Даже среди
изобилия людей заботили только три вещи: золото, спиртное и женщины.
Я должен признаться, что уже почти потерял всякую надежду. Я пытался
возродить дух восстановления, чтобы избежать того дня, когда грабежи
опустошат склады, но это все было тщетно. Только мое жестокое военное
правление удерживает этот мир от полной анархии. Повсюду вокруг меня -
разложение. В моем собственном доме, среди ближайших советников, я только
и слышу разговоры о гонке вооружения, карательных экспедициях, подавлении,
возобновлении войны с остатками человечества. Напрасная война,
бессмысленное сверхгосподство. Они надеялись потратить наши скудные
ресурсы на дальнейшее уничтожение любых следов, оставшихся от достижений
человечества, только для того, чтобы склонить его перед нашей верховной
властью.
Когда он посмотрел на меня, я вспомнил выражение "лучезарный взгляд".
- Теперь мои надежды возрождаются, - сказал он. - Вместе с братом мы
сможем одержать победу.
Я обдумывал это. Империум дал мне полномочия. И я мог воспользоваться
ими по своему усмотрению.
- Могу заверить вас, - начал я, - что самое худшее уже позади. У
моего правительства неистощимые ресурсы, вы можете просить все, что вам
нужно - людей, снаряжение, оборудование. Мы же просим у вас только одного
- дружбы.
Он откинулся назад, закрыв глаза.
- Долгая ночь кончается, - тихо прошептал он.
Еще многое предстояло обсудить. Я был уверен, что Байарда оклеветали
перед Империумом. Меня ошеломило, что Имперская Разведка была введена в
такое заблуждение. Ведь Бейл говорил, что имеет здесь усиленную группу
лучших агентов. Существовала также проблема переброски меня назад в мир
0-0, мир Империума. Байард совсем не упомянул об аппаратах Максони-Копини.
Размышляя над его словами, я пришел к выводу, что он говорил так,
будто они вовсе не существовали. Может быть, он все-таки утаивал их от
меня, несмотря на внешнюю искренность?
Он открыл глаза.
- Мы, кажется, уже достаточно времени уделили государственным делам,
- засмеялся он. - Думаю, неплохо было бы отпраздновать нашу встречу. Не
знаю, разделяете ли вы мое желание попировать, пользуясь таким случаем?
- Я очень люблю есть ночью, - засмеялся я, - особенно, когда днем не
успеваю пообедать.
- Вы - истинный Байард, - в тон мне отозвался Брайан и, протянув руку
к стоящему возле меня столику, нажал кнопку. После этого он откинулся на
спинку кресла, соединив кончики пальцев перед грудью.
- И поэтому мы должны теперь подумать о меню, - задумчиво проговорил
он, поджав губы. - Надеюсь, вы не будете против, если я возьму на себя
выбор блюд. Посмотрим, похожи ли наши вкусы так же, как мы сами.
- Отлично! - кивнул я.
Раздался слабый стук. Как только Брайан отозвался, дверь открылась и
вошел человек лет пятидесяти, невысокий, с печальным лицом. Увидев меня,
он пришел в замешательство, затем лицо его стало бесстрастным. Он подошел
к креслу диктатора, выпрямился и произнес:
- Я постарался прийти как можно быстрее, майор.
- Чудесно, чудесно, Люк, - поднял успокаивающим жестом руку Байард. -
Вольно. Мой брат и я голодны, и я хочу чтобы ты, Люк, постарался
представить нашу кухню в лучшем виде перед таким гостем.
Краешком глаза Люк взглянул в мою сторону.
- Я уже отметил, что господин чем-то похож на майора, - сказал он. -
Вернее, поразительное сходство. Что ж, - он перевел глаза на потолок. - Я
полагаю, что можно начать с очень сухой мадеры 1875 года. Затем мы
возбудим ваш аппетит устрицами под винным соусом "Шабли Нудезар". Думаю,
что осталось немного из урожая 29 года.
Я подался вперед. Все это звучало весьма заманчиво. Раньше мне уже
доводилось пробовать устрицы, но вина здесь были настолько изысканными,
что я о таких только слышал.
- ...Двойной бульон из печени. К первому блюду подадим красное
бургундское, "Конти" 1904 года.
Брайан внимательно выслушал все меню и дал свое добро. Люк тихо
удалился. Если он сможет ничего не забыть из всего этого, то он именно тот
официант, о котором можно только мечтать.
- Люк при мне находится очень давно, - заметил Брайан, - перехватив
мой взгляд, направленный вслед удаляющемуся слуге. - Он преданный друг. Вы
заметили, что он называет меня майором? Это было мое последнее официальное
звание во французской армии перед крушением. Позднее меня выбрали
командиром полка уцелевших после Гибралтарской битвы вояк, когда мы
поняли, что брошены на произвол судьбы. Когда я взял на себя бремя
командующего, мои последователи присваивали мне все более высокие титулы.
Признаюсь, что некоторые из них я и сам себе присвоил. Поверьте, что это
было необходимой психологической мерой. Но для Люка я всегда оставался
майором. Сам же он был старшим поваром нашего полка.
- Мне почти неизвестно, что происходило в последние годы в Европе, -
сказал я. - Не могли бы вы меня проинформировать?
Он задумался.
- Это были годы непрерывного скольжения под уклон. И все это началось
с самого первого дня несчастного Мюнхенского мира, в 1939 году. Америка
едва противостояла Срединным державам, и поэтому пала после массированного
нападения. Казалось, что мечта кайзеров о господстве Германии над миром
близка к осуществлению. Но вскоре в покоренных странах вспыхнули
восстания. Я получил звание старшего лейтенанта французской армии, когда
Франция начала партизанскую войну. Мы были передовым отрядом
организованного сопротивления в Европе, и нашему примеру последовали во
многих странах. Люди больше не желали быть рабами. В те дни мы были полны
радужных надежд.
Но проходили годы и безысходность изматывала нас. Наконец, во время
какого-то дворцового переворота кайзер был свергнут, и мы решили
использовать предоставившуюся возможность для последнего штурма. Я вел
свой батальон на Гибралтар, когда получил пулеметную очередь возле самого
берега.
Я никогда не забуду те часы агонии, когда я лежал в полном сознании в
палатке хирурга. Морфий уже давно закончился, врачи старались поскорее
вернуть бойцов на поле боя, занимаясь лишь легкими ранениями. Я же уже не
мог воевать и мною занялись лишь после всех. Это было логично, но тогда я
не хотел этого понимать.
Я восхищенно слушал его.
- Когда вас ранило? - поинтересовался я.
- Этот день я никогда не забуду, - сказал он. - 15 апреля 1945 года.
Я был ошарашен. Я сам был ранен пулей из немецкого пулемета под Веной
и долго дожидался, пока врачи мне помогут - и это тоже было 15 апреля 1945
года. Пожалуй, это было больше, чем простое сходство. Это было страшное
родство, соединившее жизнь этого Байарда с моей даже через невообразимую
пропасть Сети.
Мы покончили с бренди 1855 года, но продолжали сидеть и беседовать.
Мы излагали друг другу честолюбивые планы возрождения цивилизации. Мы
наслаждались обществом друг друга, и напряженность между нами давно спала.
Мне кажется, я задремал. Что-то вскоре разбудило меня.
Заря уже осветила небо. Брайан молча сидел, сердито нахмурив брови.
Он был весь, как на пружинах.
- Слышите?
Я прислушался. Мне почудился отдаленный крик и глухой взрыв.
- Все не так уж хорошо, - ответил он на мой немой вопрос.
Я встал и принялся ходить по комнате. От выпитого у меня кружилась
голова. Раздался громкий крик в коридоре, странно знакомый хлопок.
Через мгновение дверь затряслась, затрещала и распахнулась.
В проеме стоял главный инспектор Бейл. Худой, в туго затянутом черном
мундире, с бледным от возбуждения лицом. В правой руке он держал
длинноствольный маузер. Взглянув на меня, он сделал шаг назад, поднял
пистолет и выстрелил. Но еще за мгновение до выстрела я уловил
стремительное движение справа от себя. Полузакрыв меня своим телом, Брайан
рухнул, сраженный пулей. Я посмотрел на него, ничего не соображая, лишь
бессознательно отметив, как несовершенны были его протезы, видневшиеся
из-под задранных штанин. Я наклонился и подхватил его за плечи. Из-под
воротника расплывалось кровавое пятно. Слишком много крови. Вместе с
кровью его покидала и жизнь. Он смотрел мне прямо в лицо до тех пор, пока
не угас свет разума в его глазах.

13
- Убирайся, - прорычал Бейл. - Тьфу, черт, не везет. Мне нужна была
эта свинья живой, для виселицы.
Я медленно встал. Инспектор смотрел на меня, кусая губы.
- Я хотел убить именно тебя, а этот дурак поменялся с тобой жизнями.
Казалось, он разговаривает сам с собой. Теперь я узнал этот голос,
но, пожалуй, слишком поздно: Большим Боссом был Бейл! И ввело меня в
заблуждение то, что он говорил по-французски.
- Хорошо, - вдруг сказал Бейл решительно. - Думаю, он сможет
обменяться с тобой и смертями тоже. Ты будешь повышен вместо него. Я
все-таки устрою цирковое представление. Мне помнится, ты собирался занять
его место, так вот, эта возможность тебе представится.
Бейл прошел в комнату, жестом позвав за собой остальных. В дверь
ввалились отъявленные головорезы, они рыскали глазами по комнате, ожидая
приказов своего шефа.
- Отведите его в камеру, - приказал Бейл, указав на меня рукой. - И
предупреждаю тебя, Кассу, держи свои гнусные руки подальше от него. Мне он
нужен для хирурга! Понял?
Кассу что-то хрюкнул, схватил меня за руку так, что затрещали
суставы, и потащил мимо тела мертвого человека, о котором я начал думать,
как о брате, всего несколько часов назад.
Меня провели по коридору, впихнули в лифт, протащили через толпу
беснующихся вооруженных бандитов, спустили вниз по каменным ступеням,
провели через сырой туннель в стене и в конце этого путешествия швырнули в
темную камеру.
Мой потрясенный разум работал вовсю, стараясь постичь случившееся.
Бейл? И не двойник! Ему известно, кто я. Это объясняло недавнее точное
нападение на дворец и отсутствие среди его защитников Бейла. Он надеялся,
конечно, что я буду убит. Это значительно упростило бы дело. И дуэль!
Прежде я никак не мог понять, почему глава разведки так жаждет убить меня,
когда я столь необходим для осуществления замыслов правительства в
отношении диктатора. И вся эта ложь о чудовищности Байарда из мира В-1-два
была сфабрикована Бейлом с целью не дать установиться дружеским отношениям
между Империумом и этим несчастным миром.
Но зачем? - Неужели Бейл замышлял стать правителем этого ада, сделав
его своей личной вотчиной? Что ж, возможно...
И я понял, что Бейл совсем не намеревался удовлетвориться одним этим
миром. Это была только база для расширения его замыслов. Здесь он находил
бойцов, оружие, даже атомные бомбы. Бейл сам был организатором налета на
Империум. Ему удалось, похоже, выкрасть аппараты или их комплектующие
части и переправить сюда, в мир В-1-два, чтобы сначала заняться
пиратством. А потом наверняка должен был последовать штурм самого
Империума - широкомасштабное нападение, несущее атомную смерть. Люди
Империума шли бы в бой против атомных пушек в красочных мундирах с
кортиками и саблями в руках.
Как же я не понял всего этого раньше? Фантастически малая вероятность
разработки МК-аппаратов без внешней помощи в этом превращенном в руины
мире В-Т-два сейчас уже казалась очевидной. В то время, когда мы заседали
на совещаниях, планируя ответные действия против налетчиков, их главный
вдохновитель сидел вместе с нами! Неудивительно, что вражеский шаттл
подстерегал меня в засаде, ожидая, когда я начну свою миссию.
Обнаружив меня в доме, где я встречал Гастона, он сразу же понял, как
лучше всего меня использовать. Но я сбежал, спутав его планы.
Я мог только гадать, все ли государство в его руках, и зачем ему
понадобилась показательная казнь диктатора?
Теперь мне висеть вместо Байарда на веревке. Я вспомнил слова Бейла:
он мне нужен для хирурга! Значит, лоханка все-таки пригодится. Здесь очень
многие знали секрет диктатора, и висящее тело с ногами могло бы возбудить
нежелательные сомнения.
Они накачают меня наркотиками, сделают операцию, забинтуют обрубки
ног, пристегнут протезы, оденут в мундир диктатора и повесят. Просто труп
здесь не пройдет. Публика должна воочию увидеть диктатора живым до того,
как ему на шею набросят петлю.
Я услышал шаги и увидел мерцающий свет сквозь решетку на окошке в
двери. Возможно, уже несут пилы и большие ножницы.
Двое остановились у двери камеры, открыли ее и вошли внутрь. Один из
них бросил что-то на пол.
- Надень это, - сказал он. - Босс сказал, чтобы ты надел это до того,
как пойдешь на виселицу.
Я увидел свой старый мундир, тот, который я стирал. Теперь он, во
всяком случае, чистый, подумал я. Странно, что такие пустяки все еще имеют
для меня значение.
Меня подтолкнули ногой.
- Надевай, я тебе говорю!
- Хорошо, - согласился я. Я снял халат и натянул легкий шерстяной
китель и брюки, пристегнул пояс. Башмаков не было. Я понял, что Бейл
считает, что они мне уже не понадобятся.
- О'кей, - сказал один из них. Они ушли.
Снова щелкнул замок. Свет в коридоре постепенно угасал.
Наступила полная тьма.
Я расправил оборванные лацканы. Коммуникатор не сможет помочь мне.
Мои пальцы нащупали оборванные провода - крохотные волоски торчали из
рваных краев материи. Как ругался Красавчик Джо, когда отрезал лацканы!
Руки у меня затряслись от пробудившейся надежды. Я вертел в руках
провода, прикладывая их друг к другу. Искра. Еще одна. Я попытался
сосредоточиться. Сам коммуникатор все еще был прикреплен к поясу, динамик
и микрофон пропали, но источник питания был на месте. Была ли возможность,
касаясь проводками друг о друга, дать сигнал? Я этого не знал. Я мог
только попытаться. Я не знал ни азбуки Морзе, ни любого другого кода, но я
знал сигналы SOS. Три точки, три тире, три точки. Снова и снова повторял я
сигнал.
Прошло много времени. Я соединил проводки и ждал. Я почти свалился с
койки, заснув на мгновение. Я не мог остановиться - я должен пробовать,
пытаться, пока у меня еще есть время.
Я услышал их далекую поступь, слабый скрип кожи по пыльным камням,
звон металла. Во рту у меня пересохло, ноги задрожали. Я подумал о полом
зубе и провел по нему языком. Вот и наступило его время. Интересно, каков
вкус яда? И будет ли при этом больно? Неужели Бейл забыл об этом? Или он
не знал?
Раздались еще какие-то звуки в коридоре: громкие голоса, шаги, лязг
чего-то тяжелого, тягучий скрежет. Должно быть, они замышляют поставить
операционный стол прямо здесь, в камере, подумал я. Я подошел к узкому
окошку в двери и выглянул, но ничего не увидел. Абсолютная тьма.
И вдруг ярко зажегся свет, я даже подскочил от неожиданности.
Поднялся шум, затем кто-то завопил. Им, видимо, пришлось чертовски
долго тащить его по узкому проходу, подумал я. У меня разболелись глаза,
дрожали ноги, резко схватило желудок.
Я начал икать. Лишь бы не развалиться на части. Вот теперь, похоже,
настал черед зуба. Я подумал, как будет разочарован Бейл, когда обнаружит
в камере мой труп. От этой мысли мне стало немного легче, но я все еще
колебался. Я не хотел умирать. Мне все еще хотелось жить.
Затем совсем рядом со мной, там за дверью, в коридоре, кто-то громко
крикнул:
- Фончай!
Моя голова дернулась. Мое кодовое имя! Я попробовал закричать, но
захлебнулся.
- Да, - прохрипел я, метнувшись к решетке.
- Фончай! Куда это тебя черти...
- Сюда! - завопил я. - Сюда!!!
- Внимание, человек! - сказал кто-то там, за дверью. - Отойдите в
дальний угол и прижмитесь к стене.
Я повернулся и прилип к стене, прикрыв голову руками. Раздался резкий
свистящий звук, и мощный взрыв потряс пол подо мной. Меня обсыпало колючей
штукатуркой и пылью, песок заскрипел на зубах. Дверь с грохотом рухнула
внутрь камеры.
Чьи-то руки сгребли меня и поволокли через клубящуюся пыль наружу, на
свет. Ноги меня едва несли, я спотыкался об обломки стены, валявшиеся на
полу.
Вокруг какой-то массы, перегородившей проход, сновали люди. Под углом
к стене возвышался огромный ящик с широко распахнутой дверью. Оттуда
струился яркий свет. Чьи-то руки помогли мне пролезть в дверь, и я увидел
провода, катушки, соединительные коробки, прикрепленные скобами к
некрашенному светлому дереву. Люди в белой форме сгрудились на узком
пространстве, помогая мне побыстрее забраться внутрь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16