Шери ставила пачку сигарет на подоконник, который к тому времени стал почти таким же пыльным, как настоящая Сахара, потом опускалась на колени, чтобы пачка находилась на уровне ее глаз, а пирамиды – на горизонте. Величественные, неизменные, обладающие таинственной силой, пирамиды притягивали принцессу. Притяжение это росло с каждой минутой, Ли-Шери вырывалась в пески и шагала по пустыне, нараспев перечисляя названия пирамид: Тиауанако и Гиза, Сенеферу и Хеопс, Тети, Пепи и Ла Уака де ла Луна, Джосер, Каба и Амменемес, Нефериркаре, Ушмаль и Чичен-Ица, и Хефрен, и Унас, и Доннер, и Блитцен, а теперь Дансер, а потом Прансер, а в конце Сесострис Второй.
Издалека пирамиды казались гладкими и хорошо сохранившимися, но с более близкого расстояния было видно, что грабители и время сильно их изуродовали и что они так же стары, как Хулиетта. Замковые камни и с десяток верхних рядов кладки отсутствовали, а вся облицовка треугольных граней из туринского известняка (за исключением нескольких рядов у основания) была ободрана. Охотники за сокровищами пробили в стенах пирамид тоннели, а предприимчивые строители растащили плиты для своих домов и мостов. При взгляде вплотную пирамиды скорее напоминали пироги, которыми поживились любители халявы. Ли-Шери очень огорчала мысль, что на земле не осталось ни одной пирамиды, которую бы не изгрызла и не обглодала человеческая алчность.
«Всякий раз, как я смотрю на пирамиду, я чувствую себя Перри Мейсоном», – признавалась принцесса, имея в виду, что при одном взгляде на эти грандиозные сооружения в ее голове тотчас начинало роиться множество вопросов, точь-в-точь как у окружного прокурора при виде пилюль для похудания и пива. Каким образом были построены пирамиды? Зачем они были созданы? Кто их построил? В чем их загадочная притягательность и как она действует на психику человека?
По утверждениям экспертов, египетские пирамиды выполняли роль гробниц, пирамиды Перу, Мексики и Центральной Америки служили святилищами. Что касается назначения пирамид, расположенных в Китае, Камбодже и Коллинсвиле, штат Иллинойс, ученые затруднялись с ответом, а о четырех пирамидальных сооружениях, сфотографированных автоматической станцией «Маринер-9» при облете Марса, вообще не вспоминали. Специалисты полагали, что наряду с функцией божественных и/или погребальных храмов пирамиды также использовались как солнечные и лунные обсерватории. С ростом числа все более убедительных доказательств «энергии пирамид» – непостижимой силы, которая накапливалась внутри пирамид и при определенных усилиях была способна регенерировать как органическую, так и неорганическую материю, – в современном мире сформировалась тенденция рассматривать пирамиды в качестве энергетических коллекторов или усилителей.
«По-моему, – говорила Ли-Шери, – независимо от того, строились ли пирамиды в течение десятков лет силами сотен тысяч рабов, использовавших примитивные орудия типа деревянных рычагов, кувалд, пандусов и т. п., или их за пару месяцев лазерным лучом возвели инопланетные инженеры, в любом случае никто не стал бы убиваться над махиной весом шесть миллионов тонн только ради того, чтобы в ней можно было точить лезвия или хранить фрукты в свежем виде».
Созерцая пирамиды, Ли-Шери сделала еще один вывод: так как их строители в разных частях света применяли практически одни и те же знания и умения, значит, ими двигали сходные мотивы. Более того, поскольку строительство требовало высокоточных математических и астрономических расчетов, часть из которых явно превосходила по сложности уровень развития древних цивилизаций, поскольку во времени и пространстве эти цивилизации разделяли сотни лет и тысячи миль и поскольку не осталось ни одной записи о целях и методах создания этих гигантских сооружений, за всем этим определенно стояли неведомые пришельцы из космоса.
Может, это и были легендарные Рыжебородые? Возможно ли, что они родом с Аргона? Есть ли вообще такая планета, или Аргон – просто чулан позади лавки, торгующей оккультной литературой где-нибудь в Лос-Анджелесе?
Допустим, в древнем мире существовало несколько аргонианских колоний, и каждая колония возводила свои пирамиды. Что могло заставить пришельцев с Аргона подарить землянам пирамиды, поделиться с ними научными знаниями и почти невероятным искусством каменной кладки, необходимыми для подобного строительства? Они что, придерживались генерального плана? А вдруг он не устарел и по сей день? Какое отношение к этому имеет рыжий цвет волос? И почему никто не знает, что, черт подери, делает пирамида на американских денежных купюрах? Если уж на то пошло, откуда пирамиды взялись на современной пачке сигарет, изготовленных из смеси американских и турецких сортов табака? Дойдя до этого места в своих размышлениях, Ли-Шери неизменно сдавалась. «У Бернарда наверняка есть какие-нибудь идеи по этому поводу. Скорее всего я просто дурочка», – однажды вздохнула она, после чего ей неожиданно пришло в голову, что дурацкий колпак имеет форму… И она снова вернулась к думам о пирамидах.
65
Пирамиды давили принцессе на мозги, словно опухоль. Не одно утро подряд она просыпалась с мыслями не о крепком теле бунтаря, а о каменных монументах, и вот как-то она отправила Хулиетту в Ричмонд-Бич, где находилось местное отделение публичной библиотеки Кинг-Каунти, попросив старуху принести ей книги по дизайну упаковки.
Конечно, наличие книги в мансарде уже выходило за рамки правил, но что вообще укладывалось в них в последней четверти двадцатого века? Дятел не раз повторял, что законы – как пуговицы: в нужный момент их надо расстегнуть, а если ты не смеешь нарушить закон, который сам же и установил, на что вообще ты способен?
И хотя для похода в библиотеку Хулиетте пришлось надеть платье, плакат с лозунгами протеста она взяла с собой – правда, надпись на нем все равно не поддавалась расшифровке. Чак, вынужденный теперь выполнять кое-какую мелкую работу по дому, немедленно бросил швабру и ринулся за Хулиеттой. Должно быть, она догадалась о «хвосте», так как чуть ли не через каждый квартал оборачивалась и на своем неэлегантном языке выкрикивала: «Мерзавец!» Чак, понятное дело, не мог уразуметь, зачем заточенной в мансарде принцессе понадобились книжки по дизайну упаковки, но он намеревался должным образом известить ЦРУ об этом факте.
Пока Чак следовал за Хулиеттой по библиотечным проходам, на лужайке, обрамленной ежевичными кустами, притормозил неопределенного цвета грузовой фургон. Таинственность флажками свешивалась из обоих окон авто. Из Фургона вышли двое, по виду иностранцы. Несмотря на солнечный сентябрьский денек, на них были шляпы и длинные непромокаемые плащи. Не постучавшись, визитеры вошли в дом. Они перешагнули через швабру, ведро, веник, кипы газет и, небрежно отшвыривая носками ботинок клубки пыли, собачьи какашки и разбросанные там и тут покерные фишки, прямиком направились к Максу и Тилли.
66
Позднее в тот же день в дверь мансарды постучали. Ли-Шери без колебаний открыла, ожидая увидеть Хулиетту. Вместо служанки перед ней стоял отец, чье дребезжащее сердце тоже по-своему стучалось в двери, только из иного материала.
Король почему-то чрезвычайно разволновался. Поначалу принцесса связала его смущение с тем обстоятельством, что Макс, пять месяцев не видевший дочь, нарушил неприкосновенность ее убежища, но потом поняла, что попросту стоит перед отцом голая. Из-за духоты в мансарде капельки пота гроздьями усыпали грудь Ли-Шери вокруг сосков, а взмокшие волосы на лобке разошлись в стороны и обнажили половые губы, блестевшие от влаги, как будто после недавней ласки. Сильнее открыть постороннему взгляду раковину принцессиной устрицы могло бы только полное бритье.
– Ох, извини, – пробормотала Ли-Шери и быстренько натянула футболку и трусики.
– Да ничего, я уже почти привык. Сначала Хулиетта, теперь ты… Надеюсь, королева не станет следующей.
– Ох-ох, макаронный бог! – воскликнула принцесса, и они оба рассмеялись. – Ты ведь знаешь, что посетителям вход запрещен.
– Прости, милая. Хулиетта собиралась занести тебе вот это, а я вызвался пойти вместо нее. – Макс протянул дочери книгу «Искусство упаковки». – Интересная вещь, надо сказать.
– Я знаю вещи и поинтереснее. Например, королевское семейство, сосланное в Америку. Мне продолжать?
Макс хотел было энергично потрясти головой, но она была так набита мыслями, что у него вышло лишь слабое покачивание. Чаплиновские усы короля покачались в такт голове.
– Не буду ходить вокруг да около, дочка. Меня беспокоит один вопрос: можно ли определить состояние твоего рассудка как здравое?
– И кто должен это определять?
– Заинтересованные стороны.
– Тогда это зависит от их критериев.
– Ответственность…
– Ответственность за что?
– …способность к лидерству и…
– С каких это пор способность к лидерству стала критерием душевного здоровья? Или наоборот. Гитлер, кстати, был талантливым лидером, и Никсон тоже. Стоит проявить качества лидера в юности, и тебя упекут в юридический колледж, чтобы сделать пересадку ануса. Если трансплантат приживется, ты попадешь в правительство. Это мнение Бернарда. Он говорит, что именно инстинкт возвращения домой толкает так много задниц в политику. Как я поняла, несколько романтиков пошли по моим стопам. Это делает меня в какой-то степени лидером.
– По последним подсчетам, семнадцать девушек и один юноша заперлись в комнатах, вслед за тобой потворствуя своим любовным капризам. Шимпанзе и мартышки всегда готовы подражать любому дураку. На твоем месте я бы не слишком-то гордился. Ладно, меня это не касается. Я просто хочу убедиться, что в твоей колоде все карты на месте.
– Все или не все, по крайней мере это моя колода.
Макс обвел взглядом мансарду. Комната была пыльной, темной и облезлой. В ней было душно и воняло, как в ночлежке. Судя по запаху, здесь недавно проходила тренировка пьяных борцов. Король с ужасом подумал, что его прекрасная дочь голышом расхаживает по этому хлеву. Хорошо еще, если она не насажала себе заноз.
– Ли-Шери, – почти умоляюще обратился он к принцессе. – Ли-Шери, ты попусту растрачиваешь свою жизнь.
– Моя жизнь никогда еще не была такой насыщенной, как сейчас, папочка. И такой счастливой. Передай своим «заинтересованным сторонам»: только жизнь ради любви может считаться осмысленной и здравой. Кроме того, у меня тут есть и другие интересы.
Король снова оглядел мансарду. Ночной горшок, террариум с жабой, металлическая койка без подушки и одеяла и что-то вроде пачки сигарет на грязном подоконнике. Другие интересы? Макса передернуло. Он поцеловал дочь в потную щеку и вышел, не сказав ей, что к нему приезжали агенты революции, которые хотели, чтобы после восстановления монархии на родине Фюрстенберг-Баркалона на королевский трон взошла Ли-Шери.
67
Уходя, король Макс обернулся к дочери:
– Когда ты собираешься выйти отсюда?
– Когда Бернарда выпустят на свободу.
– И что ты станешь делать?
– Быть с ним.
– А чем вы займетесь? Сделаете терроризм семейным бизнесом?
Помолчав, Ли-Шери ответила:
– Я не знаю намерений Бернарда, папочка. До свидания.
Да, принцесса действительно не имела понятия, чем займется Бернард после выхода из тюрьмы. Он не сообщил ей о своих планах, если – таковые у него и были. И вообще неизвестно, отводилось ли в них место принцессе. После того, как дверь за отцом захлопнулась, Ли-Шери на минутку попыталась представить, чем может занять себя в жизни Дятел. Уверена она была в немногом: он съест любой бутерброд, самый сырой и непропеченный; выпьет самую крепкую текилу; поедет по городу в любой машине, пусть даже проржавевшей и заляпанной птичьим пометом (а если машина будет с откидным верхом, он не станет опускать его ни в дождь, ни в снег); Дятел растопчет любой флаг, поднимет на смех сторонника любой веры; сфальшивит в любой песне; пропустит любой визит к дантисту; покажет фокусы любому ребенку, обогреет любого старика, ляжет спать под любой луной и – принцесса немного поколебалась – зажжет любую спичку. Но что он будет делать? Возможно, попробует выяснить, куда подевался золотой мячик, подумала она с легкой грустью. Бог свидетель, Бернард не даст жизни застояться.
68
Назовите это чем угодно – интуицией, божественным провидением или обыкновенной удачей, – но, как ни крути, это была настоящая эврика. Эврика! Ли-Шери не надеялась решить загадку космического масштаба, прочитав книгу по дизайну упаковки. Она просто… предчувствовала, что эта книжка поможет ей понять, почему на пачке «Кэмел» нарисованы верблюды. Несмотря на скудость представленной информации, ее оказалось достаточно, чтобы принцесса воскликнула: «Эврика!»
Как выяснилось, сигареты «Кэмел» завоевали национальный рынок в 1914 году (тогда же, если верить интерпретациям Апокалипсиса разными там сектами вроде Свидетелей Иеговы, Иисус Христос наконец стал Царем Небесным; по случайному совпадению в том же году Тарзан из джунглей тоже получил корону и предстал публике как Царь Обезьян.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
В другой день Хулиетта притащила в мансарду Прекрасного Принца вместе с террариумом и прочим добром. Старуха упрямо твердила, что жить без общения хоть с каким-нибудь живым существом вредно для здоровья. На этот раз принцесса уступила. Во-первых, она подозревала, что во всех вопросах, связанных с лягушками, Хулиетта обладает тайным знанием, и к ее совету стоит прислушаться. Во-вторых, Ли-Шери сделала логический вывод, что рядом с Бернардом скорее всего тоже есть какая-нибудь живая душа – муха, блоха, мышь, таракан, муравей, – хоть что-то, что согревает своим дыханием воздух в его камере, а потому, оставив Прекрасного Принца в мансарде, она не нарушит свою клятву во всем повторять образ жизни возлюбленного. Принцесса лишь настояла, чтобы Хулиетта следила за повседневными нуждами жабы так же, как в своей роли суррогатной тюремщицы она ухаживала за принцессой.
Если принцесса и не заметила, что в последнее время Хулиетта посещает мансарду, как говорится, au naturel, то это лишь из-за того, что сама не носила и нитки с тех пор, как установилась июньская жара. Когда же Ли-Шери наконец услышала о забастовке, это известие немало ее позабавило. Она прекрасно знала мнение своего отца о том, что в Америке все (за вероятным исключением центрового «Сиэтл суперсоникс» Джека Сик-мы) получают слишком много денег, и сочла, что редкие пинки под зад, подобные этому, пойдут ее царственному папеньке только на пользу. Тем не менее она ощутила резкий укол совести, вспомнив, что Бернард не очень-то верил в роль профсоюзов. Не то чтобы Дятел возражал против забастовок – он вообще одобрял все, что не давало жизни застаиваться и превращаться в болото, – но, по его убеждению, время, когда профсоюзы служили эффективным средством борьбы с пороками крупного бизнеса, давно миновало, а профсоюзы сами превратились в крупный бизнес и даже, пожалуй, превзошли его по остроте смрада, которым веяло от корыстных сделок и цветущего буйным цветом двурушничества. Синдром гавайских мангустов повторялся снова и снова. Кто должен контролировать тех, кто контролирует тех, кто занимает место наверху?
В то время как хаос на козлиных ногах скакал по кухонному линолеуму, в голове Ли-Шери созрели различные мысли о труде и управлении обществом. Вскоре, однако, они развеялись. Несмотря на акцию протеста, объявленную старой хрычовкой, и общество Прекрасного Принца, главным предметом внимания Ли-Шери оставалась пачка «Кэмела». Она увлекала принцессу в таинственную страну пирамид.
64
Ли-Шери ставила пачку сигарет на подоконник, который к тому времени стал почти таким же пыльным, как настоящая Сахара, потом опускалась на колени, чтобы пачка находилась на уровне ее глаз, а пирамиды – на горизонте. Величественные, неизменные, обладающие таинственной силой, пирамиды притягивали принцессу. Притяжение это росло с каждой минутой, Ли-Шери вырывалась в пески и шагала по пустыне, нараспев перечисляя названия пирамид: Тиауанако и Гиза, Сенеферу и Хеопс, Тети, Пепи и Ла Уака де ла Луна, Джосер, Каба и Амменемес, Нефериркаре, Ушмаль и Чичен-Ица, и Хефрен, и Унас, и Доннер, и Блитцен, а теперь Дансер, а потом Прансер, а в конце Сесострис Второй.
Издалека пирамиды казались гладкими и хорошо сохранившимися, но с более близкого расстояния было видно, что грабители и время сильно их изуродовали и что они так же стары, как Хулиетта. Замковые камни и с десяток верхних рядов кладки отсутствовали, а вся облицовка треугольных граней из туринского известняка (за исключением нескольких рядов у основания) была ободрана. Охотники за сокровищами пробили в стенах пирамид тоннели, а предприимчивые строители растащили плиты для своих домов и мостов. При взгляде вплотную пирамиды скорее напоминали пироги, которыми поживились любители халявы. Ли-Шери очень огорчала мысль, что на земле не осталось ни одной пирамиды, которую бы не изгрызла и не обглодала человеческая алчность.
«Всякий раз, как я смотрю на пирамиду, я чувствую себя Перри Мейсоном», – признавалась принцесса, имея в виду, что при одном взгляде на эти грандиозные сооружения в ее голове тотчас начинало роиться множество вопросов, точь-в-точь как у окружного прокурора при виде пилюль для похудания и пива. Каким образом были построены пирамиды? Зачем они были созданы? Кто их построил? В чем их загадочная притягательность и как она действует на психику человека?
По утверждениям экспертов, египетские пирамиды выполняли роль гробниц, пирамиды Перу, Мексики и Центральной Америки служили святилищами. Что касается назначения пирамид, расположенных в Китае, Камбодже и Коллинсвиле, штат Иллинойс, ученые затруднялись с ответом, а о четырех пирамидальных сооружениях, сфотографированных автоматической станцией «Маринер-9» при облете Марса, вообще не вспоминали. Специалисты полагали, что наряду с функцией божественных и/или погребальных храмов пирамиды также использовались как солнечные и лунные обсерватории. С ростом числа все более убедительных доказательств «энергии пирамид» – непостижимой силы, которая накапливалась внутри пирамид и при определенных усилиях была способна регенерировать как органическую, так и неорганическую материю, – в современном мире сформировалась тенденция рассматривать пирамиды в качестве энергетических коллекторов или усилителей.
«По-моему, – говорила Ли-Шери, – независимо от того, строились ли пирамиды в течение десятков лет силами сотен тысяч рабов, использовавших примитивные орудия типа деревянных рычагов, кувалд, пандусов и т. п., или их за пару месяцев лазерным лучом возвели инопланетные инженеры, в любом случае никто не стал бы убиваться над махиной весом шесть миллионов тонн только ради того, чтобы в ней можно было точить лезвия или хранить фрукты в свежем виде».
Созерцая пирамиды, Ли-Шери сделала еще один вывод: так как их строители в разных частях света применяли практически одни и те же знания и умения, значит, ими двигали сходные мотивы. Более того, поскольку строительство требовало высокоточных математических и астрономических расчетов, часть из которых явно превосходила по сложности уровень развития древних цивилизаций, поскольку во времени и пространстве эти цивилизации разделяли сотни лет и тысячи миль и поскольку не осталось ни одной записи о целях и методах создания этих гигантских сооружений, за всем этим определенно стояли неведомые пришельцы из космоса.
Может, это и были легендарные Рыжебородые? Возможно ли, что они родом с Аргона? Есть ли вообще такая планета, или Аргон – просто чулан позади лавки, торгующей оккультной литературой где-нибудь в Лос-Анджелесе?
Допустим, в древнем мире существовало несколько аргонианских колоний, и каждая колония возводила свои пирамиды. Что могло заставить пришельцев с Аргона подарить землянам пирамиды, поделиться с ними научными знаниями и почти невероятным искусством каменной кладки, необходимыми для подобного строительства? Они что, придерживались генерального плана? А вдруг он не устарел и по сей день? Какое отношение к этому имеет рыжий цвет волос? И почему никто не знает, что, черт подери, делает пирамида на американских денежных купюрах? Если уж на то пошло, откуда пирамиды взялись на современной пачке сигарет, изготовленных из смеси американских и турецких сортов табака? Дойдя до этого места в своих размышлениях, Ли-Шери неизменно сдавалась. «У Бернарда наверняка есть какие-нибудь идеи по этому поводу. Скорее всего я просто дурочка», – однажды вздохнула она, после чего ей неожиданно пришло в голову, что дурацкий колпак имеет форму… И она снова вернулась к думам о пирамидах.
65
Пирамиды давили принцессе на мозги, словно опухоль. Не одно утро подряд она просыпалась с мыслями не о крепком теле бунтаря, а о каменных монументах, и вот как-то она отправила Хулиетту в Ричмонд-Бич, где находилось местное отделение публичной библиотеки Кинг-Каунти, попросив старуху принести ей книги по дизайну упаковки.
Конечно, наличие книги в мансарде уже выходило за рамки правил, но что вообще укладывалось в них в последней четверти двадцатого века? Дятел не раз повторял, что законы – как пуговицы: в нужный момент их надо расстегнуть, а если ты не смеешь нарушить закон, который сам же и установил, на что вообще ты способен?
И хотя для похода в библиотеку Хулиетте пришлось надеть платье, плакат с лозунгами протеста она взяла с собой – правда, надпись на нем все равно не поддавалась расшифровке. Чак, вынужденный теперь выполнять кое-какую мелкую работу по дому, немедленно бросил швабру и ринулся за Хулиеттой. Должно быть, она догадалась о «хвосте», так как чуть ли не через каждый квартал оборачивалась и на своем неэлегантном языке выкрикивала: «Мерзавец!» Чак, понятное дело, не мог уразуметь, зачем заточенной в мансарде принцессе понадобились книжки по дизайну упаковки, но он намеревался должным образом известить ЦРУ об этом факте.
Пока Чак следовал за Хулиеттой по библиотечным проходам, на лужайке, обрамленной ежевичными кустами, притормозил неопределенного цвета грузовой фургон. Таинственность флажками свешивалась из обоих окон авто. Из Фургона вышли двое, по виду иностранцы. Несмотря на солнечный сентябрьский денек, на них были шляпы и длинные непромокаемые плащи. Не постучавшись, визитеры вошли в дом. Они перешагнули через швабру, ведро, веник, кипы газет и, небрежно отшвыривая носками ботинок клубки пыли, собачьи какашки и разбросанные там и тут покерные фишки, прямиком направились к Максу и Тилли.
66
Позднее в тот же день в дверь мансарды постучали. Ли-Шери без колебаний открыла, ожидая увидеть Хулиетту. Вместо служанки перед ней стоял отец, чье дребезжащее сердце тоже по-своему стучалось в двери, только из иного материала.
Король почему-то чрезвычайно разволновался. Поначалу принцесса связала его смущение с тем обстоятельством, что Макс, пять месяцев не видевший дочь, нарушил неприкосновенность ее убежища, но потом поняла, что попросту стоит перед отцом голая. Из-за духоты в мансарде капельки пота гроздьями усыпали грудь Ли-Шери вокруг сосков, а взмокшие волосы на лобке разошлись в стороны и обнажили половые губы, блестевшие от влаги, как будто после недавней ласки. Сильнее открыть постороннему взгляду раковину принцессиной устрицы могло бы только полное бритье.
– Ох, извини, – пробормотала Ли-Шери и быстренько натянула футболку и трусики.
– Да ничего, я уже почти привык. Сначала Хулиетта, теперь ты… Надеюсь, королева не станет следующей.
– Ох-ох, макаронный бог! – воскликнула принцесса, и они оба рассмеялись. – Ты ведь знаешь, что посетителям вход запрещен.
– Прости, милая. Хулиетта собиралась занести тебе вот это, а я вызвался пойти вместо нее. – Макс протянул дочери книгу «Искусство упаковки». – Интересная вещь, надо сказать.
– Я знаю вещи и поинтереснее. Например, королевское семейство, сосланное в Америку. Мне продолжать?
Макс хотел было энергично потрясти головой, но она была так набита мыслями, что у него вышло лишь слабое покачивание. Чаплиновские усы короля покачались в такт голове.
– Не буду ходить вокруг да около, дочка. Меня беспокоит один вопрос: можно ли определить состояние твоего рассудка как здравое?
– И кто должен это определять?
– Заинтересованные стороны.
– Тогда это зависит от их критериев.
– Ответственность…
– Ответственность за что?
– …способность к лидерству и…
– С каких это пор способность к лидерству стала критерием душевного здоровья? Или наоборот. Гитлер, кстати, был талантливым лидером, и Никсон тоже. Стоит проявить качества лидера в юности, и тебя упекут в юридический колледж, чтобы сделать пересадку ануса. Если трансплантат приживется, ты попадешь в правительство. Это мнение Бернарда. Он говорит, что именно инстинкт возвращения домой толкает так много задниц в политику. Как я поняла, несколько романтиков пошли по моим стопам. Это делает меня в какой-то степени лидером.
– По последним подсчетам, семнадцать девушек и один юноша заперлись в комнатах, вслед за тобой потворствуя своим любовным капризам. Шимпанзе и мартышки всегда готовы подражать любому дураку. На твоем месте я бы не слишком-то гордился. Ладно, меня это не касается. Я просто хочу убедиться, что в твоей колоде все карты на месте.
– Все или не все, по крайней мере это моя колода.
Макс обвел взглядом мансарду. Комната была пыльной, темной и облезлой. В ней было душно и воняло, как в ночлежке. Судя по запаху, здесь недавно проходила тренировка пьяных борцов. Король с ужасом подумал, что его прекрасная дочь голышом расхаживает по этому хлеву. Хорошо еще, если она не насажала себе заноз.
– Ли-Шери, – почти умоляюще обратился он к принцессе. – Ли-Шери, ты попусту растрачиваешь свою жизнь.
– Моя жизнь никогда еще не была такой насыщенной, как сейчас, папочка. И такой счастливой. Передай своим «заинтересованным сторонам»: только жизнь ради любви может считаться осмысленной и здравой. Кроме того, у меня тут есть и другие интересы.
Король снова оглядел мансарду. Ночной горшок, террариум с жабой, металлическая койка без подушки и одеяла и что-то вроде пачки сигарет на грязном подоконнике. Другие интересы? Макса передернуло. Он поцеловал дочь в потную щеку и вышел, не сказав ей, что к нему приезжали агенты революции, которые хотели, чтобы после восстановления монархии на родине Фюрстенберг-Баркалона на королевский трон взошла Ли-Шери.
67
Уходя, король Макс обернулся к дочери:
– Когда ты собираешься выйти отсюда?
– Когда Бернарда выпустят на свободу.
– И что ты станешь делать?
– Быть с ним.
– А чем вы займетесь? Сделаете терроризм семейным бизнесом?
Помолчав, Ли-Шери ответила:
– Я не знаю намерений Бернарда, папочка. До свидания.
Да, принцесса действительно не имела понятия, чем займется Бернард после выхода из тюрьмы. Он не сообщил ей о своих планах, если – таковые у него и были. И вообще неизвестно, отводилось ли в них место принцессе. После того, как дверь за отцом захлопнулась, Ли-Шери на минутку попыталась представить, чем может занять себя в жизни Дятел. Уверена она была в немногом: он съест любой бутерброд, самый сырой и непропеченный; выпьет самую крепкую текилу; поедет по городу в любой машине, пусть даже проржавевшей и заляпанной птичьим пометом (а если машина будет с откидным верхом, он не станет опускать его ни в дождь, ни в снег); Дятел растопчет любой флаг, поднимет на смех сторонника любой веры; сфальшивит в любой песне; пропустит любой визит к дантисту; покажет фокусы любому ребенку, обогреет любого старика, ляжет спать под любой луной и – принцесса немного поколебалась – зажжет любую спичку. Но что он будет делать? Возможно, попробует выяснить, куда подевался золотой мячик, подумала она с легкой грустью. Бог свидетель, Бернард не даст жизни застояться.
68
Назовите это чем угодно – интуицией, божественным провидением или обыкновенной удачей, – но, как ни крути, это была настоящая эврика. Эврика! Ли-Шери не надеялась решить загадку космического масштаба, прочитав книгу по дизайну упаковки. Она просто… предчувствовала, что эта книжка поможет ей понять, почему на пачке «Кэмел» нарисованы верблюды. Несмотря на скудость представленной информации, ее оказалось достаточно, чтобы принцесса воскликнула: «Эврика!»
Как выяснилось, сигареты «Кэмел» завоевали национальный рынок в 1914 году (тогда же, если верить интерпретациям Апокалипсиса разными там сектами вроде Свидетелей Иеговы, Иисус Христос наконец стал Царем Небесным; по случайному совпадению в том же году Тарзан из джунглей тоже получил корону и предстал публике как Царь Обезьян.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29