Вздохнул и Велимир, ему тоже почудилось нечто такое, что оставлять без внимания нельзя, но вот бумаги ли это? Вопрос вопросов.
– Мальчики, а где тут туалет или какое-нибудь укромное место?
– Что, действительно актуально? – Филарет с видимой досадой стал оглядываться, похоже, ему в эти секунды очень не хотелось отвлекаться ни на что постороннее, прямо с поисками не связанное.
– Да, Филечка, извини, пожалуйста, мне действительно… У меня лямка порвалась на плече, мне нужно ее булавочкой сколоть. А что, далеко?
– Да, теперь вижу. Нет, близко, не волнуйся, сейчас все уладим. Давай, мы с Вилом тебя прикроем от нескромных взглядов?
– И сами честно-честно не будем подсматривать!
– Нет, я так не могу.
– Все за мной. Сразу видно, Света, что ты не посещаешь большие спортивные мероприятия. Потому что…
– Потому что туалетов здесь полно, но плохих, но много, но имеются. Вот, в этих горбах, и эм, и жо. О! Везет тебе, Светка! И рядом, и женский, и открытый. Вперед! Только не вздумай пользоваться по прямому назначению!
Девушка с сомнением понюхала воздух, поглядела на ржавую полуоткрытую дверь, но отступать не отступила. Вил переместился на несколько шагов влево, стал в пол-отворота и замер… Следить за Светой и тем, что она там делает, ему не хотелось, нового бы он ничего для себя не увидел, но выпускать ее из сферы своего внимания нельзя. Нельзя – Велимир чуял это всем подспудным умением, что в нем было; Филарет также отошел, но в противоположную сторону. Велимиру показалось, что к его силе, которую он протянул в сторону девушке, прислонилась на миг другая… То ли враждебная, то ли не очень… То ли правда, то ли ему показалось…
– Как, уже?!
– Вилечка… Знаешь, как там грязно! Что, очень долго, да? Заметно, да, по-уродски?
– Нормально. Вообще ничего не заметно. Клянусь.
– Не долго, в самый раз. Вил прав, ничего не видно, а дома потом заштопаешь как полагается. Ну-ка, давайте дойдем во-он до того корильона, я его еще не видел вблизи. Веселее!
Вся троица, повинуясь командирскому басу, спустилась вниз, там, после некоторой заминки, мужчины на руках, ревниво передавая друг другу, перенесли девушку через ограды – сами же молодецки прыгая через них (у Велимира прыжки получались чуть более ловкими), с вялым любопытством осмотрели звонницу и пошли дальше, к самому заливу. С точки зрения поиска, ничего особо интересного по сторонам и под ногами не было.
– Не нравится мне этот ветер, Вил, очень не нравится. Какой-то он дрянной, осклизлый, словно с дождем, да не июньским, а ноябрьским…
– Ты не вон те ли облака имеешь в виду? – Велимир кивнул на тучи, привлекшие внимание Фила. Он по-прежнему ехидно улыбался, но глаз от туч уже не отводил.
– Угу.
На небе, только что безоблачном, появилось целое стадо темно-серых туч, и все они двигались на них. Словно баржи выстроились гуськом – и строго по течению невидимой небесной реки! Где они возникли, когда появились – у кого спросишь? Но вынырнули они словно бы из воды, в той части горизонта, что очерчивала залив, и целенаправленно плыли к стадиону, не обращая внимания на ветерок, должный бы снести их левее, к Васильевскому. Велимир воровато метнул косяка в сторону Филарета, но тот стоял, мрачен, и не обращал внимания на окружающее, на Вила и Свету: нежданные тучи, вот то единственное, что явно беспокоило его в данную минуту. Тучи как тучи, ничего в них магического, но… Пора бы, кажется, привыкнуть к случайностям, которые вдруг сыплются на них с такой настойчивостью. Вил, подражая Филарету, посмотрел в небо, потянул ноздрями воздух – сыростью немножко тянет, да и все. Хотя…
Вдруг что-то изменилось в небе: тучи словно бы напоролись на гигантский колун и медленно разъехались в стороны, образовав клинообразную прореху чистого неба как раз над стадионом и его близлежащими окрестностями. Но Велимиру в этот миг было плевать на конспирацию: очень уж не хотелось попасть под странный дождь в такой чудный день, да еще на берегу залива. Кроме того, маневр с тучами удался настолько легко, что, вполне возможно, это результат был бы таковым и без его внимания, случ… Ага, опять, то есть, случайно. Ну-ну…
– Умопомрачительно, господа! Небесные фрегаты. Как тебе это нравится?
– Да? А что такое? – Вил попытался выдавить из себя шутку, но его не слушали, даже Света обратила, наконец, внимание на странную погоду и смотрела вверх, вытаращив большие, как у Мальвины, синие глаза.
– А то. Ты когда-нибудь видел такие странные тучи? Света! Не отходи никуда, как раз промокнешь! – Тучи, которые только что покорно развалились на две серые половины от удара невидимой секиры, изогнулись по флангам, сомкнулись в толстенный бублик над тем же стадионом, и зрачок синего неба, окольцованный странными этими тучами стремительно стал сжиматься и исчез вовсе.
– Ой, мальчики! Какая красота, жалко фотика нет! А как это, почему они так?
– Да, чтой-то низковаты тучи летают… К дождю.
– Метров триста, да. Низковато. – Велимир тихо удивился про себя, не столько познаниям Фила в деле определения высоты туч над землей, когда рядом нет ни специальных приборов, ни какого-нито высотного ориентира, по которому можно было бы свериться, сколько самому факту, что тот говорит обыденно и уверенно, знаний своих от него не скрывая (Света не в счет), словно не брокером всю жизнь трудился, а метеорологом…
– Угу. Щас хлынет и мало не будет!…
Сначала ударил ветер – с взвизгом, резко, остро, словно стилетом, прицельно, именно в них троих. Полыхнули молнии – толстенные, корявые, неожиданно яркие и очень близкие. Одна, вторая, третья… Еще, еще, еще и еще! Ох, ты, мать природа! Да так рядом, но все по кругу, словно циркулем очерчено! Потом упал дождь, холодный и колкий, но почти тут же и закончился – град его сменил. И какой град!!! Молниям под стать: размером с хорошую черешню, а кое-где и гораздо крупнее.
– Мамочка! Мне страшно! – Девушка двумя руками вцепилась в локоть Филарету и на мгновение Вилу почудилось даже, что она хочет сунуть голову ему под мышку, как страусенок из сказки, чтобы спрятаться и не видеть окружающего их ужаса. Филарет неспешно вынул зонтик – откуда он ухитрился его достать, Вил не успел поймать этот момент, – и поднял над собой. Щелкнула кнопка, и в руке филаретовой с шелковым шелестом вырос гигантский гриб на тонюсенькой ножке… Это был необычный зонтик: полупрозрачный, расписанный в три цвета китайскими драконами, с очень плоским скатом, который вдруг круто переламывался по краям и образовывал вертикальное защитное кольцо. Кольцо это было сделано из прозрачного материала, непохожего ни на шелк, ни на синтетику и спускалось едва ли не до колен, как плащ. Градины забарабанили по каменистому «пляжу», по серой, враз вскипевшей воде залива, по кустарникам и траве, безжалостно вминая зелень вниз, в земляную грязь. Градины секли так, что, казалось, без труда способны были пробить насквозь дюймовую доску, не то что легкую шелковую ткань, но зонтик легко держал удары, ничуть не сминаясь ни под ледяным камнепадом, ни под порывами ветра, на глазах вырастающего в ураган!
– Тихо, тихо, Светик! Ничего страшного, скоро все закончится, зато смотри – живительного озону сколько, аж дышать кисло!
– Вилечка, Вилечка, давай к нам под зонтик! Скорее! – Света вытянула руку из-под зонтика, пытаясь дотянуться до Вила и ухватить за рукав, но громко вскрикнула: градина, с садовую клубничину размером, ударила в руку…
– Ай! Она мне руку сломала! Мама!…
– Тихо. Не сломала. Все, все, я потру и все пройдет, синячок останется. А потом и синячок исчезнет. Вил, хватит героя изображать, ныряй к нам! Скорее давай!
Несмотря на сильнейший ветер, бушевавший вокруг, двое мужчин и девушка, спрятавшиеся под зонтиком, чувствовали себя более-менее спокойно, по какой-то случайности ветер почти обходил их стороной; казалось даже, что он свивается в вихрь, чтобы преодолеть инерцию промаха, вернуться и вмазать как следует этим троим наглецам, посмевшим сохранить вертикальное положение, вместо того, чтобы в покорном ужасе пасть на землю ниц, или стремглав спасаться бегством и стать легкой добычей урагана. Нет, только нечастые дождевые брызги у самой земли достигали цели, мокрыми пятнами цепляясь за джинсы и ботинки, да изредка долетали гостинцы потверже, как в том случае с градиной, ударившей девушку. Но это был единственный видимый ущерб: на Велимира, пока он стоял на открытом пространстве, без зонтика, даже и градина не упала. Тем не менее, отдельные порывы промозглого, не по-летнему мрачного ветра пробивались и к ним. Шарахнула очередная молния, широченная, в десяток волнистых струй, похожая на скифский гребешок для волос, да так близко – Свете показалось с перепугу, что она ударила прямо в зонтик!… Но нет, только уши заложило от немедленного грома, видимо, действительно совсем рядом ударила. Мужчины развернулись спинами внутрь зонтичного пространства и самую чуточку притиснули девушку, защищая ее от дождя, вдруг попытавшегося подобраться к ней чуть ли ни горизонтально, даже снизу вверх, вместе с ветром. Света недолго колебалась и прижалась грудью к спине Филарета, а спиной – к спине Вила. Фил буркнул что-то одобрительное, локтями притиснул ее ладошки к своим бокам, а Велимир, который именно в этот момент развернул на сто тридцать пять градусов любопытную голову, смолчал в первые секунды, но потом вздохнул, раз и второй, глубоко и выразительно, как это делают несчастные, всеми забытые философы.
– А почему ты считаешь, что философы несчастные и вздыхают глубоко?
– А как же! Ты чего, Света? Простых вещей не знаешь? Они ведь думают, в основном, мыслят и с этой целью тотально мобилизуют оба мозга, головной и спинной… а корифеи способны подключать и костный всескелетный; в силу этого организму приходится гнать к извилинам больше кислорода, но при этом и в необходимом изобилии окислять ганглии спинного, а делать они это умеют только через эритроциты, которые, в свою очередь, добывают основной и дополнительный кислород из легких, в которые…
– Дыши, дыши, Вил. Озоном и кислородом, но молча, не то градина прилетит и закупорит тебе бронхи и болтливый рот.
Вил замолчал и запыхтел, изображая усиленное вдыхание кислорода.
– Вилечка, ты правду рассказал? Что некоторые умеют двумя мозгами думать?
– Конечно врет нахально. Ну, скажи ей, что затих? Уже надышался, что ли?
– Типа того. Гляньте, люди… Стихает. Все, что ли? Выжили?
– Похоже на то… Всем стоять, как стояли! Подождем для верности еще пару минут, из-под зонтика никому не выходить, целее будем.
– Ой, мальчики, вы только поглядите на этот кошмар! Вот это да! – Света стала теребить мужчин за локти, а сама уткнулась носом в прозрачную оболочку зонта, чтобы получше все рассмотреть – дождевые дорожки и капли на оболочке весьма затрудняли это. Филарет, видимо сочтя обстановку безопасной, одной правой рукой мгновенно свернул зонтик в короткий и отнюдь не толстый тубус, положил его сверху снаружи на наплечную сумку под мышкой и осторожно высвободил локоть левой из-под Светиной ладони. Пейзаж действительно вдохновлял на сильные эмоции. Они словно бы оказались в центре почти правильного круга, диметром в метров сорок, очерченного разрушительной работой стихий. Самым странным выглядел ближайший краешек воды. От остальной поверхности его отличала некоторая «стеклообразность», студенистость, вызванная тем, что именно туда просыпался небесный ледяной горох и наполовину раскис в относительно теплой воде. Если судить по суше – выпала на нее месячная норма осадков, только замороженных. Но в воде эта норма быстро таяла, а в той части суши, куда выпал град – все еще было белым-бело, почти по щиколотку.
– Боже мой! Все листья побило. Град, посмотрите, все листья с кустов содрал! Бедненькие. Какой ужас! И ветки, смотрите – ветки все поломаны! И с деревьев листья сбило. Филя, а они теперь погибнут?
– Кто, деревья?
– Да. И кусты. Погибнут, да? Они же листьями дышат?
– Не должны бы. Корни-то целы. Кора на стволах также не попорчена. Поживут еще.
– Выживут. Если только не простудятся и не умрут от переохлаждения. Давайте будем согревать их своими телами, пока не поздно. Я возьму на себя ольху, а Фил пусть срочно бежит к той березе. Света, ты будешь помогать мне, согревать грудью это прелестное деревце.
– Как это? Виля, ты серьезно? Ты меня разыгрываешь…
– Как нельзя более! Идем, сначала потренируемся смыкаться, подходить синхронно вдвоем, вон там, на теплой траве, нетронутой злыми стихиями.
– Разыгрывает. Игрун он у нас, так сказать, антифилософ, если судить по результатам речевой и мыслительной деятельности
– Опять ты своими… шуточками. Я сначала думала, ты серьезно. Ура, ура, ура! Ура! Мне снова повезло!
Филарет с еле заметной улыбкой покивал Светиным крикам, полюбовался на небо, окрестности, и окончательно решил, что гроза миновала.
– Зонтик убираю. Ну, что за ура? В чем повезло?
– Синяка не будет. Вот, Вилечка, смотри, Филя – вот, только еще красное пятно осталось.
– Хм… Действительно… Кто бы мог подумать? В былые годы Илья-Пророк этакой градиной с первого залпа мамонта заваливал! Эх, все мельчает…
– Ну уж, мамонта, – Фил заулыбался, причем настолько добродушно, настолько нехарактерно для себя, что Велимир вздрогнул и мгновенно поджался в единый ментальный мускул, внешне, впрочем, оставаясь как был: одна рука плечо чешет, другая Свету за пальчики ловить пытается…
– Ты чего, Светик, я же только синяк посмотреть. А? Что – «ну уж»? А, Фил?
– Я говорю: как же это «все мельчает», если мамонту каюк, а нашей Светлане Сергеевне даже синяка не досталось? Напротив – все крепчает.
– Что такое? – У девушки глаза распахнулись так, что недоброжелатель, либо человек равнодушный к женской красоте, назвал бы их, пожалуй, выпученными…
– А что такое, Светик?
– Мальчики, посмотрите: вся буря была вокруг нас, только вокруг нас, а вдалеке везде все как было, так и осталось нетронутым. И кусты, и листья… И снега с градом нет!
– И что с того, подумаешь? И вблизи везде все как было, кроме малюсенького кусочка береговой полосы. Научный факт.
– Да, но как же так может быть? А, Филечка?
– Что именно? – Филарет вновь отвлекся от своих дум и повернулся к девушке.
– Как это понимать, что вся буря была только над нами, а нигде больше?
– Откуда я знаю? – Ответ прозвучал грубовато, и Филарет, кинув взгляд на обиженное лицо девушки, поспешил поправиться. – Главное, друзья, что с нами все в порядке и даже без синяков обошлось. Никакого ущерба общему делу и твоей красоте! Точнее, наоборот, в порядке убывания важности: твоей красоте и нашему делу. – Света улыбнулась, но все равно в глазах ее мерцало сомнение: серьезно говорит Филарет о ее красоте или насмехается?…
– Это дело мы обязательно отметим и обсудим. И обдумаем. Сегодня же. Но у нас работа, Светик, и я ее пытаюсь делать, понимаешь? Осмыслить все факторы, обшарить умом и взглядом местность. И я тоже нахожусь в некотором недоумении, но готового ответа у меня нет. Если же ты спросишь у Вила, он тотчас тебе насыплет объяснений полный фартук – вон как ему не терпится все объяснить! Расскажи нам, Вил, с чего бы такое чудо на нас накинулось?
– Элементарно, Ватсон! День, напоенный солнцем и летом, был неподвижен и тих. Бирюзовое море ласково облизывало пустынный пляж, доверху наполненный чистейшим песком из драгоценного белого кварца мелкого помола, над лагуной ни единого обл…
– Без прелюдий, самую суть.
– …блачка. Все испортил. Типа, разница потенциалов электростатического напряжения почвы, воздуха и нижних слоев стратосферы породила редчайшее явление – дыру, в которую и устремились холодные воздушные потоки вместе с электрическими разрядами. Но что же послужило ножом, рассекшим ткань июньских буден, спицей, проткнувшей бурдюк с осадками, шипами, разорвавшими хрупкое равновесие природы?
– И что? Кто, я? Как это?…
– Да, дорогая Света, именно ты! И Фил, и я – вот имена тех трех шипов, что…
– Как это три шипа? При чем тут мы?
– Мы, это только повод, проводники электрических разрядов. Но ты вся дрожишь, малышка, иди сюда, я обниму тебя…
– Ничего я не дрожу. Это просто нервное. Виля, пожалуйста, стой там, где ты стоишь, а я здесь постою.
– Ну так прильни все равно, хоть рукою к руке, нервы – это еще главнее, чем психика, это самое важное в нашей соме, если не считать кишечника. Нет, ты глянь: этот браслетик словно на тебя сшит, и не подумаешь, что подобран хрен знает с каког…
– А мне нравится!
– И мне тоже. Ну так ты собираешься ко мне прильнуть, в самом-то деле???
– Вилечка, ты с испугу шалишь, я понимаю. Ты сам испугался бури, я же вижу. Ну, пожалуйста, не мешай мне причесываться… – Велимир состроил разочарованное лицо, демонстративно попятился от девушки на два шага, выбрав направление так, чтобы она оказалась между ним и Филаретом, и попытался коротко передохнуть:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39