Стив проводил ее до двери и на прощание сказал:— Знаешь, только сейчас вспомнил. Вчера произошло еще одно странное событие.— Опять привидения?— На этот раз нет. Вчера полицейский вертолет засек на заводе пластиковой тары, недалеко от 62-й улицы, дерущихся на мечах. Это было ночью. И их было трое.— Ну и как? — поинтересовалась Бренда, стараясь скрыть обеспокоенность. — Их поймали?— Поймаешь их! — с сожалением протянул Стив. — Их даже не удалось разглядеть толком. Один, говорят, высокий, другой — среднего роста, а третья — женщина.— И что, тоже с мечом?— Нет, женщина, кажется, была только с сумочкой.Бренда посмотрела на часы, ойкнула и убежала, пообещав, что Фрэнк через час будет в своем кабинете.Рассел откинулся на спинку дивана и взял с журнального столика большую толстую книгу в глянцевой суперобложке. На черном поле белыми буквами было набрано: «История металлургии и изготовления холодного оружия».Перевернув книгу, Рассел долго рассматривал на ее тыльной стороне фотографию этой странной девушки, блуждающей ночами в мэдисонском гараже. Подпись под фотографией поясняла, что это Бренда Уайт, эксперт по холодному оружию центрального департамента полиции Нью-Йорка. Год рождения 1969. Это уже третья ее серьезная работа. Училась…Рассел полистал книгу и, отложив ее на подушку, взял с того же столика свою катану и вынул ее из ножен. Осмотрев лезвие, он обнаружил несколько новых щербинок, правда, размером с булавочное острие.Тяжело вздохнув, он еще раз осмотрел меч, любуясь красотой и совершенством оружия.Фрэнк снял плащ и грузно опустился в кресло напротив своего стола. Протерев вспотевший лоб платком, он сказал появившейся в дверях Бренде:— Больше я с тобой в эти игры не играю.Он покачал головой и погладил свой круглый живот.— Просто я знаю слабости комиссаров.— Ты — дилетантка. Комиссары любят легкую застольную беседу, а не бесконечное траханье мозгов каким-то сраным безголовым делом.Бренда прошла на середину кабинета и, поставив на стол сумочку, села напротив Моррана, мило улыбаясь.— Я никак не возьму в толк, — продолжал развивать свою мысль Фрэнк, — зачем тебе это!— Я тебе уже говорила, Фрэнк. Я хочу найти таинственный меч. Потому что, во-первых, это очень старое оружие. Это, конечно, только мое предположение. А во-вторых, у этого металла очень странный состав. Будет просто революция в металлургии.— Бренда, сколько лет мы знакомы, столько я слышу этот металлургический бред. — Фрэнк взял одну из папок на столе. — Извини меня, это бестактный вопрос, но ты никогда не думала о семье?— Думала, думала, — быстро проговорила она, глядя на папку. — Давай ее сюда.— Господи, мы с Фанни никогда не увидим тебя в белом платье! Держи, — он протянул Бренде документы. — Сядешь здесь, в этом кресле, и почитаешь. Только ни о чем меня не спрашивай, мне надо поработать.— Я все поняла, — глаза Бренды загорелись. — Всего пять минут.Фрэнк, кряхтя, вылез из кресла, обошел стол и, усевшись на стул, углубился в работу, вдохновенно просматривая содержимое каких-то папок.Бренда положила дело на колени и, отогнув пластиковую обложку, достала листочки, часть из которых была написана от руки, часть — отпечатана на машинке; были среди них фотографии, графики и даже какие-то математические выкладки.Среди отчетов и заключений разнообразных экспертов Бренда нашла фотографию Мак-Лауда. Она пристально вглядывалась в знакомое лицо. Подняв глаза, она окликнула Фрэнка, который недовольно спросил:— Что тебя интересует?— Этот человек тоже проходит по нашему делу? — она ткнула пальцем в фотографию.— Да. Это Рассел Нэш. Я тебе уже говорил о нем. Ты что, его знаешь?— Нет, — равнодушно проговорила Бренда. — Это тот самый тип, который выезжал из гаража? Да?— Он.— И, как я понимаю, у тебя нет против него ничего конкретного? Так?— Ничего. Совершенно. Но внутренний голос мне подсказывает, что он совсем не тот человек, каким хочет казаться. Мы его, так сказать, работаем. Но пока это только версия. Кстати, он торговец антиквариатом.— Я помню. Рассел Нэш…— Да, — Морран кивнул.Досмотрев дело, Бренда вернула папку Фрэнку и взяла сумочку, собираясь уходить.— Ты довольна?— Почти. Но того, что я хотела бы найти, нет, — на ее лице промелькнула разочарованная гримаса.— Конечно, нет. Орудие убийства — у убийцы, а его-то у нас и нет.— Дело даже не в этом. В деле нет ни единого слова о втором мече.— Я вижу, что тебя это огорчает даже больше, чем меня. Ну да ладно. Мне жаль, Бренда, что я не смог тебе помочь, но это все, что есть у старика Моррана. Может быть, через несколько дней что-то всплывет. Заходи.— Ты прекрасный сыщик, Фрэнк. И все не так уж плохо, — Бренда пошла к двери. — Я обязательно зайду. Пока.— Пока. Всегда рад тебе помочь, детка. 10 — …Тебе нужно научиться сражаться в любой ситуации, — Рамирес вставил тяжелые весла в уключины и уселся на скамью, постелив на нее свой плащ.— У меня острый меч, — огрызнулся Конан.Испанец приглашающим жестом указал на лодку. Конан вошел в нее и стал на носу. Оттолкнувшись от близлежащего валуна, Рамирес пустил лодку в плаванье.— Иногда, Мак-Лауд, самого острого оружия в мире недостаточно для победы.Лодка покачивалась на небольших волнах, неумолимо удаляясь от берега. Рамирес налегал на весла, напевая протяжную незнакомую песню. Чувство неловкости овладело Конаном, он испуганно посмотрел на испанца.— Я не люблю лодок и воды. Я мужчина, а не рыба, — гордо, но дрожащим голосом заявил он.— В своем наряде ты больше похож на женщину. А еще ты похож на хэгиш,— язвительно заметил Рамирес.— Что значит «хэгиш»? — поинтересовался Конан, не зная, обижаться ему или нет.— Хэгиш — это желудок овцы, нашпигованный травами.— Что вы с ним делаете?— Как что? Едим его, разумеется.— Но ведь это отвратительно, — Конан скривился.Рамирес оставил весла, повернулся к Мак-Лауду и достал из кармана кисет.— Почему же?.. — сказал Рамирес, нюхая табак. — Это… — он прищурился и громко чихнул.Лодка сильно закачалась, Конан бешено взмахнул руками, стараясь удержать равновесие.— Осторожно! Мы сейчас перевернемся! — волна гнева накатила на него.— Ты, испанец, какого черта…— Я не испанец, — спокойно прервал его вопли Рамирес. — Я египтянин.Конан захлебнулся душащей его злостью и, насупив брови, пристально посмотрел на улыбающегося Рамиреса:— Но ведь ты сказал, что испанец. Ты лжец!— Я подданный испанского короля.— Все равно ты лжец!Глаза Мак-Лауда горели злобой, рука автоматически поползла по бедру, нащупывая рукоять меча.— Знаешь что! — Рамирес повысил голос. — У тебя манеры осла, пахнет от тебя, как от козла, одет ты, как женщина, и совершенно не понимаешь своих возможностей.— Что я должен понимать, и вообще — какого черта!..— Заткнись. Сейчас ты многому научишься и многое поймешь. Смотри сам.Рамирес качнул еще раз лодку. Правый борт почти зачерпнул темную воду, а затем резко поднялся вверх. Конан потерял равновесие и, перекувырнувшись через голову, полетел в воду. Звонкий смех вырвался из груди Рамиреса и полетел к берегу, чтобы отразиться от прибрежных скал и помчаться далеко в море.— Помогите, помогите! Я не умею плавать! Помогите! Тону!Шерстяная юбка и накидка из оленьей шкуры, наброшенная на плечи, постепенно пропитались водой и превратились в свинцовые путы, неудержимо влекущие слабое тело на дно.— Помоги!.. Помоги… — вопил Конан, захлебываясь и глотая воду.— Дурак! Ты не сможешь утонуть! Ты не умеешь! Ты бессмертен! — продолжая истерически хохотать, отозвался Рамирес.Ему явно нравилось это действо, и поэтому он, чувствуя, что выполнил свой долг как надо, поплыл на лодке к берегу, распевая во все горло свои протяжные песни.Значительно облегченная лодка, легко разрезая невысокие волны, понеслась к обрывистому берегу бухты.Промокшая одежда сковывала движения. Интенсивная работа руками и ногами измотала Конана — и он стал медленно погружаться в прозрачную холодную бездну. Последний большой пузырь воздуха, окруженный многосотенной свитой маленьких пузырьков, вырвался из его рта и серебристым мягким шаром рванулся вверх сквозь бирюзовую прозрачную жидкость к изломанному зеркалу поверхности.Соленая морская вода хлынула в легкие. Конан ждал смерти, но она почему-то не приходила. Сердце продолжало громко колотиться в груди, разгоняя кровь по всему странно чужому телу. Во рту был отвратительный привкус морской воды, но скоро Мак-Лауд со всем этим свыкся. Глаза тоже постепенно привыкли и лишь слегка щурились. Представшая картина потрясла его.Резкие линии солнечных лучей, искривляясь в зеркале морских волн, проникали в зеленоватый полумрак, бросая дрожащие блики на покрытые водорослями валуны и почерневшие от времени и гнили толстые стволы затонувших бревен от разбитых штормами кораблей.Стаи больших и маленьких рыб проплывали мимо, круглыми бусинками глаз глядя на странного пришельца, неизвестно как попавшего в их молчаливый мир. Хотя нет. Полной тишины там не было. Просто звуки, тихие, шуршащие, глухие и одновременно нежные, воспринимало уже не ухо, а все тело.Конан извлек из ножен меч и, размахнувшись им, разрезал густой клубок длинных веревок водорослей. В воде меч казался намного легче, но двигать им было труднее, чем в воздухе. Это было весело и странно, и Конан засмеялся, выпуская из легких струю теплой воды. Вместо смеха в ушах зашуршало.«Дьявол!» — подумал он.Не в силах осознать до конца происходящее с ним, Конан начал пробираться по густо поросшему дну в сторону чернеющего вдали скального уступа, расчищая себе дорогу ударами меча.Вскоре Конан вышел из воды бесшумно, как грозный морской царь Келп. Вода тонкими струйками стекала с его мокрой одежды. Волосы перемешались с тонкими стеблями морской травы и облепили лицо.Рамирес сидел лицом к морю на большой коряге, выброшенной приливом, и грелся возле костра, наспех сложенного из сухих водорослей и сучьев, принесенных сюда морем.Стараясь как можно тише ступать по мелкой гальке путающимися в мокрой юбке ногами, обутыми в такие же мокрые сапоги из плохо выделанной кожи буйвола, Конан приблизился к сидящему. Рука, крепко сжимающая рукоять меча, медленно поднялась над его головой и мгновенно опустилась. Сталь со звоном врезалась в старое дерево, разбрасывая во все стороны сырые осколки древесины.Рамиреса на коряге не было. Он словно растворился в сыром воздухе побережья. Конан же не удержался на ногах и упал на колени.Холодный металл коснулся затылка Конана, срезая прядь мокрых волос. Он застыл на месте и в нерешительности повернул голову. Рамирес, не убирая клинка с шеи, улыбнулся и, погладив свои тонкие усы, проговорил:— Это просто поразительная неловкость. Твое внезапное нападение было настолько же успешно, как и нападение неуклюжего ребенка.Испанец одним быстрым движением вернул свой меч в ножны и помог Конану подняться на ноги. Тот попытался что-то сказать, но вместо звука из его рта вырвалась мощная струя воды, заливая расшитый золотыми пряжками и роскошными аграмантами камзол из бордового бархата.— Черт! — мокрый Рамирес отскочил в сторону. — Ты все-таки умеешь отыгрываться!..Вода все продолжала выливаться из легких Конана. Хрипя и откашливаясь, он изрыгал теплую воду на мшистые камни. Резкие судороги перехватили грудь, отдаваясь болью во всем теле.Первый вдох был коротким. Пламя обожгло внутренности — казалось, что воздух хлынул в легкие из кузнечного горна. Сердце бешено колотилось, готовое в любую минуту вырваться из груди. Новый вдох вызвал лишь приступ клокочущего кашля, выбрасывавшего из трахей остатки морской воды.Еле шевеля языком Конан произнес:— Это невозможно. Это какие-то дьяволовы дела…Что-то холодное и скользкое проползло по бедру и упало на камни. Две небольшие рыбешки выпали из-под килта.— Ты сейчас похож на трубадура, Мак-Лауд, — Рамирес хохотал, как ребенок, с трудом переживая душащие приступы хохота и утирая рукавом набегающие слезы.— Что ты ржешь, как необъезженный жеребец, — возмутился шотландец, косясь на лежащий на бревне меч. — Я не вижу здесь ничего смешного. Ты — пособник Люцифера. Так? Ты ему помогаешь?— Господи! — пытаясь отдышаться, протянул Рамирес. Я помогаю одному идиоту-шотландцу Мак-Лауду. Пытаюсь ему объяснить и доказать, что он не умеет умирать. Пойми ты, дубина, что ты не сможешь этого сделать, как, впрочем, и убить меня!— Я ненавижу тебя!Конан схватил меч и приставил его к груди Рамиреса.— Великолепно, — испанец скептически посмотрел на дрожащий кончик клейморы, которая внезапно, повинуясь его быстрому движению, закувыркалась в воздухе, сверкая на солнце. — Это просто прекрасное начало. Раздевайся.Рамирес расстегнул застежки на своем камзоле и, подняв с земли суковатую палку, подвесил его прямо над пламенем. Конан некоторое время стоял в раздумье, глядя, как мокрый бархат исходит белыми облаками пара.Солнце постепенно скатывалось в море. Ветер стал прохладней. Сообразив, наконец, что замерзает, Конан сбросил одежду и присел возле костра, хлопая себя по синеющим плечам непослушными ладонями. Испанец одел уже успевший просохнуть наряд и повесил сушиться обмундирование Мак-Лауда, а затем, вынув из лодки свой странный павлиний плащ, накинул его на плечи Конана.— Быть бессмертным, — поучительно заметил он, — это совершенно не значит, что холод никогда не застанет тебя врасплох. Надо все-таки заботиться о своей персоне. Иначе можно попасть в затруднительное положение.Подняв с земли сумку, Рамирес извлек из нее небольшую глиняную бутылочку, плотно закупоренную пробкой. Распечатав сосуд, он поднес узкое горлышко к своему длинному носу и, вдохнув аромат напитка, протянул бутылочку Конану. Тот взял и тоже понюхал горлышко.В нос ударил резкий запах спирта и горькой полыни. Конан поморщился, возвращая бутылочку, но испанец остановил его руку, подталкивая ее к лицу.— Пей, дурья твоя башка!Сам не понимая почему, Конан послушался и сделал большой глоток из глиняной посудины. Обжигающий комок, прокатившийся по горлу в пищевод, был похож на проглоченную каплю расплавленного олова. Небо и глотка горели огнем, но зато в груди и животе было тепло. Слезы брызнули из глаз Мак-Лауда. Подскочив на месте, он бросился к воде, делая судорожные глотки и тут же отплевываясь от мерзкого и соленого морского питья.Рамирес чуть не упал с коряги от хохота.— Что ты мне подсунул? — пытаясь отдышаться, прохрипел Конан.Во рту все еще оставался горьковатый привкус полыни, но огонь внутри погас и осталось только приятное тепло, расходящееся от желудка во все стороны.— Боже мой-ой-ой! — Рамиреса смех сворачивал буквально в три погибели. — Ты решил, что я тебя отравил?! Ха-ха-ха! Господи, какой болван! Это абсент — спирт с полынью. Очень хорошо греет — как снаружи, так и изнутри.— Спирт?! — Конан бросил недоверчивый взгляд на валявшуюся на гравии и уже бережно закрытую пробочкой бутылочку. — Это гораздо крепче эля. От этой штуки пьянеешь, как от большого кувшина разом.— Да, — Рамирес кивнул, — только это скорее не выпивка, а лекарство.— Послушай, — Конан завернулся в плащ Рамиреса и сел рядом. — Объясни мне. Ведь я же не настолько глуп, чтобы не понять того, что произошло сегодня. То есть я, конечно, мало что понял, но…Испанец подбросил в костер большую охапку мелких веток и сухих водорослей, пристально всматриваясь в разгорающееся с новой силой пламя.— Почему встает солнце? Почему звезды — это только дырочки в покрывале ночи? Никто этого не знает, Мак-Лауд. Известно только, что ты другой. А я — такой же, как и ты. Люди будут ненавидеть тебя, стараться изгнать, как твои родственники изгнали тебя из твоей деревни. Но этого можно избежать, если ты научишься скрывать свои способности, свою силу. Скрывать все. До тех пор, пока мы не соберемся все вместе.Рамирес умолк, продолжая смотреть на алые языки пламени.— Кто я? Кто — все вместе? — Конан озадаченно насупился.— Таких, как мы с тобой, осталось совсем немного. И с каждым годом нас становится все меньше и меньше. Мы разбросаны по всему бескрайнему миру, но мы соберемся в один великий день и соединимся все вместе в одно.— Но как мы узнаем друг друга?— Так же, как я узнал тебя. Мы просто ощутим тягу друг к другу, где бы мы ни находились. И закончим битву, которую ведем с тех пор как родился этот мир.— А против кого мы должны воевать?— Наступит время, и ты сам все узнаешь. Ты увидишь лицо того, кто придет за тобой. Но пока я должен выполнить свой долг перед тобой. Научить тебя драться. И драться достойно. И иметь возможность противостоять всем трудностям, подстерегающим тебя в течение твоего бессмертия.— И ты только ради этого нашел меня?Недоверие и сомнения вновь охватили Конана.— Да! — Рамирес кивнул. — Я пришел учить тебя, потому что ты — еще одна надежда на будущее. На то будущее, которое наступит после бессмертия.— Так чего же ты ждешь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20