Но несколькими минутами спустя, возвращаясь на мостик, он не мог не подумать снова о том, что Маккой сказал о Стивене. Как бы ему ни хотелось не признавать этого, у него и Стивена было кое-что общее.
Они оба были изгоями.
Следующие двадцать четыре часа были полны кипучей деятельности.
Алая, услышав о планируемом представлении, выразила желание посмотреть его, и намекнула о подобном же интересе со стороны других жителей мира-корабля. Аудитория, таким образом, получилась настолько многочисленной, что ни «Энтерпрайз», ни какой другой корабль из директорского флота не вместили бы ее. Алая нашла естественный амфитеатр на мире-корабле. Линди согласилась, что это место подойдет, поскольку у компании были разборные декорации и подмостки. Кроме того, на мире-корабле, – на открытом воздухе, – Афина могла быть частью представления. Единственное, что беспокоило Линди – вероятность дождя.
– Дождя не будет, Линди-маг, – сказала Алая.
– Легко сказать, – но как можно быть в этом уверенным?
– Да нет же, я уверена.
– Ну ладно.
И, к некоторому удивлению Джима, все устроилось как надо.
Хикару Сулу прибыл в амфитеатр мира-корабля, одетый в черное
трико и пунцовый колет, с поясом для оружия. Это был потрясный костюм. Может, стоило начать носить его не только на сцене?
Он немного беспокоился о своей роли. Он знал слова – но не был уверен, что ему хватит духу их произнести. Он подумал, а не попробовать ли заговорить непеределанным текстом, прикинувшись, что он слишком переволновался, чтобы упомнить версию мистера Кокспера. Он даже пожалел, что не играет Горацио вместо Лаэрта. У Горацио был монолог после того, как Гамлет умирает. Если Хикару проигнорирует редакцию Кокспера, играя Лаэрта, ему придется говорить все Гамлету в лицо, а Гамлет при этом будет стоять напротив него со шпагой в руке. Тогда поединок может оказаться куда более реальным, чем самые смелые ожидания.
В любом случае Кокспер придет в ярость, но, в конце-то концов, он и так большую часть времени находился в этом состоянии.
– Э-э… мистер Сулу. – К нему подошел мистер Кокспер. Он был облачен в черный бархат. До этой секунды Хикару так и не знал, соблаговолит ли Кокспер прервать забастовку и выйти на сцену.
– Я готов, мистер Кокспер.
– Я вижу, что готовы. Но планы поменялись.
– О… Вы снова на забастовке? – Может, Линди позволит мне взять монолог Гамлета, – подумал Хикару. Я же его выучил, – так, на всякий случай.
– Нет, нет, – адмирал Ногучи убедил меня в том, что я все же должен принять участие в представлении – во имя Федерации.
– Значит, – другая сцена? – спросил Хикару, не вполне уверенный, что он сможет вынести новое изучение писанины мистера Кокспера.
– Да. Вот именно. Сцена поединка отменяется. Слишком уж она возбуждает, принимая во внимание, э, воинственные наклонности наших гостей.
– Не думаю, что это будет возбуждать, – сказал Хикару. – Как же насчет катарсиса? «Деяния, взывающие к жалости и страху, есть средства вызвать катарсис подобных эмоций».
– Чего вы бормочете?
– Я цитирую Аристотеля.
– Но мы-то ставим Шекспира. Возможно, будет лучше, если я произнесу один из монологов Гамлета. И все.
– О, – сказал Хикару. Его видение Актера Третьего Плана, Спасающего Представление, испарилось.
– Это для блага представления, – сказал Кокспер. – Пьеса должна идти своим ходом, и все такое.
Он пошел прочь.
– Что бы там ни случилось с «Один за всех и все за одного»? – сказал Сулу.
Стивен поблизости проверял балансировку некоторых новых предметов для жонглирования. Он установил, что, если жонглировать очень широкими и тяжелыми предметами, или использовать больше предметов и бросать их выше, он все же мог показать неплохой номер, несмотря на низкую гравитацию. При высоком содержании кислорода в атмосфере факелы были особенно зрелищны. В первый раз, когда он зажег факел, тот чуть не спалил ему брови.
Неплохо, подумал он. Как раз то, что требуется, чтобы быть в форме.
Чеснашстеннай, Хазард и Снарл выскочили на сцену, перепрыгивая друг через друга и проскальзывая понизу, как если бы они уже начали свое выразительное и эротичное «охотничье» представление. Илья ощетинился. Охотники остановились. Стивен поймал свои вертящиеся в воздухе жонглерские принадлежности, и опустил их на землю, спрашивая себя, не придется ли ему сейчас растаскивать дерущихся кошек. Он не понимал, почему охотникам так не нравится Илья.
Звездный Флот, чирикая, показался из-за плеча Чеснашстеннай.
– Стивен, – сказал Чеснашстеннай, – ты уже видел моего нового зверька?
– Да, встречались, – сказал Стивен.
– Ну, не прелесть ли он? – Чеснашстеннай легонько поскреб зверька под подбородком. Засвистев от удовольствия, Звездный Флот, быстро засучил ручками. – Хазарстеннай дала его мне… в знак любви.
Хазард издала ворчаще-мурлыкающий звук.
– Раз Чеснашстеннай не позволяет мне похитить его для Звездного Флота, я вынуждена подарить ему Звездный Флот.
– Я думаю, ему не нравится имя «Звездный Флот», – сказал Чеснашстеннай. – Я бы сменил ему имя. Его уши немного заострены… что вы думаете об имени «Вулканец»?
– Я думаю, что Звездный Флот будет единственным розовеньким вулканцем за всю историю Вселенной, – сказал Стивен.
Чеснашстеннай кивнул.
– Это верно. Он будет даже более необычен, чем тот вулканец, который был блондином. Мне придется подождать, пока появится подходящее для него личное имя. А пока я научу его жонглировать! Возможно, Линди примет его в труппу, и мы станем богатыми и знаменитыми! Что вы об этом думаете, Стивен?
– Я думаю, что в водевильной компании может быть только один жонглер, – сказал Стивен и обнаружил, что он сжал от раздражения зубы.
Снарл фыркнул.
– Я же вам говорил, – помните? – что ни у одного вулканца во Вселенной нет чувства юмора.
Хохоча и завывая, они ускакали, – переливающийся, стремительный
поток мышц и заносчивости. Звездный Флот подскакивал на спине Чеснашстеннай, словно жокей.
Илья успокоился и сел умываться.
– Ты думаешь, мы это заслужили? – спросил Стивен Илью. – Я думаю, что не заслужили.
Розвинд поспешила в свою каюту, чтобы переодеться. Как у большинства членов команды «Энтерпрайза», у нее было позволение транспортироваться на мир-корабль, чтобы посмотреть представление водевильной компании. Наконец-то она его увидит.
Она открыла дверь.
И взвизгнула.
Зеленая слизь покрывала пол, и тошнотворный запах разлагающегося регенерационного геля заполнял ее каюту.
Следующие несколько часов она проела, убирая остатки зеленой «соседки по комнате», пока все ее друзья наслаждались представлением.
Розвинд знала, что ее разыграли.
В свежевозведенной раздевалке в амфитеатре, Джим в тридцать третий раз поправил свой парадный китель, оставил, наконец, попытки устроиться в нем поудобнее, и вышел наружу. Он встретил Линди, которая прекрасно выглядела в своем серебряном платье.
– Это просто смешно, – сказал Джим. – Какое я имею отношение к сцене?
– Имеешь, и еще какое. – Она поправила одну из треугольных наградных ленточек на его груди. – Ты приготовил место для еще одной? Давай же, это такая древняя традиция – заставлять героев рассказывать об их подвигах со сцены водевильного представления.
Джим застонал.
Она засмеялась.
– Все будет в порядке. Мне нужно поторапливаться, – подожди, пока не увидишь мой выход!
Она замешалась в кучу артистов, занимавшихся своими
приготовлениями к выходу и исчезла за разгороженными занавесками гримерных. Джим начал слоняться возле, стараясь выглядеть спокойным. Ему попался на глаза Спок, созерцавший закулисную суматоху. Он выглядел совершенно невозмутимым; на нем была его коричневая бархатная туника.
– Коммандер Спок.
Спок серьезно-бесстрастно посмотрел на приближающегося Джеймса Кирка.
– Да, капитан?
– Что означает рапорт о переводе, который я нашел у себя на столе сегодня утром?
Спок приподнял бровь.
– Я полагал, это самоочевидно, – сказал он.
– Вы полагали неверно. Коммандер, я думал, мы заключили мир.
Спок поглядел в небо, где Алая парила в свободе и радости полета. Он припомнил отголоски скорби Алой; он вспомнил свое собственное отчаянное восхождение к молчанию или смерти. Он медленно погрузился бы в небытие, если бы не опасный и импульсивный бросок Джеймса Кирка. При всей своей бесстрастности, Спок ценил жизнь, ее прошлый опыт и тот, что еще предстояло приобрести.
– Это так, капитан.
– Тогда почему перевод?
– Когда я только познакомился с вами, я посчитал, что не смогу с вами
работать. Вы очень отличаетесь от Кристофера Пайка. Вы эмоциональны, своевольны и упрямы. Но я пришел к пониманию того, что эти отличия следует ценить, а не презирать. Я понял, что работа с вами будет хоть трудным, но полезным опытом.
– Спасибо за комплимент, – сухо сказал Кирк.
– Иметь дело с трудностями означает учиться, – объяснил Спок.
– Но это по-прежнему не объясняет, почему вы запросили перевод.
– Я думал только о себе, и о том, хотел бы я остаться на «Энтерпрайзе» под вашим командованием. Я не думал о том, хотите ли вы работать со мной. Если я откажусь от должности первого офицера, вы сможете назначить на нее коммандера Митчелла.
– А почему именно вы решили принести эту жертву?
– В жертву приносятся только мои личные желания. Это – немногое, по
сравнению с риском, на который вы пошли в центре мира-корабля. Вулканцы не собирают долгов. Но мы также предпочитаем не быть в должниках.
– Вы ничего мне не должны, Спок. Черт…
– Капитан…
– Нет, теперь вы послушайте. Несколько дней назад я, вероятно,
позволил бы вам осуществить ваш благородный жест. Я бы, вероятно, это оценил. Но если бы я даже думал, что адмирал Ногучи позволит мне назначить Гари первым офицером, несмотря на его возражения, – чего я не думаю, – теперь я бы и пытаться не стал. Я тоже выучил парочку уроков за последние несколько дней. Урок первый: адмирал Ногучи прав.
– Я не понимаю.
– Звездолет нуждается в различных людях. Ему нужны хорошие офицеры, – а Гари один их лучших, – но ему также нужен контроль и равновесие. Гари и я действительно слишком похожи… – Он умолк, на миг углубившись в даль не таких уж давних воспоминаний. – Я ему обязан… жизнью. Но я должен выбрать то, что лучше для «Энтерпрайза». А это – убедить вас остаться на его борту в качестве первого офицера.
– Но как же коммандер Митчелл – ваш друг?
– Примирить дружбу и ответственность будет непросто – и еще сложнее будет сказать это Гари. Что из этого выйдет – узнаем, может быть, лет через двадцать или около того. Что будет по меньшей мере через пятнадцать лет после того, как он получит свою команду. Вынудить вас уйти с «Энтерпрайза» – причинит ему – и мне – больше вреда, чем пользы. И если вы отклоните вашу первую должность старшего офицера, вы от этого тоже не выиграете.
Спок задумчиво провел рукой по подбородку. Капитан умел убеждать; можно было также сказать, что его убеждения содержали элемент логики.
– Мистер Спок, я намерен проигнорировать прошения о переводе, которые я сегодня нашел на своем столе. Я надеюсь, что не найду там завтра новых.
– Хорошо, капитан. Я подумаю о том, что вы сказали. Но… вы получили не одно прошение?
– Я получил два, но одно было от мистера Скотта. Недоразумение. Оно уже улажено.
– Ясно. – Спок заметил мистера Сулу, сидевшего на куче реквизита в нескольких метрах от них. Хотя выглядел он довольно несчастным, он, должно быть, все же решил, что назначение на «Энтерпрайз» не было, в конечном итоге, такой уж катастрофой.
– Коммандер Спок, – сказал Джеймс Кирк, – разве вы не должны быть сейчас в зале, ожидая вызова Линди?
– Да, капитан. Но я хотел посмотреть на приготовления к представлению.
Однако капитан Кирк был прав; пора было занять место. Кирк прошел вместе с ним несколько шагов по дорожке, ведущей в амфитеатр.
– Великий Боже, – сказал Джим, – Я должен буду выступить перед всеми ними.
– Стимулирующая аудитория, – сказал Спок.
Обитатели Федерации, Клингонской Империи и мира-корабля сидели
вместе на естественных каменных террасах, – беспокойная толпа числом по крайней мере в тысячу существ. Однако беспокойство их было, похоже, вполне дружелюбным. Джим надеялся, что так оно и останется.
В отведенной для клингонов зоне транспортации замерцало поле. Появился директор надзорного комитета со своей свитой. Джим и директор ранее договорились о запрете ношения оружия на мире-корабле. Директор соблюдал договор. Он взял с собой телохранителей, которые могли защитить его безо всякого оружия. Каждый из них был размером почти с Ньюланда Рифта. Его сопровождала также непонятная фигура с лицом, покрытым вуалью, и вторая, у которой вуаль была поднята и обернута вокруг плеч.
– Капитан… – сказал Спок.
Телохранители директора подтолкнули Коронин в спину. Ее руки были в наручниках. Она уперлась и двинулась только тогда, когда дальнейшее сопротивление стало угрожать, что ее недостойным образом вытащат вперед. Джим слегка вздрогнул. Неважно, что Коронин сделала или намеревалась сделать, – Джиму было тягостно смотреть, как с разумным существом обращались как с пойманным животным, выставляя его напоказ.
Директор двинулся к Джиму.
– Я думаю, вы подготовились к этой чести, капитан, – сказал он. Он показал ему обтянутый кожей футляр.
– Ваша милость, я протестую против этого варварства!
– Капитан, о чем вы говорите? Вы имеете в виду это существо? Пусть она вас не беспокоит. Вы демонстрируете свои награды, я – свои.
– То, что вы демонстрируете, – это…
Рука Спока легла на руку Джима и предупреждающе сжала ее.
– … нецивилизованное…
Пальцы Спока сжались сильнее.
– Капитан! – воскликнул директор с насмешливым испугом. – Мы условились о том, чтобы запретить драки и оскорбления между нашими подчиненными. Я по наивности своей полагал, что запрет распространяется также на вас и на меня.
Джим сдался. Он ничего не мог здесь поделать, – если только не хотел поставить под угрозу хрупкий мир, которого сам помог достичь, и подвергнуть опасности всю свою команду.
– Да и кроме того, – сказал директор, – это последний проблеск свободы для Коронин. Я мог бы оставить ее в ее камере. В ней нет окон и совсем нет света. Вообще-то, в ней нет ничего. А мое соизволение взять ее с собой даже может повредить моей репутации.
Внутренне кипя, Джим посмотрел на Коронин. Она, должно быть, прочла в его глазах жалость.
– Я вызываю тебя, негодяй-федерат! – заорала Коронин. – А если ты ответишь отказом, тогда ты – трус!
– Тихо, предатель! Сегодня вызовы запрещены. – Директор юмористически фыркнул и направился к своему креслу. Его телохранители последовали за ним, таща за собой Коронин.
– Можете отпустить мою руку, – сказал Джим.
Спок отпустил его. Джим потер руку. Синяк будет, подумал он.
– Я понимаю ваши возражения, капитан, – сказал Спок. – Возможно, лучше, чем вы думаете. Я не могу извинить действия Коронин… но они не были совсем беспричинны. У нее были причины для ее ненависти, как к ее собственному народу, так и к нам. Она действовала из глубокой жажды мести.
– Что вулканец может знать о мести, коммандер Спок?
– Вы плохо знаете вулканскую историю, – серьезно сказал Спок. – Наша способность к отмщению, – первоочередная причина, по которой мы решили ликвидировать эмоции.
Коронин напряженно сидела на естественной каменной скамье в окружении безжалостных директорских головорезов. Я заявила свои права на этот мир, подумала она. Он принадлежит мне. Но мне никогда не будет позволено представить его императрице, и за это, не знаю как, но я отомщу.
Громогласный бас Ньюланда Рифта загремел над толпой:
– Гости, старые друзья, новые друзья, – всем добро пожаловать! Позвольте мне представить – Классическая Водевильная Ворп-скоростная компания!
Аудитория примолкла и выжидательно замерла. Один из офицеров флота глянул вверх, заметил летунов, летящих в их сторону, и предупреждающе закричал.
Коронин заметила, что директор напрягся. Он ожидал нападения. Ловушки. Что до нее, она была бы этому только рада. Она ждала удобного случая; хаос мог послужить ей на руку.
Высоко над их головой, крылатые люди парили, подныривали друг под друга и ударяли друг друга кончиками крыльев. Световая сеть обрисовывала их силуэты и ярко освещала их по контуру.
Зал ахнул, когда летуны вдруг камнем упали вниз. Однако один из стаи не был летуном. Это было четвероногое существо с покрытыми перьями крыльями. Оно захлопало крыльями, замерло на миг в воздухе и опустилось на сцену. На его спине сидел человек.
Человек спрыгнул на сцену. Федераты неистово зааплодировали. Подчиненные директора молча ждали. Как только им что-то понравится, они заткнут за пояс федератов своей реакцией, заглушат их воем одобрения. Но пока они были в замешательстве, поскольку не знали, следует ли им оценить людскую способность сохранять равновесие на спине четвероногой особи, или людскую способность тренировать летающих особей, или что еще.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45