Они могут доставить к цели
несколько сотен боеголовок в течение от пяти до девяти минут после пуска.
Он перевернул страничку:
- По данным часовой давности, двенадцать советских подлодок класса
"Дельта-2" все еще находятся на позиции в двухстах шестидесяти милях на
северо-западе от Сан-Франциско.
Президент почувствовал изумление, как будто все это был сном перед
пробуждением.
"Думай!" - приказал он себе. - "Думай, черт тебя побери!"
- А где наши подлодки, адмирал? - услышал он свой голос, словно голос
незнакомого человека.
Нэрремор вызвал другую компьютерную карту на настенный экран. На ней
были показаны мерцающие точки на расстоянии около двухсот миль на
северо-востоке от советского Мурманска. Следующая карта на экране принесла
Балтийское море и другое скопление подлодок на северо-западе от Риги.
Третья карта показала восточное русское побережье и линию подлодок в
Беринговом море между Аляской и советским материком.
- Мы взяли Ивана в железное кольцо, - сказал Нэрремор, - только
скажите слово - и мы потопим все, что только попытается прорваться.
- Думаю, картина весьма ясная, - голос Хэннена был спокоен и тверд, -
мы должны опередить Советы.
Президент молчал, пытаясь выстроить мысли в логическую цепь. Ладони
покрылись потом. "Что, если они не планируют первый удар? Что, если они
верят, что это мы?.. Если мы продемонстрируем силу, не подтолкнет ли это
их переступить через край?"
Хэннен взял сигарету из серебряного портсигара и закурил ее. И опять
глаза Президента потянулись к пламени.
- Сэр, - Хэннен отвечал мягко, как будто разговаривал с неразвитым
ребенком, - если Советы что-нибудь уважают, так это силу. Вам это известно
не хуже, чем любому из присутствующих в этом кабинете, особенно после
инцидента в Персидском заливе. Им нужна территория, и они готовы
уничтожить нас и понести свою долю потерь, чтобы добиться этого. Черт,
ведь их экономика слабее, чем наша. Они собираются подталкивать нас, пока
мы не сломаемся или не ударим, а если мы затянем, не сломаемся... Боже,
помоги нам!
- Нет, - потряс головой Президент. Они повторяли это много раз, и эта
идея доводила его до тошноты. - Нет, мы не нанесем первого удара.
- Советы, - терпеливо продолжал Хэннен, - понимают дипломатию кулака.
Я не говорю, что считаю, будто мы должны уничтожить Советский Союз. Но я,
правда, верю - неистово - что сейчас самое время сказать им, и решительно,
что нас не подтолкнешь и мы не позволим их ядерным подлодкам осаждать наши
побережья в ожидании сигнала к пуску.
Президент уставился на свои руки. Галстук казался петлей висельника,
и пот выступил под мышками и на пояснице.
- Что вы имеете в виду? - спросил он.
- Имею в виду то, что мы должны немедленно перехватить их чертовы
подлодки. Мы уничтожим их, если они не уберутся. Мы приведем в боевую
готовность "ноль" все наши военно-воздушные базы и установки МБР. - Хэннен
быстро оглядел сидящих за столом, чтобы оценить, кто за его предложение.
Только Вице-президент отвел взгляд, но Хэннен знал, что это слабый человек
и его мнение не имеет веса. - Мы можем перехватить любое советское судно с
ядерным оружием, выходящее из Риги, Мурманска или Владивостока. Мы снова
возьмем моря под контроль, и если это означает ограниченный ядерный
контакт, пусть будет так.
- Блокада... - сказал Президент, - а не заставит ли это их еще более
хотеть воевать?
- Сэр? - генерал Синклер говорил с просторечным медлительным
вирджинским выговором. - Я думаю, объяснение таково: Иван должен поверить,
что мы рискнем нашими задницами, чтобы они взлетели до небес. Честно
говоря, сэр, я не думаю, что здесь есть хоть один человек, который будет
спокойно сидеть и позволит Ивану спокойно забрасывать нас ракетно-ядерным
дерьмом, не отвечая ударом на удар, не думая при этом, каков уровень
потерь. - Он наклонился вперед и направил свой сверлящий взгляд на
Президента, - я могу привести стратегические военно-воздушные силы и
Североамериканскую систему противовоздушной обороны в состояние нулевой
боевой готовности через две минуты после вашего "добро". Я могу привести
эскадрилью B-1 прямо к границам Ивана в течение одного часа. Только дайте
мне слабый намек, вы понимаете...
- Но... они подумают, что мы атакуем!
- Дело в том, что они поймут: мы не боимся, - Хэннен стряхнул столбик
пепла в пепельницу, - даже если это безумие. Но, Бог свидетель, русские
уважают безумие больше, чем страх. Если мы дадим им подвести ядерные
ракеты, направленные на наши побережья, и при этом не пошевельнем и
пальцем, мы подпишем смертный приговор Соединенным Штатам Америки!
Президент закрыл глаза. Резко опять открыл их. Ему привиделись
горящие города и обуглившиеся темные предметы, некогда бывшие
человеческими существами. С усилием он произнес:
- Я не хочу быть человеком, начавшим Третью Мировую войну. Вы это
можете понять?
- Она уже началась, - заговорил Синклер. - Черт, весь этот проклятый
мир воюет, и все ждут, чтобы или Иван, или мы нанесли нокаутирующий удар.
Может быть, все будущее мира зависит от того, кто возьмется стать самым
безумным! Я согласен с Гансом, если мы в ближайшее время не сделаем шага,
мощный стальной дождь прольется на нашу жестяную крышу.
- Они будут отброшены, - бесцветным голосом сказал Нэрремор. - Их
отбрасывали раньше. Если мы пошлем группы охотников-убийц на те подлодки и
они взлетят на воздух, то русские узнают, где проходит линия. Будем сидеть
и ждать или мы покажем им свои мускулы?
- Сэр? - поддакнул Хэннен. Он глянул на часы, на которых было без
двух минут одиннадцать. - Думаю, что теперь решение за вами.
Я не хочу принимать его, - чуть не закричал он. Ему нужно время,
нужно уехать в Кэмп-Дэвид или на одну из долгих рыбалок, которые он любил,
будучи сенатором. Но сейчас времени на это не было. Руки его сцепились.
Лицо так напряглось, что он испугался, что оно сейчас треснет и распадется
на куски, как маска, и ему не придется увидеть, что лежит под нею. Когда
он поднял глаза, рассматривающие его энергичные мужчины все еще были тут,
и ему показалось, что чувства покинули его.
Решение. Решение должно быть принять. Прямо сейчас.
- Да! - это слово никогда прежде не звучало так страшно. - Хорошо. Мы
приведем... - он запнулся, сделал глубокий вдох. - Мы приведем войска в
боевую готовность "ноль": адмирал, поднимите ваши спецсилы. Генерал
Синклер, я хочу, чтобы ваши B-1 ни на один дюйм не влезали на русскую
территорию. Вам ясно?
- Мои экипажи могут пройти по этой линии даже во сне.
- Запускайте кодовые команды.
Синклер принялся за работу на клавиатуре перед собой, потом поднял
телефонную трубку, давая устное подтверждение САК в Омаху и НОРАД в
крепость в горе Шайен, штат Колорадо. Адмирал Нэрремор взял телефонную
трубку, немедленно соединившую его со штабом военно-морских сил в
Пентагоне. В несколько минут военно-воздушные и военно-морские базы страны
заживут повышенной активностью. Шифрованные команды о нулевой боевой
готовности прошелестят по проводам и несмотря на это будут выполнены
другие подтверждающие действия на радарном оборудовании, датчиках,
мониторах, компьютерах и сотнях других элементах высокотехнологичной
военной машины также, как и десятках крылатых ракет и тысячах ядерных
боеголовок, скрытых в бункерах по всему Среднему Западу от Монтаны до
Канзаса.
Президент замкнулся. Решение принято. Председатель КНШ Бергольц
попрощался с собравшимися и подошел к Президенту, чтобы взять его за плечо
и сказать, какое правильное и твердое было это решение. После того как
военные советники и чиновники покинули Ситуационную Комнату и двинулись к
лифтам в ближайшем вестибюле, Президент остался сидеть в одиночестве.
Трубка его остыла, но он никак не мог прийти в себя и снова разжечь ее.
- Сэр?
Он подскочил, повернувшись на голос. Хэннен стоял около двери.
- У вас все в порядке?
- Все в порядке, - слабо улыбнулся Президент. Воспоминания о славных
днях астронавта промелькнули у него в голове. - Нет, Господи Иисусе, я не
знаю. Думаю, что в порядке.
- Вы приняли правильное решение. Мы оба знаем это. Советы должны
осознать, что мы не боимся.
- Я боюсь, Ганс! Я чертовски боюсь!
- И я тоже. И все другие, но нами не должен править страх.
Он придвинулся к столу и перелистнул некоторые папки. Через минуту
придет молодой человек из ЦРУ, чтобы уничтожить все эти документы.
- Мне кажется, что вам лучше послать Джулиана и Кори сегодня вечером
в подземное убежище, сразу же, как только они соберут вещи. А мы
что-нибудь придумаем для прессы.
- Разберемся, когда прибудем, мы всегда успеем.
- Ганс? - голос Президента стал мягче, чем у ребенка, - если... если
бы вы были Богом... Вы бы уничтожили этот мир?
Мгновение Ганс молчал. Потом:
- Полагаю... Я бы подождал и посмотрел. Если бы я был Богом, я имею в
виду.
- Подождал и посмотрел на что?
- Кто победит. Хорошие парни или плохие.
- А между ними есть какая-нибудь разница?
Хэннен умолк. Попытался говорить, но понял, что не может.
- Я вызову лифт, - сказал он и вышел из Ситуационной Комнаты.
Президент разжал ладони. Падающий сверху свет сверкнул на запонках,
украшенных печатью Президента США, которые он всегда носил.
- У меня все в порядке, - сказал он про себя, - все системы работают.
Что-то сломалось у него внутри, и он чуть не заплакал. Ему хотелось
домой, но дом был далеко-далеко от его кресла.
- Сэр? - позвал его Хэннен.
Двигаясь медленно и скованно, как старик, Президент встал и вышел
навстречу будущему.

2. СЕСТРА УЖАС
11 часов 19 минут после полудня (восточное дневное время).
Нью-Йорк
ТРАХ!
Она почувствовала, как кто-то ударил по ее картонной коробке, и
схватила, а затем прижала к себе поплотнее свою брезентовую сумку. Она
устала и хотела покоя. Девушке нужен сон красоты, подумала она и снова
закрыла глаза.
- Я сказал, пошла вон!
Руки схватили ее за лодыжки и грубо выволокли из коробки на мостовую.
Когда ее вытащили, она негодующе закричала и начала бешено лягаться.
- Ты, сукин сын, негодяй, оставь меня в покое, негодяй!
- Глянь на нее, какое дерьмо! - сказала одна из двух фигур, стоявших
над ней, освещенных красным неоновым светом от вьетнамского ресторанчика
напротив Западной Тридцать Шестой улицы.
- Это женщина!
Другой человек, который держал ее за лодыжки выше грязных брезентовых
спортивных туфель и вытащил ее наружу, прорычал хриплым голосом:
- Женщина или нет, а я расшибу ей задницу.
Она села. Брезентовая сумка со всеми столь дорогими ей
принадлежностями плотно прижата к ее груди. В красном потоке неона на
скуластом крепком лице видны глубокие морщины и уличная грязь. Глаза,
запавшие в фиолетовые провалы бледного водянисто-голубого цвета, светятся
страхом и злобой. На голове голубая шапочка, которую она днем раньше нашла
в опрокинувшемся мусорном ящике. Одежда состояла из грязной серой с
набивным рисунком блузы с короткими рукавами и мешковатой пары мужских
коричневых брюк с заплатами на коленях. Это была ширококостная плотная
женщина, живот и бедра выпирали из грубой ткани брюк; одежда, как и
брезентовая хозяйственная сумка, попала к ней от доброго служителя Армии
Спасения. Из-под шапочки на плечи неряшливо падали коричневые волосы с
проседью, часть из них была обкромсана то тут, то там, где удалось достать
ножницами. В сумке лежали в неописуемом сочетании предметы: катушка
рыболовной лески, проеденный молью ярко-оранжевый свитер, пара ковбойских
сапог со сломанными каблуками, ржавый церковный поднос, бумажные
стаканчики и пластмассовые тарелки, годичной давности журнал "Космополит",
кусок цепочки, несколько упаковок фруктовой жвачки и другие вещи, о
которых она уже и позабыла, были в той сумке. Пока двое мужчин
разглядывали ее, один из них угрожающе, она сжимала сумку все крепче. Ее
левый глаз и скула были ободранные и вздувшиеся, а ребра болели в том
месте, которым ей пришлось считать ступени лестницы по милости одной
разгневанной женщины из христианского приюта три дня назад. Она
приземлилась на площадке, вернулась назад по лестнице и вышибла у той
женщины пару зубов точным свинцовым ударом правой.
- Ты залезла в мою коробку, - сказал мужчина с грубым голосом.
Он был высоким и костлявым, на нем только голубые джинсы, грудь
блестит от пота. На лице - борода, глаза мутные. Второй мужчина - ниже
ростом и тяжелее, в потной рубашке и зеленых армейских штанах, карманы
которых набиты сигаретными окурками. У него жирные темные волосы, и он все
время чешется в паху. Первый мужчина толкнул ее в бок носком ботинка, и от
боли в ребрах она сморщилась.
- Ты глухая, сука? Я сказал, что ты залезла в мою сраную коробку!
Картонная коробка, в которой она спала, лежала на боку посреди целого
острова смердящих мусорных мешков - результат забастовки мусорщиков, - на
две с лишним недели забивших улицы Манхэттена и стоки. В удушающей, почти
сорокаградусной днем и тридцатипятиградусной ночью, жаре мешки раздувались
и лопались. Для крыс наступили праздничные дни, горы мусора лежали
неубранными, перекрывая на некоторых улицах движение.
Она невидяще глядела на двух мужчин, содержимое половины бутылки
"Красного кинжала" рассасывалось в ее желудке. Последним, что она ела,
были остатки куриных костей и поскребыши из консервной банки.
- А?
- Моя коробка, - заорал бородатый прямо ей в лицо. - Это мое место.
Ты сумасшедшая или как?
- У нее нет мозгов, - сказал другой, - она ненормальная, и все тут.
- И угрюмая, как черт. Эй, что там у тебя в сумке? Дай-ка посмотреть.
Он ухватился за сумку и дернул, но женщина испустила протяжный вопль
и отказалась отдать, глаза у нее широко раскрылись от страха.
- У тебя там какие-то деньги? Что-нибудь выпить? Дай сюда, сука!
Человек почти вырвал сумку у нее из рук, но она захныкала и повисла
на ней. Красным светом сверкнуло украшение на ее шее - маленькое дешевое
распятие, прикрепленное к ожерелью из сцепленных полированных камешков.
- Э! - сказал второй. - Смотри-ка! Я ее знаю. Я видел, как она
побиралась на Сорок Второй улице. Она думает, что такая уж чертовски
святая, всегда проповедует людям. Ее зовут Сестра Ужас.
- А-а? А может, мы тогда заложим эту безделушку? - он потянулся,
чтобы сорвать с ее шеи распятие, но она резко отвела голову в сторону.
Мужчина схватил ее за затылок, зарычал и приготовился ударить ее другой
рукой.
- Пожалуйста! - стала умолять она, готовая заплакать. - Пожалуйста,
не бейте меня. У меня для есть вас кое-что другое! - Она стала рыться в
сумке.
- Давай сюда, и проваливай! Мне бы расшибить твою башку за то, что
спала в моей коробке, - он отпустил ее голову, но кулак держал наготове.
Пока она искала, она все время издавала слабые всхлипывающие звуки.
- Тут у меня кое-что есть, - бормотала она, - где-то тут.
- Выкладывай давай, - он подтолкнул ее ладонью. - И тогда, быть
может, я не отвешу тебе по заднице.
Ее рука ухватила то, что она искала.
- Нашла, - сказала она. - Ага, вот оно.
- Ну, давай сюда!
- Хорошо, - ответила женщина; всхлипывание прекратилось и голос ее
стал тверд, как железо. Одним незаметным плавным движением она вытащила
бритву, со щелчком раскрыла ее, взмахом руки крепко резанула ею по
открытой руке бородатого.
Из разреза струей брызнула кровь. Лицо мужчины побледнело. Он
схватился за запястье, рот его округлился, а затем раздался вскрик,
похожий на сдавленный кошачий вой.
Женщина тут же вскочила на свои полные ноги, держа перед собой
брезентовую сумку как щит и снова замахиваясь лезвием на обоих мужчин,
которые прижались друг к другу, затем выбралась на замусоренную мостовую и
побежала. Бородатый, у которого кровь стекала по руке, гнался за ней,
держа деревяшку с торчащими ржавыми гвоздями, глаза его сверкали яростью.
- Я тебе покажу! - визжал он. - Я тебе сейчас покажу!
Он кинулся на нее, но она пригнулась и опять резанула его бритвой. Он
опять отпрянул и замер, тупо уставившись на полоску крови, стекающую по
его груди.
Сестра Ужас не медлила, она повернулась и побежала. Чуть
поскользнулась в луже гнилья, но удержала равновесие;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16