– Она со значением взглянула на мальчика. – Я говорю тебе это потому, что знаю: ты умеешь держать язык за зубами! А теперь давай-ка выжмем да посмотрим, что у нас с тобой получилось…Сильвина помогла ему управиться со стиркой, расспрашивая о Рождении и о том, как Миррим неожиданно Запечатлела зеленого дракона. А как ему понравился айгенский климат? Постепенно Пьемур повеселел: наконец-то удалось поговорить с кем-то по душам, к тому же помощь Сильвины пришлась как нельзя кстати – один он провозился бы гораздо дольше. Сильвина сказала, что до вечера все равно ничего не высохнет, и выдала ему другое одеяло и смену одежды – достаточно поношенной, чтобы не вызвать ничьей зависти.– Да не забудь посетовать, что я тебя чуть на части не разорвала за то, что ты испортил новую одежду и уделал меховое одеяло, – подмигнув, сказала она на прощанье.С полпути Пьемуру пришлось вернуться за душистой свечкой, и он кротко снес громкое ворчание Сильвины на глазах у всей кухонной прислуги.После Пьемур пришел к выводу: не обрати тогда Дирцан внимания на выходку школяров, вся история могла бы постепенно забыться. Но Дирцан устроил им суровый разнос в присутствии подмастерьев и посадил всю четверку на воду на три дня. Душистая свечка развеяла мерзкий запах, но ничто уже не могло развеять ненависти Клела и его дружков к Пьемуру. Можно подумать, что Дирцан нарочно вознамерился лишить его любой возможности поладить с соседями по комнате.Хотя он и старался держаться от них подальше, ему то и дело наступали на ноги, больно толкали в бок локтями или барабанными палочками. Три ночи подряд одеяло оказывалось зашитым, а одежда так часто попадала в водосток, что Пьемур был вынужден попросить Бролли приспособить к сундучку замок, который мог открыть только он сам. И хотя школярам не полагалось запирать свои вещи, Дирцан сделал вид, что не заметил этого нововведения.Пьемур даже научился находить своеобразное удовольствие в том, чтобы не обращать внимания на все проделки учеников, холодно глядя на их мелкие пакости свысока. Он проводил почти все время за изучением барабанных сигналов и даже засыпая, барабанил пальцами по одеялу, стараясь запомнить темп и ритм наиболее сложных ритмических сочетаний. Он отлично знал, что остальные мрачно следят за ним, но ничего не могут поделать.К несчастью, холодность, которую он на себя напустил, чтобы противостоять их нападкам, стала сказываться и на отношениях со старыми друзьями. Бонц и Бролли вслух сетовали, что он изменился, а Тимини наблюдал за ним печальными глазами, как будто сам был отчасти виноват в том, что происходит с приятелем. Напрасно Пьемур отшучивался, уверяя друзей, что совершенно доволен жизнью.– Ты можешь говорить, что угодно, – заявил как-то верный Бонц, – но я все равно уверен: эти типы с барабанной вышки не дают тебе прохода. И если Клел…– При чем тут Клел? – так свирепо огрызнулся Пьемур, что Бонц даже отшатнулся от неожиданности.– Как раз об этом я и говорил, Пьемур! – заявил Бролли, которого было не так-то легко испугать: как-никак они дружили уже пять Оборотов, и он все еще был на голову выше Пьемура. – Ты стал сам не свой, и не надо песен о том, что ты меняешься вместе с голосом. Как раз с голосом у тебя все в порядке – он вот уже несколько дней как не срывается. Пьемур захлопал глазами: сам он не замечал за собой такой приятной перемены.– Но все равно ничего не попишешь – Тильгин уже утвержден на роль… а потом было бы странно, если бы женскую партию исполнял баритон, – подытожил Бролли.– Как баритон? – от удивления голос у Пьемура снова сорвался. Увидев написанное на лицах друзей разочарование, мальчик расхохотался. – Видите, еще бабушка надвое сказала: может баритон, а может, и тенор.– Наконец-то я вижу прежнего Пьемура! – радостно воскликнул Бонц. Поскольку у себя на барабанной вышке Пьемур был постоянно занят, ему легко удалось выбросить из головы стремительно надвигающийся праздник у лорда Гроха, на котором должна была впервые прозвучать новая музыка мастера Домиса. Миновало уже две недели после бенденского Рождения, и, поглощенный своими заботами, он не особо обращал внимание на то, что происходит вокруг. Но сейчас, когда друзья напомнили ему о близящемся празднике, он вдруг понял: хочешь-не хочешь, а придется на нем присутствовать. Хотя в день представления он гораздо охотнее оказался бы вдали от Форт холда…И тут ему пришло в голову, что Сибел и Менолли уже давно никуда не брали его с собой. Пьемур продолжал смеяться и шутить с друзьями, как будто ничего не случилось, но, вернувшись на барабанную вышку, он во время вечернего дежурства крепко призадумался: уж не сделал ли он что не так в Бендене или в холде Айген? Или несносная болтовня Дирцана как-то повлияла на мнение Менолли? Кстати, он припомнил, что давно уже не видел Сибела…На следующее утро, помогая девушке кормить файров, он спросил ее о подмастерье.– Между нами, – тихо проговорила она, убедившись, что Камо поглощен кормлением ненасытной Тетушки первой, – он сейчас в горах. Должен вернуться сегодня ночью. Да ты не волнуйся, Пьемур, – добавила она с улыбкой. – Мы про тебя не забыли. – Менолли испытующе взглянула на мальчика. – Ведь ты не волнуешься, правда?– Я? Вот еще, с какой стати? – он небрежно фыркнул. – Что мне – больше делать нечего? За это время я выучил столько сигналов, сколько этим придуркам вовсе не осилить!Менолли рассмеялась.– То-то! Так ты больше похож на себя. Значит, с мастером Олодки ты хорошо ладишь?– Я? Ну, разумеется! – Пьемур ничуть не погрешил против правды. Он прекрасно ладил с мастером Олодки, потому что почти не встречался с ним.– А тот грубиян, Клел, больше к тебе не пристает?– Послушай, Менолли! – с расстановкой произнес мальчик. – Я – Пьемур. И никто ко мне не пристает. С чего ты это взяла? – он старался говорить как можно тверже.– Да нет, просто я подумала… ну ладно, ладно, – чуть виновато улыбнулась девушка. – Я нисколько не сомневаюсь, что ты сам сумеешь за себя постоять.Они продолжали молча кормить файров. Пьемуру страшно хотелось рассказать Менолли, как на самом деле обстоят дела на барабанной вышке. Только что от этого изменится? Единственное, что она сможет сделать, так это поговорить с Дирцаном, но он все равно никогда не изменит своего мнения о Пьемуре. А если она попросит Дирцана наказать учеников за их дурацкую выходку, от этого тоже никакой пользы не будет. Пьемур отлично сознавал: его слава первого озорника и выдумщика обернулась против него именно теперь, когда он меньше всего этого ожидал, а главное, совершенно не заслужил. Но винить некого – разве что самого себя, так что придется это проглотить. В конце концов, как только его голос установится, он навсегда распрощается с барабанной вышкой. Ничего, он потерпит, тем более, что скоро Сибел с Менолли снова возьмут его с собой на ярмарку! Глава 5 В тот день барабанное послание пришло с севера.Пьемур сидел в классной комнате, прилежно переписывая сигналы, которые Дирцан велел ему выучить к вечеру, хотя и без того знал их назубок. Когда загрохотали барабаны, он стал быстро переводить про себя: «Срочно. Просим ответить. Набол» Прослушав весь текст, Пьемур решил, что наболский барабанщик специально начал с учтивого вступления, чтобы смягчить высокомерный тон послания. «Лорд Мерон Наболский требует срочного прибытия мастера Олдайва. Отвечайте немедленно». Добавь барабанщик «тяжелая болезнь», сигнал «Срочно» был бы более уместен.Пьемур, как ни в чем не бывало, продолжал работу, отлично зная, что остальные ученики не спускают с него глаз. Пусть себе думают, что он понимает не больше трех первых тактов – их познания не шли дальше этого.Через минуту в комнату вошел Рокаяс, дежурный подмастерье.– Кто сегодня посыльный? – спросил он, держа в руках сложенный листок бумаги с записью полученного сообщения.Все с готовностью указали на Пьемура, который сразу отложил перо и встал. Подмастерье нахмурился.– Сдается мне, ты у нас вечный гонец, – заметил Рокаяс и, не выпуская записки из рук, подозрительно оглядел остальных школяров. – Дирцан сказал, что я буду бегать с поручениями вплоть до его особых распоряжений, – сказал Пьемур и пожал плечами: ему де все равно.– Ладно, раз так, – подмастерье отдал ему листок, все еще не сводя глаз с четверки Клела. – Только мне все же непонятно, почему ты бегаешь, а они сидят.– Я новенький, – объяснил Пьемур и вышел. Наконец-то Рокаяс заметил! Хотя он в общем-то не возражает – можно хоть ненадолго отдохнуть от вида надутых физиономий.Как всегда стремительно, он понесся вниз, едва касаясь рукой каменных перил. Мгновенно одолел все три пролета и выскочил во двор, по привычке оглядываясь. Команда школяров дружно работала граблями и метлами. Весело помахав рукой старшему группы. Пьемур, шагая через три ступеньки, взлетел по лестнице, ведущей к главному зданию. «Странно – ноги у меня стали длиннее или шаг шире, – подумал он, – раньше удавалось перескакивать только через две».Слегка запыхавшись, он вежливо постучал в дверь мастера Олдайва и, вручив лекарю послание, быстро отвернулся, чтобы никто не мог сказать, будто он видел, что в нем написано.– Задержись на минутку, юный Пьемур, – попросил мастер Олдайв, разворачивая записку. Он прочитал ее и нахмурился. – Срочно, видите ли. Еще бы не срочно! Только непонятно, почему они тогда не соизволили послать за мной сторожевого дракона… Ах, да, совсем забыл – ведь в Наболе его нет. Пусть ответят, что я буду, и попроси, пожалуйста, мастера Олодки передать Т'ледону: я очень рассчитываю на его любезность. Пойду прямо на луг и буду ждать его там.Пьемур слово в слово повторил ответ, используя точные выражения и интонации мастера Олдайва. Когда лекарь отпустил мальчика, тот помчался обратно через двор, снова помахав старшему группы. Он уже взбежал до середины второго пролета, когда правая нога неожиданно соскользнула со ступеньки. Пьемур попытался удержать равновесие, но по инерции продолжал падать вперед. Попробовал ухватиться за перила – но и они оказались скользкими. Так и не сумев замедлить падение, он со всего размаха обрушился на ступени и покатился вниз, больно ударяясь ребрами об их каменные края. Пьемур мог бы поклясться, что услышал наверху чей-то приглушенный смешок. Перед тем, как он, прикусив себе язык и разбив подбородок о лестничную площадку, потерял сознание, у него мелькнула мысль: не иначе, ступеньки и перила намазали жиром! Очнулся он оттого, что кто-то грубо тряс его за плечо, и услышал недовольный голос Дирцана.– Что ты тут разлегся? Почему сразу не вернулся с ответом от мастера Олдайва? Он зря только прождал на лугу. Тебе даже простого поручения нельзя доверить!Пьемур хотел объяснить, но, едва он попытался сесть, как с губ его сорвался сдавленный стон. Он ощущал тупую боль в левом боку, скулу и подбородок саднило.– С лестницы свалился? Совсем вырубился, что ли? – Едва ли Дирцан ощущал сочувствие, но все же он помог мальчику перевернуться и сесть на нижнюю ступеньку.– Жир… – пробормотал Пьемур, одной рукой указывая на ступени, а другой осторожно ощупывая раскалывающую голову, – казалось, на ней нет живого места. От боли его начинало подташнивать.– Жир? Где жир? – недоверчиво воскликнул Дирцан. – Вот еще придумал. Ты всегда носишься вверх-вниз по лестнице, как сумасшедший. Странно, что раньше не свернулся! Встать-то можешь?Пьемур попытался покачать головой, но от одного этого движения к горлу подступила тошнота. Вот позор-то будет, если его вырвет на глазах у Дирцана! А это непременно случится, если он пошевелится.– Так где, говоришь, был жир? – раздался у него над головой голос Дирцана. От его брюзгливого тона у Пьемура еще больше разболелась голова.– Там, на ступеньках, и на перилах – тоже… – махнул рукой Пьемур. – Но здесь нет никаких следов жира! – раздраженно сказал подмастерье.– Ну что, Дирцан, он нашелся? – послышался сверху голос Рокаяса. От этого звука в голове у Пьемура застучало, как будто внутри забил сигнальный барабан. – Так что с ним приключилось?– Свалился с лестницы и вырубился в Промежуток, – возмущенно ответил Дирцан. – Ну, хватит, Пьемур, вставай!– Нет, Пьемур, лучше не двигайся, – с неожиданной тревогой проговорил Рокаяс.Мальчику очень хотелось, чтобы он говорил потише. А больше всего он мечтал, чтобы его оставили в покое. Его так мутило, что голова начала кружиться. Он боялся даже открыть глаза – ему казалось, что все вокруг бешено вращается.– Он утверждает, что кто-то намазал лестницу жиром! Проверь, если хочешь, – все чисто, как бока у барабана!– То-то и оно, что слишком чисто! Если Пьемур упал, когда бежал назад, значит, он пробыл в Промежутке довольно долго. Слишком долго, если предположить, что он просто поскользнулся. Думаю, будет лучше, если мы отнесем его к Сильвине.– К Сильвине? Зачем отнимать у нее время из-за такого пустяка? Подумаешь – подбородок ободрал!Рокаяс осторожно ощупал голову и шею мальчика, потом руки и ноги. Пьемур не мог удержаться от стона, когда пальцы подмастерья касались особо болезненных ушибов. – Это не пустяк, Дирцан. Я знаю, ты недолюбливаешь парнишку… но даже дураку ясно, что он сильно разбился. Ты можешь встать, Пьемур? Мальчик застонал – на большее он не мог осмелиться, не рискуя расстаться с недавно съеденным обедом.– Он просто придуривается, чтобы увильнуть от дежурства – проворчал Дирцан.– Вовсе он не придуривается. И еще хочу тебе сказать, Дирцан, что вы его совсем загоняли. За последние две недели моего дежурства Клел с приятелями ни разу не оторвали задниц от стульев. – Пьемур – новенький. Ты же знаешь наши порядки…– Ладно Дирцан, хватит. Держи его с той стороны – нужно постараться нести горизонтально.Под брюзжание Дирцана подмастерья потащили его вниз по лестнице. Пьемур отчаянно сдерживал приступы тошноты. Он смутно слышал, как Рокаяс велел кому-то поскорее сбегать за Сильвиной.Потом его понесли по ступеням, ведущим к Главному корпусу, и дальше, к лечебнице, где их уже ожидала Сильвина. Она забросала подмастерьев вопросами, на которые оба отвечали одновременно, но каждый на свой лад.– Он упал с лестницы, – сказал Рокаяс.– Слегка оступился, – перебил его Дирцан. – Из-за него мастер Олдайв зря ждал на лугу…Мальчик почувствовал на своем лице прохладные пальцы Сильвины, вот они уверенно пробежали по голове.– Знаешь, Сильвина, его вышибло в Промежуток минут на двадцать, если не больше, – озабоченно произнес Рокаяс, прервав недовольные возражения Дирцана. – И еще он утверждает, что на лестнице был жир!– Жир действительно был, – отозвалась Сильвина. – Взгляни на его правый башмак, Дирцан. Пьемур, тебя не тошнит?Пьемур промычал что-то нечленораздельное, надеясь сдержать позыв до тех пор, пока не окажется в лечебнице, хотя, с другой стороны, можно было бы неплохо отплатить Дирцану, не опасаясь наказания.– Он довольно сильно встряхнул себе голову. Хорошо, Рокаяс, что ты додумался нести его горизонтально. А теперь кладите его на постель. Да нет, не сажайте, дурни вы этакие…Как только Пьемура приподняли, его вытошнило на пол. Как он ни переживал по поводу такой несдержанности, предотвратить конфуз он был просто не в силах. Мальчик почувствовал, что Сильвина поддерживает его голову, рядом мгновенно появился тазик. Женщина что-то ласково приговаривала, поглаживая его содрогающиеся плечи, пока тело Пьемура продолжали сотрясать приступы рвоты. Наконец приступ миновал, и он, дрожащий и измученный, откинул раскалывающуюся голову на подушки.– Я так понимаю, что мастер Олдайв уже отбыл в Набол? – осведомилась Сильвина.– А ты почем знаешь, куда он отбыл? – насторожился бдительный Дирцан.– Ты, Дирцан, я вижу, законченный идиот. Неужели, по-твоему, я, всю жизнь прожив в Цехе арфистов, до сих пор не научилась разбирать барабанные сигналы? Вроде, ничего страшного, – продолжала она, сантиметр за сантиметром ощупывая череп Пьемура. – Я не нашла ни трещин, ни переломов. Скорее всего, он отделался сотрясением мозга. Покой, отдых и время помогут ему справиться с этой неприятностью. Что вам, мастер Робинтон?Руки Сильвины, укрывающие Пьемура меховым одеялом, на миг замерли.– Я слышал, что-то случилось с Пьемуром? – встревоженно спросил Главный арфист.Пьемур попытался приподняться, выразив таким образом свое уважение мастеру Робинтону, но Сильвина прижала его голову к подушке.– К счастью, ничего серьезного. Давайте только выйдем. Я бы хотела кое-что сказать господам подмастерьям в вашем присутствии, мастер Робинтон.Дверь закрылась. Пьемур разрывался между неодолимым желанием уснуть и любопытством: что же Сильвина собирается сказать Дирцану с Рокаясом в присутствии мастера? Но сон победил…Как только дверь закрылась, Сильвина дала выход гневу, который бушевал в ней с той самой минуты, когда она увидела посеревшее лицо Пьемура и услышала гнусавые жалобы Дирцана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25