Теперь я овладела уже тремя профессиями. Да и для журналиста быть специалистом в какой-либо области – большой плюс.
11 января состоялась подготовленная мной презентация израильской фирмы, выпускающей пластмассовые изделия. Ее основатель до сорока лет был капитаном военного корабля. Потом его списали на берег по состоянию здоровья. 11 января фирма праздновала ее десятый день рождения. Морское прошлое владельца «Пластик-таль» сразу увлекло меня, открыв пространство для фантазии.
Через три дня после моей встречи с Гершем Талем представила ему подробное описание предстоящего вечера и смету расходов. Вскоре мне сообщили, что я победила в конкурсе на проведение этого торжественного рекламного вечера.
Я выбрала просторный зал, но гости должны были входить в него не через парадные двери, как обычно, а через длинный подсобный коридор. Стены коридора украшали тонкие полоски лент из серебряной фольги, рыболовные сети с застрявшими в них пластиковыми рыбками, водорослями, камнями и ракушками. Все это подсвечивалось таинственным голубоватым светом и, естественно, раскачивалось от сквозняка, так как оба входа были открыты настежь.
В конце «подводного» коридора был устроен невысокий помост, ведущий к пластиковому бассейну. Здесь приглушенное коридорное освещение резко менялось на очень яркое, торжественное. Бассейн обрамляла чудесная лужайка из искусственной травы. Собственно, идея с бассейном была не моя, а царя Соломона. Это он, желая увидеть ноги прекрасной царицы Савской – злые языки болтали, что они покрыты густыми волосами – к прибытию ее в Иерусалим приказал покрыть настоящий бассейн прозрачным стеклом. Царица Савская не знала про стекло. Увидев бассейн, она по привычке приподняла платье, чтобы пройти через него.
Мой бассейн был покрыт прозрачным пластиком, а под ним в специальном желе плавали разноцветные пластмассовые рыбки, колыхались кораллы, морские раковины и водоросли. Потенциальные заказчики проходили через это волшебное царство, и тут же у них могли возникнуть различные идеи по оформлению своих домов и офисов. Столы в зале были покрыты синими скатертями, а на белых пластиковых стульях лежали мягкие голубые подушечки. Официантки были одеты в белые блузки с матросскими воротничками и синие миниюбки. Девчонкам сразу понравилась эта форма, а гостям, по-моему, – еще больше.
Сцена была оформлена в виде причала, по обеим сторонам которого плавно раскачивались большие качели, а также стояли шезлонги, на которых расположились желающие отдохнуть. Хозяин фирмы с удовольствием облачился в свою прежнюю военно-морскую форму. Платье для этой презентации его жена заказывала специально – оно получилось роскошным и вполне соответствовало морскому антуражу.
Я здорово напилась в тот вечер – из-за разлуки с Герой и непонимания, как жить дальше, из-за головокружительного успеха своей первой презентации.
Мне повезло: через час после начала торжества всем уже было не до меня. Всем, кроме Алены, которую я пригласила на это событие еще в тот день, когда она приехала ко мне в Иерусалим и так неожиданно заставила отправиться к Гере. Алена вызвала такси и благополучно доставила меня домой в полуобморочном состоянии, хотя утром я этого не могла вспомнить. Нужно было срочно искать точку опоры, то есть набираться сил, чтобы жить дальше. И тут предложения по организации различных торжеств посыпались на меня, как из рога изобилия. Это был хороший дополнительный доход и отличное занятие для моих нерастраченных сил.
...За три дня, что мы были с Герой, он так и не спросил у меня ни моего иерусалимского адреса, ни телефона, а я, естественно, тоже промолчала. Единственное, что он спросил в аэропорту, есть ли у меня муж. Я засмеялась и ответила по-еврейски – вопросом на вопрос:
– Ты можешь представить себе хоть на минуту этого несчастного?
– Нет...
– Вот его и нет...
Потом мы долго целовались... Дальше были снега, облака, воздушные ямы, напоминавшие мне объятия, аквамариновое море и лавинообразный дождь в аэропорту Бен Гуриона.
Первую неделю после приезда я подолгу рассматривала визитку Геры, которую он сунул мне на прощание в нагрудный карман курточки со словами: «Звони хоть иногда. Или напиши письмецо. Хотя... кто теперь пишет...» Я до сих пор помню прикосновение его пальцев, когда он клал эту визитку в мой нагрудный карман.
Потом визитка куда-то исчезла: и я подумала – к лучшему, потому что после нашей встречи никакой разговор по телефону не смог бы меня спасти, тем более – банальное письмо. Я словно оцепенела или потеряла душу. Точнее, она осталась там, с Герой, и продолжала купаться в пушистых январских снегах.
Мне так и не удалось принести Ури ни одной информационной бомбы. Писала толковые статьи и серьезные обзоры, но в них не было ничего «взрывного».
Я даже подумывала уйти из газеты и открыть свое дело, но остановило отсутствие начального капитала, и я решила повременить с этой идеей.
Глава 9. ГЕРА
Мы входим в наш дом. В наш красивый уютный дом. Я достаю свои билеты в Израиль.
– Я и не знала, что у тебя есть бизнес на родине предков.
– Бизнес?..
– А что это? Медовый месяц, как у Риты?.. Вот уж точно попала в яблочко.
– Медовый месяц... Нора, я уезжаю в Израиль на долго. Это не командировка...
– А что это? – Она смотрит на меня, ничего не понимая.
– Это... Я буду там теперь жить.
– С кем? С предками?
– И с ними тоже.
Нет, это невыносимо! Нужно немедленно все объяснить Норе.
– Я уезжаю в Израиль к женщине, которую очень люблю... Без которой, моя дальнейшая жизнь не имеет смысла.
– Хватит! – обрывает меня Нора, и я понимаю, что сказал совсем не то, что нужно было сказать, но изменить уже ничего невозможно.
– Нора, умоляю, отпусти меня по-хорошему. Я очень благодарен тебе за все, что ты для меня сделала... Ты мне дорога... И всегда будешь дорога.
– Как память?
– Нет! Как человек, как преданный друг, который заботился обо мне все эти тридцать лет.
Тяжелая, бесконечно тяжелая усталость наваливается на меня. Мне кажется, что я карабкаюсь из последних сил по склону отвесной горы, но мне не добраться до вершины – ослепительной ледяной вершины, разбивающей солнечные лучи на миллионы солнечных бликов, ослепляющих меня.
Я опускаюсь перед Норой на колени. Слезы жгут веки. Я больше не могу их сдерживать. Они катятся по щекам, и вместе с ними с меня спадает напряжение последних дней.
– – Гера... Я никогда не видела, как ты плачешь!
– Я сам никогда не видел. Умоляю тебя, отпусти меня с миром. Помоги собраться, как только ты умеешь это делать. Ничего не забыть.
– Господи! Гера! Ты понимаешь, о чем говоришь. Ты просишь меня помочь, собираясь уйти к другой женщине. «Ничего не забыть!» Чего не забыть? Зубную щетку, бритву, пижаму, сменные трусы? Может быть, зонтик? Там, кажется, сейчас дожди? Или темные очки от солнца?
Я обхватываю руками ее голову:
– Нора, я все равно уеду завтра в десять утра. Меня ничто не остановит. Я не могу без нее жить. Я хочу, чтобы ты тоже узнала, что это такое. Пойми же, пойми, наконец, если я не уеду, ты никогда не узнаешь этого чувства. Огромного чувства! Ты не испытаешь его, если я по-прежнему буду с тобой.
– А тебе не приходило в голову, что я не могу жить без тебя, что этим чувством, о котором ты твердишь, я живу тридцать лет!
– Нет... Это неправда, Нора. Оно должно быть взаимным. Только взаимным. То, что испытываешь ты ко мне, – не настоящее. Это не то!.. Понимаешь, не то. Это фикция, подделка, самообман.
– Тридцать лет обмана?
– Да... Прости меня, умоляю. Я ведь тоже не знал, что это подделка, пока не испытал настоящее. И ты испытаешь. Ты такая красивая, нежная, женственная... Невеста! Веня не ошибся сегодня. Ты еще будешь счастливой невестой...
Она вдруг затихает. Смотрит мне в глаза, вытирает ладонями мои слезы.
– Поезжай, Гера. Поезжай. Ты обезумел. Я не умею бороться с безумством. С сумасшествием. Твое место в сумасшедшем доме, но самое смешное, что именно этими словами описывает мне Израиль Викуля.
– Викуля?!
– Да. Я получила от нее письмо две недели назад, не успела показать тебе. Она с мужем уже три месяца живет в Израиле.
– Вика Штрасман – твоя одноклассница – в Израиле?
– Да. Я говорила тебе, что они собираются туда, но ты забыл.
– Забыл...
– Ее третий муж – еврей, как и ты у меня. Кстати, они зовут меня в гости.
– И я зову. Честное слово, буду рад, если ты приедешь меня навестить.
– Это только подтверждает мое подозрение, что ты потерял рассудок. Поезжай, поезжай. Вика пишет, что там, на родине твоих предков, все чокнутые, только каждый по-своему. Поезжай, Гера. Я помогу тебе собрать вещи.
– Спасибо, Нора, спасибо! Я так тебе благодарен!
Целую ее руки, колени.
– Гера, хватит, прекрати! Встань! Одного сумасшедшего в доме достаточно, не заражай меня этим еврейским наваждением.
Глава 10. ФИРА
Какое счастье, что я так чертовски устала. Еще полчаса – и можно упасть в кровать. Я мгновенно усну, и мысли о Гере не будут мучить меня перед сном. Уже восемь утра. Я всю ночь писала статью. Еще немного отредактировать – и можно отправлять в газету.
Завариваю крепкий кофе, включаю телевизор.
Террористический акт в районе сектора Газы.
Еврейские дети из окрестных поселений ехали в школьном автобусе на занятия. Их охраняли два военных джипа. Террорист в машине, начиненной взрывчаткой, устремился к автобусу. Джипы перегородили ему дорогу. Солдаты погибли. Дети остались живы.
Господи! Когда же это кончится?! На экране девочка лет восьми с молитвенником в руках, она ехала в автобусе.
– Когда террорист врезался в джип, раздался очень сильный взрыв и я упала на пол. Все упали на пол автобуса, и на нас посыпались стекла. Я лежала на полу и молилась, чтобы солдаты в джипе остались живы... Но они погибли.
Это невозможно слушать. Выключаю телевизор. Нужно сосредоточиться и отредактировать статью, чтобы срочно отправить ее в редакцию.
Все. Последние строчки. Отправляю. Проверяю – статья отправлена.
Принимаю душ. Иду к кровати.
Телефон. Нет. Не сейчас. Надо отключить его. Звонит не умолкая.
Сон смежает веки. Ощущение реальности покидает меня, но я все же снимаю трубку:
– Але...
– Фира... он погиб.
– Кто?! Кто погиб? Кто это говорит? – Вскакиваю с кровати. – Але! Кто погиб? Говорите же! Не молчите!
– Алеша... Алеша был в джипе.
– Але! Алена! Алена!..
Телефонные гудки грохочут в моей голове. Набираю ее сотовый. Он молчит. Звоню Вите. Он уже знает о несчастье.
– Я еду. Я сейчас выезжаю!
– Фира, умоляю, будь осторожна. Ты так неуверенно водишь машину.
– Я уже лучше. Я... Он спас детей от смерти.
– Да, сорок пять детей. Закрыл своим телом... от смерти.
I – Он был такой талантливый! Настоящий Эйнштейн. И что теперь будет с Аленой? Бедная девочка...
...Вот уже вторые сутки я сижу с Аленой и родителями Алеши в их съемной квартире в Хайфе. Родители Алеши всего месяц в Израиле. Продали квартиру, как говорил Алеша, и приехали, чтобы быть с детьми.
По еврейскому обычаю, близкие родственники сидят поминальную семь дней. Все время приходят люди: друзья Алеши и Алены, знакомые, посторонние, спасенные дети, их родители, журналисты.
Мама Алеши показывает его детские фотографии и говорит, говорит, говорит – так выливается ее горе... Отец молчит.
Алена до сих пор не проронила ни слова. Все мои попытки вывести ее из этого ужасного оцепенения безуспешны.
Двери открыты. Входят двое молодых ребят в солдатской форме.
– Мы должны передать родителям Алекса вещи, которые были с ним в джипе.
Они выкладывают на стол перочинный нож с покореженной ручкой, пилотку и обугленную черную книгу.
– «Черный обелиск» Ремарка! – вскрикивает Алена, прижимает обугленную книгу к губам. – Я дала ему почитать в субботу.
Это похоже на страшное пророчество. «Черный обелиск», превращенный взрывом в черный пепел...
– Аленушка, родная, наконец-то ты заговорила! Тебе нужно выпить чаю, съесть кусочек хлеба. Девочка моя...
Веду ее в кухню, усаживаю на табурет.
– Фира... я беременна.
– Правда?
– Да. Завтра будет два месяца.
– Алеша знал?
– Нет. Никто не знал. Я решила, что забеременею и тогда он меня никогда не бросит... Я перестала пить противозачаточные таблетки... а он все равно меня бросил.
– Нет! Это не так. Он ушел и оставил себя тебе... Что ты будешь делать?
– Растить Алешу...
– Конечно. Извини, я задала дурацкий вопрос. Давай скажем Алешиным родителям. Это поможет им перенести горе.
– Скажи...
Подношу чай к ее губам. Она делает несколько глотков, отодвигает чашку, опускает голову на руки.
Я не могу смотреть, как рыдания сотрясают ее детские плечи, но она должна плакать, чтобы вылить из себя этот нескончаемый поток горя.
Глава 11. ГЕРА
Через час мой самолет в Тель-Авив. Все же не выдерживаю, набираю номер телефона в Иерусалиме:
– Раиса Борисовна, здравствуйте. Мне очень нужна Фира.
– Фиры сейчас нет дома. Что ей передать?
– Это говорит Гера. Георгий Михайлович.
– Как я рада, что вы звоните! Как рада! Что передать дочке?
Я вдруг соображаю, что Раиса Борисовна старше меня всего на два года.
– Понимаете... Я очень люблю вашу дочь... Я вылетаю сейчас в Тель-Авив. Хотел сделать сюрприз, но в последний момент решил позвонить.
– Господи! Какое счастье! Георгий Михайлович! Секунду подождите, возьму ручку, чтобы записать номер вашего рейса.
«Цифры имеют большое значение» – это Фира. Я не обратил внимания на отрывной талон, просто взял и пошел, а теперь, подходя к трапу, вспомнил о нем.
Вспомнил, чтобы посмотреть номер моего места в самолете. Я делаю то, чего не делал никогда в жизни. Я загадываю. Говорю себе: «Если номер моего места заканчивается на цифру один, значит, я принял правильное решение и у меня будет в Израиле все хорошо. А если нет, то – нет...» Смотрю в отрывной талон – 21. День моего рождения!
Чувство невероятной, буйной радости охватывает меня. Да ладно, это же просто совпадение. Просто совпадение. Нет! Это не совпадение. Это день моего рождения!
Мне хочется приподнять стюардессу и закружить, закружить эту красивую шатенку с синими глазами. Самолет израильский, а она вдруг говорит по-русски, правда с акцентом:
– – У вас очень хорошее настроение.
– Да! Прекрасное!
– Это видно по глазам. Приятного полета.
– Спасибо.
Сажусь, пристегиваю ремень, достаю оставшиеся десять страниц Фириного послания.
«Еврею нельзя пытаться узнать свое будущее. Когда Моисей привел еврейский народ к Земле Обетованной, он обратился к Всевышнему с просьбой рассказать ему о будущей судьбе своего народа. И Всевышний ответил Моисею: «Я не могу сказать тебе, что будет с твоим народом, но если ты проанализируешь, что было, то сам поймешь, что будет».
Дорогой, любимый мой Гера, когда ты приедешь ко мне в Израиль, твоя жизнь сложится очень хорошо. И совсем не из-за меня, а благодаря тебе самому. Проанализируй свое прошлое, и ты поймешь, что я права».
Фира, Фирочка... Эстер... Скоро я увижу тебя, прижму к себе крепко-крепко, чтобы никогда больше не расставаться с тобой...
Самолет взлетает. Глаза слипаются. Видимо, переживания последних дней дают о себе знать...
Чудная шатенка с синими глазами – милая стюардесса с местечковым акцентом разносит обед, проплывает мимо меня.
– Девушка, будьте добры, разбудите, когда Израиль будет под крылом самолета. Я его никогда не видел.
– С удовольствием разбужу! Он такой красивый! Покушайте и спите спокойно.
Мгновенно проглатываю содержимое всех пластмассовых тарелочек, принесенных мне заботливой Яэль – так зовут мою новую знакомую, – и неожиданно проваливаюсь в глубокие сонные дали.
– Господин Георгий, это будет через пять минут.
– Что?
– То, что вы хотели увидеть, – Израиль! – Яэль радостно улыбается, подает мне джин с тоником.
– Лыхаем!
– Лыхаем!
И вдруг все люди в самолете начинают хлопать в ладоши, кричать: «Израиль!» – и петь «Хаванагилу».
Головокружительное счастье, незнакомое, неведомое раньше чувство причастности к своему народу охватывает меня.
Там взрывы почти каждый день, люди погибают, а их глаза светятся такой радостью – Израиль!
Смотрю в иллюминатор и не верю своим глазам. Далеко внизу дома – спичечные коробки, нитки – дороги и магистрали, и все это сверкает тысячами огней. Словно кто-то рассыпал поверх всего бриллианты. Что же это сверкание среди бела дня? Спрашиваю у стюардессы.
– Как, вы разве не знаете?
– Нет.
– Это и есть бриллианты, но их можно увидеть только из иллюминатора самолета. Когда Моше – наш пророк...
– Моисей?
– Да. Когда Моисей получил от Всевышнего скрижали Завета, они были сделаны из огромного цельного куска бриллианта. Моисей был на вершине горы и общался со Всевышним сорок дней. Еврейский народ решил, что Моисей больше не вернется, перестал его ждать и отлил себе золотого тельца, чтобы поклоняться ему. Возвращаясь к народу, Моисей увидел это и в сердцах сбросил скрижали Завета с горы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
11 января состоялась подготовленная мной презентация израильской фирмы, выпускающей пластмассовые изделия. Ее основатель до сорока лет был капитаном военного корабля. Потом его списали на берег по состоянию здоровья. 11 января фирма праздновала ее десятый день рождения. Морское прошлое владельца «Пластик-таль» сразу увлекло меня, открыв пространство для фантазии.
Через три дня после моей встречи с Гершем Талем представила ему подробное описание предстоящего вечера и смету расходов. Вскоре мне сообщили, что я победила в конкурсе на проведение этого торжественного рекламного вечера.
Я выбрала просторный зал, но гости должны были входить в него не через парадные двери, как обычно, а через длинный подсобный коридор. Стены коридора украшали тонкие полоски лент из серебряной фольги, рыболовные сети с застрявшими в них пластиковыми рыбками, водорослями, камнями и ракушками. Все это подсвечивалось таинственным голубоватым светом и, естественно, раскачивалось от сквозняка, так как оба входа были открыты настежь.
В конце «подводного» коридора был устроен невысокий помост, ведущий к пластиковому бассейну. Здесь приглушенное коридорное освещение резко менялось на очень яркое, торжественное. Бассейн обрамляла чудесная лужайка из искусственной травы. Собственно, идея с бассейном была не моя, а царя Соломона. Это он, желая увидеть ноги прекрасной царицы Савской – злые языки болтали, что они покрыты густыми волосами – к прибытию ее в Иерусалим приказал покрыть настоящий бассейн прозрачным стеклом. Царица Савская не знала про стекло. Увидев бассейн, она по привычке приподняла платье, чтобы пройти через него.
Мой бассейн был покрыт прозрачным пластиком, а под ним в специальном желе плавали разноцветные пластмассовые рыбки, колыхались кораллы, морские раковины и водоросли. Потенциальные заказчики проходили через это волшебное царство, и тут же у них могли возникнуть различные идеи по оформлению своих домов и офисов. Столы в зале были покрыты синими скатертями, а на белых пластиковых стульях лежали мягкие голубые подушечки. Официантки были одеты в белые блузки с матросскими воротничками и синие миниюбки. Девчонкам сразу понравилась эта форма, а гостям, по-моему, – еще больше.
Сцена была оформлена в виде причала, по обеим сторонам которого плавно раскачивались большие качели, а также стояли шезлонги, на которых расположились желающие отдохнуть. Хозяин фирмы с удовольствием облачился в свою прежнюю военно-морскую форму. Платье для этой презентации его жена заказывала специально – оно получилось роскошным и вполне соответствовало морскому антуражу.
Я здорово напилась в тот вечер – из-за разлуки с Герой и непонимания, как жить дальше, из-за головокружительного успеха своей первой презентации.
Мне повезло: через час после начала торжества всем уже было не до меня. Всем, кроме Алены, которую я пригласила на это событие еще в тот день, когда она приехала ко мне в Иерусалим и так неожиданно заставила отправиться к Гере. Алена вызвала такси и благополучно доставила меня домой в полуобморочном состоянии, хотя утром я этого не могла вспомнить. Нужно было срочно искать точку опоры, то есть набираться сил, чтобы жить дальше. И тут предложения по организации различных торжеств посыпались на меня, как из рога изобилия. Это был хороший дополнительный доход и отличное занятие для моих нерастраченных сил.
...За три дня, что мы были с Герой, он так и не спросил у меня ни моего иерусалимского адреса, ни телефона, а я, естественно, тоже промолчала. Единственное, что он спросил в аэропорту, есть ли у меня муж. Я засмеялась и ответила по-еврейски – вопросом на вопрос:
– Ты можешь представить себе хоть на минуту этого несчастного?
– Нет...
– Вот его и нет...
Потом мы долго целовались... Дальше были снега, облака, воздушные ямы, напоминавшие мне объятия, аквамариновое море и лавинообразный дождь в аэропорту Бен Гуриона.
Первую неделю после приезда я подолгу рассматривала визитку Геры, которую он сунул мне на прощание в нагрудный карман курточки со словами: «Звони хоть иногда. Или напиши письмецо. Хотя... кто теперь пишет...» Я до сих пор помню прикосновение его пальцев, когда он клал эту визитку в мой нагрудный карман.
Потом визитка куда-то исчезла: и я подумала – к лучшему, потому что после нашей встречи никакой разговор по телефону не смог бы меня спасти, тем более – банальное письмо. Я словно оцепенела или потеряла душу. Точнее, она осталась там, с Герой, и продолжала купаться в пушистых январских снегах.
Мне так и не удалось принести Ури ни одной информационной бомбы. Писала толковые статьи и серьезные обзоры, но в них не было ничего «взрывного».
Я даже подумывала уйти из газеты и открыть свое дело, но остановило отсутствие начального капитала, и я решила повременить с этой идеей.
Глава 9. ГЕРА
Мы входим в наш дом. В наш красивый уютный дом. Я достаю свои билеты в Израиль.
– Я и не знала, что у тебя есть бизнес на родине предков.
– Бизнес?..
– А что это? Медовый месяц, как у Риты?.. Вот уж точно попала в яблочко.
– Медовый месяц... Нора, я уезжаю в Израиль на долго. Это не командировка...
– А что это? – Она смотрит на меня, ничего не понимая.
– Это... Я буду там теперь жить.
– С кем? С предками?
– И с ними тоже.
Нет, это невыносимо! Нужно немедленно все объяснить Норе.
– Я уезжаю в Израиль к женщине, которую очень люблю... Без которой, моя дальнейшая жизнь не имеет смысла.
– Хватит! – обрывает меня Нора, и я понимаю, что сказал совсем не то, что нужно было сказать, но изменить уже ничего невозможно.
– Нора, умоляю, отпусти меня по-хорошему. Я очень благодарен тебе за все, что ты для меня сделала... Ты мне дорога... И всегда будешь дорога.
– Как память?
– Нет! Как человек, как преданный друг, который заботился обо мне все эти тридцать лет.
Тяжелая, бесконечно тяжелая усталость наваливается на меня. Мне кажется, что я карабкаюсь из последних сил по склону отвесной горы, но мне не добраться до вершины – ослепительной ледяной вершины, разбивающей солнечные лучи на миллионы солнечных бликов, ослепляющих меня.
Я опускаюсь перед Норой на колени. Слезы жгут веки. Я больше не могу их сдерживать. Они катятся по щекам, и вместе с ними с меня спадает напряжение последних дней.
– – Гера... Я никогда не видела, как ты плачешь!
– Я сам никогда не видел. Умоляю тебя, отпусти меня с миром. Помоги собраться, как только ты умеешь это делать. Ничего не забыть.
– Господи! Гера! Ты понимаешь, о чем говоришь. Ты просишь меня помочь, собираясь уйти к другой женщине. «Ничего не забыть!» Чего не забыть? Зубную щетку, бритву, пижаму, сменные трусы? Может быть, зонтик? Там, кажется, сейчас дожди? Или темные очки от солнца?
Я обхватываю руками ее голову:
– Нора, я все равно уеду завтра в десять утра. Меня ничто не остановит. Я не могу без нее жить. Я хочу, чтобы ты тоже узнала, что это такое. Пойми же, пойми, наконец, если я не уеду, ты никогда не узнаешь этого чувства. Огромного чувства! Ты не испытаешь его, если я по-прежнему буду с тобой.
– А тебе не приходило в голову, что я не могу жить без тебя, что этим чувством, о котором ты твердишь, я живу тридцать лет!
– Нет... Это неправда, Нора. Оно должно быть взаимным. Только взаимным. То, что испытываешь ты ко мне, – не настоящее. Это не то!.. Понимаешь, не то. Это фикция, подделка, самообман.
– Тридцать лет обмана?
– Да... Прости меня, умоляю. Я ведь тоже не знал, что это подделка, пока не испытал настоящее. И ты испытаешь. Ты такая красивая, нежная, женственная... Невеста! Веня не ошибся сегодня. Ты еще будешь счастливой невестой...
Она вдруг затихает. Смотрит мне в глаза, вытирает ладонями мои слезы.
– Поезжай, Гера. Поезжай. Ты обезумел. Я не умею бороться с безумством. С сумасшествием. Твое место в сумасшедшем доме, но самое смешное, что именно этими словами описывает мне Израиль Викуля.
– Викуля?!
– Да. Я получила от нее письмо две недели назад, не успела показать тебе. Она с мужем уже три месяца живет в Израиле.
– Вика Штрасман – твоя одноклассница – в Израиле?
– Да. Я говорила тебе, что они собираются туда, но ты забыл.
– Забыл...
– Ее третий муж – еврей, как и ты у меня. Кстати, они зовут меня в гости.
– И я зову. Честное слово, буду рад, если ты приедешь меня навестить.
– Это только подтверждает мое подозрение, что ты потерял рассудок. Поезжай, поезжай. Вика пишет, что там, на родине твоих предков, все чокнутые, только каждый по-своему. Поезжай, Гера. Я помогу тебе собрать вещи.
– Спасибо, Нора, спасибо! Я так тебе благодарен!
Целую ее руки, колени.
– Гера, хватит, прекрати! Встань! Одного сумасшедшего в доме достаточно, не заражай меня этим еврейским наваждением.
Глава 10. ФИРА
Какое счастье, что я так чертовски устала. Еще полчаса – и можно упасть в кровать. Я мгновенно усну, и мысли о Гере не будут мучить меня перед сном. Уже восемь утра. Я всю ночь писала статью. Еще немного отредактировать – и можно отправлять в газету.
Завариваю крепкий кофе, включаю телевизор.
Террористический акт в районе сектора Газы.
Еврейские дети из окрестных поселений ехали в школьном автобусе на занятия. Их охраняли два военных джипа. Террорист в машине, начиненной взрывчаткой, устремился к автобусу. Джипы перегородили ему дорогу. Солдаты погибли. Дети остались живы.
Господи! Когда же это кончится?! На экране девочка лет восьми с молитвенником в руках, она ехала в автобусе.
– Когда террорист врезался в джип, раздался очень сильный взрыв и я упала на пол. Все упали на пол автобуса, и на нас посыпались стекла. Я лежала на полу и молилась, чтобы солдаты в джипе остались живы... Но они погибли.
Это невозможно слушать. Выключаю телевизор. Нужно сосредоточиться и отредактировать статью, чтобы срочно отправить ее в редакцию.
Все. Последние строчки. Отправляю. Проверяю – статья отправлена.
Принимаю душ. Иду к кровати.
Телефон. Нет. Не сейчас. Надо отключить его. Звонит не умолкая.
Сон смежает веки. Ощущение реальности покидает меня, но я все же снимаю трубку:
– Але...
– Фира... он погиб.
– Кто?! Кто погиб? Кто это говорит? – Вскакиваю с кровати. – Але! Кто погиб? Говорите же! Не молчите!
– Алеша... Алеша был в джипе.
– Але! Алена! Алена!..
Телефонные гудки грохочут в моей голове. Набираю ее сотовый. Он молчит. Звоню Вите. Он уже знает о несчастье.
– Я еду. Я сейчас выезжаю!
– Фира, умоляю, будь осторожна. Ты так неуверенно водишь машину.
– Я уже лучше. Я... Он спас детей от смерти.
– Да, сорок пять детей. Закрыл своим телом... от смерти.
I – Он был такой талантливый! Настоящий Эйнштейн. И что теперь будет с Аленой? Бедная девочка...
...Вот уже вторые сутки я сижу с Аленой и родителями Алеши в их съемной квартире в Хайфе. Родители Алеши всего месяц в Израиле. Продали квартиру, как говорил Алеша, и приехали, чтобы быть с детьми.
По еврейскому обычаю, близкие родственники сидят поминальную семь дней. Все время приходят люди: друзья Алеши и Алены, знакомые, посторонние, спасенные дети, их родители, журналисты.
Мама Алеши показывает его детские фотографии и говорит, говорит, говорит – так выливается ее горе... Отец молчит.
Алена до сих пор не проронила ни слова. Все мои попытки вывести ее из этого ужасного оцепенения безуспешны.
Двери открыты. Входят двое молодых ребят в солдатской форме.
– Мы должны передать родителям Алекса вещи, которые были с ним в джипе.
Они выкладывают на стол перочинный нож с покореженной ручкой, пилотку и обугленную черную книгу.
– «Черный обелиск» Ремарка! – вскрикивает Алена, прижимает обугленную книгу к губам. – Я дала ему почитать в субботу.
Это похоже на страшное пророчество. «Черный обелиск», превращенный взрывом в черный пепел...
– Аленушка, родная, наконец-то ты заговорила! Тебе нужно выпить чаю, съесть кусочек хлеба. Девочка моя...
Веду ее в кухню, усаживаю на табурет.
– Фира... я беременна.
– Правда?
– Да. Завтра будет два месяца.
– Алеша знал?
– Нет. Никто не знал. Я решила, что забеременею и тогда он меня никогда не бросит... Я перестала пить противозачаточные таблетки... а он все равно меня бросил.
– Нет! Это не так. Он ушел и оставил себя тебе... Что ты будешь делать?
– Растить Алешу...
– Конечно. Извини, я задала дурацкий вопрос. Давай скажем Алешиным родителям. Это поможет им перенести горе.
– Скажи...
Подношу чай к ее губам. Она делает несколько глотков, отодвигает чашку, опускает голову на руки.
Я не могу смотреть, как рыдания сотрясают ее детские плечи, но она должна плакать, чтобы вылить из себя этот нескончаемый поток горя.
Глава 11. ГЕРА
Через час мой самолет в Тель-Авив. Все же не выдерживаю, набираю номер телефона в Иерусалиме:
– Раиса Борисовна, здравствуйте. Мне очень нужна Фира.
– Фиры сейчас нет дома. Что ей передать?
– Это говорит Гера. Георгий Михайлович.
– Как я рада, что вы звоните! Как рада! Что передать дочке?
Я вдруг соображаю, что Раиса Борисовна старше меня всего на два года.
– Понимаете... Я очень люблю вашу дочь... Я вылетаю сейчас в Тель-Авив. Хотел сделать сюрприз, но в последний момент решил позвонить.
– Господи! Какое счастье! Георгий Михайлович! Секунду подождите, возьму ручку, чтобы записать номер вашего рейса.
«Цифры имеют большое значение» – это Фира. Я не обратил внимания на отрывной талон, просто взял и пошел, а теперь, подходя к трапу, вспомнил о нем.
Вспомнил, чтобы посмотреть номер моего места в самолете. Я делаю то, чего не делал никогда в жизни. Я загадываю. Говорю себе: «Если номер моего места заканчивается на цифру один, значит, я принял правильное решение и у меня будет в Израиле все хорошо. А если нет, то – нет...» Смотрю в отрывной талон – 21. День моего рождения!
Чувство невероятной, буйной радости охватывает меня. Да ладно, это же просто совпадение. Просто совпадение. Нет! Это не совпадение. Это день моего рождения!
Мне хочется приподнять стюардессу и закружить, закружить эту красивую шатенку с синими глазами. Самолет израильский, а она вдруг говорит по-русски, правда с акцентом:
– – У вас очень хорошее настроение.
– Да! Прекрасное!
– Это видно по глазам. Приятного полета.
– Спасибо.
Сажусь, пристегиваю ремень, достаю оставшиеся десять страниц Фириного послания.
«Еврею нельзя пытаться узнать свое будущее. Когда Моисей привел еврейский народ к Земле Обетованной, он обратился к Всевышнему с просьбой рассказать ему о будущей судьбе своего народа. И Всевышний ответил Моисею: «Я не могу сказать тебе, что будет с твоим народом, но если ты проанализируешь, что было, то сам поймешь, что будет».
Дорогой, любимый мой Гера, когда ты приедешь ко мне в Израиль, твоя жизнь сложится очень хорошо. И совсем не из-за меня, а благодаря тебе самому. Проанализируй свое прошлое, и ты поймешь, что я права».
Фира, Фирочка... Эстер... Скоро я увижу тебя, прижму к себе крепко-крепко, чтобы никогда больше не расставаться с тобой...
Самолет взлетает. Глаза слипаются. Видимо, переживания последних дней дают о себе знать...
Чудная шатенка с синими глазами – милая стюардесса с местечковым акцентом разносит обед, проплывает мимо меня.
– Девушка, будьте добры, разбудите, когда Израиль будет под крылом самолета. Я его никогда не видел.
– С удовольствием разбужу! Он такой красивый! Покушайте и спите спокойно.
Мгновенно проглатываю содержимое всех пластмассовых тарелочек, принесенных мне заботливой Яэль – так зовут мою новую знакомую, – и неожиданно проваливаюсь в глубокие сонные дали.
– Господин Георгий, это будет через пять минут.
– Что?
– То, что вы хотели увидеть, – Израиль! – Яэль радостно улыбается, подает мне джин с тоником.
– Лыхаем!
– Лыхаем!
И вдруг все люди в самолете начинают хлопать в ладоши, кричать: «Израиль!» – и петь «Хаванагилу».
Головокружительное счастье, незнакомое, неведомое раньше чувство причастности к своему народу охватывает меня.
Там взрывы почти каждый день, люди погибают, а их глаза светятся такой радостью – Израиль!
Смотрю в иллюминатор и не верю своим глазам. Далеко внизу дома – спичечные коробки, нитки – дороги и магистрали, и все это сверкает тысячами огней. Словно кто-то рассыпал поверх всего бриллианты. Что же это сверкание среди бела дня? Спрашиваю у стюардессы.
– Как, вы разве не знаете?
– Нет.
– Это и есть бриллианты, но их можно увидеть только из иллюминатора самолета. Когда Моше – наш пророк...
– Моисей?
– Да. Когда Моисей получил от Всевышнего скрижали Завета, они были сделаны из огромного цельного куска бриллианта. Моисей был на вершине горы и общался со Всевышним сорок дней. Еврейский народ решил, что Моисей больше не вернется, перестал его ждать и отлил себе золотого тельца, чтобы поклоняться ему. Возвращаясь к народу, Моисей увидел это и в сердцах сбросил скрижали Завета с горы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27