- Назад! - крикнули власовцы.
- Убирайтесь сами! - ответил Маслов.
Обе группы отошли, не завязывая боя. Перестрелка нам была ни к чему, она только задержала бы отряд, а те, вероятно, просто испугались своей малочисленности. Но когда мы переехали дорогу и удалились от места встречи с власовцами на километр, оттуда раздались три выстрела и над лесом взвились красные ракеты.
- Спохватились,- высказался Гром.- Подкрепления просят.
Отряд прошел деревню Поликарповку, где нам сообщили, что час назад здесь была разведка отряда имени Фрунзе. Значит, Арестович раньше нас решил податься на юг из блокированных районов. Сзади раздались пулеметные и автоматные очереди, послышался вой мин - это каратели настигали нас.
- В деревню Шантаровщина! - приказал я Меньшикову.
Он ускакал вперед. Бойцы легли в сани, отпустили вожжи, и лошади понеслись. Рядом с колонной стали рваться мины, но быстрые кони выносили нас из-под обстрела.
Вблизи от Шантаровщины мы встретились с отрядом имени Фрунзе. Партизаны стояли здесь лагерем, отдыхая перед новым походом.
- Ты куда, майор? - поинтересовался Арестович. Я сказал.
- Да что ты! - воскликнул Арестович.- В Шантаровщине броневики и танки. Я думаю перебраться в Гресский лес.
- Не советую. Мы только что оттуда, идем в Полесье. Давай с нами, Иван Васильевич. Сорока и Мотевосян где-то в Вороничских болотах. Уходя на юг, мы отвлекаем большие силы карателей на себя и облегчаем положение друзей. А в Полесье уйдем временно, переждем карательную экспедицию и опять вернемся поближе к Минску.
- Красиво говоришь, Станислав Алексеевич,- возразил Арестович.- А знаешь ли ты, что впереди Варшавское шоссе в сплошных засадах и железная дорога с бронепоездом?
- Не так страшен черт, как его малюют,- ответил я популярной в те годы пословицей.- Что партизану хуже: охраняемая патрулями дорога или наступающий эсэсовский полк?
- Все хуже,- сказал Арестович.- Пожалуй, я все-таки с тобой!
В сумерках к нашим отрядам приблизились фашисты, открыли огонь, пустили осветительные ракеты. Мы отошли по снежной целине в лес, враг не рискнул двигаться за нами, и я смог дать отдых бойцам спецотряда, порядком измотавшимся за прошедшие сутки. В дополнение ко всему выбились из сил наши трудолюбивые лошади.
Оба отряда остановились на привал в трех километрах южнее деревни Щитковичи, где стоял штаб карателей. Несмотря на тридцатиградусный мороз, костров не жгли, заняли круговую оборону и выслали разведку в окрестности.
Отдых получился весьма условный: в снегу среди обледенелых деревьев, в угрожающей близости от неприятеля. Всю ночь никто не спал. Небо озарялось осветительными ракетами, над заснеженной землей стояли зарева горящих деревень Вороничи, Шантаровщина, Селище, Козлы и других. Отовсюду раздавалась пулеметная и автоматная стрельба.
Утренние сообщения разведчиков не рассеяли тревоги: все уцелевшие населенные пункты вокруг были заняты войсками карателей, оснащенными большим количеством боевой техники.
По моему распоряжению радист Лысенко связался с Центральным штабом партизанского движения и передал информацию о положении дел. Затем он настроился на волну Всесоюзного радио и включил динамик. В морозном синем лесу раздался патетический голос диктора Левитана, читавший приказ Верховного Главнокомандующего:
- ..Взято более 200 тысяч пленных, 13 тысяч орудий и много другой техники противника... Красная Армия продвинулась вперед до 400 километров...
Наступление на фронте продолжалось, и сообщения об этом облегчали наши невзгоды, придавали им высокий воинский смысл. Замполит Гром тут же распорядился перепечатать важное известие в 20 экземплярах и раздать бойцам обоих отрядов.
Во второй половине дня прибежали разведчики Арестовича и сказали:
- Враг идет в наступление развернутым строем!
Арестович и я распорядились вывести обозы на юг, приготовиться к бою, разведку противника не трогать и пропустить через линию обороны, огня без команды не открывать, дать возможность вражеским цепям подойти поближе. Ждем фашистов полчаса, час, но атаки все нет. Среди партизан тревога и недоумение. С командного пункта я слышу разговоры:
- Что за черт! Куда они девались?
- С тыла хотят зайти.
- Хитер фашист, его не угадаешь.
Наконец двое из нашего спецотряда - сибиряк-разведчик Анатолий Чернов и боец Рахматулла Мухамедьяров, отличившийся в операции по захвату скота у Белой Лужи, подползают ко мне и говорят:
- Станислав Алексеевич! Где же каратели? А я им отвечаю:
- Очень кстати спросили. Ступайте и проверьте, что они там замышляют.
Очень скоро оба вернулись смущенные и раздосадованные. Им было неловко за разведчиков из отряда имени Фрунзе: оказывается, те приняли за немцев местных жителей, бежавших из своих деревень от расправы карателей. Ну, да то ли еще бывает на войне! Я попросил Арестовича не наказывать своих ребят: обстановка нервная, тяжелая, а проступок их не столь велик. Хуже было бы, если б они приняли за мирных граждан наступающих гитлеровцев и прозевали готовящийся штурм наших позиций.
Время приближалось к четырем. Мы решили, не дожидаясь сумерек, двинуться к Варшавскому шоссе по лесу и снежной целине, обходя населенные пункты. Среди моих бойцов не оказалось адъютанта Малева, он пропал где-то в районе Поликарповки.
Первыми вышли партизаны Арестовича, лучше знакомые с местностью. Наш отряд следовал за ними, на флангах двигалось боевое охранение под командой Усольцева и Ефременко.
Ехали очень медленно из-за плохой дороги. Шоссе перешли только спустя двенадцать часов, но зато без происшествий. А в девять утра приблизились к железнодорожному полотну. Замполит Гром с разведчиками выяснил у местных жителей обстановку и доложил мне:
- В двух километрах разъезд Верхутино с усиленным эсэсовским гарнизоном. В двенадцати километрах, на станции Старые Дороги, стоит бронепоезд. Нас может спасти лишь стремительный бросок через насыпь.
- А ну,- сказал я,- пошли на рекогносцировку.
Мы приблизились к железнодорожному пути. Канавы по обеим сторонам полотна неглубокие, насыпь низкая, зато с юга протекает илистая речка. Вода в ней теплая, и оттого она не замерзла. Эта грязненькая речка испортила нам настроение. Кинуть обозы и форсировать рубеж налегке? Никуда не годится! В санях у нас боеприпасы, продовольствие, тяжелое пехотное оружие.
- Давай думать,- предложил я,- как перепрыгнуть эту сопливую речку со всем хозяйством.
- Давай,- уныло отозвался Гром.
А что тут было думать, когда с первого взгляда стало ясно, что наши упряжки застрянут. Но пока мы с замполитом предавались невеселым мыслям, разведчики спецотряда не дремали. К нам подскакала Валя Васильева и вполне по-военному отрапортовала:
- Товарищ майор, правее триста метров железнодорожный переезд...
- Здорово! - воскликнул Гром.
- ..Но у переезда фашистский дзот! - закончила Валя.
- Дзот нам не помеха,- сказал я.
Мы выслали к переезду Меньшикова с группой партизан. Охрана заметила их и открыла из дзота пулеметный огонь. Меньшиков и его ребята ответили немцам.
Я предложил Кускову и Арестовичу переводить оба отряда через переезд, а сам взял группу Усольцева и повел ее на дзот.
- Окружить и уничтожить! - поставил задачу перед автоматчиками.
Бойцы стали обходить дзот со всех сторон и постепенно сжимать вокруг него кольцо.
Из леса показались первые сани партизанской колонны. Дзот сейчас же отреагировал злыми пулеметными очередями. Костя Усольцев и сержант Федор Назаров тоже установили пулеметы и стали бить по амбразурам. Первые сани благополучно миновали переезд.
Пулеметчик Аркадий Оганесян по глубокому снегу подобрался к дзоту на 50 метров и, невзирая на опасность, начал обстреливать амбразуры. Когда он расстрелял два полных диска, дзот перестал огрызаться. Сани покатились через переезд сплошной лентой. В течение получаса оба отряда перевалили через железную дорогу и скрылись в лесу на противоположной стороне.
Я с автоматчиками Усольцева и разведчиками Меньшикова замыкал колонну. Прошли два километра и услышали сзади орудийные выстрелы - это к переезду подполз немецкий бронепоезд.
- Прозевал партизан, собака! - крикнул Усольцев, как будто тот мог услышать.
В десяти километрах южнее железнодорожной линии, в деревне Пасека, отряды сделали привал. Начхоз Коско хлопотал о завтраке, Долик Сорин бегал по колонне и следил, чтобы все лошади были накормлены сеном. Валя Васильева сползла с седла, повалилась в сани и тотчас уснула. Замполит Гром грустно посмотрел на нее и промолвил:
- Девушки, девушки. Тяжела вам партизанская доля... Занесли бы ее в хату, парни. Замерзнет.
Ближние бойцы подскочили к саням, но их растолкал Дуб.
- Па-старанись! - сказал он нараспев, как говорили московские грузчики.- Я один донесу, камрады.
Бойцы отступили. Он легко поднял спящую Валю и отнес в дом, где расположились наши девчата.
- Дуб, он и есть Дуб! - воскликнул маленький Иван Леоненко не то с восхищением, не то с досадой и пошел разыскивать кухню. Любил парнишка закусить как следует с устатку.
После завтрака замполит пошел посмотреть, как устроились на отдых бойцы, а Кусков, Арестович и я стали обсуждать дальнейший маршрут.
- От карателей мы ушли, командиры,- сказал я.- Они рыскают в районах севернее нас. Потерь не имеем, если не считать пропавших без вести Лунькова и Малева. Не присоединились к отряду люди Шешко и Кости Сермяжко. Какие будут соображения?
- Луньков, Малев и другие,- сказал Кусков,- ребята железные. Не думаю, что они погибли, а тем паче угодили в плен.
- Плен - это не для нас,- отозвался Арестович глухо.- В плену из нас таких ремней нарежут...
- Не станем гадать, братцы,- сказал я.- Не накаркать бы беду. Будем думать, что все найдутся. Жаль еще, что потерялись Мотевосян и Сорока со своими отрядами. Будем надеяться, что и они живы. Как-никак, а своим маневром к югу мы оттянули на себя добрую половину карательной экспедиции.
Кусков поддержал меня:
- Майор прав. Карательная кампания в общих чертах провалилась.
- Погоди ты! - воскликнул Арестович.- Не кажи "гоп", пока не перескочишь. Считаю, что возвращаться в прежние районы нам покуда рано.
- Рановато,- согласился я.- Потопали дальше на юг, командиры. Передохнем в Полесье несколько деньков, а затем вернемся на свои базы.
- Разумно,- сказал Арестович.- Фрицы долго в лесах не выдержат. Комфорту мало. Не Париж.
- Сильная у них армия,- сказал Кусков.- А сами слабаки.
- Слабаки! - сердито заметил Арестович.- В чистом поле они тебе всыплют по первое число.
- Так то в чистом поле! - парировал Кусков и, довольный, засмеялся...
Полесские встречи
Алексей Шуба и Георгий Машков.-У секретарей подпольного обкома.Немец-антифашист Гейнц Линке.-Праздник в Гресском лесу
В Пасеке мы пробыли до вечера. Бойцы обоих отрядов за день основательно отдохнули, наконец-то выспались в тепле, крепко позавтракали, пообедали и поужинали. Настроение резко поднялось, так что, когда в сумерках мы снялись с места, наша колонна сильно напоминала мирный крестьянский обоз, едущий в соседний район для обмена передовым опытом. Не было конца смеху, остротам, потом впереди свежий девичий голос затянул нашу партизанскую, а парни подхватили:
Впереди дороги,
Бури и тревоги.
У бойца на сердце
Спрятано письмо.
Лучше смерть на поле,
Чем позор в неволе,
Лучше злая пуля,
Чем раба клеймо...
Печальная и мужественная песня, в нашем отряде часто пели ее в те годы.
Затем озорной паренек дважды прокричал сочиненную сегодня частушку:
Партизанам путь закрытый,
Говорит фашистский гад.
На снегу стоит корыто
И пуляет наугад!
- О чем это они? - не понял ехавший со мной Кусков.- Какое корыто?
- Фольклор,- пояснил я своему заму.- Жгут сатирой немецкий бронепоезд. Да утихомирь ты их, Тимоша, распелись, точно конец войне!
Кусков спрыгнул с саней и широким шагом догнал весельчаков.
- Тихо! - донеслась его команда.- Не у тещи на поминках! Кругом вражеские гарнизоны с броневиками, а вы заладили про корыто!
Фольклор прекратился, Кусков опять подсел ко мне, и тут к нам подъехали четверо всадников. Двое были свои - командир взвода конной разведки Николай Ларченко и Валя Васильева, а двое чужие.
- Кто такие? - спрашиваю.
- Партизаны из отряда Шубы,- докладывают. Оказалось, разведчики. Их отряд стоит в Осовце, деревне, которая южнее Пасеки на десять километров...
- Как прошла карательная акция? - спрашиваю.
- А у нас ее и не было,- отвечают партизаны.
- Повезло вам,- говорю.- Много фашистов в районе?
- Гарнизоны в Верхутине и Старых Дорогах, а у нас чисто.
Оба населенных пункта остались на севере. По пути в Пасеку мы прошли между ними и счастливо избежали столкновения. Слава аллаху, думаю.
- Где можем остановиться? - спрашиваю.
- Впереди будет деревня Зеленки, там вполне можно. Мы проводим, нам по пути.
- Спасибо,- говорю.- Езжайте вперед с моими конниками и предупредите крестьян, что идут партизаны, много.
В Зеленках, как и повсюду в Белоруссии, нас встретили с трогательным радушием. Истопили бани, напекли картофельных оладий на бараньем сале. Худо одетым бойцам хозяйки дарили шерстяные носки и вязаные рукавицы.
На следующий день замполит и я поехали в Осовец, познакомились там с командиром партизанского отряда Алексеем Ивановичем Шубой и комиссаром Георгием Николаевичем Машковым, будущим секретарем по пропаганде Минского подпольного горкома партии. Оба товарища произвели на нас с Громом отрадное впечатление своим спокойствием, уверенностью и далеко не всем дающейся в условиях вражеского тыла тонкой уравновешенностью мысли и чувства.
Шуба и Машков рассказали, что в Любаньском районе относительно тихо, партизаны контролируют подавляющую часть территории и зимняя карательная экспедиция их миновала, она свирепствовала севернее, в районах Минской зоны. Неподалеку от штаба отряда, на хуторе Альбине, находится Минский подпольный обком.
- Надо съездить,- сказал Гром.
- Надо,- согласился я.- Работаем под их руководством, а лично не знакомы!
Распрощались с новыми друзьями и вернулись в свою деревню. Бойцы чинили одежду и обувь, чистили оружие. Зашли в нашу санчасть. Осенью ее личный состав увеличился на двух военных врачей из окруженцев. Михаил Островский, Александр Чиркин и сам командир медицинских сил Иван Лаврик вели прием партизан и местных жителей. Раненых не было, но случаи обморожения встречались, зима выдалась вновь жестокая.
Из санитарного отделения мы направились к разведчикам спецотряда, расположившимся на окраине деревни в двух просторных хатах. Дмитрий Меньшиков усадил нас за стол и принялся потчевать брусничным чаем. Мы выпили по две кружки и приступили к делу.
- Так вот, Дмитрий Александрович,- начал я,- получили шифровку из Центра. Москва рекомендует после тщательной разведки возвращаться на прежнее место базирования и продолжать работу на Минск. Возьмешь 20 хлопцев и на лыжах двинешься в Гресский лес. В этой суматохе да неразберихе мы порастеряли народ, постарайся выяснить судьбу Лунькова, Малева, взвода Шешко, диверсантов Сермяжко. Нащупай связи с Мотевосяном и Сорокой, в случае необходимости окажи их отрядам помощь. Если кто из партизан попал в лапы карателям - постарайся отбить. Завтра, 29 января, выступай. Задача ясна?
- Так точно, Станислав Алексеевич.
- Двигай! А мы с замполитом едем в подпольный обком. Отчитаемся о проделанной работе, получим новые инструкции. Как только разведаешь обстановку, будем все возвращаться в Гресский лес. Жду сообщений!
- Передайте обкому наш чекистский коммунистический привет!
- Будет сделано, Дмитрий.
На следующее утро разведчики ушли на север, оставив за собой глубокую лыжню, которая напомнила мне наш прошлогодний бросок через линию фронта и долгий путь в Логойский район. Вспомнились партизанские конференции, отчаянно смелые вожаки лесных воинов Долганов и Воронянский, гибель Вайдилевича и Воробьева, ранение Дуба, злоключения Ивана Розума... Умывшийся, чисто выбритый Гром нарушил мое лирическое настроение.
- Пора, Станислав Алексеевич,- сказал он.- Сани запряжены.
Хутор Альбине расположился в глубине партизанской зоны, куда оккупанты и носа не смели показать. Жизнь шла здесь нормальная, советская, и если бы не вооруженные люди на улице, можно было бы подумать, что никакой войны нет.
Первого секретаря обкома Василия Ивановича Козлова мы, к сожалению, не застали. Он улетел в Москву, очевидно, в связи с готовящимся в феврале 1943 года V пленумом ЦК Компартии Белоруссии, на котором должны были решаться актуальные проблемы партизанской и подпольной борьбы.
Нас представили второму секретарю Роману Наумовичу Мачульскому, высокому сильному человеку, в гимнастерке, с командирской портупеей. Он сидел за письменным столом в чисто выбеленной хате с белыми занавесками на окнах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64