Он не орал, когда его оставляли одного. Он не ползал повсюду и не стягивал на пол скатерти, не опрокидывал кастрюль и не рвал папиных газет. Все это вытворял Музес, тот самый, который должен был днем плавать в пруду, а ночью спать в лодочном сарае. Но, Музес не хотел жить ни в пруду, ни в сарае. Куда бы ни шла Чёрвен, он следовал за нею по пятам. Разве не она его мама? Разве не она поила его из бутылочки чудесным теплым молоком с рыбьим жиром? Значит, он должен быть вместе с ней. Он орал и возмущался, когда Чёрвен запирала его в сарае по вечерам. А однажды, когда он особенно зло шипел и буйствовал, она взяла его с собой в комнату. Благо мама ушла шить к жене Янсона и не могла этого запретить.
Место Боцмана было на коврике рядом с кроватью Чёрвен. Он привык спать там каждую ночь с тех самых пор, как был щенком. Но когда появился Музес и начал ползать по полу, Чёрвен сказала]
— Боцман, сегодня будешь спать у Тедди и Фредди.
Боцман не сразу осознал, что она имела в виду. Это дошло до него, когда она взяла его ошейник и вывела из своей комнаты.
— Только одну ночку, ладно? — сказала Чёрвен.
Но когда Музес понял, как уютно спать в комнате у Чёрвен, он не пожелал больше довольствоваться каким-то там старым лодочным сараем.
На другой вечер, когда Чёрвен заперла его в сарае, он завопил так, что слышно было по всей Сальткроке.
— Люди подумают, что мы мучаем и бьем его смертным боем, — сказала Тедди. — Пусть уж лучше спит у Чёрвен.
Мэрта недолго противилась, а потом уступила. Трудно было устоять против этого маленького тюлененка, который был так предан и смотрел на нее своими умными, прекрасными глазами, будто все понимал.
В тот вечер Боцман по своей воле лег спать в комнате Тедди и Фредди. Так и повелось с тех пор. Он перестал ходить за Чёрвен по пятам. Может, боялся наступить на Музеса. Почти целыми днями он тихонько лежал у крыльца лавки. Прикрыв морду лапами, он, казалось, спал и поднимал глаза лишь для того, чтобы посмотреть, кто пришел в лавку.
— Песик ты мой паршивенький, какой ты стал соня, — говорила Чёрвен, трепля его по голове. Но теперь ей всегда было некогда, и она тут же отправлялась за листьями одуванчика для Йокке или греть молоко для Музеса. Ходить за животными было хлопотно, хотя иногда ей и помогала Стина.
— У тебя-то один Попрыгуша-Калле, — говорила Стине Чёрвен, — а мне надо заботиться о двоих, да еще, конечно, о Боцмане.
Стина не видела ничего хорошего в том, что у нее один лишь Попрыгуша-Калле. Его нельзя было кормить из бутылочки,, как кормила Музеса Чёрвен. Вот счастливица! Стина помогала Чёрвен рвать листья одуванчика для Йокке, втайне надеясь всякий раз, что Чёрвен вознаградит ее и даст покормить из бутылочки Музеса. Но Чёрвен была непреклонна. Музеса она хотела кормить сама.
— Иначе он не станет есть, — уверяла она.
Стине разрешалось сидеть и смотреть, хотя у нее руки чесались — выхватить бутылочку у Чёрвен, а уж станет ли Музес потом есть или нет — неважно.
Но и на Стининой улице настал праздник. У ее дедушки было несколько овец, которые за небольшую плату паслись на выгоне Вестермана. И вот нынче овцы ягнились, и Стина каждый день провожала дедушку на выгон посмотреть, не народились ли новые ягнята.
— Бяшки! Бяшки! — звал Сёдерман. — Идите, я вас пересчитаю и погляжу, не разбогател ли я.
Одна из ярочек и вправду делала все что могла, чтобы увеличить богатство хозяина. В один прекрасный день она принесла сразу трех ягнят в небольшой овчарне, которую Сёдерман собственноручно сколотил своим овцам на случай непогоды.
— Столько ей не прокормить, молока не хватит, — сказал Сёдерман.
— За одним придется нам присмотреть самим, не то погибнет. Сёдерман оказался прав. Много дней подряд приходил он вместе со Стиной на выгон и видел, как самый маленький ягненок все тощает, потому что у него не хватает сил сражаться с двумя другими за материнское молоко.
Под конец Сёдерман сказал:
— Придется кормить его из бутылочки.
Стина так и подскочила. Порой сбывается самое неожиданное и несбыточное. Она бросилась со всех ног в лавку волоча за собой дедушку. «И к чему такая спешка, — подумал Сёдерман, — ведь ягненок пока что не подыхает». По требованию Стины он купил бутылочку точь-в-точь такую, как у Музеса, и Стина мечтательно улыбнулась. Ну и разинет же Чёрвен рот от удивления!
Чёрвен как раз кормила Музеса, когда Стина прибежала с полной бутылочкой молока в руках.
— Зачем ты ее притащила? — сердито спросила Чёрвен.
У Музеса была запасная бутылочка, которую Чёрвен давала ему, когда он особенно хотел есть, и Чёрвен подумала, что Стина имела наглость притащить ее, даже не спросив разрешения.
— Музес сыт, — сказала Чёрвен, — молока ему больше не надо.
— А мне-то что, — объявила Стина, — у меня своих забот по горло. Чёрвен удивленно подняла брови.
— Каких еще забот?
— Мне надо идти кормить Тутисен, — деловито объявила Стина. Прикусив язычок, Чёрвен задумалась.
— Это еще что за Тутисен? — под конец спросила она.
Но как только Стина ей все объяснила, Чёрвен вместе с подругой помчалась на выгон Вестермана и охотно помогла ей накормить ягненка. Хотя Стине тоже удалось подержать бутылочку.
Тутисен вскоре стал таким же ручным, как Музес, и Стина несколько раз на день ходила кормить его на выгон. Иногда она выпускала Тутисена из загона и водила его прогуляться. Ягненок бежал за ней так же неотступно и преданно, как Музес полз следом за Чёрвен.
— Вот уж, вправду, цирк, — сказал Ниссе Гранквист, выйдя на крыльцо лавки и глядя, как прогуливаются Чёрвен и Стина, а за ними по пятам следуют Музес и Тутисен.
И, наклонившись, потрепал Боцмана.
— А ты как поживаешь? Лежишь тут и горюешь, что нельзя тебе с ними играть?
Однажды, устроившись на крыльце, Стина и Чёрвен кормили своих животных и спорили, кто из них лучше.
— Тюлень — это ведь тюлень, — заявила Чёрвен, и этого Стина не могла отрицать.
— Но ягненок все же милее, — сказала Стина, а затем добавила: — Я думаю и Тутисен и Музес — оба заколдованные принцы.
— Хм-м-м, — презрительно протянула Чёрвен, — я ведь говорила, что только лягушки бывают заколдованными принцами.
— Верно, ты говорила, верно, — подтвердила Стина.
Они молча сидели и думали. Где уж там обыкновенному ягненку с выгона Вестермана оказаться заколдованным принцем, но Музес, которого нашли в рыбачьей сети, — это прямо как в сказке.
— Я думаю все же, — сказала Стина, — что Музес — сынок морского короля, которого заколдовала злая фея.
— Не-а, он — мой маленький сынок, — возразила Чёрвен, прижав к себе Музеса.
Подняв голову, Боцман посмотрел на них. И если правда то, что он мог думать, как человек, то, может, он подумал точь-в-точь как Пелле: «Пошли прочь вместе со своими заколдованными принцами!»
НЕУЖТО МАЛИН НЕ ХОЧЕТ ЖЕНИТЬСЯ?
«Снова вокруг нашего дома цветут наши яблони, — писала в своем дневнике Малин. — Нежно-розовыми цветами заполняют они Столярову усадьбу и тихо роняют свои легкие, как снежинки, лепестки на тропинку, ведущую к нашему колодцу. Наши яблони, наш дом, наш колодец. Как это прекрасно! Нашего здесь нет ничего, но мне нравится об этом мечтать… И мечтать об этом необыкновенно легко. Год назад я еще не видела Столяровой усадьбы, а сейчас мне кажется, будто это мои родной дом. О веселый столяр! Как я люблю тебя за то, что ты построил этот дом, если, конечно, дом этот — дело твоих рук, и за то, что ты посадил вокруг яблони. И за то, что нам здесь можно жить, и за то, что снова — лето. Хотя лето, разумеется, не твоя заслуга».
— Как наши дела, папа? — спросила Малин Мелькера. — Ты и на этот раз отличился и подписал контракт на целый год?
— Пока еще не подписал, — ответил Мелькер. — Я жду самого Матсона, он обещал не сегодня — завтра заглянуть к нам.
В ожидании Матсона Мелькерсоны готовили Столярову усадьбу к лету. Они сгребали лежалую прошлогоднюю листву, выбивали коврики и проветривали подушки и одеяла, скребли пол, мыли окна и вешали чистые занавески. Никлас надраил до блеска плиту, Юхан выкрасил кухонные скамейки в голубой цвет, Мелькер без малейшего кровопролития смастерил книжную полку и уставил ее разными книгами на все вкусы. Над побеленным очагом в общей комнате он развесил картинки, привезенные из города. Малин нарядила пухлую подушку на кухонном диване в новую ситцевую наволочку в красную полоску, Один Пелле расхаживал повсюду без дела и только любовался. Самую некрасивую и негодную мебель составили в сарай, где Пелле оборудовал себе скромную комнатку. Пусть старая мебель знает: она еще на что-то годна. И, кроме того, он собирался пережидать в сарае вместе с Йокке дождь.
— Это своего рода творчество, — сказала Малин, оглядевшись в своем по-летнему нарядном доме. — Теперь сюда надо принести побольше цветов.
Она притащила из сарая старые кувшины для моченой брусники, принадлежавшие веселой жене столяра, обтерла пыль н поставила в них ветки сирени и цветущих диких яблонь. Потом она отправилась на янсонов выгон, где в буйном изобилии рос ландыш, и набрала полную охапку цветов. На обратном пути она встретила Чёрвен со Стиной. Оживленно болтая, они петляли меж берез. Увидев Малин, девочки смолкли и только любовно и с восхищением смотрели на нее. Ведь это была их Малин, такая хорошенькая с букетом ландышей в руках.
— Как невеста! — сказала Чёрвен.
У Стины загорелись глаза, а в голове мелькнула дорогая ей мысль, которую она уже давно лелеяла.
— Не собираешься ли ты замуж, Малин? Чёрвен расхохоталась во все горло.
— Замуж, это еще что такое?
— Это когда женятся, — неуверенно ответила Стина.
Малин принялась их уверять, что со временем не плохо бы выйти замуж, но пока она еще слишком молода.
Чёрвен уставилась на нее, будто не веря своим ушам.
— Слишком молода! Это ты-то! Ты такая старая, что просто с ума сойти!
Малин расхохоталась.
— Сперва надо найти человека, чтобы был по душе, понятно вам? И Чёрвен со Стиной пришлось согласиться, что с подходящими женихами на Сальткроке туговато.
— Но ты бы могла жениться на заколдованном принце, — горячо уговаривала Малин Стина.
— А есть такие? — спросила Малин.
— Их в канавах полным-полно, — ответила Стина. — Чёрвен говорит, что все лягушки — заколдованные принцы.
Чёрвен кивнула.
— Только поцелуешь одну, и — бах! — принц уже тут как тут!
— Да, выходит, совсем просто, — согласилась Малин. — Тогда я попробую подыскать себе кого-нибудь.
Чёрвен снова кивнула.
— Да-а, попробуй… пока не поздно. — И важно добавила: — Я, по крайней мере, женюсь, прежде чем стану старой каргой, которая в тягость себе и другим.
— На заколдованном принце? — спросила Малин.
— Не-а, на водопроводчике, — ответила Чёрвен. — Папа говорит, что они, по нынешним временам, чертовски хорошо зарабатывают.
Стина поспешила заверить, что и ей тоже нужен водопроводчик.
— Потому что я хочу все точь-в-точь как у Чёрвен.
— Да уж, эти два водопроводчика не соскучатся с вами, — заметила Малин, направляясь в Столярову усадьбу. — Встретите заколдованного принца, скажите ему, что я поковыляла домой на своих дряхлых ногах.
И тогда Чёрвен и Стина, взявшись за руки, поскакали вслед за ней меж березками, распевая во все горло: Без башмаков не выйти замуж, Посулила мне их мать, Если только вечерами Я не буду пропадать.
Девочки решили нарвать ландышей точь-в-точь как Малин, но не успели они приняться за дело, как случилось чудо: они нашли заколдованного принца для Малин. Подумать только, они нашли лягушку! Лягушка с задумчивым видом сидела у края канавы.
— Наверно, сидела и подкарауливала Малин, — сказала Чёрвен, зачарованно глядя на маленькую лягушку, судорожно бившуюся меж ее стиснутых ладошек. — Пошли скорее, найдем Малин, пусть она ее поцелует.
Но Малин куда-то исчезла. Девочки добежали с лягушкой до самой Столяровой усадьбы, но когда они пришли туда, дядя Мелькер сказал, что Малин только что ушла к Сёдерману купить салаки.
— Тогда пошли ко мне! — пригласила Стина.
Но и там Малин не оказалось. Она уже купила салаку и ушла.
— Сядем на пристани и подождем, — предложила Чёрвен. — Не придет Малин, пусть пеняет па себя. Эта лягушка начинает мне надоедать.
Но, как выяснилось, лягушке ничуть не меньше надоела Чёрвен, потому что когда Чёрвен чуть-чуть приоткрыла ладошки, чтобы Стина взглянула на лягушку, та изловчилась и как можно дальше прыгнула на пристань. Она непременно свалилась бы в воду, если бы Стина не подхватила ее в последний момент на лету.
У причала пришвартовался чей-то парусник, но там никого не было видно — ни на борту, ни вообще нигде. Солнце припекало, Чёрвен было жарко и скучно: сиди тут и жди. Надолго у нее терпения не хватило, и она быстро нашла выход из положения.
— Знаешь что, — сказала она, — мы можем и сами поцеловать лягушку, и-эх! Принц все равно явится, понимаешь, и тогда мы сведем его к Малин. А там уж пусть сам хоть немножко постарается.
Стине это предложение показалось разумным. Правда, не очень-то приятно целовать лягушек, но чего не сделаешь ради Малин. Лягушке же затея с поцелуями пришлась не по вкусу. Она вырывалась, но Чёрвен крепко держала ее в руках. Стина, вздохнув, заморгала.
— Давай! — велела Чёрвен.
И Стина послушалась. Она поцеловала лягушку. Но несчастное животное не желало превращаться в принца.
— Эх ты, давай я! — сказала Чёрвен.
Еще с большим жаром поцеловала она лягушку, но и у нее ничего не вышло. В ее руках по-прежнему судорожно билась та же самая лягушка.
— Глупый принц, — в сердцах сказала Чёрвен, — он не хочет превращаться. Убирайся тогда!
Она посадила лягушку на пристань, и та, радуясь своей неожиданной свободе, прыгнула с мостков прямо на парусник. Бах!
Попробуйте-ка сказать, что лягушки — не заколдованные принцы.
Бах! И он тут как тут! Точно в сказке. Вынырнув из рубки, он прыгнул на пристань и предстал перед Чёрвен и Стиной с крохотным щенком на руках.
Подумать только, принц! Чёрвен и Стина смотрели на него во все глаза. Одеждой он не походил на принца: на нем была самая обыкновенная куртка, обыкновенный свитер и обыкновенные синие брюки. Но в остальном это был настоящий принц — глаза синие, зубы белые, а волосы, светло-золотистые, покрывавшие его голову точно шлем. Да, он был под стать Малин!
— А я думала, что он будет хотя бы с короной на голове, — разочарованно прошептала Стина.
Не сводя глаз с принца, Чёрвен объяснила:
— Он носит ее, видно, только по воскресеньям. Ой, ну и обрадуется Малин!
Чёрвен вдруг вспомнила о Пелле. Он-то не обрадуется их затее. Ну и разозлится же он, когда узнает, что они раздобыли принца для его сестренки. Вот тебе на! Прямо на них с холма к пристани несся Пелле, а следом за ним бежала Малин. У Чёрвен мурашки забегали по коже, и она шепнула Стине:
— Ой, что будет!
Они обе вытаращили глаза. Ведь не каждый день увидишь, как Малин встречается с принцем.
Принцу понравилась Малин, это сразу было видно. Он смотрел на нее, как на невиданное чудо. Чёрвен и Стина переглянулись. Они были довольны. Принц даже онемел от восторга. Можно было подумать, что это их заслуга, раз Малин такая милая, и волосы у нее золотые, а платье так ей к лицу.
Но вот принц, кажется, решился что-то сказать Малин.
— Сейчас начнет свататься, — шепнула Червем. Но принц был осторожен.
— Я слыхал, что здесь на Сальткроке есть лавка, — сказал он. — Быть может, вы знаете, где?..
Да, Малин знала, где лавка, и как раз она шла туда; если он хочет пойти с ней, она покажет дорогу.
— А я мог бы пока присмотреть за щенком, — предложил Пелле.
Конечно, заколдованные принцы — это дело одно, а вот заколдованный принц с таким славным коричневым щенком — совсем другое дело. С таким принцем еще можно мириться. Кроме того, Пелле не знал, что это был заколдованный принц.
— Он думает, что это обыкновенный парень, — шепнула Чёрвен Стине. — Не скажем ему, что мы натворили.
Им все же казалось, что они чуточку предали Пелле. Чёрвен виновато смотрела на него, но он этого не замечал. Он видел только крохотного коричневого щенка.
— Как его зовут? — живо спросил Пелле.
— Его зовут Юм-Юм, — ответил принц, — а меня Петер Мальм. Последние слова предназначались для Малин.
— Петер… вот тебе и раз. Ну и имечко для принца, — прошептала Чёрвен, взяв Стину за руку. — Пойдем за ними, посмотрим, что из этого выйдет!
Принц оставил щенка на попечение Пелле.
— Ты уж позаботься о Юм-Юме без меня, — ласково попросил он. Не успел Пелле рта раскрыть, как за него ответила Малин:
— Ручаюсь, он-то позаботится!
И Малин ушла со своим принцем. Чёрвен и Стина, хихикая, побежали следом за ними в лавку и там, к своему величайшему удивлению, увидели, что принц покупает у Мэрты полкило кровяной колбасы.
— Неужто принц станет есть кровяную колбасу? — изумленно прошептала Стина.
— Не-а, это, наверно, для его поросят в замке, — объяснила Чёрвен.
Они держались все время поближе к Малин, чтобы не пропустить не единого слова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25