Фигурирует ли она в этом самом будущем или это простая вежливость? Прежде чем ответить, она отпила глоток апельсинового сока.
- Если ты действительно хочешь этого, то тогда должен выставить свою кандидатуру.
- Марджи тоже так думает, - сказал Юджин, не спуская с Саманты внимательного взгляда. - Она вызвалась помочь мне в проведении избирательной кампании, если я буду баллотироваться.
Саманта опустила глаза, не в силах смотреть на него.
- Вот и хорошо,- сухо произнесла она,- вы, несомненно, хорошо сработаетесь. - Затем положила салфетку на стол возле своей тарелки и встала.- Извини. Мне нужно поработать над следующей колонкой.
Юджин тоже поднялся.
- Сегодня я вернусь рано. Думаю, что мы поедем в "Ла Палому" на уик-энд и Рождество к моей бабушке. Я хочу, чтобы ты с ней познакомилась. Мне кажется, вы друг другу понравитесь.
Что это, Юджин предлагает ей встретить Рождество в семейном кругу? Слабый луч надежды вспыхнул в ее душе, но это не могло заставить ее забыть Марджори, имя которой сорвалось с его уст несколько минут тому назад. Тем не менее сдаваться Саманта не собиралась и, подготовив черновик следующей статьи, провела остаток дня, собираясь в поездку с особой тщательностью.
Саманте хотелось быть особенно привлекательной, поэтому она выбрала светло-розовый свитер и подходящие по цвету брючки для поездки на ранчо. Ей это определенно удалось, потому что вскоре после того, как они выехали из города и направились по шоссе в сторону гор, Юджин сказал:
- Ты прекрасно выглядишь, Саманта. Бабуля не только тебя похвалит, но еще и спросит, почему я не женился на тебе раньше.
- Не думаю, что два дня - слишком большой срок для ухаживания, - лукаво заметила Саманта.
Юджин усмехнулся:
- По меньшей мере - это рекорд штата. Игривое настроение владело ими до конца путешествия, и впервые после Переса Саманта расслабилась в присутствии Юджина.
Открывающийся из окна "доджа" горный пейзаж захватил ее. Она никогда прежде не бывала в этих местах, и сейчас этот горный район показался ей очаровательным. Особенно ей понравились горные селения, где почти все здания были построены из кирпича-сырца, создавая атмосферу законсервированной старины, которой не коснулась цивилизация.
Солнце уже низко висело над скалистыми горами, когда Юджин свернул на грунтовую дорогу, тянущуюся вдоль узкой реки. И вот вскоре посреди плодородной долины показалось ранчо. Лучи заходящего солнца освещали старинное викторианское здание с колоннами, отражаясь теплым розовым светом в его окнах.
- О, Юджин! До чего красиво! - воскликнула Саманта. - Не знаю, почему мы не приехали сюда раньше.
- Я бы вообще сюда не ездил, если бы не бабуля,- ответил Юджин, загоняя машину в каретный сарай, переоборудованный под гараж.
Саманте захотелось дотронуться до складок в уголках его губ, разгладить их, но она знала, что не может раскрывать перед ним свои чувства, если не хочет стать еще одной из женщин, от которых он устал и поспешил избавиться.
Величественная старуха с пышными седыми волосами стояла на веранде, встречая их. Она была очень похожа на Юджина: те же резко очерченные черты лица, те же ярко-голубые глаза, излучающие такое же тепло, как у внука.
Юджин радостно приветствовал ее.
- Бабуля, познакомься с моей женой Самантой.
Дайана Пенроуз одарила гостью на удивление задорной улыбкой.
- Значит, это та самая милая леди, о которой я читала в газете? Как там писала Флоренс Бедербек: "Сирена, чье сладкоголосое пение завлекло Юджина Фрейзерса в бурное море семейной жизни"?
Саманта покраснела:
- Я никогда не считала себя сиреной, миссис Пенроуз.
- Пожалуйста, называй меня бабушкой, - сказала старуха, беря Саманту за руку и ведя внутрь дома.- Может быть, ты и не совсем сирена, но все равно прелестница, если сумела вскружить голову этому парню. Я боялась, что мой внук уже никогда не влюбится.
Саманта скосила взгляд на Юджина, снимающего кожаную куртку. Но он никак не опроверг заявление пожилой дамы, только рассмеялся.
- Просто бабуле никогда не нравились девушки, с которыми я встречался.
- Они все были распущенными и безмозглыми созданиями. Но я уже несколько лет читаю колонку Саманты в "Ивнинг-ньюс пост". У твоей жены головка не только красивая, но и умная, Юджин. И она не боится называть вещи своими именами, верно?
Юджин улыбнулся обеим женщинам.
- Думаю, ты права, бабуля.
Дайана провела Саманту через комнаты, обстановка которых хранила аромат ушедшей эпохи, и показала ей их спальню, выглядевшую, наверное, так же, как и во времена родителей Дайаны.
- Я всегда мечтала о такой комнате,- сказала Саманта, оглядывая обитые миткалем стены, резную деревянную мебель ручной работы и мраморный умывальник с овальным зеркалом.
Ее взгляд задержался на кровати, меньшей по размеру, чем та, что стояла в доме Юджина, и которую им придется делить. Как долго она еще сможет быть так близко к нему, прикасаться к его телу... и не обладать им? А тут еще не знающий жалости внутренний голос принялся нашептывать: "Уж не Марджори ли достаются ласки, что по праву принадлежат тебе?"
Саманта полагала, что будет неловко чувствовать себя в таком легендарном месте, как ранчо "Ла Палома". Но после нескольких минут в обществе Дайаны, рассказавшей ей необыкновенные истории из прошлого этого дома, когда здесь еще горели керосиновые лампы, а вода подавалась наверх ручным насосом, она ощутила себя так, словно бывала здесь уже не один раз.
С помощью Фейми, толстой служанки, долгие годы проработавшей в этой семье, Дайана приготовила блюдо, известное с тех пор, когда штат Аризона был еще индейской территорией,- тушеную баранину с жареной тыквой и красным перцем чили, а на десерт - абрикосовый коблер, напиток из вина с фруктами.
За столом беседа между Дайаной, Юджином и Самантой вращалась вокруг таких животрепещущих проблем, как налоговая политика президента и необходимость поддержки и развития искусства коренного населения штата, поэтому, когда обед подошел к концу и Юджин докурил сигарету, Саманта уже ощущала себя частицей этой семьи.
Затем разговор как-то сам собой перешел на вопросы, касающиеся усовершенствований на ранчо, в которых Саманта ничего не понимала. Поэтому поблагодарив за обед и извинившись, она отправилась в спальню. В постель она легла одна, надеясь не заснуть до прихода Юджина и мечтая, что они смогут вдохнуть новую жизнь в их так неудачно начавшийся брак. Только одно слово любви от Юджина, хотя бы одни знак внимания были нужны ей. Но старомодный, набитый шерстью матрас в считанные минуты убаюкал молодую женщину, и она даже не услышала, как он пришел.
На следующий день был Сочельник, и, проснувшись, Саманта узнала, что Юджин встал и уехал еще на рассвете, чтобы поговорить кое с кем из работников. Она помогала Дайане и Фей приготовить традиционную индейку на обед, а служанка с сияющим лицом рассказывала истории о детских проказах Юджина, очень развеселившие Саманту.
Обед был таким же приятным, как и накануне, и после него Саманта вручила хозяйке ранчо флакон одеколона "Уайт Шоулдерз". Вообще-то она собиралась подарить его на Рождество Эмелин, но, поскольку Юджин не сказал о поездке на ранчо заранее, другого подарка у нее не было.
Дайана была тронута вниманием Саманты.
- Ты знаешь, Юджин никогда не предупреждает меня о своем приезде, поэтому ты не представляешь, как я счастлива, что вы здесь, да еще в Рождество. - Она наклонилась и потрепала Саманту по щеке.- Именно такую внучку я и хотела иметь в нашей семье. Подождите, я сейчас.
Дайана вышла и минуты через три вернулась, неся в руках небольшую ореховую шкатулку.
- А это тебе мой рождественский подарок. - Она протянула шкатулку молодой женщине.
С замиранием сердца Саманта подняла украшенную резьбой крышку. Внутри на черном бархате лежали массивный браслет и серьги из серебра старинной работы.
- О! - только и смогла произнести она.
- Им больше ста пятидесяти лет, они принадлежали еще моей прабабке.
- Но я...- Саманта не могла найти слов: она была растрогана, и в то же время ей было стыдно - роскошный подарок предполагался законной жене наследника "Ла Паломы", а не ей, временно узурпировавшей это место,- я не могу...
- Не говори глупости: я сразу поняла, как только тебя увидела, что вы с Юджином созданы друг для друга.
Саманта поцеловала Дайану, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы.
И тут Юджин тронул Саманту за плечо.
- Давай встряхнемся, - сказал он. - Возьмем лошадей и прокатимся верхом.
Саманта поблагодарила его взглядом и отправилась переодеваться в старые джинсы и белый свитер, закрывавший горло. К ним она добавила пару новых ковбойских сапожек и замшевую куртку. Перед самым выходом она забросила распущенные волосы назад и добавила мазок губной помады.
Юджин ждал ее на веранде, спрятав руки от холода в карманы кожаной куртки. Потертая серая шляпа была низко надвинута на глаза.
- Готова? - спросил он. Саманта кивнула, согретая его одобрительным взглядом. Она уже собралась было спуститься по ступеням, как Юджин окликнул ее: - Подожди. - Она обернулась и вопросительно посмотрела на него. Юджин снял шляпу и, собрав ее волосы в пучок, надел на Саманту. Заправив выбившиеся пряди, он сказал, - так будет теплее.
- А как же ты? - спросила Саманта, ощущая дрожь от его близости, от его дыхания на своем лице и от прикосновения его рук к своей шее.
Юджин поднял воротник и улыбнулся.
- Ты забыла, что я привык к такой погоде. Как только выдается свободный день, я провожу его на охоте в горах или катаясь верхом здесь, в "Ла Паломе".
Лошади, чалая и гнедая, неслись по освещенной тусклым закатным светом солнца долине, из их ноздрей валил пар. Около четверти часа они ехали молча по едва видимой коровьей тропе. Магическая красота гор под белоснежными шапками взволновала молодую женщину, но еще больше волновало ее присутствие Юджина.
Когда тропа сузилась, и лошади перешли на шаг, ноги Юджина и Саманты случайно соприкоснулись. Потом, когда он спешился и помогал ей слезать с лошади, она перехватила его взгляд, скользящий по ее округлым ягодицам.
Показывая ей коров и телят или секцию колючей изгороди, которую он натягивал еще подростком, Юджин не мог скрыть гордости, звучавшей в его голосе. Потом он со смехом указал ей на первую ветряную мельницу, построенную здесь в прошлом веке.
- Мой прадедушка хотел повесить на ее крыльях известного скотокрада, но прабабушка так рассердилась, что направила на него ружье и заставила отпустить негодяя!
Саманте не хотелось возвращаться домой, ей так нравилось быть вдвоем с Юджином, и то, как он с ней разговаривает - совсем как настоящий любящий муж. Но все тот же мерзкий внутренний голос вернул ее к жестокой действительности: "У Юджина богатый опыт общения с женщинами. Он прекрасно знает, как вести себя с ними, чтобы заставить любую из них поверить, будто она единственная для него".
Однако вопреки всем доводам рассудка сердце ее билось как у школьницы, когда они вернулись в конюшню. Она знала, что губит себя любовью к Юджину: ведь пробудить у него желание ей ничего не стоит, но вряд ли удастся вызвать ответную любовь.
Саманта неотрывно смотрела на него, когда он помогал ей слезать с лошади, обхватив за талию. Медленно, словно ему хотелось помучить ее, он опустил молодую женщину на землю и поставил на ноги.
Его голова наклонилась к ней.
- Ты моя, Саманта! - шепнули его губы, прежде чем поцеловать ее.
Огонь желания вспыхнул в Саманте с новой силой. Она словно таяла от страсти у него на груди, и жар ее крови переливался в его кровь. Ее руки скользнули ему под куртку и легли на плечи. Ладони ощущали тепло, излучаемое его телом. Шляпа упала, и волосы свободно рассыпались по плечам.
Аромат сена и холодной кожи в сочетании с резковатым мужским запахом, исходящим от самого Юджина, переполнил Саманту ощущением изначальной естественности происходящего, сделал ее податливой и покорной. Поэтому, когда Юджин, оторвавшись от ее губ, грубо спросил: "Ну что, теперь поняла, что ты моя?" - она только кивнула, вновь подставляя ему свои жаждущие поцелуя губы.
Теплое шуршащее сено было их ложем, всхрапывающие лошади - стражи, когда Юджин медленно снимал с Саманты куртку, джинсы, потом свитер и наконец тонкое кружевное белье. И то, что последовало за этим, было незабываемым торжеством страсти, в котором каждый чем больше отдавал другому, тем больше получал сам, чтобы тут же возвратить сторицей. Когда Юджин замер, положив голову ей на грудь, Саманта не решилась открыть глаза, страшась встретиться с ним взглядом. Она боялась увидеть на его лице безразличие - после того, как он получил от нее то, что хотел.
Юджин протянул руку и вытащил из ее волос сухую травинку.
- Моя бабушка была права. Ты прелесть, Саманта Фрейзерс.
От горькой обиды у нее сжалось сердце. Почему он ничего не сказал о любви? Неожиданно она почувствовала холодный зимний ветер, обдувающий ее обнаженное тело. С силой оттолкнув Юджина, Саманта встала и начала собирать свою одежду. Он лежал, наблюдая за ней, и под его взглядом она залилась краской стыда и смущения, борясь q джинсами, которые никак не хотели натягиваться на бедра. Когда последняя пуговица на куртке была застегнута, она обернулась к нему.
- Ты был прав, Юджин, я - твоя. Мое тело принадлежит тебе, но сердце нет!
Она солгала и знала об этом. Но это была только ее тайна.
Когда она вошла в дом, Дайана сидела в столовой в кресле-качалке у огня. Оторвавшись от книги, которую читала, она посмотрела на вошедшую женщину. Саманта подумала, что свой проницательный взгляд Юджин, должно быть, унаследовал от бабушки. Едва взглянув на нее, старуха сказала:
- Как видно, хваленое красноречие моего внука подводит его, когда речь заходит о любви.
- О любви? - эхом откликнулась Саманта. Она медленно пересекла комнату и остановилась у очага. Протянув замерзшие руки к огню, начала отогревать их, потом через силу заговорила: - Миссис Пенроуз, я больше не могу вас обманывать.- Посмотрев на Дайану, она смутилась и перевела взгляд на краснооранжевое пламя. - Юджин и я - мы поженились не по любви. Мы заключили своего рода соглашение. Поэтому я не могу принять ваш подарок. - Дайана понимающе кивнула.
- В мое время люди тоже порой женились и выходили замуж, не испытывая друг к другу особых чувств. Но потом со временем они рожали детей и жили счастливо. Так же будет и у вас с Юджином. Поверь мне, девочка!
Саманта обернулась к ней:
- Да, миссис Пенроуз, я влюбилась в вашего внука. Но он не любит меня.
Старуха отложила книгу.
- Пускай холодная внешность Юджина тебя не обманывает. - Она вздохнула. - Как ты теперь уже знаешь, он любит ранчо, однако годы, что он провел здесь, были отмечены частыми ссорами между моей дочерью и ее мужем его родителями. Но, Саманта, точно так же, как он любит это место и не признается в этом, он любит тебя. Дай моему внуку время, и ты сама убедишься. А подарок - твой, и чтоб больше мы к этой теме не возвращались.
Столица Аризоны сверкала, подобно бриллианту на фоне бархатной темноты рождественской ночи. По дороге к Финиксу они проезжали мимо домов, весело украшенных рождественскими свечами. Это время принято проводить в кругу близких людей. Однако Саманта, хотя и находилась рядом с мужчиной, которого любила, все равно не испытывала радости, глядя на мелькающие за окном машины разноцветные огоньки.
Всю дорогу до Финикса она старалась не смотреть на словно высеченный из камня профиль Юджина. Тишина в машине была для нее нестерпимой. Ей хотелось, чтобы Юджин разозлился на нее, накричал, потребовал безоговорочной покорности- всего, чего угодно, только бы не молчал.
Создавалось впечатление, словно он уверен, что Саманта готова полностью сдаться на его милость, и теперь ждал подтверждения этого от нее самой. А в его способности терпеливо дожидаться Саманта уже убедилась. Это была черта настоящего охотника. Ей же оставалось только готовить себя к тому, что, отдав Юджину не только тело, но и сердце, чего ей так страстно хотелось самой, она тут же лишится его.
Юджин остановил "додж" перед их темным домом. Но, когда Саманта хотела выйти из машины, задержал ее.
- Подожди, у меня для тебя сюрприз.
Она попыталась в темноте разглядеть выражение его лица, но это оказалось невозможным. Поэтому позволила ему за руку довести себя до двери и покорно подождала, пока он возился с замком. Потом Юджин первым вошел внутрь, включил свет и воскликнул:
- Готово!
Она медленно переступила порог. Некоторое время, пока глаза ее привыкали к яркому свету, она ничего не видела. Затем взгляд скользнул по комнате, ища то, что хотел показать ей Юджин. И вот она увидела это.
На оштукатуренной стене над очагом висела огромная рыба-парусник, ее обтекаемые формы словно застыли в полете, а плавник будто был наполнен ветром.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14