Но не мог.
Чёрвен плакала беззвучно и зло. Утром она задирала Лотту, и потому до нее еще не сразу дошло, что будет. Теперь она уже все знала и просто лопалась от злости. Ей было жалко Пелле и себя саму. И зачем только люди устраивают гадости друг другу! Сперва Вестерман, а теперь этот толстяк Карлберг со своей дурищей Лоттой. Провались они все! И почему не оставить людей в покое? Одни беды! Бедный Пелле, что бы такое ему подарить? Пусть бы повеселел! Но на этот раз тюленя у нее не было. У нее ничего не было.
И тут она услыхала, как Фредди ворчит в своем углу:
— Деньги, деньги, деньги, как несправедливо, что от них все зависит; мерзкий Карлберг.
И вдруг Чёрвен вспомнила: у кого это нет денег?! Да у нее у самой полные карманы! У нее целых три кроны, ей-ей, правда!
— Пелле, я тебе чего-то дам, — тихонько, чтоб никто не слыхал, прошептала Чёрвен, передавая ему тайком свои три кроны. Ей было даже чуть-чуть совестно: хоть это и огромные деньги, но их все равно не хватит, чтобы утешить Пелле в таком горе.
— Какая ты добрая, Чёрвен! — хрипло отозвался Пелле.
Он тоже не думал, что три кроны помогут в таком горе, но ему стало чуть легче, раз Чёрвен захотелось подарить их ему.
Четверо тайных заговорщиков, мрачные как тучи, сидели в своем углу, и всю таинственность с них как рукой сняло. Столько планов строили они на это лето! Они снова собирались соорудить хижину на Ворчальном острове. Они собирались построить новый большущий плот. Они собирались на целую неделю махнуть на дальние острова с палатками. Они собирались взять у кого-нибудь моторку и добраться до самой Кошачьей шхеры, чтобы посмотреть тамошний большой грот. А еще Бьёрн обещал взять их с собой на рыбалку. И они задумали устроить главный штаб для своего тайного клуба на чердаке столяровой усадьбы. Было еще не поздно, Юхан с Никласом жили в усадьбе, так что они могли осуществить все задуманное. Но охота пропала. Все потеряло свою прелесть.
— Чудно! — сказал Юхан. — Мне больше ничего не хочется.
— И мне, — сказал Никлас. Тедди с Фредди лишь вздохнули.
Настала ночь. Гранквисты уже давным-давно ушли домой; спали и мальчики. Но Мелькер и Малин по-прежнему сидели в кухне. Было темно. Они едва различали светлый четырехугольник окна в стене и отсветы огня, проникавшие сквозь отверстия в плите. Они слышали лишь, как потрескивают горящие дрова; и больше ни звука. Малин вспоминала, как Мелькер впервые зажигал плиту. Это было ужас как давно и как весело!
Мелькер молчал весь вечер. Но тут он заговорил. Он дал волю накопившейся в нем горечи.
— Я неудачник, я знаю. Полный неудачник. Чёрвен права… нет у меня настоящей хватки.
— И не придумывай! — возразила Малин. — Есть у тебя настоящая хватка. Уж я-то знаю.
— Нет, нет ее у меня, — уверял дочь Мелькер. — Иначе я не сидел бы весь вечер сложа руки, когда свершается такое дело. Неудавшийся писака! И почему я только не стал вместо этого хозяином конторы? Тогда мы, может, уже владели бы этой усадьбой.
— Не нужен мне в доме хозяин конторы, — заявила Малин. — Никому из нас он не нужен. Мы все этого не хотим. Нам нужен ты! Мелькер горько рассмеялся.
— Я, на что вам я? Я не могу даже дать своим детям спокойное лето. Это я-то, который хотел столько дать вам, дать вам самое прекрасное, самое веселое и самое дивное в этой жизни…
Голос его дрогнул, и продолжать он больше не мог.
— Но ты уже сделал все, что хотел, папа, — спокойно сказала Малин. — Мы получили. Все самое прекрасное, самое веселое и самое дивное в этой жизни. И получили от тебя, только от тебя! И ты заботился о нас, а это — самое главное. Мы всегда чувствовали твою заботу.
Тут Мелькер заплакал, ох, уж эта Малин, довела его до слез.
— Да, — всхлипнул Мелькер. — Я заботился о вас! Если это что-то для вас значит…
— Это — все, — сказала Малин, — и больше я не хочу слышать, что мой отец неудачник. А со Столяровой усадьбой будь что будет.
ДОМ НА САМОМ КРАЮ МОРЯ
На другой день все проснулись с одной-единственной мыслью — сегодня в четыре часа Карлберг пойдет в Нортелье к Матсону и купит Столярову усадьбу.
Они все еще пытались вести себя так, будто ничего не случилось, и делали вид, что сегодня совсем обычный день. Обычный день, который привычно начинается с завтрака в саду, день с привычными осами, жужжащими над вазочкой с вареньем. Бедные осы. Пелле стало их жаль.
— Когда Карлберг снесет дом, он разорит осиное гнездо.
— Да, единственный способ уничтожить ос, — сухо сказал Мелькер. — Сносят весь дом и… как мы только сами до этого не додумались.
Настала долгая, томительная тишина, которую нарушило появление Чёрвен.
— Дядя Мелькер, ты что, оглох? Сколько раз повторять, тебя к телефону!
В столяровой усадьбе телефона не было, и Мелькеру всегда звонили в лавку. Отодвинув чашку с кофе, Мелькер бросился бежать, а Чёрвен за ним.
Через несколько минут она вернулась. У нее был испуганный вид.
— Малин, лучше тебе тоже пойти туда. Верно, опять какая-то новая беда. Дядя Мелькер совсем расстроился.
В лавку помчались не только Малин, но Юхан с Никласом и Пелле.
Они нашли своего бедного отца в лавке в окружении опечаленных Ниссе, Мэрты, Тедди и Фредди. Он был явно расстроен, по щекам у него текли слезы, и он повторял тихим голосом:
— Не может быть! Не может быть!
— Папа, что случилось? — в отчаянии спросила Малин. У нее уже не было сил для новых огорчений. — Папа, скажи, что случилось?
Мелькер глубоко вздохнул.
— Только что… — вымолвил он и снова замолчал. Потом перевел дух и сказал: — Только что случилось чудо. Вы не поверите, я получил литературную премию — двадцать пять тысяч крон.
Долгое время в лавке Гранквиста на Сальткроке стояла тишина. Всех точно громом поразило. Чёрвен была единственная, сохранившая самообладание.
— А дали… ну, эту, про которую ты сказал, тебе за что? Посмотрев на нее, Мелькер торжествующе улыбнулся.
— Я тебе скажу, малышка Чёрвен. За то, что у меня есть на стоящая хватка, понимаешь, вот за это мне ее и дали.
— Так они и сказали, те, которые звонили?
— Да, что-то в этом роде.
— Так чего же ты тогда ревешь? — удивилась Чёрвен.
И тут внезапно до всех дошло, что случилось радостное событие.
— Папа, так мы теперь богатые? — спросил Пелле.
— Ну, не совсем, — ответил Мелькер, — но, во всяком случае… Тут он смолк, и дети боязливо посмотрели на него. Не станет же он снова плакать. Теперь-то уж в самом деле конец реву!
Мелькер не плакал. Он закричал. Внезапно он закричал:
— Вы понимаете, что это значит? Может, нам удастся купить Столярову усадьбу… если еще не… если еще не поздно!
Он взглянул на часы, и в этот миг они услыхали гудок; внизу у пристани готовился отчалить пароход «Сальткрока I».
— Беги, Мелькер! — сказал Ниссе Гранквист. — Беги! И Мелькер побежал, крича на ходу:
— Поехали, Юхан и Никлас! Поехали! Стой! — последний выкрик относился к пароходу.
Трап уже убрали, когда Мелькер примчался на всех парах. Но у Мелькера был такой безумный вид и он так умоляюще протягивал руки, что сердце капитана, стоявшего на мостике, дрогнуло. Снова опустили трап, и Мелькер взбежал на пароход.
Не оборачиваясь, он крикнул:
— Поехали, Юхан и Никлас! Поторопитесь!
Когда пароход был уже на порядочном расстоянии от острова, Мелькер неожиданно обнаружил, что с ним едут не только Юхан с Никласом, но и Пелле с Чёрвен.
— А кто вам разрешил? — с упреком спросил Мелькер. — Малышам тут делать нечего.
— Хм-хм! Мы тоже хотим с тобой, — сказала Чёрвен. — Я не была в Нортелье целых сто лет.
Мелькер понял, что разговор бесполезен. Не мог же он сбросить малышей в море. И раз уж он получил сегодня премию, надо быть добрым и благородным. К тому же он запыхался после пробежки, и ему было трудно ругаться.
— Бежал, как олень, — задыхаясь, сказал он. — Конечно, не так, как в школе, когда я пробегал сто метров за двенадцать и четыре десятых секунды.
Юхан с Никласом переглянулись, а Юхан покачал головой.
— Чудно, папа. Чем ты становишься старше, тем быстрее, по твоим словам, ты бегал, когда ходил в школу.
Но то, что Мелькер мог еще бегать, как олень, было совсем неплохо. В тот день ему пришлось побегать.
Если живешь на Сальткроке, то требуется немало времени, чтобы добраться до городка Нортелье. Сначала пароход доставляет тебя на материк к пристани, и на этой пристани сидишь и ждешь примерно с час. Наконец появляется автобус, который ходит в Нортелье. По пути он делает множество остановок и вообще не торопится, хотя придерживается расписания. В час дня автобус должен быть в Нортелье, и приходит туда минута в минуту.
"Поседеешь от такой поездки, — подумал, вылезая из автобуса, Мелькер. — Чего только не передумаешь во время такого долгого путешествия. Сидишь в автобусе, все больше волнуешься и уговариваешь себя без конца: «Столяровой усадьбы тебе не видать как своих ушей, и не мечтай!».
Но попытаться все же нужно. И в сопровождении целой вереницы детей Мелькер пустился со всех ног в контору Матсона по сдаче внаем и по продаже недвижимого имущества.
Там не было никакого Матсона, а лишь маленькая пухленькая машинистка. Лицо у нее было доброе, но, к сожалению, она ничего не знала.
— Где господин Матсон? — спросил Мелькер. Она кротко взглянула на него.
— А я откуда знаю?
— Когда он вернется?
— А я откуда знаю?
Глаза у нее были большие и наивные, и ясно было, что она вообще ничего ни о чем не знает. Неожиданно вынув зеркальце, она стала разглядывать свою кругленькую стандартную мордашку, и это занятие так увлекло ее, что она вдруг стала необычайно говорлива.
— Он ушел, ведь он вечно где-то бегает. Не пошел ли он купить ежевики? А может, он на стройке. А иногда он сидит в городской гостинице и пьет.
Больше они не смогли ничего из нее вытянуть и выбежали из конторы так же поспешно, как и вбежали туда.
Мелькер взглянул на часы. Третий час. Где же этот Матсон? Где в этом милом городке может отыскаться этот негодный Матсон? Необходимо его найти, и побыстрее. Пошел купить ежевики… Наверное, ее покупают на рынке? Какая тут ежевика, господин Матсон, когда решается судьба Столяровой усадьбы!
Мелькер дрожал от волнения, и ему не хотелось тащить за собой Пелле с Чёрвен. Трудно было двигаться целым эскадроном по тесным улочкам. Мелькер решился на хитрость.
— Хотите мороженое? — спросил он.
Конечно, они хотели. Мелькер купил в киоске мороженое и с пакетиком в каждой руке поманил Пелле и Чёрвен в зеленый скверик, где стояла скамейка.
— Сидите здесь, — сказал Мелькер, — и ешьте мороженое, пока мы не вернемся.
— А когда съедим? — спросила Чёрвен.
— Все равно сидите.
— До сколька? — снова спросила Чёрвен.
— Пока не поседеете, — безжалостно ответил Мелькер и ринулся вперед. Юхан с Никласом помчались за ним. А Чёрвен и Пелле остались сидеть на скамейке и есть мороженое.
Иногда снится, что бегаешь и что-то ищешь. И это что-то необходимо найти. Найти как можно быстрее. Дело идет о жизни и смерти. Мечешься в страхе, ищешь и ищешь, страх все растет, но найти — не находишь. Все напрасно. Переживания Мелькера и его сыновей в те часы, когда они искали Матсона, напоминали такой сон.
На рынке его не было; да, он был, но уже давно ушел — сказала одна из торговок. А его стройка? На другом конце города. Но и там Матсона не было и в помине. Может, он в самом деле сидит в городской гостинице и пьет? Нет, там даже тени Матсона не было.
И вдруг Мелькер хлопнул себя по лбу.
— Ну, не дурак ли я? — закричал он. — Почему мы не сидим в конторе и не ждем, вместо того чтобы носиться по городу и натирать себе мозоли?
И вот тут-то, вот тут-то они сделали ужасающее открытие. Часы Мелькера остановились! Мелькер увидел, что часы на городской гостинице показывали пять минут пятого, а не половину четвертого, как его собственные злосчастные часы. Это был страшный миг.
— Я предупреждал тебя, Мелькер. Не тебе о чем-либо мечтать. Тебе ли купить Столярову усадьбу, когда ты даже не в состоянии узнать, который час. Поздно теперь, мой дорогой Мелькер. В эту минуту директор Карлберг с сигарой в зубах сидит в конторе Матсона и причмокивает от удовольствия.
Мелькер так явственно представил себе эту картину, что даже застонал. Юхану и Никласу было жаль отца, но и они были вне себя от ярости. Неужто так бывает всегда? Сплошное невезение! Вечные несчастья! Юхан стиснул зубы.
— Он тоже мог опоздать. Возьмем, папа, такси!
Они взяли такси и в десять минут пятого подъехали к конторе Матсона.
Но директор Карлберг был не из тех, кто опаздывает. Его часы шли правильно. Все было точь-в-точь, как представлял себе Мелькер. С довольным видом он сидел с сигарой в зубах. Мелькер потерял самообладание.
— Стоп! — крикнул он. — Я тоже покупатель.
Директор Карлберг вежливо улыбнулся.
— Боюсь, что поздно.
В полном отчаянии Мелькер обратился к Матсону.
— Да, но, господин Матсон, неужели у вас нет сердца? Ведь мы любим Столярову усадьбу, мои дети и я. Не будьте так бессердечны.
Матсон не был бессердечен. Он был просто равнодушный деловой человек.
— Почему же вы не пришли тогда раньше? В таких делах надо немедленно принимать решение. Здесь не ждут; кто приходит раньше, тот и хозяин. Слишком поздно, господин Мелькерсон.
«Слишком поздно, господин Мелькерсон», — эти слова я слышу всю свою жизнь", — подумал Мелькер, и в отчаянии он обратился к директору Карлбергу:
— Ради моих детей… не могли бы вы отказаться от… Директор Карлберг оскорбился.
— У меня тоже ребенок, господин Мелькерсон, у меня тоже, повторяю, ребенок.
Он повернулся к Матсону.
— Пойдем теперь к хозяйке, к фру Шёблум. Я хочу подписать контракт.
Фру Шёблум? Неужели та самая веселая жена столяра? Нельзя ли упросить ее? Не всем же распоряжается Матсон?! Мелькер стиснул зубы. Надо попытаться. Не потому что он верил в успех: он хотел испробовать все средства. Если и эта, последняя, надежда лопнет, у него будет еще время переживать слова: «Слишком поздно, господин Мелькерсон».
— Пошли, мальчики, — прошептал он. — Пойдем и мы с ними к фру Шёблум.
«Пока не поседеете», — сказал дядя Мелькер. Так долго сидеть на этой скамейке! Чёрвен это пришлось не по вкусу. Пелле тоже. Мороженое кончается быстро, а седеют медленно… Они уже давно сидели на скамейке и успели проголодаться; Пелле так волновался, что не мог усидеть спокойно. Почему этот папа вечно не приходит? У Пелле заболел живот.
Чёрвен тоже была недовольна. Нортелье такой веселый городок, она бывала здесь много раз вместе с мамой и папой и знала, сколько в городе интересного и увлекательного! А тут сиди, как приклеенная к скамейке, да еще без еды!
— Мы что, так и будем тут сидеть, пока не умрем с голоду? — жалобно спросила она.
Что-то вспомнив, Пелле оживился. Ведь у него есть деньги! Право, слово, целых три кроны в кармане.
— Куплю нам еще по пакетику мороженого, — сказал он.
Пелле так и сделал. Подбежав к киоску, он купил мороженое, после чего в кармане у него осталось всего две кроны.
Мороженое съедают быстро, время шло, никто не приходил, и Пелле снова стал бить озноб.
— Я думаю, я куплю еще по пакетику, — сказал он.
Пелле так и сделал. Он снова подбежал к киоску, после чего в кармане у него осталось всего одна крона.
Время шло, никто не приходил. Мороженое давным-давно было съедено.
— Купи еще! — предложила Чёрвен. Пелле покачал головой.
— Нет, нельзя тратить все до последней монетки. Надо оставить на непредвиденные расходы.
Он часто слышал, как Малин повторяла папе эти слова. Что такое «непредвиденные расходы», он точно не знал, он знал только, что нельзя тратить сразу все деньги.
Чёрвен вздохнула. С каждой минутой она все больше и больше теряла терпение. А Пелле все больше и больше беспокоился. Что, если папа не найдет этого противного Матсона? Кто его знает, может, все уже изменилось. Может, Матсон сидит в доме директора Карлберга и вовсю торгует столяровой усадьбой, вместо того чтобы идти на рынок, купить ежевики, а потом поторопиться в свою контору и продать усадьбу папе. А тут сиди и жди… и ничего тебе неизвестно!.. Как ненавидел он этого Карлберга. И еще эта Фру Шёблум? Она живет где-то здесь в Нортелье… Неужто она хочет продать Столярову усадьбу? Она, верно, не в своем уме… Спросить бы у нее. Да, а почему бы нет?
— Ты знаешь фру Шёблум? — спросил он Чёрвен.
— А то не знаю, я всех людей на свете знаю.
— А где она живет?
— Где она живет? — переспросила Чёрвен. — Она живет в желтом доме, а неподалеку от него есть конфетный магазин, а совсем рядом — игрушечный.
Пелле молча размышлял. И у него все больше и больше болел живот. Наконец он вскочил со скамейки.
— Пошли, Чёрвен, искать фру Шёблум. Я хочу поговорить с ней. — Удивленная Чёрвен весело вскочила с места.
— А что скажет дядя Мелькер?
Пелле такой вопрос тоже приходил в голову, но сейчас он не хотел об этом думать. Он хотел найти фру Шёблум. Стареньким тетям Пелле обычно нравился, может, и ничего, если он ее спросит… Ой!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25
Чёрвен плакала беззвучно и зло. Утром она задирала Лотту, и потому до нее еще не сразу дошло, что будет. Теперь она уже все знала и просто лопалась от злости. Ей было жалко Пелле и себя саму. И зачем только люди устраивают гадости друг другу! Сперва Вестерман, а теперь этот толстяк Карлберг со своей дурищей Лоттой. Провались они все! И почему не оставить людей в покое? Одни беды! Бедный Пелле, что бы такое ему подарить? Пусть бы повеселел! Но на этот раз тюленя у нее не было. У нее ничего не было.
И тут она услыхала, как Фредди ворчит в своем углу:
— Деньги, деньги, деньги, как несправедливо, что от них все зависит; мерзкий Карлберг.
И вдруг Чёрвен вспомнила: у кого это нет денег?! Да у нее у самой полные карманы! У нее целых три кроны, ей-ей, правда!
— Пелле, я тебе чего-то дам, — тихонько, чтоб никто не слыхал, прошептала Чёрвен, передавая ему тайком свои три кроны. Ей было даже чуть-чуть совестно: хоть это и огромные деньги, но их все равно не хватит, чтобы утешить Пелле в таком горе.
— Какая ты добрая, Чёрвен! — хрипло отозвался Пелле.
Он тоже не думал, что три кроны помогут в таком горе, но ему стало чуть легче, раз Чёрвен захотелось подарить их ему.
Четверо тайных заговорщиков, мрачные как тучи, сидели в своем углу, и всю таинственность с них как рукой сняло. Столько планов строили они на это лето! Они снова собирались соорудить хижину на Ворчальном острове. Они собирались построить новый большущий плот. Они собирались на целую неделю махнуть на дальние острова с палатками. Они собирались взять у кого-нибудь моторку и добраться до самой Кошачьей шхеры, чтобы посмотреть тамошний большой грот. А еще Бьёрн обещал взять их с собой на рыбалку. И они задумали устроить главный штаб для своего тайного клуба на чердаке столяровой усадьбы. Было еще не поздно, Юхан с Никласом жили в усадьбе, так что они могли осуществить все задуманное. Но охота пропала. Все потеряло свою прелесть.
— Чудно! — сказал Юхан. — Мне больше ничего не хочется.
— И мне, — сказал Никлас. Тедди с Фредди лишь вздохнули.
Настала ночь. Гранквисты уже давным-давно ушли домой; спали и мальчики. Но Мелькер и Малин по-прежнему сидели в кухне. Было темно. Они едва различали светлый четырехугольник окна в стене и отсветы огня, проникавшие сквозь отверстия в плите. Они слышали лишь, как потрескивают горящие дрова; и больше ни звука. Малин вспоминала, как Мелькер впервые зажигал плиту. Это было ужас как давно и как весело!
Мелькер молчал весь вечер. Но тут он заговорил. Он дал волю накопившейся в нем горечи.
— Я неудачник, я знаю. Полный неудачник. Чёрвен права… нет у меня настоящей хватки.
— И не придумывай! — возразила Малин. — Есть у тебя настоящая хватка. Уж я-то знаю.
— Нет, нет ее у меня, — уверял дочь Мелькер. — Иначе я не сидел бы весь вечер сложа руки, когда свершается такое дело. Неудавшийся писака! И почему я только не стал вместо этого хозяином конторы? Тогда мы, может, уже владели бы этой усадьбой.
— Не нужен мне в доме хозяин конторы, — заявила Малин. — Никому из нас он не нужен. Мы все этого не хотим. Нам нужен ты! Мелькер горько рассмеялся.
— Я, на что вам я? Я не могу даже дать своим детям спокойное лето. Это я-то, который хотел столько дать вам, дать вам самое прекрасное, самое веселое и самое дивное в этой жизни…
Голос его дрогнул, и продолжать он больше не мог.
— Но ты уже сделал все, что хотел, папа, — спокойно сказала Малин. — Мы получили. Все самое прекрасное, самое веселое и самое дивное в этой жизни. И получили от тебя, только от тебя! И ты заботился о нас, а это — самое главное. Мы всегда чувствовали твою заботу.
Тут Мелькер заплакал, ох, уж эта Малин, довела его до слез.
— Да, — всхлипнул Мелькер. — Я заботился о вас! Если это что-то для вас значит…
— Это — все, — сказала Малин, — и больше я не хочу слышать, что мой отец неудачник. А со Столяровой усадьбой будь что будет.
ДОМ НА САМОМ КРАЮ МОРЯ
На другой день все проснулись с одной-единственной мыслью — сегодня в четыре часа Карлберг пойдет в Нортелье к Матсону и купит Столярову усадьбу.
Они все еще пытались вести себя так, будто ничего не случилось, и делали вид, что сегодня совсем обычный день. Обычный день, который привычно начинается с завтрака в саду, день с привычными осами, жужжащими над вазочкой с вареньем. Бедные осы. Пелле стало их жаль.
— Когда Карлберг снесет дом, он разорит осиное гнездо.
— Да, единственный способ уничтожить ос, — сухо сказал Мелькер. — Сносят весь дом и… как мы только сами до этого не додумались.
Настала долгая, томительная тишина, которую нарушило появление Чёрвен.
— Дядя Мелькер, ты что, оглох? Сколько раз повторять, тебя к телефону!
В столяровой усадьбе телефона не было, и Мелькеру всегда звонили в лавку. Отодвинув чашку с кофе, Мелькер бросился бежать, а Чёрвен за ним.
Через несколько минут она вернулась. У нее был испуганный вид.
— Малин, лучше тебе тоже пойти туда. Верно, опять какая-то новая беда. Дядя Мелькер совсем расстроился.
В лавку помчались не только Малин, но Юхан с Никласом и Пелле.
Они нашли своего бедного отца в лавке в окружении опечаленных Ниссе, Мэрты, Тедди и Фредди. Он был явно расстроен, по щекам у него текли слезы, и он повторял тихим голосом:
— Не может быть! Не может быть!
— Папа, что случилось? — в отчаянии спросила Малин. У нее уже не было сил для новых огорчений. — Папа, скажи, что случилось?
Мелькер глубоко вздохнул.
— Только что… — вымолвил он и снова замолчал. Потом перевел дух и сказал: — Только что случилось чудо. Вы не поверите, я получил литературную премию — двадцать пять тысяч крон.
Долгое время в лавке Гранквиста на Сальткроке стояла тишина. Всех точно громом поразило. Чёрвен была единственная, сохранившая самообладание.
— А дали… ну, эту, про которую ты сказал, тебе за что? Посмотрев на нее, Мелькер торжествующе улыбнулся.
— Я тебе скажу, малышка Чёрвен. За то, что у меня есть на стоящая хватка, понимаешь, вот за это мне ее и дали.
— Так они и сказали, те, которые звонили?
— Да, что-то в этом роде.
— Так чего же ты тогда ревешь? — удивилась Чёрвен.
И тут внезапно до всех дошло, что случилось радостное событие.
— Папа, так мы теперь богатые? — спросил Пелле.
— Ну, не совсем, — ответил Мелькер, — но, во всяком случае… Тут он смолк, и дети боязливо посмотрели на него. Не станет же он снова плакать. Теперь-то уж в самом деле конец реву!
Мелькер не плакал. Он закричал. Внезапно он закричал:
— Вы понимаете, что это значит? Может, нам удастся купить Столярову усадьбу… если еще не… если еще не поздно!
Он взглянул на часы, и в этот миг они услыхали гудок; внизу у пристани готовился отчалить пароход «Сальткрока I».
— Беги, Мелькер! — сказал Ниссе Гранквист. — Беги! И Мелькер побежал, крича на ходу:
— Поехали, Юхан и Никлас! Поехали! Стой! — последний выкрик относился к пароходу.
Трап уже убрали, когда Мелькер примчался на всех парах. Но у Мелькера был такой безумный вид и он так умоляюще протягивал руки, что сердце капитана, стоявшего на мостике, дрогнуло. Снова опустили трап, и Мелькер взбежал на пароход.
Не оборачиваясь, он крикнул:
— Поехали, Юхан и Никлас! Поторопитесь!
Когда пароход был уже на порядочном расстоянии от острова, Мелькер неожиданно обнаружил, что с ним едут не только Юхан с Никласом, но и Пелле с Чёрвен.
— А кто вам разрешил? — с упреком спросил Мелькер. — Малышам тут делать нечего.
— Хм-хм! Мы тоже хотим с тобой, — сказала Чёрвен. — Я не была в Нортелье целых сто лет.
Мелькер понял, что разговор бесполезен. Не мог же он сбросить малышей в море. И раз уж он получил сегодня премию, надо быть добрым и благородным. К тому же он запыхался после пробежки, и ему было трудно ругаться.
— Бежал, как олень, — задыхаясь, сказал он. — Конечно, не так, как в школе, когда я пробегал сто метров за двенадцать и четыре десятых секунды.
Юхан с Никласом переглянулись, а Юхан покачал головой.
— Чудно, папа. Чем ты становишься старше, тем быстрее, по твоим словам, ты бегал, когда ходил в школу.
Но то, что Мелькер мог еще бегать, как олень, было совсем неплохо. В тот день ему пришлось побегать.
Если живешь на Сальткроке, то требуется немало времени, чтобы добраться до городка Нортелье. Сначала пароход доставляет тебя на материк к пристани, и на этой пристани сидишь и ждешь примерно с час. Наконец появляется автобус, который ходит в Нортелье. По пути он делает множество остановок и вообще не торопится, хотя придерживается расписания. В час дня автобус должен быть в Нортелье, и приходит туда минута в минуту.
"Поседеешь от такой поездки, — подумал, вылезая из автобуса, Мелькер. — Чего только не передумаешь во время такого долгого путешествия. Сидишь в автобусе, все больше волнуешься и уговариваешь себя без конца: «Столяровой усадьбы тебе не видать как своих ушей, и не мечтай!».
Но попытаться все же нужно. И в сопровождении целой вереницы детей Мелькер пустился со всех ног в контору Матсона по сдаче внаем и по продаже недвижимого имущества.
Там не было никакого Матсона, а лишь маленькая пухленькая машинистка. Лицо у нее было доброе, но, к сожалению, она ничего не знала.
— Где господин Матсон? — спросил Мелькер. Она кротко взглянула на него.
— А я откуда знаю?
— Когда он вернется?
— А я откуда знаю?
Глаза у нее были большие и наивные, и ясно было, что она вообще ничего ни о чем не знает. Неожиданно вынув зеркальце, она стала разглядывать свою кругленькую стандартную мордашку, и это занятие так увлекло ее, что она вдруг стала необычайно говорлива.
— Он ушел, ведь он вечно где-то бегает. Не пошел ли он купить ежевики? А может, он на стройке. А иногда он сидит в городской гостинице и пьет.
Больше они не смогли ничего из нее вытянуть и выбежали из конторы так же поспешно, как и вбежали туда.
Мелькер взглянул на часы. Третий час. Где же этот Матсон? Где в этом милом городке может отыскаться этот негодный Матсон? Необходимо его найти, и побыстрее. Пошел купить ежевики… Наверное, ее покупают на рынке? Какая тут ежевика, господин Матсон, когда решается судьба Столяровой усадьбы!
Мелькер дрожал от волнения, и ему не хотелось тащить за собой Пелле с Чёрвен. Трудно было двигаться целым эскадроном по тесным улочкам. Мелькер решился на хитрость.
— Хотите мороженое? — спросил он.
Конечно, они хотели. Мелькер купил в киоске мороженое и с пакетиком в каждой руке поманил Пелле и Чёрвен в зеленый скверик, где стояла скамейка.
— Сидите здесь, — сказал Мелькер, — и ешьте мороженое, пока мы не вернемся.
— А когда съедим? — спросила Чёрвен.
— Все равно сидите.
— До сколька? — снова спросила Чёрвен.
— Пока не поседеете, — безжалостно ответил Мелькер и ринулся вперед. Юхан с Никласом помчались за ним. А Чёрвен и Пелле остались сидеть на скамейке и есть мороженое.
Иногда снится, что бегаешь и что-то ищешь. И это что-то необходимо найти. Найти как можно быстрее. Дело идет о жизни и смерти. Мечешься в страхе, ищешь и ищешь, страх все растет, но найти — не находишь. Все напрасно. Переживания Мелькера и его сыновей в те часы, когда они искали Матсона, напоминали такой сон.
На рынке его не было; да, он был, но уже давно ушел — сказала одна из торговок. А его стройка? На другом конце города. Но и там Матсона не было и в помине. Может, он в самом деле сидит в городской гостинице и пьет? Нет, там даже тени Матсона не было.
И вдруг Мелькер хлопнул себя по лбу.
— Ну, не дурак ли я? — закричал он. — Почему мы не сидим в конторе и не ждем, вместо того чтобы носиться по городу и натирать себе мозоли?
И вот тут-то, вот тут-то они сделали ужасающее открытие. Часы Мелькера остановились! Мелькер увидел, что часы на городской гостинице показывали пять минут пятого, а не половину четвертого, как его собственные злосчастные часы. Это был страшный миг.
— Я предупреждал тебя, Мелькер. Не тебе о чем-либо мечтать. Тебе ли купить Столярову усадьбу, когда ты даже не в состоянии узнать, который час. Поздно теперь, мой дорогой Мелькер. В эту минуту директор Карлберг с сигарой в зубах сидит в конторе Матсона и причмокивает от удовольствия.
Мелькер так явственно представил себе эту картину, что даже застонал. Юхану и Никласу было жаль отца, но и они были вне себя от ярости. Неужто так бывает всегда? Сплошное невезение! Вечные несчастья! Юхан стиснул зубы.
— Он тоже мог опоздать. Возьмем, папа, такси!
Они взяли такси и в десять минут пятого подъехали к конторе Матсона.
Но директор Карлберг был не из тех, кто опаздывает. Его часы шли правильно. Все было точь-в-точь, как представлял себе Мелькер. С довольным видом он сидел с сигарой в зубах. Мелькер потерял самообладание.
— Стоп! — крикнул он. — Я тоже покупатель.
Директор Карлберг вежливо улыбнулся.
— Боюсь, что поздно.
В полном отчаянии Мелькер обратился к Матсону.
— Да, но, господин Матсон, неужели у вас нет сердца? Ведь мы любим Столярову усадьбу, мои дети и я. Не будьте так бессердечны.
Матсон не был бессердечен. Он был просто равнодушный деловой человек.
— Почему же вы не пришли тогда раньше? В таких делах надо немедленно принимать решение. Здесь не ждут; кто приходит раньше, тот и хозяин. Слишком поздно, господин Мелькерсон.
«Слишком поздно, господин Мелькерсон», — эти слова я слышу всю свою жизнь", — подумал Мелькер, и в отчаянии он обратился к директору Карлбергу:
— Ради моих детей… не могли бы вы отказаться от… Директор Карлберг оскорбился.
— У меня тоже ребенок, господин Мелькерсон, у меня тоже, повторяю, ребенок.
Он повернулся к Матсону.
— Пойдем теперь к хозяйке, к фру Шёблум. Я хочу подписать контракт.
Фру Шёблум? Неужели та самая веселая жена столяра? Нельзя ли упросить ее? Не всем же распоряжается Матсон?! Мелькер стиснул зубы. Надо попытаться. Не потому что он верил в успех: он хотел испробовать все средства. Если и эта, последняя, надежда лопнет, у него будет еще время переживать слова: «Слишком поздно, господин Мелькерсон».
— Пошли, мальчики, — прошептал он. — Пойдем и мы с ними к фру Шёблум.
«Пока не поседеете», — сказал дядя Мелькер. Так долго сидеть на этой скамейке! Чёрвен это пришлось не по вкусу. Пелле тоже. Мороженое кончается быстро, а седеют медленно… Они уже давно сидели на скамейке и успели проголодаться; Пелле так волновался, что не мог усидеть спокойно. Почему этот папа вечно не приходит? У Пелле заболел живот.
Чёрвен тоже была недовольна. Нортелье такой веселый городок, она бывала здесь много раз вместе с мамой и папой и знала, сколько в городе интересного и увлекательного! А тут сиди, как приклеенная к скамейке, да еще без еды!
— Мы что, так и будем тут сидеть, пока не умрем с голоду? — жалобно спросила она.
Что-то вспомнив, Пелле оживился. Ведь у него есть деньги! Право, слово, целых три кроны в кармане.
— Куплю нам еще по пакетику мороженого, — сказал он.
Пелле так и сделал. Подбежав к киоску, он купил мороженое, после чего в кармане у него осталось всего две кроны.
Мороженое съедают быстро, время шло, никто не приходил, и Пелле снова стал бить озноб.
— Я думаю, я куплю еще по пакетику, — сказал он.
Пелле так и сделал. Он снова подбежал к киоску, после чего в кармане у него осталось всего одна крона.
Время шло, никто не приходил. Мороженое давным-давно было съедено.
— Купи еще! — предложила Чёрвен. Пелле покачал головой.
— Нет, нельзя тратить все до последней монетки. Надо оставить на непредвиденные расходы.
Он часто слышал, как Малин повторяла папе эти слова. Что такое «непредвиденные расходы», он точно не знал, он знал только, что нельзя тратить сразу все деньги.
Чёрвен вздохнула. С каждой минутой она все больше и больше теряла терпение. А Пелле все больше и больше беспокоился. Что, если папа не найдет этого противного Матсона? Кто его знает, может, все уже изменилось. Может, Матсон сидит в доме директора Карлберга и вовсю торгует столяровой усадьбой, вместо того чтобы идти на рынок, купить ежевики, а потом поторопиться в свою контору и продать усадьбу папе. А тут сиди и жди… и ничего тебе неизвестно!.. Как ненавидел он этого Карлберга. И еще эта Фру Шёблум? Она живет где-то здесь в Нортелье… Неужто она хочет продать Столярову усадьбу? Она, верно, не в своем уме… Спросить бы у нее. Да, а почему бы нет?
— Ты знаешь фру Шёблум? — спросил он Чёрвен.
— А то не знаю, я всех людей на свете знаю.
— А где она живет?
— Где она живет? — переспросила Чёрвен. — Она живет в желтом доме, а неподалеку от него есть конфетный магазин, а совсем рядом — игрушечный.
Пелле молча размышлял. И у него все больше и больше болел живот. Наконец он вскочил со скамейки.
— Пошли, Чёрвен, искать фру Шёблум. Я хочу поговорить с ней. — Удивленная Чёрвен весело вскочила с места.
— А что скажет дядя Мелькер?
Пелле такой вопрос тоже приходил в голову, но сейчас он не хотел об этом думать. Он хотел найти фру Шёблум. Стареньким тетям Пелле обычно нравился, может, и ничего, если он ее спросит… Ой!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25