- Если надо надевать выходной костюм, - с досадой сказал он, - я лучше останусь дома.
Мама кивнула.
- Вот как? Тогда оставайся! - сказала она.
Расмус обиженно посмотрел на нее.
- Ш-ш-ш, тогда, значит, я зря умывался?
Мама осмотрела его уши:
- По-моему, ты, в виде исключения, помылся хорошенько, верно?
- Да, даже слишком, - сказал Расмус.
Притянув его к себе, мама погладила его по мокрым, причесанным волосам.
- Как красиво ты причесан… и ты абсолютно сам до этого додумался! Ты, верно, никогда не станешь взрослым?
Нет, он не сам до этого додумался, ему это было не нужно… Это явно входило в интересы государства - как он причесан, одет и умыт; даже старые ворюги вмешивались в это дело.
- Ты видел, какая нарядная Крапинка? - спросил папа.
- Ш-ш-ш, девочка - это же совсем другое дело, - сказал Расмус.
- Разве? - спросила Крапинка.
Встав перед ним, она закружилась. На ней было что-то розово-клетчатое, и юбка так красиво колыхалась; Расмус даже признался самому себе, что Крапинка «красивая». Но ведь девчонки любят шуршать шелками. Хотя вид у нее, у Крапинки, был не веселый, ну… ни капельки!
- Выше голову, Крапинка! - сказал папа. - Как можно не радоваться, когда идешь на праздник и сам похож на цветок шиповника.
Крапинка встала перед небольшим зеркалом, висевшим у мамы на стене кухни, осмотрела свое грустное лицо и скорчила гримаску.
- Цветок шиповника с веснушками на носу, да?
С этими несчастными веснушками, которые выступали у нее на лице каждую весну, Крапинка вела нескончаемую войну.
У Расмуса тоже выступали весной веснушки, но он как-то не замечал, чтобы они ему мешали.
Да и мама тоже так думала.
- Знаешь, Крапинка, а веснушки придают только прелесть, - сказала она.
Крапинка скорчила гримаску:
- Да, веснушки всегда придают прелесть… другим.
И она пошла.
- Привет! Мне надо быть там заранее, мы будем репетировать!
- Ну как, - спросил Расмус, когда она исчезла, - можно мне надеть синие джинсы или нельзя?
Папа умоляюще посмотрел на маму:
- Он же может, верно, надеть их… как маленькую награду?
Расмус тоже умоляюще посмотрел на маму:
- Можно мне надеть их?
Мама еще раз погладила его по гладко причесанным волосам и сказала:
- В награду за честность и рвение на службе государству, он… не наденет фланелевый костюм на весенний праздник!
- Красиво, - оценил Расмус. Потом, еще немного подумав, спросил:
- А что, здесь, в доме, все решает мама?
- Нет, ты тут ошибаешься, - сказал папа, - ты тут совершенно ошибаешься! Раньше все решала мама…
- Разве теперь она больше этого не делает?
- Не-а, видишь ли, Крапинка стала такая взрослая, что у нас теперь так называемое коллегиальное правление.
Но мама только смеялась:
- Чепуха, конечно же, все решает папа. И теперь он решил, что нам пора поторапливаться.
Но тут Глупыш залаял, чтобы напомнить о своем существовании, и Расмус оживился.
- Я решаю еще один вопрос, - сказал он. - Да, и я тоже! Я решаю, что Глупыш идет с нами.
Глупыш громко залаял. «Глупыш идет с нами!» - он считал, что такие слова должны намного чаще произноситься в этом доме.
Мама наклонилась и погладила песика.
- Да, это ему, пожалуй, необходимо, - сказала она. - После всего, что он пережил… Но ты, разумеется, наденешь на него цепочку…
Глупыш залаял. «Цепочка» - это слово, наоборот, желательно вовсе упразднить.
Затем он еще сильнее залаял, потому что раздался стук в дверь и в дом вошел Понтус, веселый и краснощекий… и в синих джинсах.
Рванувшись вперед, Расмус толкнул его. Он сделал это потому, что страшно обрадовался при виде Понтуса, и еще потому, что на друге его были синие джинсы, да и сам он, Расмус, был подобающе одет, когда пришел Понтус. И потому что Глупыш был дома, и еще по многим причинам, которые он как раз сейчас вспомнить не мог.
- Ты видел, что про нас написано в газете? - оживленно спросил Понтус.
Расмус кивнул.
И, стоя у кухонных дверей, они вдруг осознали все то удивительное, что им пришлось пережить. Оно стало удивительным именно благодаря тому, что об этом написали в газете. И они смотрели друг на друга с чуточку удивленной улыбкой удовлетворения. Но не произносили ни слова. Расмус лишь сунул руки в карманы джинсов и слегка потянулся.
- Это, верно, очень кстати; Спичка, по крайней мере, успокоится хотя бы на несколько дней, - сказал он.
И Расмус с Понтусом пошли на праздник.
Каждый год, в последнее воскресенье мая, учебное заведение Вестанвика проводит свой больший весенний праздник в городском парке. В этот день сине-желтые флаги так патриотично развеваются на своих белых древках, в этот день школьный хор поет о цветущих прекрасных долинах, в этот день ректор так красиво говорит о молодости и о весне. «О юность, как прекрасна ты!» - возвещает он своим кротким голосом, а все папы и мамы Вестанвика согласно кивают головами; они делают это каждый год. Ибо юность всегда одинаково прекрасна, хотя каждый год подрастают другие юноши и девушки. Он, старый ректор, повторяет это еще раз, так как уже забыл, что слова эти были уже произнесены однажды. «О юность, как прекрасна ты!» - возвещает он.
И каждая мама, каждый папа ищет взглядом именно своего мальчика или именно свою девочку. А иногда случается так, что эта девочка сидит на эстраде в розово-клетчатом, свеженакрахмаленном хлопчатобумажном платье. Разумеется, прелестная, но очень опечаленная, зато мальчик, наоборот, - счастливый и бездумный бродит вокруг с мороженым во рту… на почтительном расстоянии от родителей, и не слушает, что говорит ректор. И тогда их мама думает, что одиннадцать лет - чудесный возраст.
Так думает и он сам, тот, кому одиннадцать.
- Слышишь, купим еще по порции мороженого, - говорит он Понтусу. - А еще одну я куплю Глупышу, он любит мороженое.
- Я уже съел две порции, - отказывается Понтус.
- Ш-ш-ш - это только легкое начало.
Ректор уже кончил говорить, и заиграл оркестр «Pling Plong Players», и сияло солнце, и цвела сирень. Быть может, уже следующим утром она начнет увядать, так как время ее прошло, но сегодня надо всем краеведческим парком льется ее сладостный аромат.
Глупыш тянул свою цепочку и всячески сопротивлялся. Он вовсе не думал, что оркестр «Pling Plong Players» - нечто выдающееся и его стоит слушать. Однако Расмусу и Понтусу хотелось и слушать, и смотреть.
- На самом деле они играют не так уж и плохо, - сказал Расмус.
- Не-а, - согласился Понтус. - А ты видел, что Йоаким все время таращит глаза на Крапинку? А что вообще сказала Крапинка, когда ты отдал ей фотографию?
- Елки-палки, не отдавал я ей фотографию, - с убитым видом признался Расмус. - Ну и дурак же я, понятно, я должен был сделать это, как только пришел утром домой.
- Да, ясное дело, - согласился Понтус. - А как с мороженым?
- Сейчас купим!
Расмус позволил Глупышу тащить себя куда вздумается, и одновременно они высматривали какого-нибудь мороженщика. И наткнулись в толпе на магистра Фрёберга.
Он шел такой нарядный, в новом весеннем костюме, с тростью, и вид у него был совершенно не такой, как в школе.
- Нет, вы только посмотрите - Расмус Перссон! - сказал он. - И братец Понтус! Герои дня, если верить местной прессе.
Он зацепил ручкой трости Понтуса за шею.
- Да, да, считать ни один из них не умеет, но ведь из них могут все-таки выйти отличные парни! Могу ли предложить вам, господа, по порции мороженого?
- Спасибо! - сказали они. - Огромное спасибо!
Они вежливо раскланялись и украдкой покосились друг на друга. До чего ж чудно… иногда не допросишься даже одной-единственной, хотя бы маленькой порции мороженого, а теперь, когда они могут целый день бесплатно поглощать мороженое, является магистр Фрёберг и хочет, чтобы они съели еще больше.
Он дал им каждому по пятьдесят эре и пошел дальше, размахивая тростью.
- До свиданья, Расмус Перссон! До свиданья, братец Понтус!
Когда они съели много-премного порций мороженого и начали уставать, а праздник близился к концу, они удалились от мира и сели отдохнуть на зеленой лужайке.
- Если ты твердо обещаешь никуда не убегать, я спущу тебя на время с цепочки, - сказал Расмус и отпустил Глупыша.
Казалось, Глупыш дал такое обещание. Он деловито обнюхал все вокруг и нашел в ближайших кустах много интересного. Но внезапно он обнаружил нечто куда более интересное. Довольно далеко, возле эстрады, он обнаружил таксу Тессан и ринулся туда с такой быстротой, на какую только способны были его коротенькие ножки.
- Глупыш! Сейчас же назад! - закричал Расмус.
Глупыш поспешно решил, что он ничего не слышал. Он спокойно рванул дальше, но тут чья-то сильная рука схватила песика за ошейник и постыдно поволокла его к хозяину. А хозяин так злобно вытаращил глаза, но не на Глупыша, а на того, кто его тащил.
- Вот как, наконец-то я вас нашел, - сказал Йоаким. - Я приветствую вас, «Объединенное акционерное общество «Металлолом»! Если бы вы знали, как рад папа!
- Ему небось весело, - хмуро буркнул Расмус.
- Он явится поблагодарить вас, как только сможет, - заверил их Йоаким. - А пока могу ли я предложить вам по порции мороженого?
Понтус хихикнул.
- Спасибо, - хмуро буркнул Расмус, - не надо нам никакого мороженого!
Йоаким посмотрел на него и рассмеялся:
- Вот как, значит, не надо? Ну что ж… во всяком случае, спасибо вам. Если бы вы знали, как рад папа!
Расмус враждебно посмотрел на него:
- Я уже слышал это! Здорово было б, если бы все так радовались!
- О чем ты? - спросил Йоаким. - Кто это не радуется?
- Не твое дело, - ответил Расмус. - Но, во всяком случае, она не хотела , чтоб Ян ее поцеловал, она сопротивлялась.
Когда он это произнес, в голове у него мелькнула одна мысль… Только бы с Крапинкой не получилось так, как с фру Энокссон, когда они хотели помочь ей перейти улицу: сначала она хотела, а потом сопротивлялась.
На лице Йоакима появилось странное выражение.
- Устами младенца глаголет… - сказал он. - Ну как, не хотите мороженого?
- Не-а, спасибо! - сказал Расмус. - Эх ты, со своим «Каталогом дешевой распродажи»!
И тут Йоаким ушел.
- Он, верно, пойдет на террасу, - предположил Понтус.
Городской парк расположен высоко, и там есть терраса, затененная высокими дубами с шишковатой корой. Под дубами стоят две скамейки, и если сидишь там, то у тебя под ногами расстилается весь Вестанвик со старой ратушей, старой церковью и достопочтенным учебным заведением. В это время года вид сверху по-настоящему красив, и совершенно не удивительно, если Йоаким идет на террасу.
- Мне кажется, я видел, что Крапинка совсем недавно пошла туда, - сказал Понтус.
Расмус окинул его долгим взглядом, а потом надел цепочку на Глупыша.
- Чепуха, - сказал он. - А что, если мы тоже прошвырнемся туда и посмотрим, какой оттуда вид? Мы так давно там не были!
На самом деле он и не помнит, чтобы когда-нибудь пристально интересовался этим видом, но именно теперь он весьма склонен любоваться видами природы.
И поэтому они втроем - Расмус, Понтус и Глупыш - идут на террасу.
Они не приближаются бесцеремонно и не доходят до самого края террасы, потому что уже издалека видно: обе скамейки заняты. Когда случается такое, остается только одно: пробраться ползком за дубы и подождать, пока скамейки освободятся.
На одной скамейке сидит особа в розово-клетчатом хлопчатобумажном платье, а на другой - особа в светло-сером костюме, и они с достойным удивления упорством любуются открывающейся перед ними картиной. Теперь, когда в садах цветут яблони и сирень, весь Вестанвик в самом деле так красив! Но все-таки это вовсе не тот пейзаж, на который надо смотреть до бесконечности. Когда-нибудь, по крайней мере, надо повернуть голову и поглядеть, кто сидит на соседней скамейке. Но нет, эти особы ничего подобного делать не собираются.
- Как ты думаешь, что у меня здесь? - спросил Расмус и выудил из кармана джинсов маленькую фотографию.
Снимок плохой, и с большим трудом можно разглядеть, что там изображено, но то, что написано на фотографии, прочитать можно, и они оба читают: «Она - единственная!»
- Он, может, именно так и думает, - говорит Понтус, глядя в глаза Расмусу.
И Расмус решительно кивает:
- Подержи немного Глупыша. Я скоро вернусь.
Как разнообразна жизнь, когда тебе одиннадцать лет. Один день ты представляешь Объединенное акционерное общество «Металлолом», другой - «Спасательный Корпус Жертв Любви».
И если кто-то считает, что те, кто сидит в засаде за дубами, представляют Объединенное акционерное общество «Металлолом», то они ошибаются. Все вовсе не так. Нет, это - «Корпус Спасения Жертв Любви», который только что совершенно тихо и деликатно положил маленькую фотографию на скамейку рядом с Крапинкой. А теперь они - Расмус и Понтус, а может, и Глупыш - любуются открывшимся им видом. Но не обширным горизонтом над Вестанвиком - его им не видно. Они видят только скамейку, на которой уже сидят вместе Крапинка и Йоаким. И еще им видно, что руки Крапинки обвивают шею Йоаки-ма. «Корпус Спасения» может быть доволен. И так оно, верно, и есть.
Однако Понтус испытывает какое-то чуточку странное неприятное чувство. Подумать только, а что, если тебя самого в один прекрасный день угораздит выглядеть так же смешно, как эта парочка на скамейке! И сам не заметишь, как это произойдет! Понтус беспокойно качает головой:
- Только бы никогда не стать такими!
Но Расмус успокаивает его. Расмус уверен:
- Не-а, даже и не думай! Мы никогда не станем такими!

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16