«Дорогой мистер Рендаль!
Я надеюсь, что это письмо, которое я отсылаю вам с курьером, прибудет к вам до того, как вы выступите перед собранием. В настоящий момент обсуждение конфликтов не может быть представлено на рассмотрение союза судовладельцев, но, подтверждая недавно заключенную с вами сделку, сэр Филипп Ричардсон и я готовы передать вам завтра для вашей партии 50 000 фунтов при условии, что назначенная на завтра забастовка не состоится.
Преданный вам Джеффри Киндерсли.

P. S. В наших общих интересах это письмо желательно немедленно уничтожить».

Теперь мне все было ясно. Я начал даже тревожиться, не взял ли я чересчур мало денег.
– Я хотел бы знать, почему ваш муж не последовал совету лорда Киндерсли и не уничтожил письма?
Женщина рассмеялась. Хитрость и самодовольство отразились на ее лице.
– Он требовал этого от меня. И даже воображает, что я порвала письмо на его глазах. В действительности же я разорвала совсем другое, не имеющее никакого значения письмо, так как это случилось как раз в тот день, когда у меня возникли подозрения против Тэда.
– Это ты здорово оборудовала, – похвалил ее мужчина, одобрительно улыбаясь. – Ты сыграла с Тэдом славную штуку, Лиза.
– Поделом ему, – сказала женщина и, поглядев в зеркало, поправила прическу.
На мгновение наступила тишина. Мужчина подвинул свое кресло ближе к столу.
– Итак, мистер Мартин, или как там еще вас зовут, давайте покончим это дело, – сказал он, стараясь принять тон делового человека. – Вы получаете копию речи, которую Тэд Рендаль должен был по постановлению партии произнести в Ливерпуле. Вы получаете также письмо лорда Киндерсли, точно объясняющее, почему эта речь не была произнесена и, – продолжал он, стуча кулаком по столу, – я расскажу вам, что Тэд на другой же день в 6 часов вечера получил эти деньги в клубе национал-либералов и на следующее же утро поместил их на свое имя в пяти различных банках. Названия банков помечены карандашом на оборотной стороне письма лорда Киндерсли.
– А когда я просила его выплачивать мне ежегодно 100 фунтов, чтобы иметь возможность вести сносную жизнь, он вернул мне мое письмо через своего поверенного без ответа, – сказала жена Рендаля, покраснев от возмущения.
Я удобно откинулся на спинку кресла.
– Предположим, что мы придем теперь к соглашению и вы передадите мне документы – что я, по-вашему, стану с ними делать?
– Все, что вам угодно, лишь бы вы хорошо уплатили, – откровенно ответила женщина.
– Мы отлично знаем, по чьему поручению вы действуете, – вставил Джим, ухмыляясь. – Я думаю, что в ближайшем же времени эти документы будут в руках Чарли Пэйтона, если только мы придем к соглашению.
– Вы не ставите никаких условий? – спросил я.
– Нет. Я навсегда покончила с Тэдом. Он подлец. По мне, вы можете опубликовать всю эту историю в «Дейли Мейл».
– В таком случае поговорим о цене.
Румянец исчез с их лиц. В глазах загорелась жадность. Они боялись продешевить и не решались просить слишком много, чтобы не отпугнуть меня.
– Эти бумаги представляют громадную ценность для Тэда, – пробормотала женщина.
– Но вы продаете их не ему.
– Конечно. Но вы, сэр Мартин, получите их за 1000 фунтов.
Не говоря ни слова, я отсчитал кредитки и спрятал документы. Мужчина и женщина, по-видимому, не ожидали столь быстрого исхода дела. Она засовывала деньги в свою сумочку. Когда я встал, чтобы проститься с ними, я увидел у входа человека средних лет, растерянно наблюдавшего за нами. Я тотчас же понял, что это тот человек, чье место я самовольно занял.
– Я думаю, мы покончили, и надеюсь, что и вы удовлетворены, – сказал я. – Простите, но я должен вас сейчас же покинуть, меня ждут.
Женщина судорожно сжала сумочку левой рукой и протянула мне правую.
– Должна признаться, что вы настоящий джентльмен, мистер… мистер… Как вы назвали себя?..
– Имя не имеет отношения к делу. Доброй ночи! Желаю счастья! – прибавил я, удаляясь.
На улице накрапывал дождь, но я пошел пешком, так как вдруг ощутил сильную потребность подышать свежим воздухом. Атмосфера помещения, из которого я только что вышел, характер моих гостей и подлость совершенной мной сделки наполнили меня отвращением. Потом я тихонько рассмеялся; это было совершенно аномальным явлением: я, известный преступник, преследуемый полицией всего мира, – я испытывал отвращение к обыкновеннейшей сделке. Я грабил, не раздумывая, устранял всех, кто становился на моей дороге, но шантажом я никогда не занимался. Я утешал себя тем, что неприятнейшая часть дела уже закончена. Что же касается последующего, то я рассчитывал на свою жестокость и чувство юмора.
Впрочем, сидя в своей комнате за виски с содовой, я обдумывал дальнейший план действий.
Судьбы депутата Эдварда Рендаля и лорда Киндерсли были в моих руках. Попытка выжать из этих двух почтенных господ сумму, много раз превосходящую мою тысячу фунтов, неизбежно должна была закончиться удачей. В то время как я курил, мне пришла в голову мысль, и прежде, чем лечь спать, я написал длинное письмо мистеру Юнгхэзбенду.
На следующее утро я оставался в моем бюро в Гольборне до тех пор, пока мистер Юнгхэзбенд не позвонил мне. Как обычно, он говорил со мной официальным тоном, словно я был одним из обычных почтенных клиентов. Но заметно было, что он очень встревожен.
– Я поступил точно по вашим указаниям, мистер Букрос, но сумма, которой вы рискуете оперировать, сильно изумила меня.
– Скажите точно, что вы предприняли? – спросил я.
– Через посредничество разных маклеров я распродал 25 000 акций пароходной компании Киндерсли, цена которых 6 фунтов за штуку. К счастью, пока не предвидится, чтобы эти акции поднялись в цене, поэтому мне удалось совершить эту сделку за 10 шиллингов с акции, что составляет 12 500 фунтов.
– Отлично! Каков курс акций в настоящую минуту?
– Они несколько упали, вследствие вашего маневра. Но маклер, в бюро которого я нахожусь в данный момент, по-видимому, воображает, что акции снова подымутся в течение дня.
– Ладно уж! Когда по акциям должно быть уплачено?
– Четвертого. Да, я хотел еще сказать, что маклеры, с которыми я вел переговоры по вашему делу, хотят знать, доведете ли вы эту операцию до конца, если в ближайшие дни акции подымутся в цене, скажем, на 1 шиллинг?
– Ни под каким видом. Операция должна быть проведена точно так, как я указал.
Я отошел от стола, наполнив свой портфель, как всегда, образцами бумаги, которой я будто бы торговал, поехал подземкой на Бонд-стрит и прошел оттуда пешком на Соут-Адлей-стрит. Там важного вида швейцар объявил мне, что лорд Киндерсли дома, но приказал никого не принимать, разве только в том случае, если о моем визите было заранее условлено. Я подкупил портье и прошел в приемную. Там мне удалось убедить неряшливо одетого и вооруженного очками секретаря в том, что лорду Киндерсли необходимо уделить мне несколько минут внимания в его же собственных интересах. Наконец меня провели в святая святых великого человека.
– Чем могу служить вам, мистер Букрос? – спросил он, кидая взгляд на мою визитную карточку.
«Узнает он меня в моем новом одеянии?» – подумал я. Но лорд Киндерсли не обнаружил ни малейшего признака того, что видел меня когда-либо раньше. Для него между нервным дельцом, говорившим с ним теперь, и дровосеком-шофером, благополучно доставившим его из лесов Гьера в Англию, не было ничего общего.
– Я посетил вас, чтобы обсудить с вами серьезное дело, – сказал я. – И я надеюсь, что вы не истолкуете неправильно моего посещения. Мне не нужно от вас денег. Наоборот, я хочу предохранить вас от крупной денежной потери.
– Я готов выслушать вас.
– В прошлом году, в марте, вы предупредили забастовку портовых рабочих, угрожавшую вам потерей миллиона фунтов. Известный лидер рабочей партии принял от вас взятку и убедил рабочих отказаться от забастовки и согласиться на ваши условия. В этом деле принимали участие только вы и еще один судовладелец, который, насколько мне известно, умер.
Лорд Киндерсли пытливо посмотрел на меня. Только теперь я заметил, что он выглядит бледным и больным. Его голос чуть дрожал, когда он ответил мне:
– О чем вы, собственно, говорите?
Я вынул из кармана оба документа и немного приблизился к нему.
– Вот воззвание Рендаля к рабочим, призывающее примкнуть к забастовке; под ним подписались все лидеры рабочей партии. А вот ваше письмо к Рендалю, в котором вы предлагаете ему 50 000 фунтов с тем, чтобы он отказался от своего выступления. Эти 50 000 фунтов вы вручили ему на следующий день в клубе национал-либералов.
Приветливость и сдержанность покинули его. Он выглядел, как человек, над которым разразилась страшная катастрофа.
– Господи! – пробормотал он. – Рендаль поклялся мне, что уничтожит это письмо.
– Он поручил это своей жене. Но она предпочла сохранить письмо. Несколько месяцев назад ее муж развелся с нею. Это – ее месть. Она продала мне это письмо и копию речи. Мне известно также все остальное, что стоит в связи с этой историей.
Лорд Киндерсли вынул носовой платок и отер свой лоб.
– Я откуплю эти документы.
– Ваша светлость, я не шантажист!
– Можете быть уверены, что получите деньги, – горячо продолжал он. – Я не собираюсь донести полиции. Я ликвидирую эту историю, как обычную сделку. Назовите цену! Я не мелочен.
– Повторяю, я не шантажист, – настойчиво произнес я. – Роль этих документов в ликвидации забастовки твердо установлена, и они будут переданы прессе.
Лорд Киндерсли подскочил.
– Что же вы ожидаете от этого? – хрипло спросил он.
– Я не рассчитываю на деньги. Хотя, впрочем, я знаю газету, которая не откажется уплатить мне за эти документы кругленькую сумму.
– Послушайте, ни одна газета не уплатит вам такой суммы, какую предлагаю вам я. Эти документы не должны быть опубликованы. Если станет известно, что я подкупил Рендаля, чтобы помешать ему организовать забастовку, завтра же все рабочие союзы объявят мне войну. Кроме того, это скомпрометирует мою партию. Это погубит мою политическую карьеру и подорвет мои дела. Отнеситесь же к этому, как деловой человек, мистер Букрос, будьте благоразумны. Я подпишу вам чек на 10 000 фунтов.
– Ваша светлость! Если я соглашусь на это, я совершу преступление. Моя совесть запрещает мне это. Я не могу предупредить гибель вашей политической карьеры, но могу ограничить грозящую вам финансовую катастрофу. Я даю вам четыре дня сроку. За это время можно спокойно распродать большое количество акций вашей компании.
– Вы обещаете ничего не предпринимать в течение этих четырех дней? – жадно ухватился лорд Киндерсли за мое предложение.
– Обещаю!
Он откинулся на спинку кресла и облегченно вздохнул.
– Это отчасти спасает положение, – сказал он. – Единственное, чего я от вас еще желаю, подходя с деловой точки зрения, – поверьте, я не принимаю вас за шантажиста, – вы хотите кое-что продать, а я хочу приобрести это. Все это – торговая сделка. А цель всякой торговой сделки, как можно выше набить цену. Я говорил о 10 000 фунтах, но, если необходимо, я ее удвою. Оставайтесь позавтракать со мной, и мы обсудим это за сигарой и бутылкой вина.
– К сожалению, я не могу воспользоваться вашим предложением, – ответил я, подымаясь, – но я предоставляю вам, как сказал уже, четыре дня.
Он проводил меня до дверей и спросил мой адрес. Он был так убежден, что я изменю свое намерение, что послал за мной следом секретаря. Я отвязался от него обещанием прийти вечером через три дня. Я дал это обещание в минуту слабости. Я подумал о том, какой радостью будет встретить девушку, которая не испугалась ни перед лицом смерти, ни перед общественным скандалом.
Я по обыкновению с аппетитом пообедал и отправился, в Стритгхэм – в высшей степени интересную местность. Как я узнал в адресной книге, мистер Рендаль жил там в сером каменном здании, носящем название «The Towers». Меня впустила прислуга и провела через обитую линолеумом и пахнувшую кухней приемную в маленький кабинет, выходящий окнами на двор, безвкусно обставленный и увешанный лубочными картинами.
Получить доступ к популярному депутату оказалось нетрудно. Через несколько минут он вошел, куря трубочку. Он выглядел добродушным и общительным, чем, вероятно, главным образом и завоевал всеобщее расположение к себе.
– Не имею удовольствия знать вас, мистер Букрос, – сказал он, удивленно взглянув на меня, когда я не принял его протянутой руки. – Сядьте, пожалуйста, чем могу служить?
– Я принес плохие новости, мистер Рендаль.
– Как неприятно! Кто вы такой? Я что-то не могу припомнить.
– Это неважно. Если хотите, считайте меня журналистом, это ближе всего к истине. Через четыре дня вам предстоит пережить нечто очень неприятное, и, так как это случится по моей вине, я пришел предупредить вас.
– Вы хотите нагнать на меня страху.
– Ничуть не бывало. Дело в следующем. Я обладаю копией речи, которую вы должны были произнести в марте в Ливерпуле, и письмом лорда Киндерсли, предложившего вам 50 000 фунтов за то, чтобы вы отказались от своей речи, как оно и случилось. Мне также известно, что вы в тот же вечер получили эти деньги в клубе национал-либералов и положили их в пять банков, названия которых я тоже знаю.
Рендаль был, я думаю, в глубине души таким же трусом, как и Киндерсли, но у него это выразилось иначе.
– Проклятый лгун! Шантажист! Как вы смеете обвинять меня в подобной чуши! Убирайтесь сию минуту, или я спущу вас с лестницы!
– Я исполнил свою обязанность. Мне не доставит ничего, кроме удовольствия, уйти отсюда.
– Стойте! – крикнул он, когда я направился к двери. – Откуда вы взяли эту идиотскую историю?
– Я не высосал ее из пальца. Она будет на днях опубликована. Я получил все эти бумаги от вашей жены.
– Это ложь! Я сам видел, как она порвала письмо.
Я улыбнулся. Этот человек не был для меня достойным противником.
– Она вас обманула! Она порвала другое письмо, а письмо Киндерсли спрятала. Она сделала это по своим личным причинам. Вчера вечером у Фраскатти я откупил эти бумаги у нее и одного мужчины.
Мистер Рендаль наконец убедился, что я не мистифицирую его. Его охватил страх.
– Пожалуйста, – сказал он, – присядьте, и давайте обсудим это дело. Горничная принесет сигары и виски.
– Благодарю. Я не нуждаюсь в вашем гостеприимстве. Документы будут через четыре дня опубликованы в газете. Я пришел затем, чтобы предупредить вас.
Его взгляд омрачился.
– Возможно, что все это лишь грубое мошенничество. Документы при вас?
– Да.
Он дал волю своим чувствам. Вероятно, он рассчитывал на свой рост и широкие плечи. Он приблизился ко мне, сжав кулаки и опустив голову, как бык. Это был смешной поединок.
На следующее утро в биржевом отделе всех газет сообщались тревожные известия. Все акции пароходного общества Киндерсли сильно упали, причем никто не мог объяснить причины этого. В течение суток они упали с 6 фунтов до 5, и, когда я пришел в свое бюро в Гольборне, мне звонил мистер Юнгхэзбенд и заклинал закончить этот маневр с 20 000 фунтов прибыли. Это падение не имело, по его словам, никаких оснований, и акции должны были вскоре вновь подняться в цене. Я спокойно выслушал его, приказал ни под каким видом ничего не менять в моих инструкциях и дал отбой, несмотря на все его протесты. Потом отправился в редакцию большой газеты.
Прошел час, прежде чем помощник издателя принял меня. Это был худой человек в роговых очках, непрерывно куривший одну папиросу за другой. Он откровенно сообщил мне, что у меня столько же шансов встретиться с издателем, как с римским папой. Я рассказал ему в чем дело и показал документы. Он на мгновение покинул комнату и вернулся вместе с издателем. Оба с любопытством смотрели на меня.
– Кто вы такой, мистер Букрос? – спросил издатель.
– Спекулянт. Я откупил эти документы у разведенной жены Рендаля, которая его ненавидит.
– Чем вы можете поручиться за то, что эти документы не подделка?
– Всякий, кто прочтет их, сразу же увидит, что они не подделаны. Я вчера сообщил об этих документах и о том, что они будут опубликованы, лорду Киндерсли и посоветовал ему как можно скорее распродать свои акции. Все остальное ясно из финансовой рубрики вашей газеты. Надеюсь, этих доказательств вам достаточно?
Они пошептались друг с другом. Потом издатель, седой, гладко выбритый господин, рот которого был похож на мышеловку, а резкий голос напоминал команду полководца, пододвинул мне кресло и сам сел подле меня.
– Как же вы предлагаете нам поступить с этими документами, мистер Букрос?
– Уплатите мне за них крупную сумму и опубликуйте их.
– Знаете ли вы, что это вызовет грандиозный скандал?
– Это вам не повредит. Подлинность документов послужит вам оправданием.
Издатель озабоченно посмотрел в окно. Его лицо было твердо как гранит, но в серых глазах светилась доброта.
– Мы не остановились бы перед тем, чтобы нанести удар Рендалю, но лорд Киндерсли… Он в высшей степени благородный человек и во всех своих поступках руководствуется лучшими побуждениями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23