Я старался спать как можно
больше.
Утром двадцать пятого дня я узнал, что корабль опоздает в Рангун,
поскольку возникла необходимость зайти в порт Тринкомали на северном
побережье Цейлона. Я зашел поговорить с начальником интендантской службы
по поводу прекращения моего путешествия. Он заупрямился и сказал, что это
невозможно.
Я вернулся в каюту и собрал свои вещи. В два часа дня мы медленно
подходили к огромной Британской военной базе в Тринкомали. Поросшие лесом
холмы круто спускались к голубой гавани. Вокруг портовых строений
извивалась дорога, и вдалеке по ней, в клубах пыли, ехал грузовик. Я взял
саквояж с собой на палубу и поставил его рядом с пассажирскими сходнями.
Матрос, который приготовился сбросить трап на причал, удивленно посмотрел
на меня. Я старательно игнорировал его. Мой расчет на суматоху, что
начинается, когда большое судно заходит в порт, полностью оправдался.
Как только трап оказался спущен, я проскользнул мимо матроса и стал
спускаться вниз. Люди на причале и на палубе бессмысленно уставились на
меня. Кто-то закричал:
- Остановите этого человека! - наверное, это был мой друг интендант.
Я пошел по причалу к берегу. За моей спиной раздались чьи-то
торопливые шаги. Я остановился и повернулся. Передо мной стояли интендант
и толстый матрос.
- А теперь, друзья, послушайте меня, - сказал я. - Цейлонская виза у
меня есть и, если хотя бы один из вас протянет ко мне свои обезьяньи лапы,
я вчиню вашей компании иск на сто тысяч, а вы останетесь без работы.
Я сошел на берег, а эти двое все еще продолжали орать друг на друга.
Я обернулся. Интендант махал рукой в мою сторону, а матрос - в сторону
корабля.
В Тринкомали не имелось американского представительства, и я
телеграфировал о своем прибытии на остров американскому консулу в Коломбо.
Англичане были очень любезны, когда производили досмотр моего багажа и
меняли часть моих долларов на цейлонскии рупии. Я поблагодарил их, они
поблагодарили меня, а я снова поблагодарил их. Короткие поклоны и крепкие
рукопожатия. Все очень приятно. Они улыбнулись и спросили, что я собираюсь
делать на острове. Я улыбнулся и сказал, что я турист, который собирается
написать книгу. Когда же они улыбаясь спросили о заглавии моей будущей
книги, я улыбаясь ответил: "Британские сферы влияния, или Железный кулак
над миром". Они перестали улыбаться и кланяться, и я благополучно отбыл по
своим делам.
На ночь я остался в Тринкомали. В сто рупий мне обошлось нанять
машину до Канду. Узкая, разбитая дорога изгибалась среди джунглей. В
асфальте полно было выбоин шириной в фут и дюймов по шесть глубиной. Я
трясся на кожаном заднем сиденье старого автомобиля и дважды прикусил себе
язык. Шофер не спускал босой коричневой ноги с педали газа и не обращал ни
малейшего внимания на состояние дороги. После особенно чувствительных
ударов он оборачивался ко мне и смущенно улыбался. На нем была
бледно-зеленая европейская рубашка и цветастый саронг [мужская и женская
одежда народов Юго-Восточной Азии: полоса ткани, обертываемая вокруг бедер
или груди и доходящая до щиколоток]. Дорога выровнялась лишь
непосредственно перед въездом в Канду. Шофер высадил меня перед
Королевским отелем. На ужин я съел карри [острое индийское национальное
блюдо] и на такси доехал до вокзала, чтобы успеть сесть на поезд, идущий в
Коломбо.
До прибытия на остров моя задача казалась совсем простой: разыскать
О'Делла и Констанцию Северенс и узнать, что же все-таки произошло в
действительности. За долгие дни путешествия я много раз представлял себе
эти разговоры. В моем воображении все должно было происходить в уединенном
номере отеля, где каждый из них охотно расскажет о том, как и почему погиб
Дэн.
На острове же все оказалось иначе. Я сидел в купе и смотрел на
возвышающиеся вокруг меня горы, а маленький поезд скрежетал на поворотах.
Когда я плыл на корабле я совершенно не думал об острове. Было в нем
что-то теплое и буйно зеленое, что делало все происходящее каким-то
таинственным. Длинноногие обитатели острова сильно отличались от жителей
Индии, к которым я привык за время службы. Это был остров сочных цветов,
острых приправ и драгоценных камней. Все планы серьезных разговоров с
О'Деллом и Констанцией Северенс улетучились у меня из головы. Я потерял
уверенность. Вернулись старые сомнения. И что я вообще делаю здесь, на
Востоке?
Я приехал в Коломбо еще до закрытия американского консульства. Я
поднялся наверх на старом скрипящем лифте, и сидел у стола, ожидая пока
молодой блондин изучит мой паспорт. Я смотрел в окно, выходящее на большой
порт: ряды кораблей, стоящих на якоре, маленькие лодочки, лениво плавающие
вдоль длинного причала от одного корабля к другому. Воздух в офисе был
теплым и влажным. Лопасти вентилятора медленно кружились у меня над
головой. У молодого вице-консула на верхней губе выступили капельки пота.
Шум проезжающих машин доносился с улицы через открытое окно.
Наконец, он протянул мне мой паспорт назад.
- Как долго вы планируете пробыть здесь, мистер Гарри?
- Трудно сказать. Может быть, неделю. Может быть, месяц...
- У вас есть... э... достаточные фонды, я полагаю.
- Вполне.
- Здесь очень часто воруют. Не хотите ли оставить часть ваших средств
в сейфе? В Коломбо даже с чеками вы не сможете чувствовать себя спокойно.
Я отсчитал три тысячи долларов и положил на край его стола. Он занес
сумму в книгу и дал мне расписку. Затем я спросил его насчет отеля и он
порекомендовал мне "Галли Фейс". Позвонив прямо из офиса, я получил номер.
"Галли Фейс" находился в конце длинного усыпанного роскошным белым
песком пляжа, недалеко от центра города. Высокая стена отгораживала пляж
от города. По верху этой стены шла дорожка для прогулок. А параллельно
пролегало асфальтовое шоссе, по сторонам которого высилась зеленая
изгородь деревьев. Недалеко от шоссе располагался клуб "Коломбо",
пристанище ленивых плантаторов.
Мой номер был на четвертом этаже, с окнами, выходящими на море и
парк. Я мог сидя на постели видеть целую милю пляжа, наблюдать парочки,
прогуливающиеся по дорожке на стене или следить за лошадьми, галопирующими
в парке.
Посыльный сказал, что зовут его Фернандо. Он обещал служить честно и
являться по первому моему зову. Я дал ему пять рупий, дабы закрепить
сделку, и его ухмылочка при этом стала такой широкой, что ее можно было
завязать у него на шее, как салфетку.
Разложив вещи по различным шкафчикам, я принял душ и переоделся в
более легкую одежду. Спустившись в большой холл, я стал листать телефонный
справочник. В нем далеко не всегда соблюдался алфавитный порядок, поэтому
я нашел фамилию О'Делла лишь минут через десять. Кларенс Дж.О'Делл, Галле
Роуд, 31. Затем я не торопясь пообедал в огромном зале ресторана. Еда
показалась вкусной, но порции могли бы быть и побольше.
Когда я уже заканчивал обед, маленький оркестрик поднялся на эстраду
и начал играть нечто, что сами исполнители считали музыкой Шопена. Я вышел
из отеля и немного постоял на ступеньках. Наступали сумерки и прибой,
казалось, шумел громче, чем днем. Звон колокольчиков рикш был гораздо
приятнее музыки в ресторане. Отмахнувшись от швейцара с белой бородой,
который предложил мне поймать такси, я прогулялся до угла и обнаружил, что
как я и предполагал Галле Роуд начинается почти от отеля.
Я прошел почти целый квартал, прежде чем увидел два номера: 18 и 20.
Значит я двигался в нужном направлении. Это был фешенебельный район
больших бунгало, стоящих далеко за высокими заборами и зелеными лужайками.
Я пересек улицу и нашел 31-й номер. Номер был нарисован на воротах при
въезде. Я вошел в ворота и направился к дому. Я не ожидал, что О'Делл
живет в таком шикарном доме. Я бросил сигарету в траву и она, прочертив
огненную дугу, рассыпалась маленький фейерверком искр. Впереди золотые
овалы света падали на газон из больших окон. Когда я подходил к крыльцу,
из-за колонны выступил человек и стоял, явно поджидая меня. Я всмотрелся в
него и оказалось, что это сингалец [нация, основное население Цейлона;
язык сингальский, по религии буддисты] в белой униформе.
- Кого вы хотите видеть? - вежливо спросил он.
- О'Делла. Кларенса О'Делла. Меня зовут Говард Гарри и он меня не
знает.
- С кем, дьявол тебя раздери, ты там болтаешь, Перейра? - голос
прозвучал так близко, что я вздрогнул. Круглый высокий человек стоял на
крыльце, выделяясь силуэтом на фоне окна. Он казался гигантом - такой он
был огромный и толстый.
- Меня зовут Говард Гарри, я хотел бы поговорить с вами, мистер
О'Делл. Если вы сейчас заняты, я могу зайти завтра.
- Ничем я не занят, - проревел он, - я никогда не бываю занят.
Заходите. Заходите и садитесь. Давайте выпьем. Перейра! Дай этому человеку
то, что он захочет. Виски, бренди, пива - что пожелает.
Я попросил немного бренди с содовой и стал разглядывать О'Делла. В
нем было по меньшей мере шесть футов и пять дюймов росту и сильно за
триста фунтов весу. Он был обнажен - только большая голубая турецкая
простыня обернута вокруг мощной талии. Он имел очень много лишнего веса,
но под жировыми складками еще перекатывались бугры мышц. Лицо и руки -
кирпично-красные, все остальное тело мертвенно белое, широкий жирный торс
абсолютно лишен растительности.
В его лицe что-то мне показалось странным. Я продолжал довольно
нахально рассматривать его, пока не понял, в чем тут дело. Чертам его лица
не хватало грубости, свойственной таким огромным людям. У него был
деликатный маленький нос, а губы по форме напоминали женские. Я решил, что
его хриплый голос и грубоватые манеры были для него способом
доказательства собственной мужественности.
- Что вас привело ко мне? Давайте, выкладывайте. И покончим с этим.
- Вы здесь один, мистер О'Делл?
- Совершенно, если не считать четырех или пяти слуг. Никак не могу
разобраться с ними. Жена и дочь в Южной Африке. Отвратительное место.
Лучше уж быть здесь, а?
- Я хочу поговорить с вами о том, что произошло около года назад. Вы
поехали кататься на американском корабле. Совсем небольшом. Капитан
Кристофф упал за борт и утонул. Я прошу вас рассказать, как это произошло.
- Господи, да я уже несколько раз рассказывал вашим офицерам. Все,
что только мог. А теперь еще и вы пришли сюда морочить мне голову. У меня
из-за этого неуклюжего бедолаги и так уже было немало неприятностей.
Вам-то что за дело? Кого вы представляете?
- Никого. Только себя. Я был его другом.
- Предположим, я скажу, что повторю эту историю только человеку,
наделенному официальными полномочиями, а не всякому любопытному
американцу, неизвестно откуда взявшемуся.
- Тогда я скажу, что вы грубы и неприятны. Я спрошу вас, что вы
теряете, если расскажете мне эту историю. Не похоже, чтобы вы были чем-то
сильно заняты.
О'Делл откинул голову назад и громко расхохотался, так что казалось
от этих чудовищных звуков стены заходили ходуном. Потом он вытер глаза и
пролитое на колени виски.
- Прямой парень, а? Разве вы не знаете, что плантаторы, вышедшие на
покой, никогда не выглядят занятыми? Мы для того и выходим на покой, чтобы
ничем не заниматься. Что вы от меня хотите? Чтобы я рассказал всю историю
с подробностями?
Я расслабился, когда слуга принес мне высокий бокал бренди с водой.
Попробовав, я убедился, что воды там было чуть-чуть.
- Расскажите все с самого начала и, пожалуйста, поподробнее
остановитесь на главном. Если у меня возникнут вопросы, я вас остановлю.
Он допил свое виски, и Перейра, заметив это, поспешно подал другой
бокал с серебряного подноса.
- У меня была назначена игра в бридж с Констанцией Северенс в
Январском клубе. Она была знакома с Кристоффом. Он часто заходил в клуб.
Я...
- Минуточку. Кто такая Констанция Северенс?
- Девушка, которая здесь живет. Работает клерком в конторе
Королевского Флота. Из хорошей семьи. Она живет в отеле "Принсесс".
- А что это за Январский клуб?
- Бридж и теннис. В полумиле отсюда. Очень хорошее место. Как я уже
говорил, мы встретили там Кристоффа и все вместе немного выпили. А потом
он стал предлагать нам покататься на его корабле. Мне не очень-то
понравилась эта затея, но Конни загорелась. Ну, мы и поехали. Потом выпили
еще, уже на корабле, и пошли на палубу. Там было свежо после душной каюты.
Брызги, ветер. Ночь стояла темная. Посидели на палубе на каких-то круглых
желтых штуках. Кристофф сильно набрался. Он шел вдоль борта как раз в тот
момент, когда корабль стал разворачиваться. Констанции показалось, что она
что-то услышала, и побежала вслед за ним. Его нигде не было. Она прибежала
ко мне, и я стал кричать рулевому, но он меня не слышал: шум волн заглушал
крики. Он никак не мог понять, чего я от него хочу. Тогда мне пришлось
подняться на мостик и прокричать ему в ухо. Мы повернули назад, но так и
не смогли отыскать его. А когда мы вернулись, нас недели две донимали
страшно дурацкими вопросами.
- Где была мисс Северенс, когда вы ходили на мостик?
- Пошла вслед за мной. Но потом осталась на палубе когда я поднялся
на несколько ступенек, чтобы этот парень смог меня услышать. Его, кажется,
звали Квинн.
У меня кончились вопросы. Я сидел молча, переживая примерно те же
чувства, что и человек бежавший по темной алле и с размаху налетевший на
глухую стену. О'Делл поднял бокал и посмотрел сквозь него на свет. В этот
момент мой собеседник стал похож на белую монолитную глыбу. Но заговорил
он удивительно мягко:
- Проклятая война уже давно закончилась, янки, а вы все копаетесь в
пепле. Давно пора все забыть. Похоже, вы стараетесь оправдать своего
дружка - найти какую-нибудь таинственную причину, по которой кто-то
столкнул его в воду. Ничего не выйдет. Он напился и утонул. Все было
совсем просто. Почему бы не забыть эту историю? Зачем изводить себя? А
кроме того, я ведь был там. Если бы произошло что-нибудь не то, я сразу бы
поднял шум. Я вообще люблю устраивать скандалы. Люди теперь даже ждут
этого от меня. Уже больше тридцати лет я нарушаю спокойствие в этом
городе.
Я просидел, потягивая бренди, еще около часа, пока он хвастался своей
репутацией скандалиста здесь, в Коломбо. Из рассказов О'Делла я понял, что
в разное время его выгоняли из всех городских клубов. Он
разглагольствовал, а я все больше мрачнел. Похоже, мое расследование
закончилось ничем. Наконец, он начал зевать и путаться в словах. Его
большая голова наклонилась вперед, подбородок уперся в гладкую грудь. Я
встал и на цыпочках двинулся к выходу. Слугу я больше не видел. Я вернулся
по Галле Роуд в отель, уставший и потерявший надежду.
Спал я плохо. Утром почувствовал какую-то отвратительную вялость.
После завтрака я позвонил в Штаб Королевского Флота и через некоторое
время нашел мисс Констанцию Северенс. Я сказал ей, что знаком с О'Деллом и
мы договорились встретиться в семнадцать тридцать в баре отеля "Принсесс",
где она жила.
Она опоздала. Я пил уже второй коктейль, когда она впорхнула в
крошечную залу. Констанция была довольно высокой, но издалека казалась
изящной и хрупкой. Я вскочил, она заметила меня и улыбнулась. Девушка
подошла ко мне, и мы сели за маленький столик. Вблизи она выглядела
отдохнувшей, свежей и отнюдь не хрупкой. У нее были очень красивые
серебристые волосы, светло-серые глаза, слегка желтоватая кожа и хорошая
фигура, но ее одежда, казалось, предназначалась для того, чтобы скрыть
этой факт. Я решил, что ей должно быть года тридцать два. В ней
угадывалась какая-то скрытая чувственность. Вероятно, это ощущение
возникало из-за каких-то маленьких несоответственностей в ее внешности:
слишком широкая челюсть, чересчур пухлые пальцы, а тонкий рот казался
чрезмерно влажным. Когда она садилась, я обратил внимание, что ноги у нее
немного коротковаты, да и, пожалуй, слишком толсты для ее фигуры. В общем,
она мне не понравилась.
Я заказал для нее коктейль, и когда официант ушел, она повернулась ко
мне и сказала:
- Вы ничего не чувствуете? Нашу встречу окутывает какая-то тайна,
интрига. Может быть, это из-за того, как вы выглядите.
Это встряхнуло меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11