Если бы только ее мобильник был заряжен!
Возможно, пока он ест, она сможет добраться до телефона, включить его в розетку и позвонить в полицию? Если только он не догадается об этом и не прикончит ее прежде, чем прибудет полиция.
«О, будет тебе придумывать, — тут же сказала она себе, — он не похож на убийцу. Если бы пришлось подбирать актера на эту роль, я бы никогда не взяла его. Головорез? Гангстер? Возможно!» Он был из тех, кого следовало остерегаться. Зои почувствовала это в ту самую минуту, когда на дороге под проливным дождем он заглянул в ее машину. Было что-то опасное в его глазах, какая-то удивительно мощная внутренняя сила.
Когда хозяйка вошла в кухню, гость уже загрузил свою одежду в стиральную машину. Взглянув через плечо на Зои, он небрежно спросил:
— Где у вас стиральный порошок?
«Я сама», — чуть было не сказала Зои, но вовремя спохватилась. Ох уж эта вечная женская готовность помочь, сделать все самой! Она разозлилась на себя. Какого черта она будет что-то для него делать? Пусть сам стирает!
— В шкафу рядом с машиной, — холодно сказала она. Хиллиер ответил не менее холодным взглядом. Не было никакого сомнения: он не ждал, что она предложит постирать ему одежду. А ведь мужчины всегда ждут этого от женщин. Если у нее когда-нибудь будет сын, она постарается приучить его к самостоятельности.
Хиллиер нагнулся, чтобы открыть шкаф, а Зои поспешно осмотрела кухню в поисках оружия. На стене висела запаянная стеклянная трубка с высушенными цветами. Но это был сувенир из Греции, где она провела один из лучших своих отпусков. Жалко будет разбить его. Одна из кастрюль? Нет, все они недостаточно тяжелые. Разве что та медная посудина. Зои пристально глядела на массивное блюдо, висевшее над духовкой.
Заработала стиральная машина, и, настороженно взглянув на своего ночного гостя, Зои убедилась, что теперь он занялся холодильником. Вытаскивал оттуда продукты и читал надписи на упаковках.
— Есть много всяких супов, — проговорила Зои. Хиллиер только пожал плечами, рассматривая цыпленка под соусом.
— Я слишком голоден для супа, а вот это выглядит неплохо. Я вижу, у вас есть микроволновка, так что цыпленок не заставит себя долго ждать. А вы что-нибудь будете?
— Нет, спасибо. Я предпочитаю не есть по ночам, особенно жирную пищу. К тому же я поужинала. Послушайте, давайте я вызову вам такси прямо сейчас? Успеете вы съесть своего цыпленка, пока оно приедет.
Незнакомец сунул цыпленка в микроволновку.
— Мне потребуется моя одежда, чтобы уехать отсюда. У вас, кажется, есть сушилка для белья. Вот и отлично! Когда мои вещи выстираются, я положу их прямо в сушилку.
Стараясь не выдать своего волнения, Зои небрежно заметила:
— Но это займет несколько часов. Не собираетесь же вы оставаться здесь на всю ночь. Я вызову вам такси.
Не отвечая, он продолжал рыться в кухонных шкафчиках, доставая из них то одно, то другое. Взглянув на пачку кофе, он слегка поморщился:
— Не совсем то, что нужно, но ничего, сойдет. На щеках у Зои вспыхнули ярко-красные пятна.
— Очень жаль, что мой кофе вам не по вкусу. На случай, если ваша машина опять сломается возле моего дома, я непременно запасу что-нибудь получше.
Впрочем, ее сарказм не достиг цели: Хиллиер и бровью не повел. Засыпая зерна в электрическую кофемолку, он с готовностью откликнулся:
— Будьте так любезны. А еще я люблю старые французские кофемолки, знаете, такие деревянные? По крайней мере чувствуешь, что действительно готовишь кофе. Главное — не быстрота, а вот этот неповторимый запах.
— А для меня главное — быстрота. Я деловая женщина, а не домохозяйка. К тому же с электрической кофемолкой гораздо меньше возни, — обиженно отозвалась Зои. — Так же, как со стиральной машиной и сушилкой для белья.
Он сардонически улыбнулся, наливая воду в кофеварку.
— Не вижу в вашем холодильнике сливок! Должно быть, вы на диете?
Его холодный, оценивающий взгляд бросил ее в дрожь.
— Я, конечно, могу обойтись черным кофе, — продолжил Хиллиер, — но, надеюсь, у вас есть хотя бы сахар?
— Мистер Хиллиер, я не приглашала вас в этот дом, вы сами вторглись сюда. Так какого черта вы критикуете мой образ жизни!
Теперь Зои была действительно в ярости. Кто он такой? Кем он себя вообразил?
— Сахар в дальнем шкафу справа. — Она посмотрела на часы. — Послушайте, я устала. У меня был тяжелый день, и я очень хочу хотя бы немного поспать. Завтра мне опять рано вставать. Пожалуйста, ешьте побыстрее и уходите, хорошо? Я уверена, таксисту все равно, что на вас надето.
Внезапно ее осенило. Она поспешно вышла в холл и вернулась вскоре с длинным коричневым плащом, который купила в Австралии года два тому назад.
— Вы могли бы надеть это! Никто не заметит, что на вас под ним ничего нет.
Внимательно оглядев плащ, Хиллиер кивнул:
— Потрясающе, спасибо. Что касается одежды, у вас неплохой вкус. Я позаимствую это, но все-таки я бы хотел получить мои собственные вещи.
— Я пришлю их вам завтра.
Покачав головой, он направился к микроволновке.
— Нет, я лучше подожду.
Зои отчаянно хотелось от него избавиться. Она невольно повысила голос:
— Это — мой дом, и я хочу, чтобы вы ушли! Хиллиер между тем достал цыпленка из микроволновки.
— Пахнет великолепно! — Он принялся за еду. — Вы не могли бы налить мне кофе?
В ответ Зои не преминула ядовито поинтересоваться:
— И от чего же умерла ваша последняя служанка?
— От восхищения. — Он метнул озорной взгляд в сторону Зои из-под необычайно длинных черных ресниц.
Ярость молодой женщины оказалась не так сильна, как ее чувство юмора. Она не выдержала и рассмеялась.
Хиллиер удивленно вскинул брови:
— Так вы человек?
— Человек, и притом ужасно усталый, — улыбнулась Зои, разливая по чашкам кофе. Раз уж она не может лечь спать — ведь не оставлять же незнакомца без присмотра! — так хотя бы попьет кофе.
— Сколько часов вы работали сегодня?
— С шести. — Она села за стол напротив него. Он несколько минут смотрел на нее, потом сказал:
— У вас глаза красные, почти такие же, как волосы.
Вспыхнув, Зои раздраженно огрызнулась:
— Благодарю. Это заставляет меня чувствовать себя по-настоящему красивой.
Он продолжал разглядывать ее из-под полуопущенных ресниц:
— Джинсы, должно быть, еще со времен потопа сохранились, а? Но вы даже в них ухитряетесь выглядеть шикарно. Не имею ни малейшего представления, как это вам удается. Полагаю, вы неотразимы в любой одежде, и даже с красными глазами! Наверняка до меня не один десяток мужчин говорили вам это. — Внезапно, прежде чем она успела шевельнуться, он наклонился и быстро поцеловал ее в губы, а затем преспокойно снова принялся за цыпленка.
Это было всего лишь легкое прикосновение, но Зои задохнулась. Можно подумать, что ее никогда раньше не целовали. Она сердито вытерла рот.
— Вы берете на себя слишком много! Ни один мужчина еще не осмеливался так обращаться со мной! Где вы работаете? Уж не в средствах ли массовой информации? Только репортеры бывают такими нахальными.
Он от души рассмеялся.
— Нет, я исследователь.
Она заморгала, не уверенная, что правильно расслышала.
— Кто?
— Исследователь. — Он кончил есть и отодвинул тарелку. — Я совсем недавно вернулся из Южной Америки. Составлял карты горных хребтов от Тьерра-дель-Фуэго, вдоль побережья, до Кордильера-де-Мерида, в Венесуэле. Они тянутся через весь континент, более чем на четыре тысячи миль, и многие вершины поднимаются на четыре тысячи футов в высоту. Я пробыл там около года: лазил по горам, фотографировал, рисовал. Зои слушала с открытым ртом:
— Один?
Хиллиер рассмеялся, сверкнув безупречно белыми зубами, которые красиво выделялись на фоне загорелой кожи.
— Нет, слава Богу. Это была международная экспедиция — европейцы, десятка два американцев. Разные специалисты: фотографы, врачи, ученые-геологи, биологи; и все альпинисты, там это необходимо. В горах нужно хорошо знать, что делаете вы сами, и быть уверенным, что можете положиться на людей, с которыми работаете. Иначе это может стоить кому-нибудь жизни.
Он зевнул, поднялся, подошел к стиральной машине и заглянул в нее:
— Почти готово. Сейчас прополощется, и можно будет класть в сушилку.
— Вы не женаты? — глубокомысленно проговорила Зои, наблюдая, как он ловко обращается с машиной.
Хиллиер обернулся и, цинично усмехнувшись, покачал головой:
— Нет. Только не говорите, что совесть не позволяет вам флиртовать с женатыми мужчинами. От Хэла я такого не слышал.
— Хэл знает меня не так хорошо, как воображает! Точнее, он вообще не знает меня. Мы никогда не были с ним даже друзьями! — гневно отозвалась Зои.
— Что это означает? Переведите-ка для меня. Вы имеете в виду любовниками?
— Нет! Я имею в виду то, что большинство людей подразумевает под словом «друзья». Хэл и я работали вместе…
— И он никогда не пытался ухаживать за вами? — Коннел недоверчиво посмотрел на Зои. Конечно, он не верил ей. Да и трудно было поверить, зная Хэла Таксфорда, который не давал проходу ни одной мало-мальски привлекательной женщине.
— Ну почему же? Пытался, конечно, — холодно подтвердила она.
— И получил от ворот поворот?
— Ну разумеется. Я очень ясно дала ему понять, что совершенно им не интересуюсь. Но он не понимал, пока я не надавала ему пощечин. Он не очень хороший актер. Слишком скованный. Но, конечно, воображает о себе Бог знает что. Он даже понятия не имеет, насколько на самом деле зауряден. Когда он, наконец, убедился, что я не собираюсь завязывать с ним отношения, то начал дуться.
— Хм. — Коннел Хиллиер холодно оглядывал ее. — У Хэла другой вариант этой истории. Он считает, что он сам не особенно интересовался вами и вы обиделись.
Зои пожала плечами. Неудивительно.
— Вы можете сами решить, кому из нас больше верить! И, между прочим, я не имею также ни малейшего намерения завязывать отношения с вами, мистер Хиллиер. Я спросила, не женаты ли вы, только потому, что вы, очевидно, не привыкли, чтобы о вас заботились другие, и прекрасно справляетесь со всем сами. Если бы вы были женаты, за вас, вероятно, все делала бы ваша жена.
— В наши дни большинство мужчин могут позаботиться о себе сами, независимо от того, женаты они или нет.
— Некоторые могут! А некоторые не считают нужным!
— Возможно, но таких немного. Мой брат, например, способен приготовить обед из трех блюд ничуть не хуже, чем его жена. Черри много работает и иной раз приходит домой лишь к полуночи. Так что Деклан делает все сам.
— Разумеется, у них нет детей? Он покачал головой.
— Черри всецело поглощена работой. Она не собирается пока иметь детей. Но ей всего двадцать шесть, так что у нее еще полно времени.
— И ваш брат не возражает?
— Он хочет иметь детей, но не спешит. Они поженились всего лишь несколько месяцев назад. У них очень насыщенная жизнь — обеды, премьеры, клубы. Они редко бывают дома по вечерам, если только не приглашают к себе гостей.
Зои слушала внимательно, но ее веки постепенно устало опускались, и она никак не могла сдержать зевоту, только старалась прикрывать рот ладонью, пряча очередной зевок.
Стиральная машина начала отжимать вещи. Не прерывая рассказа, Коннел повернулся к Зои спиной, взял пластмассовую корзину и подошел к машине, ожидая, когда остановится барабан.
— Деклан не готов пока к отцовской ответственности. Он так же сильно любит развлечения, как и Черри. Я иногда задаюсь вопросом, почему они вообще поженились. Оба такие независимые, так заняты и так увлечены каждый своей жизнью. Они даже не похожи на супружескую пару. Скорее, просто на людей, живущих в одной квартире. Но кто знает, что происходит между ними? Я часто думаю…
Его спокойный глубокий голос, сливаясь с шумом машины, успокаивал и усыплял. Зои изо всех сил старалась держать глаза открытыми, но в конце концов позволила им закрыться. Ее голова тяжело опустилась на руки…
Она так и не поняла, когда заснула.
Ее разбудил дневной свет, который проникал сквозь сомкнутые ресницы. Зевнув, она потянулась и открыла глаза. Она была в своей спальне, и солнце ярко светило в окно. Который час?
Обычно она просыпалась еще затемно, даже летом. Съемки начинались с рассвета и заканчивались только с наступлением темноты. Она давно должна была быть на ногах. Резко повернувшись и взглянув на будильник, Зои обнаружила, что уже восемь часов.
Восемь часов?
В ужасе она села. Почему не прозвенел будильник? Может, она его не услышала?
И вдруг она все вспомнила. Но как она оказалась в спальне?
Последнее, что она помнила, был голос Коннела Хиллиера, который рассказывал о Деклане и Черри.
Она, должно быть, не заметила, как заснула. Но как она очутилась здесь, в кровати? Ужас охватил ее. Сердце гулко забилось, колотясь подобно отбойному молотку. Дыхание перехватило. Что случилось вчера вечером? После того, как она заснула? Зои не могла вспомнить, как попала наверх, почему не завела будильник.
Вчера на ней был этот старый серый свитер и потрепанные джинсы, а сейчас… Откинув простыню, Зои густо покраснела. На ней остались только трусы и лифчик.
— О, мой бог, — громко простонала она. Он, должно быть, принес ее сюда, раздел… Что же случилось потом?
Кровь бросилась ей в лицо. Отбросив одеяло, Зои соскочила с кровати, выхватила из шкафа халат, накинула его на плечи и подкралась к двери, прислушиваясь.
Где же он?
В доме было тихо. Слышались только хорошо знакомые ей звуки: тиканье дедушкиных часов в гостиной, шелест листвы в саду и пение птиц.
На цыпочках она обошла, весь второй этаж, но не заметила никаких следов присутствия Коннела Хиллиера. Она спустилась вниз, но и там его не было. На первый взгляд все было на месте. Телевизор, видеомагнитофон, музыкальный центр — ничего не пропало.
Кухня была тщательно убрана. Тарелки перемыты и убраны в шкаф, раковина и газовая плита блестели как новые. Стиральная машина просохла, сушилка для белья пуста. Должно быть, Хиллиер дождался, пока его одежда как следует просохла, оделся и ушел.
Ее автомобиль! Зои бросилась к окну. Машина оказалась на месте. Солнечные лучи скользили по блестящей поверхности, на которой кое-где еще сверкали капли дождя.
Итак, он ушел, не оставив и следа. Как будто ей все приснилось. Хотела бы она, чтобы это действительно было так!
Но телефон все еще был выдернут из розетки. Значит, она ничего не придумала. Наклонившись, Зои сунула штепсель в розетку и вернулась наверх. Машинально она принимала душ и одевалась, постепенно возвращаясь к привычному ритму жизни. Лишь нахмуренные брови и отсутствующий взгляд выдавали ее внутреннее беспокойство.
Незваный гость принес ее наверх, раздел, положил на кровать… И все? Или…
Он лег в кровать вместе с нею? И…
Нет! В это Зои отказывалась верить. Она бы проснулась, если бы он попытался заняться с ней любовью. Конечно, она бы проснулась!
Но ведь она не проснулась, когда он нес ее наверх и снимал с нее джинсы. Не так-то просто сделать это, чтобы человек ничего не почувствовал!
Возможно, он все-таки разбудил ее? Но… она должна была бы это помнить, а она ничего не помнила с того момента, как уронила голову на руки. Совсем ничего. Ни малейшего проблеска в памяти.
Сердито сбежав вниз, Зои сделала себе черный кофе, но есть не стала — аппетит пропал, и вообще она чувствовала себя совершенно разбитой.
Стоя у окна, Зои пила кофе, любуясь солнечным осенним утром, заставляя себя сосредоточиться на том, что было у нее перед глазами, и стараясь забыть о событиях прошлой ночи.
Для ее работы наблюдения жизненно важны, гораздо важнее слов. Она привыкла целиком отдаваться этому занятию, которое помогало расслабиться и хотя бы на время забыть о неприятностях.
После вчерашнего ливня небо очистилось от туч, а солнце сияло совсем по-летнему.
Но сколько Зои ни пробовала думать о других вещах, ее мысли неизменно возвращались к прошедшей ночи. Как она будет сегодня работать, если где-то на периферии сознания маячили смутные воспоминания… Легкие прикосновения рук, тепло, ласка, нежность…
Со стоном она яростно замотала головой. Нет! Нет! Нет! Она не помнила этого. Она вообще ничего не помнила.
Раздался звонок. Зои нервно вздрогнула.
— Алло? — Она изо всех сил старалась заставить голос не дрожать.
Это не мог быть Хиллиер. Да и почему он должен звонить ей? И все-таки что-то подсказывало ей, что они еще увидятся. И от этого Зои чувствовала непонятное волнение, даже смятение. Да, не так-то просто забыть Коннела Хиллиера.
— Зои? — Голос на другом конце провода принадлежал ее помощнице, Барбаре, живой, непоседливой девушке лет двадцати. Обычно она бывала просто переполнена жизненной энергией, но сегодня казалась крайне обеспокоенной. — Это вы? С вами все в порядке?
Взяв себя в руки, Зои поблагодарила ее за заботу, уверяя, что все в полном порядке. Но, видно, голос, внезапно охрипший, выдал ее.
— Что с вами?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14