После этого мы намеревались поселиться в имении и забыть обо всем на свете. Но едва Норман привел меня домой и оставил одну, меня охватили злые предчувствия.
Внезапно я ощутила страх перед Майклом. Мне не верилось, что он умер. Я предчувствовала, что он вернется и станет на моем пути к счастью. Страх разрастался. Я заперла дверь комнаты и всю ночь пролежала без сна.
Я испуганно вздрагивала при каждом проникавшем с улицы шорохе. У меня начиналось сердцебиение при звуке шагов, меня тревожили останавливавшиеся автомобили. Темнота комнаты пугала. Каждая тень принимала образ Майкла, и мне казалось, что я вижу его холодное лицо, загадочную улыбку и зелено-серые глаза, в которых светилась необъяснимая сила. Наступило утро, но и все последующие чудесные дни страх не покидал меня. Он охватил меня и в ту счастливейшую минуту жизни, когда спустя несколько недель я выходила из церкви рядом с Норманом Грэем. Я была его женой! Внезапно я почувствовала, что Майкл вблизи. Это было ужасное мгновение. Я задрожала, и Норман озабоченно посмотрел на меня. Я смеясь успокоила его. Мне казалось – я вижу чудесный сон.
В Соутвел-Гардене, в доме сестры Нормана, которая устроила в нашу честь прием, было множество народа. Все были необычайно внимательны ко мне, и я приобрела много новых друзей. Едва я собралась покинуть зал, чтобы переодеться, как вдруг мистер Гарольд Грэй, дядя Нормана, попросил меня показать ему жемчужное ожерелье, которое мне подарил Норман. Я тут же повела его в маленькую комнату, где лежали свадебные подарки. Мы нашли там несколько людей. Почти все из них были мне знакомы. В другом конце комнаты сидел детектив, присланный Скотленд-Ярдом охранять драгоценности.
– Я знаю, у вас мало времени, – сказал мистер Грэй. – Я только посмотрю на жемчуг и сразу уйду. Мне хотелось бы знать, понимает ли Норман, что такое хороший жемчуг.
Я показала ему шкатулку, в которой лежало ожерелье. Потом я обратилась к нескольким гостям, закончившим осмотр драгоценностей. Гарольд Грэй посмотрел на жемчуг, сморщил лоб, поправил монокль и, улыбаясь, обратился ко мне:
– Очень благоразумная предосторожность. Но, кажется, излишняя: ведь здесь в комнате находится сыщик.
– Я не понимаю вас, – ответила я растерянно.
– Я хочу сказать, что это очень хорошая имитация, но мне хотелось бы видеть настоящий жемчуг.
Я склонилась к шкатулке, и с ужасом поняла в чем дело. Никогда в жизни я не видела нитки жемчуга, лежавшей двумя рядами на шелку шкатулки. Это была не та, которую я полчаса тому назад сама держала в руках, показывая некоторым друзьям Нормана.
Я позвала сыщика.
– Мое жемчужное ожерелье пропало. Вместо него в шкатулку положены поддельные жемчуга.
Детектив запер двери и подошел к нам. Кроме меня и Гарольда Грэя, в комнате находилась очень хорошенькая девушка, Беатриче Киндерсли – старая знакомая Нормана, пожилая дама, миссис Филипсон и стройный, похожий на военного, господин, который был мне совершенно незнаком. Благодаря его сильно загорелому лицу, я приняла его за англичанина, приехавшего из Индии.
– Как досадно, – сказал незнакомец, – за последние часы в комнате было много людей.
– Это случилось не более, чем 2 – 3 минуты назад, – сказал сыщик. – Когда я направился в другой конец комнаты. Разрешите спросить вас, леди Грэй, знаете ли вы всех, здесь присутствующих?
– Мисс Киндерсли я знаю отлично, также и миссис Филипсон. Но с вами я, кажется, не знакома, – обратилась я к стройному господину.
Он посмотрел на меня со странной усмешкой, и я только теперь заметила, что он носил пенсне без оправы. У него был очень высокий лоб и гладко зачесанные назад, черные с проседью волосы. Я не могла бы сказать, чтобы он кого-либо напомнил мне, но в нем было что-то неприятное.
– К сожалению, я не имел чести быть представленным вам; ваш муж – мой старинный друг. Мое имя Осберт-Эскомб, Джемс Эскомб, служу в армии в Индии.
– Если вы незнакомы с леди Грэй, я попрошу вас остаться здесь до прихода сэра Нормана, – сказал сыщик.
– С величайшим удовольствием, – ответил Осберт-Эскомб.
Беатриче Киндерсли, стоявшая рядом с ним, внезапно рассмеялась. Ее глаза оживленно сверкнули, и ее непринужденная веселость разрядила сгустившуюся атмосферу.
– Бедный Осберт-Эскомб, – воскликнула она, продевая руку под его локоть. – Это один из старейших друзей моего отца. Он ненавидит свадьбы и всякие церемонии, а я уговорила его пойти, так как он знает сэра Нормана еще по Индии. Пожалуйста, леди Грэй, разрешите мне увезти его. Мы обещали отцу заехать за ним в клуб и опоздали уже на целых полчаса.
Сыщик казался очень разочарованным. Я пробормотала несколько банальных фраз и пожала обоим на прощанье руки.
– Хоть я и не знаком с вами, – сказал Осберт-Эскомб, целуя мою руку, – разрешите все-таки пожелать вам всего того счастья, которое вы несомненно заслужили.
Они медленно удалились, смеясь и переговариваясь. Детектив поспешно вышел, вероятно, для того, чтобы проверить какую-нибудь новую догадку. Я вернулась к шкатулке с фальшивым жемчугом. Только теперь я заметила клочок бумаги, лежавший около ожерелья. Я развернула его и прочла три слова, написанных хорошо знакомым мне почерком: «Свадебный подарок Майкла».
Внезапно вошел Норман, уже переодевшийся в дорожный костюм.
Он схватил меня за руку и быстро потянул к дверям.
– Дорогая Дженет, у нас всего 15 минут времени.
– Один вопрос, пожалуйста: знаешь ли ты Осберта-Эскомба из Индии?
– Не видал ни разу в жизни.
Я заметила подходившего сыщика и сжала руку своего мужа.
– Норман, – прошептала я, – если жемчуг…
– Да, дорогая?
– Если его украли?
– Это ровно ничего не значит, дорогая! Только бы не опоздать к поезду! Самое главное, что ты теперь на всю жизнь моя!
Сэйр
Даже мудрейший человек в мире не в состоянии предвидеть всех возможностей. Я часто рассчитывал на счастливую случайность. Мне было совершенно неясно, как я ускользну из дома в Соутвел-Гардене, если кража жемчугов будет обнаружена раньше, чем я успею незаметно уйти. Но судьба улыбнулась мне. Я ушел победителем, под охраной девушки со смелыми глазами, которая смеялась над опасностью в лесах Гьера.
– Куда теперь? – спросила она, когда мы сели в автомобиль.
– К подземке у Британского музея, если это не очень далеко от вас.
Она приказала шоферу отвезти нас туда. Потом откинулась назад на своем сиденьи. Выражение ее лица изумило меня. Она была бледна, как в ту минуту, когда смотрела в глаза смерти, и, казалось, что она испытывает какое-то неприятное чувство.
– Что тревожит вас? – спросил я.
– Я несчастна.
– Вы сожалеете о вашем вмешательстве?
Она покачала головой.
– Нет! Но вы украли жемчуг.
– Само собой разумеется.
– Вор!
– Я не отрицаю этого.
Она заплакала.
– Не могу ли я откупить у вас этот жемчуг?
– Зачем?
– Понятно, чтобы вернуть его леди Грэй. Согласитесь, что я отчасти виновата в его пропаже.
– Дорогая мисс, – сказал я, – с величайшим удовольствием, жемчуга принадлежат вам. Я совершенно согласен, вы правы. Я взял их только для того, чтобы посмотреть, какой это произведет эффект. Норман Грэй и я – старые враги. Он преследовал меня, как зверя. Его жена – тоже моя старая знакомая. Моему тщеславию льстило явиться неузнанным на этот прием и украсть жемчуг его жены. Разрешите мне…
Я снял свой цилиндр и положил его на сиденье. Потом медленно провел рукой по лбу и – вытянул из моего, специально для этой цели сделанного парика жемчужное ожерелье. Она перестала плакать и глядела на меня изумленными глазами.
– Я вполне понимаю ваше удивление. Этот парик – самая удачная из всех вещей, которые мои друзья в Париже смастерили для меня. Если я когда-либо попаду в руки Нормана Грэя, вы увидите, вероятно, этот парик в витрине полицейского музея в Скотленд-Ярде.
Машина остановилась у подземки. Девушка протянула мне руку.
– Вы отвратительный, но необыкновенный человек, – сказала она. – Во всяком случае, я рада, что отчасти отплатила вам за вашу услугу.
Я поцеловал ей руку, радуясь тому, что она разрешает мне это.
– Вы отплатили мне полностью, – сказал я и простился.
X
Сэйр
Как известный и давно разыскиваемый преступник я, разумеется, всегда тратил все свои усилия на то, чтобы целиком войти в роль личности, за которую в настоящее время хотел себя выдать. Этой ставшей моей второй натурой привычке к перевоплощению я обязан тем, что мне каждый раз счастливо удавалось годами водить за нос достопочтенных болванов, сидящих в Скотленд-Ярде.
После моего краткого, но успешного существования в качестве Осберта-Эскомба из Индии, я решил перевоплотиться снова. Я нанял скромную квартирку вблизи Рассел-сквер и маленькое бюро в Гольборне, заказал бланки деловых бумаг, прибил к дверям медную дощечку и поселился в любимом мной Лондоне под именем агента Сиднея Букроса. Я не берусь утверждать, что моя деятельность возбудила особое внимание коммерческих кругов. Я внес 1000 фунтов в один из крупных лондонских банков и открыл там на свое имя текущий счет. Я каждый день сам отсылал на свой адрес несколько писем, на которые отвечал в своем бюро. Около десяти я брал свой портфель, покидал бюро и проводил все время, за исключением обеденного перерыва, в спокойном и надежном уединении Британского музея.
Я нашел новое увлечение. Моя профессия оставляла мне много свободного времени, которое я посвящал изучению различных шифров. Я отлично знал, что половина анонсов, помещающихся на столбцах «Таймса», отведенных для личной корреспонденции, приобретали в глазах тех, кому они предназначались, совсем особый смысл. Таким образом мне удалось однажды после того, как я извел громадное количество бумаги и напряг всю свою сообразительность найти, наконец, истинный смысл такого, например, объявления:
«Чарльз. Желаемое может быть найдено 1749. Смеющиеся глаза просят вас быть смелее. Приведите с собой Джемса». Установив шифр этих слов, я с легкостью прочел то, что они на самом деле значили.
«Дама в зеленом. Господин во фраке и белом галстуке. Фраскатти, понедельник, 8 часов вечера. Принесу документы. Захватите с собой деньги».
Этот анонс заинтересовал меня. Если эти документы представляли собой какую-нибудь ценность для людей, поместивших анонс, они, вероятно, представляли собой кое-что также и для меня. Я сразу же решил встретиться в понедельник у Фраскатти с дамой в зеленом и господином во фраке. Моей единственной заботой было не столкнуться с человеком, которому предназначался анонс. Я надеялся избежать этого. На следующее утро я поместил в отделе частной корреспонденции следующее объявление:
«Фраскатти не в 8, а в 7»
Результат этого я должен был доверить судьбе.
В понедельник вечером без десяти семь я находился в означенном кафе. Я заказал самый дорогой ужин на три персоны. Когда я вернулся в вестибюль, вошла пара, которую мне, очевидно, суждено было встретить. Он был мужчиной грубого вида, с чурбанообразными конечностями, густыми волосами, каштановыми усами и выпуклыми, глупыми глазами. Фрак был для него, по-видимому, очень непривычным одеянием. Женщина в зеленом выбрала самый яркий из всех существующих оттенков зеленого цвета, повязала волосы зеленой бархатной лентой, и весь ее сильно декольтированный наряд был наивно безвкусен. В простом платье она была бы, вероятно, довольно красивой – со свежим деревенским румянцем на щеках и копной белокурых волос.
Оба вытаращили на меня глаза, заметив, что я выжидающе озираюсь по сторонам, и я сразу же приступил к делу, испытывая при этом страшно неприятное чувство. Я нахально подошел к ним и протянул руку.
– Ужин уже заказан, – сообщил я, – разрешите провести вас к столу.
Недолго раздумывая, они последовали моему приглашению, с видимым удовольствием посматривая на бутылку шампанского во льду.
– Признаюсь, вы не похожи на человека, которого мы ожидали здесь увидеть, не правда ли, Лизи? – сказал мужчина, тяжело опускаясь на стул и вытворяя нечто невообразимое со своей салфеткой, которую желал, во что бы то ни стало запихнуть за свой воротник. – Я думал, люди вашего сорта пьют только воду.
Я улыбнулся.
– Нас часто понимают неправильно, – сказал я.
Мы испытующе посмотрели друг на друга. Женщина окинула одобрительным взглядом мой черный галстук и костюм.
– Должна признаться, что гораздо приятнее иметь дело с благородными людьми, – сказала она, выразительно, посмотрев на меня. – Когда говоришь с равным себе, чувствуешь себя гораздо свободнее.
– Коктейли! – радостно провозгласил ее спутник, когда приблизился кельнер с серебряным подносом. – Как мило с вашей стороны!
Я поклонился и выпил за их здоровье. Сердечное, но таинственное молчание казалось мне самой лучшей тактикой. Но все же я опасался, что появится второй человек до того, как мы успеем обсудить деловую часть. Я заказал вторую бутылку шампанского – первая уже начала действовать, – и подвинулся поближе к ним.
– Вы принесли документы!
– Ну, конечно! Не думаете же вы, что мы собираемся обманывать такого джентльмена, как вы, – ответила женщина, снова кидая на меня взгляд. – Но я считаю необходимым мистер, мистер…
– Мартин, – представился я.
– Мистер Мартин, я бы никогда не предприняла ничего против Тэда, если бы он вел себя, как порядочный человек. Мы не ладили. Он не пьяница и не бегает за чужими женщинами, но для такой темпераментной женщины, как я, он не был подходящим мужем.
На минуту я пожалел Тэда. Но женщина продолжала свою историю.
– Когда в суде разбиралось дело о разводе, я очень разволновалась, и меня с трудом удалось успокоить, не правда ли, Джим? Ты можешь подтвердить это.
– Совершенно верно, – пробормотал он, – я и не ожидал этого. Я раскроил бы ему череп, если бы знал, что он следит за нами.
– Он еще дождется, если не будет осторожен, – сказала она, рассерженная. – Говорят, он будет теперь министром, а меня оставляет без копейки денег только потому, что добился развода. Я еще покажу ему!
– Но возвратимся к документам, – снова заметил я.
– Вот они, все со мной, – прервала она меня, открыв грязную сумку и торжествующе заглядывая в нее. – Получайте, мистер Мартин.
– Прежде уплатите за них, – вмешался мужчина.
– Он уплатит, – резко оборвала его женщина. – Зачем было бы приходить сюда, если бы он не думал платить? Не так ли, мистер Мартин?
– Разумеется! Я принес с собой крупную сумму, ровно столько, сколько в настоящий момент могу потратить. Но мне нужно убедиться, стоят ли документы этих денег.
– Вы говорите так, словно совершаете эту сделку на ваш собственный риск, – сказала она, засмеявшись.
– В наше время приходится быть очень осторожным. Вы должны согласиться с этим.
Ее спутник расхохотался.
– Вы ничего не потеряете на этом, будьте спокойны! – заметил он. – Вы отлично знаете, что ваш шеф однажды сказал в Ливерпуле.
– Оставь это теперь, Джим, – нетерпеливо прервала его женщина, – перейдем к делу.
– Я думаю, пора уже просмотреть документы, – предложил я.
Женщина вопросительно посмотрела на своего спутника. Тот утвердительно кивнул.
– Мы ничего не имеем против этого. Все в порядке. И этого вполне достаточно, чтобы отправить в преисподнюю Тэда и его богатого друга.
Женщина раскрыла сумку и вынула из нее около дюжины исписанных на машинке листов, грязных и смятых.
– Поглядите прежде всего на это, – предложила она мне. – Это текст речи, которую Тэд должен был произнести в марте на народном собрании в Ливерпуле.
– В Ливерпуле… – повторил я, рассчитывая получить дальнейшее объяснение.
– На собрании, назначенном для того, чтобы решить, должны ли портовые рабочие организовывать забастовку.
Я пробежал исписанные листы. Это было пламенное воззвание, обращенное к рабочим порта и верфи и союзу моряков, принять участие в крупной забастовке. Им обещалась поддержка горняков и железнодорожников и падение существующей власти в течение ближайших шести недель. Воззвание кончалось громкими революционными фразами, и на последнем листе находились подписи известных лидеров рабочей партии.
– Эта речь… – медленно сказал я. Мне все еще неясно было, в чем дело.
– Понятно, никогда не была произнесена, – прервал меня мужчина. – Это вы и без нас знаете. Тэд приехал в Ливерпуль и вел себя там смирно, как овечка. Он стоял на трибуне и уверял рабочих, что данный момент – самый неподходящий для забастовки. Мало того, он убедил их согласиться на условия предпринимателей.
– Так, – осторожно произнес я, – а теперь…
– Вот, – торжествующе прервала меня женщина, – вот письмо, которое лорд Киндерсли передал в тот вечер в Ливерпуле Тэду.
Я прочел письмо, отправленное в тот вечер из Соут-Адлей-стрит, из которого выяснилось, что Тэд – мистер Эдвард Рендаль, теперешний лидер рабочей партии и депутат нижней палаты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23
Внезапно я ощутила страх перед Майклом. Мне не верилось, что он умер. Я предчувствовала, что он вернется и станет на моем пути к счастью. Страх разрастался. Я заперла дверь комнаты и всю ночь пролежала без сна.
Я испуганно вздрагивала при каждом проникавшем с улицы шорохе. У меня начиналось сердцебиение при звуке шагов, меня тревожили останавливавшиеся автомобили. Темнота комнаты пугала. Каждая тень принимала образ Майкла, и мне казалось, что я вижу его холодное лицо, загадочную улыбку и зелено-серые глаза, в которых светилась необъяснимая сила. Наступило утро, но и все последующие чудесные дни страх не покидал меня. Он охватил меня и в ту счастливейшую минуту жизни, когда спустя несколько недель я выходила из церкви рядом с Норманом Грэем. Я была его женой! Внезапно я почувствовала, что Майкл вблизи. Это было ужасное мгновение. Я задрожала, и Норман озабоченно посмотрел на меня. Я смеясь успокоила его. Мне казалось – я вижу чудесный сон.
В Соутвел-Гардене, в доме сестры Нормана, которая устроила в нашу честь прием, было множество народа. Все были необычайно внимательны ко мне, и я приобрела много новых друзей. Едва я собралась покинуть зал, чтобы переодеться, как вдруг мистер Гарольд Грэй, дядя Нормана, попросил меня показать ему жемчужное ожерелье, которое мне подарил Норман. Я тут же повела его в маленькую комнату, где лежали свадебные подарки. Мы нашли там несколько людей. Почти все из них были мне знакомы. В другом конце комнаты сидел детектив, присланный Скотленд-Ярдом охранять драгоценности.
– Я знаю, у вас мало времени, – сказал мистер Грэй. – Я только посмотрю на жемчуг и сразу уйду. Мне хотелось бы знать, понимает ли Норман, что такое хороший жемчуг.
Я показала ему шкатулку, в которой лежало ожерелье. Потом я обратилась к нескольким гостям, закончившим осмотр драгоценностей. Гарольд Грэй посмотрел на жемчуг, сморщил лоб, поправил монокль и, улыбаясь, обратился ко мне:
– Очень благоразумная предосторожность. Но, кажется, излишняя: ведь здесь в комнате находится сыщик.
– Я не понимаю вас, – ответила я растерянно.
– Я хочу сказать, что это очень хорошая имитация, но мне хотелось бы видеть настоящий жемчуг.
Я склонилась к шкатулке, и с ужасом поняла в чем дело. Никогда в жизни я не видела нитки жемчуга, лежавшей двумя рядами на шелку шкатулки. Это была не та, которую я полчаса тому назад сама держала в руках, показывая некоторым друзьям Нормана.
Я позвала сыщика.
– Мое жемчужное ожерелье пропало. Вместо него в шкатулку положены поддельные жемчуга.
Детектив запер двери и подошел к нам. Кроме меня и Гарольда Грэя, в комнате находилась очень хорошенькая девушка, Беатриче Киндерсли – старая знакомая Нормана, пожилая дама, миссис Филипсон и стройный, похожий на военного, господин, который был мне совершенно незнаком. Благодаря его сильно загорелому лицу, я приняла его за англичанина, приехавшего из Индии.
– Как досадно, – сказал незнакомец, – за последние часы в комнате было много людей.
– Это случилось не более, чем 2 – 3 минуты назад, – сказал сыщик. – Когда я направился в другой конец комнаты. Разрешите спросить вас, леди Грэй, знаете ли вы всех, здесь присутствующих?
– Мисс Киндерсли я знаю отлично, также и миссис Филипсон. Но с вами я, кажется, не знакома, – обратилась я к стройному господину.
Он посмотрел на меня со странной усмешкой, и я только теперь заметила, что он носил пенсне без оправы. У него был очень высокий лоб и гладко зачесанные назад, черные с проседью волосы. Я не могла бы сказать, чтобы он кого-либо напомнил мне, но в нем было что-то неприятное.
– К сожалению, я не имел чести быть представленным вам; ваш муж – мой старинный друг. Мое имя Осберт-Эскомб, Джемс Эскомб, служу в армии в Индии.
– Если вы незнакомы с леди Грэй, я попрошу вас остаться здесь до прихода сэра Нормана, – сказал сыщик.
– С величайшим удовольствием, – ответил Осберт-Эскомб.
Беатриче Киндерсли, стоявшая рядом с ним, внезапно рассмеялась. Ее глаза оживленно сверкнули, и ее непринужденная веселость разрядила сгустившуюся атмосферу.
– Бедный Осберт-Эскомб, – воскликнула она, продевая руку под его локоть. – Это один из старейших друзей моего отца. Он ненавидит свадьбы и всякие церемонии, а я уговорила его пойти, так как он знает сэра Нормана еще по Индии. Пожалуйста, леди Грэй, разрешите мне увезти его. Мы обещали отцу заехать за ним в клуб и опоздали уже на целых полчаса.
Сыщик казался очень разочарованным. Я пробормотала несколько банальных фраз и пожала обоим на прощанье руки.
– Хоть я и не знаком с вами, – сказал Осберт-Эскомб, целуя мою руку, – разрешите все-таки пожелать вам всего того счастья, которое вы несомненно заслужили.
Они медленно удалились, смеясь и переговариваясь. Детектив поспешно вышел, вероятно, для того, чтобы проверить какую-нибудь новую догадку. Я вернулась к шкатулке с фальшивым жемчугом. Только теперь я заметила клочок бумаги, лежавший около ожерелья. Я развернула его и прочла три слова, написанных хорошо знакомым мне почерком: «Свадебный подарок Майкла».
Внезапно вошел Норман, уже переодевшийся в дорожный костюм.
Он схватил меня за руку и быстро потянул к дверям.
– Дорогая Дженет, у нас всего 15 минут времени.
– Один вопрос, пожалуйста: знаешь ли ты Осберта-Эскомба из Индии?
– Не видал ни разу в жизни.
Я заметила подходившего сыщика и сжала руку своего мужа.
– Норман, – прошептала я, – если жемчуг…
– Да, дорогая?
– Если его украли?
– Это ровно ничего не значит, дорогая! Только бы не опоздать к поезду! Самое главное, что ты теперь на всю жизнь моя!
Сэйр
Даже мудрейший человек в мире не в состоянии предвидеть всех возможностей. Я часто рассчитывал на счастливую случайность. Мне было совершенно неясно, как я ускользну из дома в Соутвел-Гардене, если кража жемчугов будет обнаружена раньше, чем я успею незаметно уйти. Но судьба улыбнулась мне. Я ушел победителем, под охраной девушки со смелыми глазами, которая смеялась над опасностью в лесах Гьера.
– Куда теперь? – спросила она, когда мы сели в автомобиль.
– К подземке у Британского музея, если это не очень далеко от вас.
Она приказала шоферу отвезти нас туда. Потом откинулась назад на своем сиденьи. Выражение ее лица изумило меня. Она была бледна, как в ту минуту, когда смотрела в глаза смерти, и, казалось, что она испытывает какое-то неприятное чувство.
– Что тревожит вас? – спросил я.
– Я несчастна.
– Вы сожалеете о вашем вмешательстве?
Она покачала головой.
– Нет! Но вы украли жемчуг.
– Само собой разумеется.
– Вор!
– Я не отрицаю этого.
Она заплакала.
– Не могу ли я откупить у вас этот жемчуг?
– Зачем?
– Понятно, чтобы вернуть его леди Грэй. Согласитесь, что я отчасти виновата в его пропаже.
– Дорогая мисс, – сказал я, – с величайшим удовольствием, жемчуга принадлежат вам. Я совершенно согласен, вы правы. Я взял их только для того, чтобы посмотреть, какой это произведет эффект. Норман Грэй и я – старые враги. Он преследовал меня, как зверя. Его жена – тоже моя старая знакомая. Моему тщеславию льстило явиться неузнанным на этот прием и украсть жемчуг его жены. Разрешите мне…
Я снял свой цилиндр и положил его на сиденье. Потом медленно провел рукой по лбу и – вытянул из моего, специально для этой цели сделанного парика жемчужное ожерелье. Она перестала плакать и глядела на меня изумленными глазами.
– Я вполне понимаю ваше удивление. Этот парик – самая удачная из всех вещей, которые мои друзья в Париже смастерили для меня. Если я когда-либо попаду в руки Нормана Грэя, вы увидите, вероятно, этот парик в витрине полицейского музея в Скотленд-Ярде.
Машина остановилась у подземки. Девушка протянула мне руку.
– Вы отвратительный, но необыкновенный человек, – сказала она. – Во всяком случае, я рада, что отчасти отплатила вам за вашу услугу.
Я поцеловал ей руку, радуясь тому, что она разрешает мне это.
– Вы отплатили мне полностью, – сказал я и простился.
X
Сэйр
Как известный и давно разыскиваемый преступник я, разумеется, всегда тратил все свои усилия на то, чтобы целиком войти в роль личности, за которую в настоящее время хотел себя выдать. Этой ставшей моей второй натурой привычке к перевоплощению я обязан тем, что мне каждый раз счастливо удавалось годами водить за нос достопочтенных болванов, сидящих в Скотленд-Ярде.
После моего краткого, но успешного существования в качестве Осберта-Эскомба из Индии, я решил перевоплотиться снова. Я нанял скромную квартирку вблизи Рассел-сквер и маленькое бюро в Гольборне, заказал бланки деловых бумаг, прибил к дверям медную дощечку и поселился в любимом мной Лондоне под именем агента Сиднея Букроса. Я не берусь утверждать, что моя деятельность возбудила особое внимание коммерческих кругов. Я внес 1000 фунтов в один из крупных лондонских банков и открыл там на свое имя текущий счет. Я каждый день сам отсылал на свой адрес несколько писем, на которые отвечал в своем бюро. Около десяти я брал свой портфель, покидал бюро и проводил все время, за исключением обеденного перерыва, в спокойном и надежном уединении Британского музея.
Я нашел новое увлечение. Моя профессия оставляла мне много свободного времени, которое я посвящал изучению различных шифров. Я отлично знал, что половина анонсов, помещающихся на столбцах «Таймса», отведенных для личной корреспонденции, приобретали в глазах тех, кому они предназначались, совсем особый смысл. Таким образом мне удалось однажды после того, как я извел громадное количество бумаги и напряг всю свою сообразительность найти, наконец, истинный смысл такого, например, объявления:
«Чарльз. Желаемое может быть найдено 1749. Смеющиеся глаза просят вас быть смелее. Приведите с собой Джемса». Установив шифр этих слов, я с легкостью прочел то, что они на самом деле значили.
«Дама в зеленом. Господин во фраке и белом галстуке. Фраскатти, понедельник, 8 часов вечера. Принесу документы. Захватите с собой деньги».
Этот анонс заинтересовал меня. Если эти документы представляли собой какую-нибудь ценность для людей, поместивших анонс, они, вероятно, представляли собой кое-что также и для меня. Я сразу же решил встретиться в понедельник у Фраскатти с дамой в зеленом и господином во фраке. Моей единственной заботой было не столкнуться с человеком, которому предназначался анонс. Я надеялся избежать этого. На следующее утро я поместил в отделе частной корреспонденции следующее объявление:
«Фраскатти не в 8, а в 7»
Результат этого я должен был доверить судьбе.
В понедельник вечером без десяти семь я находился в означенном кафе. Я заказал самый дорогой ужин на три персоны. Когда я вернулся в вестибюль, вошла пара, которую мне, очевидно, суждено было встретить. Он был мужчиной грубого вида, с чурбанообразными конечностями, густыми волосами, каштановыми усами и выпуклыми, глупыми глазами. Фрак был для него, по-видимому, очень непривычным одеянием. Женщина в зеленом выбрала самый яркий из всех существующих оттенков зеленого цвета, повязала волосы зеленой бархатной лентой, и весь ее сильно декольтированный наряд был наивно безвкусен. В простом платье она была бы, вероятно, довольно красивой – со свежим деревенским румянцем на щеках и копной белокурых волос.
Оба вытаращили на меня глаза, заметив, что я выжидающе озираюсь по сторонам, и я сразу же приступил к делу, испытывая при этом страшно неприятное чувство. Я нахально подошел к ним и протянул руку.
– Ужин уже заказан, – сообщил я, – разрешите провести вас к столу.
Недолго раздумывая, они последовали моему приглашению, с видимым удовольствием посматривая на бутылку шампанского во льду.
– Признаюсь, вы не похожи на человека, которого мы ожидали здесь увидеть, не правда ли, Лизи? – сказал мужчина, тяжело опускаясь на стул и вытворяя нечто невообразимое со своей салфеткой, которую желал, во что бы то ни стало запихнуть за свой воротник. – Я думал, люди вашего сорта пьют только воду.
Я улыбнулся.
– Нас часто понимают неправильно, – сказал я.
Мы испытующе посмотрели друг на друга. Женщина окинула одобрительным взглядом мой черный галстук и костюм.
– Должна признаться, что гораздо приятнее иметь дело с благородными людьми, – сказала она, выразительно, посмотрев на меня. – Когда говоришь с равным себе, чувствуешь себя гораздо свободнее.
– Коктейли! – радостно провозгласил ее спутник, когда приблизился кельнер с серебряным подносом. – Как мило с вашей стороны!
Я поклонился и выпил за их здоровье. Сердечное, но таинственное молчание казалось мне самой лучшей тактикой. Но все же я опасался, что появится второй человек до того, как мы успеем обсудить деловую часть. Я заказал вторую бутылку шампанского – первая уже начала действовать, – и подвинулся поближе к ним.
– Вы принесли документы!
– Ну, конечно! Не думаете же вы, что мы собираемся обманывать такого джентльмена, как вы, – ответила женщина, снова кидая на меня взгляд. – Но я считаю необходимым мистер, мистер…
– Мартин, – представился я.
– Мистер Мартин, я бы никогда не предприняла ничего против Тэда, если бы он вел себя, как порядочный человек. Мы не ладили. Он не пьяница и не бегает за чужими женщинами, но для такой темпераментной женщины, как я, он не был подходящим мужем.
На минуту я пожалел Тэда. Но женщина продолжала свою историю.
– Когда в суде разбиралось дело о разводе, я очень разволновалась, и меня с трудом удалось успокоить, не правда ли, Джим? Ты можешь подтвердить это.
– Совершенно верно, – пробормотал он, – я и не ожидал этого. Я раскроил бы ему череп, если бы знал, что он следит за нами.
– Он еще дождется, если не будет осторожен, – сказала она, рассерженная. – Говорят, он будет теперь министром, а меня оставляет без копейки денег только потому, что добился развода. Я еще покажу ему!
– Но возвратимся к документам, – снова заметил я.
– Вот они, все со мной, – прервала она меня, открыв грязную сумку и торжествующе заглядывая в нее. – Получайте, мистер Мартин.
– Прежде уплатите за них, – вмешался мужчина.
– Он уплатит, – резко оборвала его женщина. – Зачем было бы приходить сюда, если бы он не думал платить? Не так ли, мистер Мартин?
– Разумеется! Я принес с собой крупную сумму, ровно столько, сколько в настоящий момент могу потратить. Но мне нужно убедиться, стоят ли документы этих денег.
– Вы говорите так, словно совершаете эту сделку на ваш собственный риск, – сказала она, засмеявшись.
– В наше время приходится быть очень осторожным. Вы должны согласиться с этим.
Ее спутник расхохотался.
– Вы ничего не потеряете на этом, будьте спокойны! – заметил он. – Вы отлично знаете, что ваш шеф однажды сказал в Ливерпуле.
– Оставь это теперь, Джим, – нетерпеливо прервала его женщина, – перейдем к делу.
– Я думаю, пора уже просмотреть документы, – предложил я.
Женщина вопросительно посмотрела на своего спутника. Тот утвердительно кивнул.
– Мы ничего не имеем против этого. Все в порядке. И этого вполне достаточно, чтобы отправить в преисподнюю Тэда и его богатого друга.
Женщина раскрыла сумку и вынула из нее около дюжины исписанных на машинке листов, грязных и смятых.
– Поглядите прежде всего на это, – предложила она мне. – Это текст речи, которую Тэд должен был произнести в марте на народном собрании в Ливерпуле.
– В Ливерпуле… – повторил я, рассчитывая получить дальнейшее объяснение.
– На собрании, назначенном для того, чтобы решить, должны ли портовые рабочие организовывать забастовку.
Я пробежал исписанные листы. Это было пламенное воззвание, обращенное к рабочим порта и верфи и союзу моряков, принять участие в крупной забастовке. Им обещалась поддержка горняков и железнодорожников и падение существующей власти в течение ближайших шести недель. Воззвание кончалось громкими революционными фразами, и на последнем листе находились подписи известных лидеров рабочей партии.
– Эта речь… – медленно сказал я. Мне все еще неясно было, в чем дело.
– Понятно, никогда не была произнесена, – прервал меня мужчина. – Это вы и без нас знаете. Тэд приехал в Ливерпуль и вел себя там смирно, как овечка. Он стоял на трибуне и уверял рабочих, что данный момент – самый неподходящий для забастовки. Мало того, он убедил их согласиться на условия предпринимателей.
– Так, – осторожно произнес я, – а теперь…
– Вот, – торжествующе прервала меня женщина, – вот письмо, которое лорд Киндерсли передал в тот вечер в Ливерпуле Тэду.
Я прочел письмо, отправленное в тот вечер из Соут-Адлей-стрит, из которого выяснилось, что Тэд – мистер Эдвард Рендаль, теперешний лидер рабочей партии и депутат нижней палаты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23