Родители, простые работяги из районного центра, ничем не могли помочь ему. Они так и жили там, у себя в Азнакаево. И Алику становилось плохо, когда он представлял, что ему придется вернуться в этот жалкий городок. Когда несколько лет назад он бросил строительный институт, то остался в Казани, свято веря, что он сможет выкрутиться, подняться, зацепиться надежно и крепко. Что у него будет все, что нужно для нормальной жизни — дом, машина, работа, семья…
Но почти десять лет пролетело, развеялось как дым. Какие-то жалкие делишки, неверные партнеры, неудачный бизнес… Любимая девушка, предала его так легко и так обыкновенно: встретила более богатого и ушла к нему. У Алика не было даже своей квартиры. Он все снимал чужую и платить за нее было все труднее. И женщины в его жизни с тех пор были все случайными и тоже чужими — женами или подругами.
Когда два года назад шеф подарил ему щенка, Алик даже обрадовался. Теперь рядом с ним всегда было живое существо, которое любило его беззаветно. Алик никогда раньше не увлекался собаками — он вообще не обращал на них внимания. Но эта собачка, Дана, была такой необычной! Алик стал приходить с ней на собачью площадку, и лишь там впервые понял, какое сокровище он заполучил. В то время бультерьеры вызывали ажиотаж и всеобщее уважение. Они были настоящей редкостью, экзотикой. Дана была хотя и не чистокровной бультерьершей, но характер у нее был самый настоящий, бойцовый. Ее боялись и уважали. Соответственно уважали и Алика. Он же, все больше проникаясь этой породой, стал читать специальную литературу. Ему нравилась дрессировка собак, он стал даже подрабатывать инструктором на площадке. Как-то, читая книгу о собачьих боях и бойцовых породах, он вдруг почувствовал себя так, как будто бы наткнулся на клад, который искал давно и безуспешно.
Его бросило в жар. Он вскочил, нетерпеливо вытащил из мятой пачки сигарету. Да, черт возьми! У него появилась идея! Наконец-то. Это будет его дело, о котором он давно мечтал. Это будет дело, которое принесет ему деньги. Нужно организовать собачьи бои! Нет, не те собачьи драки, какие устраиваются порой на собачьих площадках. А настоящие классические собачьи бои по всем правилам и на большие ставки. Такие, какие проводили в Англии, Америке, да и во многих странах. Благо, в книгах про боевых собак давались даже правила классических боев и методики специальных тренировок.
Алик вернулся к столу, снова открыл книгу. Вот, поразительно, во всех подробностях.
«…Яма должна быть квадратной со стороной 16 футов, бортики высотой 2,5 фута, деревянный пол хорошо пригнан…Собаки бьются без ошейников. Схватка должна происходить на диагональной разделительной полосе в центре ямы…» — читал он. Можно все это сделать! Вырастить и воспитать несколько собак, построить питомник, площадку для боев. И пусть-ка попробуют с его собачками подраться все эти кавказцы, алабаи, доги! Какие правила! Это его собачки будут воспитаны по правилам. А дураки, которые ничего не соображают, пусть делают ставки и расстаются со своими псами и со своими денежками. Какие вообще в России могут быть правила?!
Однако самому ему это дело не поднять. Все равно нужен начальный капитал. Без шефа никак не обойтись. И придется с ним делиться.
Несмотря на то, что за последние два года Бонус сделал головокружительную карьеру, стал президентом крупного концерна и полез в политику, он выслушал Алика с интересом. Собаки ведь оставались его самым любимым хобби. Быстренько взял калькулятор, начал считать.
— Ну хорошо, питомник можно построить у нас на складах. Так…стройматериалы. Ладно. Кормежка. Хорошо. Ветеринар… Ну а сколько одна такая собачка стоит, знаешь? Мне вон уже другую собаку предлагают, пита. Щеночек стоит около двух штук баксов. А если наших собак будут душить на этих боях? Не окажемся ли в убытке? — озабоченно говорил Бонус.
Алик его совершенно понять не мог — ворочает чуть ли не миллиардами, а трясется из-за каких-то грошей. Ведь для Бонуса несколько штук баксов — сущие гроши!
— Да ты что, Бонус, это верняк! — воодушевленно начал Алик.
— Кстати, не Бонус, а Олег Иванович. Ты забудь бандитские кликухи, понял? — раздраженно перебил его Бонус.
Алик заметил, что с тех пор, как Бонус успешно прошел в какой-то совет и стал депутатом, он велит называть его по имени-отчеству или даже господином Игнатьевым. Ну да ладно, у богатых свои причуды.
— Извини… Олег Иванович… Во-первых, хорошо подготовленную собаку не просто победить. А ведь у нас все будет и построено на том, что наши собаки будут готовиться по всем правилам, а собаки противника наверняка не будут так подготовлены! Все ж «на шару» привыкли! К тому же, для показательных боев пойдут и полукровки. Вот от моей Данки, например. Они практически ничего не стоят.
— А ты, Алик, оказывается, с башкой, а? Да, этих твоих щенят можно и придушить. Показательно… Смерть и кровь…это всегда азарт, успех, верно. Может, зря ты у меня в охранниках? — улыбнулся Бонус. — Ладно, действуй! Бабки я тебе на раскрутку дам. И с братвой сам эти дела улажу. Мне это нравится! Что-то новенькое. Не скучное. Начинай со своих полукровок. А там поглядим. Может, и этих, питбулей задействуем.
— Я еще почитаю литературу…
— Читай, читай, Алик. Главное, чтоб с пользой.
Щенки росли хорошо, никто из них не был больным или слабым. Все прививки были сделаны вовремя. К лету были готовы и вольеры. Алик с облегчением и радостью переселил щенков туда, потому что в квартире их оставить было просто невозможно — еще немного, и однокомнатная квартирка превратилась бы в руины.
Больше всех Алику нравился Боб — он всегда был самым крупным, сильным и злобным. Алик педантично выдерживал все правила выращивания и подготовки боевых собак. Еще когда щенкам было чуть больше месяца, он уже потихоньку стравливал их между собой, подсовывая им кость. Щенки почти не играли друг с другом. Любая, даже самая невинная потасовка тут же перерастала в яростную драку. В этих драках, которые Алик провоцировал любыми способами, щенки порой впадали в истерику, их движения становились судорожными, неконтролируемыми, у них закатывались глаза, брызгала слюна, и они, не в силах достать противника, так как были привязаны, начинали грызть землю или пол.
Алик при этом испытывал смешанное чувство страха и гордости. С каждым днем, с каждой неделей он замечал, как его щенки превращаются на его глазах и под его руководством в настоящих монстров. Теперь каждый из щенков жил в глухой клетке. Ни с кем из посторонних людей они не сталкивались. С чужими собаками не общались. После того, как они бросили сосать свою мать, Алик начал опасаться даже за нее. Однажды, когда Дана огрызнулась особенно яростно, двое ее родных сынков, среди которых именно Боб был зачинщиком и вожаком, бросились на нее с рычанием. И эта взрослая собака, которая и сама была не прочь подраться и наводила страх на многих собак — растерялась поначалу от такой наглости, но уже через секунду зубы ее сомкнулись на шее белого, с большим черным пятном щенка. Дана, позабыв о материнском чувстве, истерично трясла его до тех пор, пока не задушила. Алик заорал на собак, пинками разогнал их, схватил за шиворот обезумевшего от ярости Боба, но черно-белого спасти так и не успел. Тот был уже мертв. С этого дня Дана и Боб стали смертельными врагами. Алик понимал, что рано или поздно им удастся вцепиться друг другу в горло и кто-то из них победит, а кто-то проиграет. Последний раз в своей жизни.
Начитавшись специальной литературы, Алик иногда ловил на улице кошек и запускал их в вольер со щенками. Вся свора яростно набрасывалась на кота и разрывала его в мгновение ока. Опьяненные кровью, щенки вырывали друг у друга кошачье тельце до тех пор, пока от него не оставались лишь клочья.
Для того, чтобы выработать прочную и правильную хватку у своих собак, Алик, опять-таки по совету авторов книжки, решил использовать бездомных дворняжек. Как-то по дороге в свой питомник он приманил заранее приготовленным куском колбасы средних размеров рыжего веселого кобелька. Когда пес, доверчиво виляя хвостом, подошел к Алику, он накинул на него ошейник. Кобелек немного оробел, попятился назад, но ободренный лаской и вкусным угощением, радостно побежал за Аликом.
Алик привел его во двор и плотно запер ворота. Рыжий кобелек с любопытством обнюхивал землю и раза два деловито приподнял ногу, отмечая свое присутствие. Он был, пожалуй, чуть-чуть повыше Боба — самого крупного из щенков.
Увидев Боба, кобелек дружелюбно завилял хвостом.
— Взять его, Боб! — повелительно крикнул Алик.
Боб подскочил к собаке и схватил ее за заднюю ногу. Рыжий кобелек испуганно заверещал, попытался вырваться, но это ему не удалось. Тогда испуганный его визг перешел в жалобное рычание, и он в отчаянии сам вцепился Бобу в ухо. Молодой бультерьер, еще не искушенный в схватках, тут же отпустил противника, и этого было достаточно, чтобы рыжий кобелек попытался броситься наутек. Но куда ему было убегать? Кругом был забор.
Алик взял Боба за ошейник:
— Что же ты, дурак? За горло нужно хватать, за горло. Ну, взять его, взять! — и он подтолкнул Боба вперед.
Снова взъярившись, Боб набросился на рыжего кобелька. Собаки сплелись в клубок и покатились по земле. Оказалось, что добродушный рыжий песик был готов постоять за себя. Он яростно огрызался, щелкая длинными белыми клыками. И тогда Алик ловко схватил его за задние лапы и поднял в воздух. Оказавшись в руках человека, кобелек заверещал от ужаса.
— Боб, взять его!! — заорал Алик, с трудом преодолев искушение придушить кобелька собственными руками. Теперь горло дворняжки было совершенно беззащитно, и Боб вцепился в него намертво.
— Хорошо, Боб, взять, взять! — подбадривал его Алик. И тянул тело дворняжки на себя, — Теперь ты понял, куда хватать надо?
Скоро все было кончено, и Боб с победным рыком продолжал трепать бездыханное тело.
Этот опыт очень понравился Алику. В следующий раз он решил найти дворнягу покрупнее и выпустить на нее сразу двух или трех собак.
VI. Крис-Кристофер-Кристобаль
Незаметно, исподволь, но Крис постепенно входил в мою жизнь. Порой я ловила себя на мысли, что очень часто хочу сбежать из редакции пораньше для того, чтобы отправиться с ним на прогулку. Мне было с ним интересно, хорошо, комфортно. Фарит все чаще говорил, что свою миссию он выполнил, а теперь это будет не «его», а «моя» собака. К этому оно и шло. И мне это очень нравилось.
Пришла осень.
Крис до одурения носился за палками, играл со знакомыми собаками и плавал в холодной воде. Была у нас с ним еще одна веселая забава — любимое дерево. Я наклоняла толстую ветку ивы, Крис тут же заводился, визжал, лаял, бешено прыгал вверх и наконец повисал на ветке. Под его тяжестью ветка наклонялась, пружинила, словно пытаясь вырваться из его пасти. Это еще больше раззадоривало его. Он сжимал свои страшные челюсти и висел на ветке до тех пор, пока в изнеможении не падал на землю. Чем дольше он висел, тем громче и яростнее рычал. Наверное, со стороны это было довольно дикое зрелище. Упав, Крис с еще большей страстью вновь вцеплялся в наклоненную ветку и чуть ли не взлетал в воздух. После таких упражнений язык свешивался у него до земли, глаза были совершенно пьяные, а вся морда красная, как лицо человека, занимавшегося тяжелым физическим трудом на воздухе. Постепенно Крис отгрыз-таки ствол дерева, но продолжал бросаться на пенек с таким же глухим и веселым остервенением. Издали завидев знакомое дерево, он мчался туда, грыз пень и визжал, бросаясь на соседние деревья и призывая меня снова начать любимую игру. Но ломать соседние деревья мне больше не хотелось, достаточно было и этого.
Меня все время поражала разрушительная стихия, таившаяся в Крисе. Палки, мячи, бревна, пенопласт, пластмассу — все, что находил и с чем играл Крис, подвергалось полному разрушению — он разрывал все игрушки и все предметы на мелкие кусочки и только тогда успокаивался. На обратном пути мне приходилось снова заковывать Криса в глухой намордник. Даже уставший от долгой прогулки и бесконечных игр, он никогда не упускал возможности выхватить из кустов или из подъезда зазевавшуюся кошку. К тому же, он становился все более опасным для мелких собачонок.
Старания Фарита не прошли даром — Крис стал поразительно гармоничным и красивым. Широкая грудь его была выпуклой и каменно-твердой. Плечи, спина и круп бугрились мышцами. Голова пошла вширь, а царапины и шрамы придавали его морде выражение мужественности и бесстрашия. В каждом его движении сквозила могучая грация, чистая белая шерсть отливала глянцем. В общем, Крис был удивительным красавцем — по крайней мере для нас и наших друзей не было на свете собаки милее и краше его.
Теперь дома царил относительный порядок. Крис много энергии тратил на улице и потому стал как-то щадить квартиру. А может быть, он просто повзрослел и поумнел.
Его никогда не приучали охранять квартиру. Это было просто невозможно, потому что наш дом всегда был полон гостей. Знакомые писатели, журналисты и художники, одноклассники и однокурсники, приятели-собачники, несколько супружеских пар, с которыми мы тогда дружили… Чуть ли не каждый день у нас собиралась какая-нибудь компания. Ну уж, а если отмечали день рождения, или какой-нибудь праздник — то гостей набивалась полная квартира. При таком ритме жизни мы, конечно, не могли допустить, чтобы Крис не общался с чужими или был к ним агрессивен, как это рекомендуется в руководствах по воспитанию собаки. Нет, мы совершенно не препятствовали общению Криса с гостями. Добродушию его не было предела. Другое дело — гости. Те, которые не разбирались в собаках, увидев его в первый раз, или страшно пугались его, или наоборот, приняв его чуть ли не за дворняжку, лезли к нему с навязчивыми ласками. Ни того, ни другого Крис не любил. Ему хотелось укусить и тех, кто его пугался, и тех, кто вел себя с ним слишком развязно. Однако, Крис всегда предупреждал о своем намерении укусить.
Вот мы с гостями сидим на кухне, за бутылочкой хорошего вина и беседуем о поэзии. Крис, уже хорошо изучив людские привычки, заметив на столе бутылку, сразу понимает, что теперь эти двуногие существа станут гораздо добродушнее. А значит и ему может перепасть со стола какой-нибудь лакомый кусочек. Обычно, мы всегда ругали его за попрошайничество и не разрешали бросать ему со стола кусочки пищи. Но немного выпив, гости обычно начинали приходить в умиление от Криса, который нагло залезал на мягкий уголок и клал свою бело-розовую голову прямо на стол, устремив взгляд на чей-нибудь кусок. Получив кусочек один раз, Крис становился все нахальнее, дышал в лицо своим соседям, поскуливал, тыкал носом в бока, толкался, облокачивался на кого попало всей своей чугунной тяжестью. Однако, если кто-то из гостей, особенно, если это был мужчина, пытался прижать его к себе, взять его за морду или потрепать за уши, добродушие Криса мгновенно испарялось. Резкое движение, глухой короткий рык, быстрый как вспышка оскал. Гость тут же становился как шелковый и больше уже никогда не навязывал Крису свою дружбу.
— Его не надо бояться, но не нужно и панибратства. Крис к себе уважения требует, как к личности, — с гордостью говорил Фарит.
А вот к женщинам Крис относился гораздо снисходительнее. Было в его поведении что-то чисто мужское, совершенно не собачье. Он прощал им их слабости и причуды. Моя близкая подруга Зоя, которая жила в соседнем доме и приходила к нам довольно часто, могла себе позволить крепко обнять Криса и даже потрепать его за холку, похлопать по спине. У нее всегда было ощущение, что она дружески хлопает не собаку, а хорошо знакомого приятеля. Крис любил нежные женские руки. И радостно отзывался на все свои многочисленные имена. Каких только имен ему не придумывали! Зоя называла его Криськом. Приезжал одноклассник Фарита Володя и весело говорил ему:
— Здорово, Кристофер! Давай лапу!
Крис улыбался и важно совал Володе в руку свою мускулистую небольшую лапу.
Когда у меня было веселое настроение, я называла его Кристобалем. При этом он начинал радостно и суматошно прыгать. Вообще, ласки у Криса были бурные и для людей, пожалуй даже слишком грубые. Однажды я наклонилась к Крису слишком близко, он подпрыгнул, пытаясь лизнуть меня в лицо, но не рассчитал силы прыжка и ударил меня носом с такой силой, что искры посыпались у меня из глаз. В другой раз Крис, бурно радуясь, ударил меня уже не носом, а зубами прямо под глаз. Это был отвратительный, мерзкий и сильный удар. Меня он потряс — никогда до этого меня не били в лицо. Я готова была убить Криса, но вовремя опомнилась. Что толку его наказывать? Ведь он сделал это не со зла, а в порыве безумной нежности.
На другой день у меня под глазом красовался большой ярко-фиолетовый фингал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20