«Глупо, – ругала она себя. – Ты раздуваешь из мухи слона, потому что разозлилась на Роджера».
– Простите, вы мисс Сигрейв?
Дафна увидела перед собой пожилую даму, робко прижимавшую к груди экземпляр ее книги. Маленькая, седенькая, скромно одетая, немного сутулая – такие, как она, ни за что не станут скандалить, если кто-нибудь втиснется в очередь прямо у них перед носом. Женщина взглянула на фото на обороте книги и, с облегчением вздохнув, положила экземпляр на место.
– Так это в самом деле вы! – Она прижала ладони к раскрасневшимся щекам. – О Господи, не знаю что и сказать! Как я рада встретить вас! Я читала все ваши книги. Знаете, – она чуть подалась вперед, будто сообщая Дафне страшную тайну, – вы моя любимая писательница. После Айрис Мердок.
– Благодарю. – Дафна принужденно улыбнулась. – Это самый приятный комплимент за весь вечер.
Дама огляделась, отчего Дафна внутренне поежилась: сейчас она увидит, что, кроме нее, никто не проявляет интереса к писательнице. Но восторженная поклонница сбивчиво пробормотала:
– Я так боялась опоздать! Думала, чтение уже закончилось и вы уехали. Но вы здесь – какое счастье! Меня зовут Дорис. Дорис Уингейт.
– Рада познакомиться. – Дафна пожала робко протянутую ей сухонькую ручку. – Хотите, я подпишу вам одну из книг?
Дорис густо покраснела.
– О, конечно! Я не думала… ну да, как глупо с моей стороны, вы же приехали, чтобы продать книги. Мне бы очень хотелось… но я беру книги в библиотеке.
Желая приободрить смущенную поклонницу, Дафна шепотом призналась:
– Прекрасно вас понимаю. Я сама частенько спасаюсь в библиотеке. У меня двое детей: дочке три года, а сыну – семь. Порой дома трудно сосредоточиться на чтении. – Женщины сочувственно улыбнулись друг другу, и Дорис вздохнула свободнее. Повинуясь внутреннему порыву, Дафна достала из сумочки кошелек и вынула из него двадцать пять долларов, написала несколько слов на титульном листе одного из экземпляров «Прогулки после полуночи» и протянула книгу Дорис: – Возьмите. Я дарю ее вам.
– Боже мой, не знаю как вас и благодарить! Это… это самый лучший подарок за всю мою жизнь. – В глазах Дорис блеснули слезы.
Дафна смотрела на пожилую даму и думала: «Неужели и меня ждет такая же участь? Неужели и я когда-нибудь вот так же униженно буду благодарить за малейшее внимание к своей особе? Как это похоже… на маму».
Дафна поспешно отбросила эту мысль. Мама не имеет ничего общего с бедной пожилой женщиной. «И сама я тоже. Надо поговорить с Роджером. Он должен успокоить меня».
Выждав удобный момент, она потихоньку выскользнула из магазина вместе с мужем и, усевшись в автомобиль, приступила к допросу.
– Кто эта женщина, с которой ты разговаривал?
– Какая? – Роджер, включив сигнал поворота, перестроился на соседнюю линию автомагистрали Лонг-Айленд.
– Мне показалось, вы хорошо знакомы.
Роджер усмехнулся:
– Просто не верится! Ты ревнуешь меня к Мэрианн Патранке?
– Что за глупости!
– Это мать моего маленького пациента. Мы не виделись несколько лет. – Роджер нервно забарабанил пальцами по рулю. Он не сказал Дафне, что дал Мэрианн свою визитную карточку. Если у них сугубо деловые отношения, то нечему удивляться. Если же нет…
– Ты мог бы меня представить, – холодно проговорила Дафна. – Я не отказалась бы поболтать с ней, не так уж я была занята.
– Ты продала одну книгу, я видел, – уклончиво заметил Роджер. – Это уже что-то.
Дафна не призналась мужу, что подарила книгу, ибо вдруг поняла, что предстать перед ним сейчас сентиментальной, отчаявшейся – значит окончательно признать свое поражение.
Она уставилась в окошко. Глядя, как потоки воды скатываются на обочину, Дафна думала не о предательстве Роджера и даже не о его возможной интрижке на стороне, а перебирала в памяти неотложные дела. Поскольку в пятницу они едут в Калифорнию, надо забрать свое атласное платье и смокинг мужа из чистки, немного отпустить брюки Кайла, который растет не по дням, а по часам, связаться с агентом из бюро путешествий и проверить, чтобы в Сан-Франциско их ждал именно четырехдверный седан. А еще позвонить сестре Китти и спросить, не согласится ли та посидеть с детьми, пока она будет помогать матери.
«И это твоя жизнь, – пронеслось у нее в голове. – Каждодневная рутина, тысячи неотложных дел, проблемы и планы на будущее…» Дафна аккуратно подгоняет их друг к другу, выстраивая прочный каменный домик, который не сокрушит даже злой волк из сказки. В этом домике-крепости она надеется забыть о той жизни, какую могла бы прожить… вместе с Джонни.
Может, поэтому она и не доверяет Роджеру? Ведь сама Дафна не раз изменяла ему душой, если не телом. Что, если она злится на холодность и небрежение Роджера только потому, что много лет назад ей пришлось выбрать его вопреки зову сердца?
«Выбрось это из головы, Дафна». Мамин голос, как прохладная ладонь, прижавшаяся к разгоряченному лбу. Познала ли она, как и ее дочь, горечь сожалений и несбывшихся надежд? Видит Бог, мать со многим могла примириться, а у отца характер не из легких. Но они любили друг друга все эти сорок лет и продолжают любить до сих пор…
То, что увидела маленькая Дафна в ту ночь в родительской спальне, вполне возможно, почудилось ей. Она могла неверно истолковать невинные объятия. В любом случае мать и отец давным-давно уладили все ссоры и недоразумения. Дафна гостила у них прошлым летом, и ее поразила, почти смутила трепетная нежность их отношений. Мама вся светилась от счастья, когда отец (в свои шестьдесят семь он все еще работает главным патологоанатомом в «Мирамонте дженерал») возвращался домой поздно вечером.
– Ну вот, дорога не слишком загружена, – проговорил Роджер. – Через несколько минут будет туннель, а там и до дома рукой подать.
Дом. Как ей хотелось сейчас очутиться дома! Но не на Парк-авеню. Больше всего на свете Дафна мечтала оказаться в своей спальне на верхнем этаже родительского дома на Сайприс-лейн, лечь на кровать и смотреть, как заходящее солнце золотит лужайки у Агва-Фриа-Пойнт.
Дафна представила себе, как идет по тропинке с мужем и детьми. На крыльце стоит мама, приставив ладонь козырьком к глазам, а другую руку прижимает к груди. А папа крепко обнимет ее и воскликнет басом: «Приехала? Молодец!»
Вечером того же дня, поднимаясь в лифте с мужем на двадцать четвертый этаж, где располагался их пентхаус, Дафна внутренне радовалась, что все неурядицы позади: несколько минут позора в книжном магазине, Роджер, любезничающий с какой-то женщиной, – все это ерунда по сравнению с тем, что она имеет. Не стоит гневить Бога – у нее прекрасный муж, двое детей. Родители пожилые, но все еще бодрые и любящие. Сестры – Китти и Алекс.
Войдя в комнату и увидев бледную, растерянную няню у телефона, Дафна сразу почувствовала, что ее ждет ужасная новость. Сьюзи передала ей трубку и дрожащим голосом сказала:
– Это ваша сестра. Она чем-то расстроена.
Китти. И она не просто расстроена – она в истерике захлебывается рыданиями и что-то пытается прокричать в трубку. Смысл ее сбивчивых слов был настолько страшен, что сознание отказывалось воспринимать его.
– Папа… наш папочка, – рыдала Китти на другом конце провода. – Мама застрелила его. Полиция. Ее увезли. Приезжай, Дафна. Скорее.
Глава 2
В тот роковой понедельник, который стал водоразделом между прошлой и будущей жизнью целого семейства, Китти Сигрейв месила тесто для булочек с корицей.
Празднование сороковой годовщины родительской свадьбы было назначено на ближайшие выходные в клубе, и она вызвалась испечь трехслойный торт «Леди Балтимор». И только сегодня Китти сообразила, что забыла заказать для него масло и яйца. Минувшая неделя окончательно выбила ее из колеи – Китти стыдно было признаться даже себе, что в последнее время она совсем не думала о родительском юбилее.
Это на нее не похоже. Китти Сигрейв всегда пекла к Рождеству сдобные булочки и, помня все дни рождения, рассылала родственникам поздравительные открытки. Китти – любящая тетушка и примерная дочь (последняя из ролей имела мало общего с настоящей Китти).
Но как она может думать о чем-то еще накануне судьбоносной встречи? Сегодня днем Китти встретится с шестнадцатилетней девушкой, которая способна подарить ей самый драгоценный на свете подарок или сделать глубоко несчастной.
Китти взглянула на круглые кухонные часы на стене. «Ровно через девять часов и тридцать шесть минут я увижусь с матерью моего будущего ребенка, – подумала она. – Если только все пройдет хорошо…»
А вдруг девушка, едва взглянув на нее, бросится бежать куда глаза глядят? Китти прекрасно понимала, какое впечатление она производит на людей незнакомых: незамужняя дама живет в Мирамонте одна и довольствуется обществом домашних животных. Впрочем, у нее хватило здравого смысла превратить свои кулинарные таланты в нечто, приносящее доход (Китти открыла чайный салон и продает там свою выпечку). Словом, такой женщине можно доверить детей на пару часов, но растить их и воспитывать… вряд ли.
А что, если переставить мебель наверху? Или спрятать подальше шелковый полог с бахромой?
Какая разница? Это ничего не изменит.
Есть вещи, которые стали частью тебя самой, как тембр голоса или отпечатки пальцев. Каждое утро Китти видела в зеркале тридцатишестилетнюю женщину, внешне мало изменившуюся с тех пор, как ей минуло четырнадцать. Ее лицо уже утратило свежесть юности, но в остальном это была все та же Китти Сигрейв с огненной гривой до пояса и весом не более ста фунтов (ей и Дафне повезло в отличие от Алекс, которая постоянно измеряла талию, злясь и завидуя сестрам).
Глаза у нее незабываемого оттенка – темно-темно-синие, как спелая слива. Бывший друг как-то сказал Китти, что цвет ее глаз напоминает ему воду в ночном пруду, и она приняла это за комплимент.
Однако Китти не слишком заботила собственная внешность. Веяния моды обходили ее стороной. Она предпочитала практичную, удобную одежду – джинсы, футболки, свитеры ручной вязки, шелковые топики с рукавами-крылышками. Любимые разношенные сандалии были ее верными спасителями после утомительного дня, проведенного на ногах.
«О Господи, хоть бы я ей понравилась! – взмолилась Китти, погружая руки в тесто. – Во мне столько нерастраченной любви и нежности». То, что очевидно для нее, совсем не очевидно для незнакомки: вряд ли девушка понимает, что этот ребенок не просто заполнит пустоту в сердце Китти, но станет смыслом ее жизни.
Китти так яростно месила тесто, что облачко муки поднялось к потолку. Предрассветный туман плотным покрывалом окутал дома вдоль Харбор-лейн, спускающейся к гавани, но наверху, где был расположен ее дом, почти рассеялся. Сад засверкал под первыми лучами солнца, наполняя воздух благоуханием жасмина, жимолости и настурций, тимьяна и розмарина, лимонов, которые Китти выращивала для тортов, чайных хлебцев и пирожков, не говоря уже о галлонах лимонада.
И все это великолепие Мирамонте она с радостью подарит своему ребенку: ее домик на побережье океана почти весь год согревает ласковое солнце, за исключением холодных зимних месяцев, когда наступает сезон ледяных ветров. Китти представила себе, как ее дочка (она почему-то была убеждена, что родится именно девочка) подрастет и будет сидеть в ненастные вечера рядом с ней на уютном плюшевом диване и пить горячий шоколад.
Взгляд Китти упал на заброшенную собачью конуру под старой сливой. Даже отсюда, из кухни, она видела маленький кратер – ее старый коричневый Лабрадор постоянно рыл землю в саду. Когда же Бастер умер в прошлом году, Китти не взяла себе щенка, как советовали друзья и знакомые. Вместо этого она приютила у себя парочку бездомных котят, которых как-то утром обнаружила в покинутой конуре. Впрочем, Фред и Этель сами выбрали Китти, безоговорочно признав в ней приемную маму. Они ходили за хозяйкой по пятам, сопровождая ее, куда бы она ни направлялась, в том числе и в туалет, прыгали к Китти на колени, стоило ей присесть, забирались на плечи, на голову и даже вылизывали уши.
Полгода спустя, когда Айван заявил ей, что уезжает в Санта-Фе, Китти получила очередной утешительный приз – добродушного пса по кличке Ромулус, помесь овчарки с лайкой, с роскошным пушистым жабо. Его бывший хозяин счел, что густая шерсть создаст его питомцу массу неудобств в жарком и сухом климате юго-запада, как-то позабыв, что Санта-Фе расположен на высокогорье, где зимой лежит снег.
В данный момент Ромми повернулся к Китти спиной и сосредоточенно изучал подвальное окошко гаража – вероятно, туда залезли кошки. С подросшими котятами Ромми был суров, как школьный надзиратель, но детей он любит и никогда не обидит. У ее ребенка будет верный друг и товарищ по играм.
Наблюдая, как пес с победоносным видом взял в зубы старый теннисный мячик, Китти улыбнулась, но тут же вспомнила о предстоящей встрече, и к ней вернулась нервозность.
Выложив готовое тесто в керамическую миску, она оставила его подниматься. Китти давно уже перестала рассчитывать примерное количество булочек: сколько бы она ни испекла, выпечку всегда удавалось распродать к полудню. Ее булочки с корицей пользовались неизменным успехом. По городу ходили слухи, что рецепт достался Китти по наследству – его передают друг другу женщины из рода Сигрейв начиная с прапрапрабабушки Китти, Агаты Розы, жившей в середине прошлого века.
Но сама-то Китти знала, что секрета тут никакого нет. Волшебный ингредиент всех ее рецептов – терпение. С тестом надо обращаться бережно, как с младенцем, и все время помнить о тех, кто будет вкушать результат. Итак, терпение и любовь, как ни банально это звучит.
Китти накрыла миску влажным полотенцем и приступила к приготовлению сдобных булочек. Нечего терзать себя размышлениями о том, что ей не дано изменить. Надо делать дело – скоро появятся первые посетители.
Она перешагнула через Фреда, мирно посапывающего на коврике у печи, и набрала в передник яиц из корзины. Яйца два раза в неделю – в субботу и в среду – поставлял ей фермер, выращивающий брюссельскую капусту на нескольких акрах земли неподалеку от Пискадеро. Сальвадоре, явно неравнодушный к Китти, частенько привозил ей двух-трех курочек, которые, по его мнению, не годились на продажу из-за чересчур волокнистого мяса… впрочем, вкус у него был нежнейший. Интересно, что подумал бы о ней этот бедняга, если бы узнал, что взамен курочек Китти охотно усыновила бы одного из смуглых ребятишек, робко поглядывающих на нее из отцовского обшарпанного пикапа.
Тщательно перемешав тесто для булочек, Китти разделила его на три части, добавив в одну из частей мелко нарезанные яблоки и орехи, а в две другие – свежезамороженную чернику и персики прошлогоднего урожая. Теперь она знала, как угодить своим посетителям: ее тыквенные оладьи с клюквой разбирались в День благодарения и на Рождество в мгновение ока.
Число завсегдатаев кафетерия неуклонно росло. Четыре года назад Китти и не помышляла о том, что ее скромное заведение превратится со временем в своеобразный центр общественной жизни города. Тогда ей хотелось лишь немного подзаработать – зарплата воспитательницы детского сада не так уж и высока. А теперь здесь, в ее маленькой чайной, собираются посплетничать соседи и дамы из «Общества леди-садоводов» обсуждают план предстоящего цветочного праздника. Служители церкви и отцы города, школьники и просто гуляющие – все приходят к Китти выпить чашку чаю с пирожными.
Степенные университетские профессора могут посидеть в тишине и покое, отдыхая от созерцания проколотых носов и красных волос своих питомцев. Юные влюбленные пишут инициалы друг друга на запотевших стеклах. Китти стало известно, что под крышей ее кафетерия было сделано несколько предложений руки и сердца. Здесь же получил начало бракоразводный процесс супругов Огилви, когда глава семейства признался своей жене, с которой прожил четырнадцать лет, что у него роман с домработницей из Финляндии.
Тем не менее сама идея кафетерия «Приятное чаепитие» была настолько проста, что когда посетители восхищались изобретательностью Китти, та еле сдерживала смех. Мысль создать собственное кафе пришла к ней во время обеда в детсадовской столовой. Грызя черствый пирожок, Китти с тоской вспоминала бабушкину выпечку. Где вы теперь, так любимые в детстве сладости? Вас заменили полуфабрикаты, приготовление которых не требует сноровки и умения.
Итак, идея зародилась у нее шесть лет назад. Китти тогда только исполнилось тридцать – в этом возрасте каждый волей-неволей пересматривает свою жизнь и задумывается о своем истинном призвании. Китти не была исключением и с воодушевлением начала искать на чердаке родительского дома книги старых бабушкиных рецептов. Несколько месяцев спустя, став постоянным поставщиком выпечки крупных городских закусочных, Китти задумалась о том, не создать ли собственный кафетерий в стиле пятидесятых.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
– Простите, вы мисс Сигрейв?
Дафна увидела перед собой пожилую даму, робко прижимавшую к груди экземпляр ее книги. Маленькая, седенькая, скромно одетая, немного сутулая – такие, как она, ни за что не станут скандалить, если кто-нибудь втиснется в очередь прямо у них перед носом. Женщина взглянула на фото на обороте книги и, с облегчением вздохнув, положила экземпляр на место.
– Так это в самом деле вы! – Она прижала ладони к раскрасневшимся щекам. – О Господи, не знаю что и сказать! Как я рада встретить вас! Я читала все ваши книги. Знаете, – она чуть подалась вперед, будто сообщая Дафне страшную тайну, – вы моя любимая писательница. После Айрис Мердок.
– Благодарю. – Дафна принужденно улыбнулась. – Это самый приятный комплимент за весь вечер.
Дама огляделась, отчего Дафна внутренне поежилась: сейчас она увидит, что, кроме нее, никто не проявляет интереса к писательнице. Но восторженная поклонница сбивчиво пробормотала:
– Я так боялась опоздать! Думала, чтение уже закончилось и вы уехали. Но вы здесь – какое счастье! Меня зовут Дорис. Дорис Уингейт.
– Рада познакомиться. – Дафна пожала робко протянутую ей сухонькую ручку. – Хотите, я подпишу вам одну из книг?
Дорис густо покраснела.
– О, конечно! Я не думала… ну да, как глупо с моей стороны, вы же приехали, чтобы продать книги. Мне бы очень хотелось… но я беру книги в библиотеке.
Желая приободрить смущенную поклонницу, Дафна шепотом призналась:
– Прекрасно вас понимаю. Я сама частенько спасаюсь в библиотеке. У меня двое детей: дочке три года, а сыну – семь. Порой дома трудно сосредоточиться на чтении. – Женщины сочувственно улыбнулись друг другу, и Дорис вздохнула свободнее. Повинуясь внутреннему порыву, Дафна достала из сумочки кошелек и вынула из него двадцать пять долларов, написала несколько слов на титульном листе одного из экземпляров «Прогулки после полуночи» и протянула книгу Дорис: – Возьмите. Я дарю ее вам.
– Боже мой, не знаю как вас и благодарить! Это… это самый лучший подарок за всю мою жизнь. – В глазах Дорис блеснули слезы.
Дафна смотрела на пожилую даму и думала: «Неужели и меня ждет такая же участь? Неужели и я когда-нибудь вот так же униженно буду благодарить за малейшее внимание к своей особе? Как это похоже… на маму».
Дафна поспешно отбросила эту мысль. Мама не имеет ничего общего с бедной пожилой женщиной. «И сама я тоже. Надо поговорить с Роджером. Он должен успокоить меня».
Выждав удобный момент, она потихоньку выскользнула из магазина вместе с мужем и, усевшись в автомобиль, приступила к допросу.
– Кто эта женщина, с которой ты разговаривал?
– Какая? – Роджер, включив сигнал поворота, перестроился на соседнюю линию автомагистрали Лонг-Айленд.
– Мне показалось, вы хорошо знакомы.
Роджер усмехнулся:
– Просто не верится! Ты ревнуешь меня к Мэрианн Патранке?
– Что за глупости!
– Это мать моего маленького пациента. Мы не виделись несколько лет. – Роджер нервно забарабанил пальцами по рулю. Он не сказал Дафне, что дал Мэрианн свою визитную карточку. Если у них сугубо деловые отношения, то нечему удивляться. Если же нет…
– Ты мог бы меня представить, – холодно проговорила Дафна. – Я не отказалась бы поболтать с ней, не так уж я была занята.
– Ты продала одну книгу, я видел, – уклончиво заметил Роджер. – Это уже что-то.
Дафна не призналась мужу, что подарила книгу, ибо вдруг поняла, что предстать перед ним сейчас сентиментальной, отчаявшейся – значит окончательно признать свое поражение.
Она уставилась в окошко. Глядя, как потоки воды скатываются на обочину, Дафна думала не о предательстве Роджера и даже не о его возможной интрижке на стороне, а перебирала в памяти неотложные дела. Поскольку в пятницу они едут в Калифорнию, надо забрать свое атласное платье и смокинг мужа из чистки, немного отпустить брюки Кайла, который растет не по дням, а по часам, связаться с агентом из бюро путешествий и проверить, чтобы в Сан-Франциско их ждал именно четырехдверный седан. А еще позвонить сестре Китти и спросить, не согласится ли та посидеть с детьми, пока она будет помогать матери.
«И это твоя жизнь, – пронеслось у нее в голове. – Каждодневная рутина, тысячи неотложных дел, проблемы и планы на будущее…» Дафна аккуратно подгоняет их друг к другу, выстраивая прочный каменный домик, который не сокрушит даже злой волк из сказки. В этом домике-крепости она надеется забыть о той жизни, какую могла бы прожить… вместе с Джонни.
Может, поэтому она и не доверяет Роджеру? Ведь сама Дафна не раз изменяла ему душой, если не телом. Что, если она злится на холодность и небрежение Роджера только потому, что много лет назад ей пришлось выбрать его вопреки зову сердца?
«Выбрось это из головы, Дафна». Мамин голос, как прохладная ладонь, прижавшаяся к разгоряченному лбу. Познала ли она, как и ее дочь, горечь сожалений и несбывшихся надежд? Видит Бог, мать со многим могла примириться, а у отца характер не из легких. Но они любили друг друга все эти сорок лет и продолжают любить до сих пор…
То, что увидела маленькая Дафна в ту ночь в родительской спальне, вполне возможно, почудилось ей. Она могла неверно истолковать невинные объятия. В любом случае мать и отец давным-давно уладили все ссоры и недоразумения. Дафна гостила у них прошлым летом, и ее поразила, почти смутила трепетная нежность их отношений. Мама вся светилась от счастья, когда отец (в свои шестьдесят семь он все еще работает главным патологоанатомом в «Мирамонте дженерал») возвращался домой поздно вечером.
– Ну вот, дорога не слишком загружена, – проговорил Роджер. – Через несколько минут будет туннель, а там и до дома рукой подать.
Дом. Как ей хотелось сейчас очутиться дома! Но не на Парк-авеню. Больше всего на свете Дафна мечтала оказаться в своей спальне на верхнем этаже родительского дома на Сайприс-лейн, лечь на кровать и смотреть, как заходящее солнце золотит лужайки у Агва-Фриа-Пойнт.
Дафна представила себе, как идет по тропинке с мужем и детьми. На крыльце стоит мама, приставив ладонь козырьком к глазам, а другую руку прижимает к груди. А папа крепко обнимет ее и воскликнет басом: «Приехала? Молодец!»
Вечером того же дня, поднимаясь в лифте с мужем на двадцать четвертый этаж, где располагался их пентхаус, Дафна внутренне радовалась, что все неурядицы позади: несколько минут позора в книжном магазине, Роджер, любезничающий с какой-то женщиной, – все это ерунда по сравнению с тем, что она имеет. Не стоит гневить Бога – у нее прекрасный муж, двое детей. Родители пожилые, но все еще бодрые и любящие. Сестры – Китти и Алекс.
Войдя в комнату и увидев бледную, растерянную няню у телефона, Дафна сразу почувствовала, что ее ждет ужасная новость. Сьюзи передала ей трубку и дрожащим голосом сказала:
– Это ваша сестра. Она чем-то расстроена.
Китти. И она не просто расстроена – она в истерике захлебывается рыданиями и что-то пытается прокричать в трубку. Смысл ее сбивчивых слов был настолько страшен, что сознание отказывалось воспринимать его.
– Папа… наш папочка, – рыдала Китти на другом конце провода. – Мама застрелила его. Полиция. Ее увезли. Приезжай, Дафна. Скорее.
Глава 2
В тот роковой понедельник, который стал водоразделом между прошлой и будущей жизнью целого семейства, Китти Сигрейв месила тесто для булочек с корицей.
Празднование сороковой годовщины родительской свадьбы было назначено на ближайшие выходные в клубе, и она вызвалась испечь трехслойный торт «Леди Балтимор». И только сегодня Китти сообразила, что забыла заказать для него масло и яйца. Минувшая неделя окончательно выбила ее из колеи – Китти стыдно было признаться даже себе, что в последнее время она совсем не думала о родительском юбилее.
Это на нее не похоже. Китти Сигрейв всегда пекла к Рождеству сдобные булочки и, помня все дни рождения, рассылала родственникам поздравительные открытки. Китти – любящая тетушка и примерная дочь (последняя из ролей имела мало общего с настоящей Китти).
Но как она может думать о чем-то еще накануне судьбоносной встречи? Сегодня днем Китти встретится с шестнадцатилетней девушкой, которая способна подарить ей самый драгоценный на свете подарок или сделать глубоко несчастной.
Китти взглянула на круглые кухонные часы на стене. «Ровно через девять часов и тридцать шесть минут я увижусь с матерью моего будущего ребенка, – подумала она. – Если только все пройдет хорошо…»
А вдруг девушка, едва взглянув на нее, бросится бежать куда глаза глядят? Китти прекрасно понимала, какое впечатление она производит на людей незнакомых: незамужняя дама живет в Мирамонте одна и довольствуется обществом домашних животных. Впрочем, у нее хватило здравого смысла превратить свои кулинарные таланты в нечто, приносящее доход (Китти открыла чайный салон и продает там свою выпечку). Словом, такой женщине можно доверить детей на пару часов, но растить их и воспитывать… вряд ли.
А что, если переставить мебель наверху? Или спрятать подальше шелковый полог с бахромой?
Какая разница? Это ничего не изменит.
Есть вещи, которые стали частью тебя самой, как тембр голоса или отпечатки пальцев. Каждое утро Китти видела в зеркале тридцатишестилетнюю женщину, внешне мало изменившуюся с тех пор, как ей минуло четырнадцать. Ее лицо уже утратило свежесть юности, но в остальном это была все та же Китти Сигрейв с огненной гривой до пояса и весом не более ста фунтов (ей и Дафне повезло в отличие от Алекс, которая постоянно измеряла талию, злясь и завидуя сестрам).
Глаза у нее незабываемого оттенка – темно-темно-синие, как спелая слива. Бывший друг как-то сказал Китти, что цвет ее глаз напоминает ему воду в ночном пруду, и она приняла это за комплимент.
Однако Китти не слишком заботила собственная внешность. Веяния моды обходили ее стороной. Она предпочитала практичную, удобную одежду – джинсы, футболки, свитеры ручной вязки, шелковые топики с рукавами-крылышками. Любимые разношенные сандалии были ее верными спасителями после утомительного дня, проведенного на ногах.
«О Господи, хоть бы я ей понравилась! – взмолилась Китти, погружая руки в тесто. – Во мне столько нерастраченной любви и нежности». То, что очевидно для нее, совсем не очевидно для незнакомки: вряд ли девушка понимает, что этот ребенок не просто заполнит пустоту в сердце Китти, но станет смыслом ее жизни.
Китти так яростно месила тесто, что облачко муки поднялось к потолку. Предрассветный туман плотным покрывалом окутал дома вдоль Харбор-лейн, спускающейся к гавани, но наверху, где был расположен ее дом, почти рассеялся. Сад засверкал под первыми лучами солнца, наполняя воздух благоуханием жасмина, жимолости и настурций, тимьяна и розмарина, лимонов, которые Китти выращивала для тортов, чайных хлебцев и пирожков, не говоря уже о галлонах лимонада.
И все это великолепие Мирамонте она с радостью подарит своему ребенку: ее домик на побережье океана почти весь год согревает ласковое солнце, за исключением холодных зимних месяцев, когда наступает сезон ледяных ветров. Китти представила себе, как ее дочка (она почему-то была убеждена, что родится именно девочка) подрастет и будет сидеть в ненастные вечера рядом с ней на уютном плюшевом диване и пить горячий шоколад.
Взгляд Китти упал на заброшенную собачью конуру под старой сливой. Даже отсюда, из кухни, она видела маленький кратер – ее старый коричневый Лабрадор постоянно рыл землю в саду. Когда же Бастер умер в прошлом году, Китти не взяла себе щенка, как советовали друзья и знакомые. Вместо этого она приютила у себя парочку бездомных котят, которых как-то утром обнаружила в покинутой конуре. Впрочем, Фред и Этель сами выбрали Китти, безоговорочно признав в ней приемную маму. Они ходили за хозяйкой по пятам, сопровождая ее, куда бы она ни направлялась, в том числе и в туалет, прыгали к Китти на колени, стоило ей присесть, забирались на плечи, на голову и даже вылизывали уши.
Полгода спустя, когда Айван заявил ей, что уезжает в Санта-Фе, Китти получила очередной утешительный приз – добродушного пса по кличке Ромулус, помесь овчарки с лайкой, с роскошным пушистым жабо. Его бывший хозяин счел, что густая шерсть создаст его питомцу массу неудобств в жарком и сухом климате юго-запада, как-то позабыв, что Санта-Фе расположен на высокогорье, где зимой лежит снег.
В данный момент Ромми повернулся к Китти спиной и сосредоточенно изучал подвальное окошко гаража – вероятно, туда залезли кошки. С подросшими котятами Ромми был суров, как школьный надзиратель, но детей он любит и никогда не обидит. У ее ребенка будет верный друг и товарищ по играм.
Наблюдая, как пес с победоносным видом взял в зубы старый теннисный мячик, Китти улыбнулась, но тут же вспомнила о предстоящей встрече, и к ней вернулась нервозность.
Выложив готовое тесто в керамическую миску, она оставила его подниматься. Китти давно уже перестала рассчитывать примерное количество булочек: сколько бы она ни испекла, выпечку всегда удавалось распродать к полудню. Ее булочки с корицей пользовались неизменным успехом. По городу ходили слухи, что рецепт достался Китти по наследству – его передают друг другу женщины из рода Сигрейв начиная с прапрапрабабушки Китти, Агаты Розы, жившей в середине прошлого века.
Но сама-то Китти знала, что секрета тут никакого нет. Волшебный ингредиент всех ее рецептов – терпение. С тестом надо обращаться бережно, как с младенцем, и все время помнить о тех, кто будет вкушать результат. Итак, терпение и любовь, как ни банально это звучит.
Китти накрыла миску влажным полотенцем и приступила к приготовлению сдобных булочек. Нечего терзать себя размышлениями о том, что ей не дано изменить. Надо делать дело – скоро появятся первые посетители.
Она перешагнула через Фреда, мирно посапывающего на коврике у печи, и набрала в передник яиц из корзины. Яйца два раза в неделю – в субботу и в среду – поставлял ей фермер, выращивающий брюссельскую капусту на нескольких акрах земли неподалеку от Пискадеро. Сальвадоре, явно неравнодушный к Китти, частенько привозил ей двух-трех курочек, которые, по его мнению, не годились на продажу из-за чересчур волокнистого мяса… впрочем, вкус у него был нежнейший. Интересно, что подумал бы о ней этот бедняга, если бы узнал, что взамен курочек Китти охотно усыновила бы одного из смуглых ребятишек, робко поглядывающих на нее из отцовского обшарпанного пикапа.
Тщательно перемешав тесто для булочек, Китти разделила его на три части, добавив в одну из частей мелко нарезанные яблоки и орехи, а в две другие – свежезамороженную чернику и персики прошлогоднего урожая. Теперь она знала, как угодить своим посетителям: ее тыквенные оладьи с клюквой разбирались в День благодарения и на Рождество в мгновение ока.
Число завсегдатаев кафетерия неуклонно росло. Четыре года назад Китти и не помышляла о том, что ее скромное заведение превратится со временем в своеобразный центр общественной жизни города. Тогда ей хотелось лишь немного подзаработать – зарплата воспитательницы детского сада не так уж и высока. А теперь здесь, в ее маленькой чайной, собираются посплетничать соседи и дамы из «Общества леди-садоводов» обсуждают план предстоящего цветочного праздника. Служители церкви и отцы города, школьники и просто гуляющие – все приходят к Китти выпить чашку чаю с пирожными.
Степенные университетские профессора могут посидеть в тишине и покое, отдыхая от созерцания проколотых носов и красных волос своих питомцев. Юные влюбленные пишут инициалы друг друга на запотевших стеклах. Китти стало известно, что под крышей ее кафетерия было сделано несколько предложений руки и сердца. Здесь же получил начало бракоразводный процесс супругов Огилви, когда глава семейства признался своей жене, с которой прожил четырнадцать лет, что у него роман с домработницей из Финляндии.
Тем не менее сама идея кафетерия «Приятное чаепитие» была настолько проста, что когда посетители восхищались изобретательностью Китти, та еле сдерживала смех. Мысль создать собственное кафе пришла к ней во время обеда в детсадовской столовой. Грызя черствый пирожок, Китти с тоской вспоминала бабушкину выпечку. Где вы теперь, так любимые в детстве сладости? Вас заменили полуфабрикаты, приготовление которых не требует сноровки и умения.
Итак, идея зародилась у нее шесть лет назад. Китти тогда только исполнилось тридцать – в этом возрасте каждый волей-неволей пересматривает свою жизнь и задумывается о своем истинном призвании. Китти не была исключением и с воодушевлением начала искать на чердаке родительского дома книги старых бабушкиных рецептов. Несколько месяцев спустя, став постоянным поставщиком выпечки крупных городских закусочных, Китти задумалась о том, не создать ли собственный кафетерий в стиле пятидесятых.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33