Он знал, что Завойко, Аладьиным и другими лицами из числа окружавших Корнилова был организован заговор, имевший целью свержение правительства, и всего дней за десять до окончательного разрыва он предупреждал Корнилова, что тот не должен проявлять излишней торопливости, а должен дать правительству время для постепенного обнародования дисциплинарных мероприятий, на которых он настаивал. Он даже спросил его, предполагает ли он установить военную диктатуру, и Корнилов ответил: "Да, если на то будет господня воля". Он, Керенский, определенным образом условился о том, чтобы кавказская дивизия, известная под именем "дикой дивизии", не была включена в число войск, предназначенных к отправке в Петроград, и чтобы эти войска не были отданы под командование ген. Крымова; но, несмотря на это, Корнилов назначил Крымова командующим и послал вместе с ним "дикую дивизию". Хотя он имел разговор с Львовым перед отъездом последнего в ставку, но он не давал ему никакого поручения; и в телеграфном разговоре, который он имел с Корниловым по возвращении Львова, он поставил первому вопрос совершенно ясно, в выражениях, не допускавших недоразумения, и получил утвердительный ответ. Так как он знал, что войска Крымова уже достигли Луги, и что в Петрограде подготовлено восстание, которое должно было вспыхнуть, как только он выедет в ставку, то у него не было никакого иного выхода, кроме объявления Корнилова изменником.
В двух приказах по армии, опубликованных 10 и 11 сентября, Корнилов привел версию, которая изображает его поведение в совершенно ином свете.
По получении телеграммы Керенского, предлагавшей ему подать в отставку, Корнилов должен был сделать выбор между полным подчинением и открытым мятежом; и он предпочел последний, будучи добросовестно убежден, что продолжение нерешительной политики правительства будет только усиливать бедствия России. Нижеследующие выдержки из моего дневника и телеграфных сообщений в министерство иностранных дел показывают, как тяжело было положение в течение последующих критических дней.
10 сентября.
"Зайдя к Терещенко сегодня утром, я нашел его очень озабоченным тем оборотом, который приняли события. По его словам, в полночь приехал генерал Алексеев и настоятельно требовал примирительной политики. Правительство было занято обсуждением этого вопроса, как вдруг оно получило сообщение, что Корнилов провозгласил себя диктатором и в выпущенном им манифесте обвинял правительство в том, что оно вызвало кризис, послав Львова в ставку в качестве провокатора. Затем он дал приказ генералу Крымову двигаться на Петроград с кавалерийским корпусом и артиллерией, которые находились в Луге в нескольких дневных переходах от столицы. Это означало начало гражданской войны, и поэтому правительство уже не могло вести с ним дальнейшие переговоры. Наступлению на Петроград будет дан отпор силой, но он боится, что прекращение снабжения, которое произойдет вследствие этого, вызовет большевистское восстание, которое закончится коммуной. Поэтому он советовал бы дипломатическому корпусу немедленно выехать в Москву или Финляндию; при этом он обещал сделать все необходимые распоряжения в этом направлении, выслушав предварительно мое мнение по этому вопросу. Я сказал ему, что для меня невозможно уехать и оставить британскую колонию без защиты, и что теперь нет времени для того, чтобы подготовить эвакуацию всех союзных колоний. Я созову собрание глав миссий и поставлю его в известность об их пожеланиях, но в то же время я должен настаивать перед правительством на необходимости примирения с верховным главнокомандующим и на командировании генерала Алексеева в качестве посредника для выработки соглашения с ним. Так как он не выражал никакой надежды на то, что будет предпринят какой-либо шаг в этом направлении, то не остается ничего иного, как выжидать событий и верить в то, что Корнилов окажется достаточно сильным, чтобы преодолеть всякое сопротивление в течение нескольких дней.
По возвращении домой я старался убедить свою жену и дочь уехать в Финляндию, но они с характерным для них мужеством наотрез отказались покинуть меня. На собрании глав миссий, состоявшемся в английском посольстве после полудня, было решено, что мы должны остаться в Петрограде, чтобы обеспечить защиту нашим соотечественникам. В то же время союзные представительства приняли резолюцию, в которой предлагали свои добрые услуги в качестве посредников в конфликте, вспыхнувшем между Временным Правительством и верховным главнокомандующим, с единственной целью предотвратить гражданскую войну и служить интересам России и ее союзников".
10 сентября.
"Вручая Терещенко сегодня вечером резолюцию, принятую союзными представительствами, я сказал ему, что, не имея ни малейшего желания вмешиваться во внутренние дела России, мы хотим, как друзья и союзники России, предоставить в распоряжение правительства наши услуги, если только мы в состоянии каким бы ни было образом помочь избежать того, что может оказаться непоправимым бедствием.
Выразив благодарность и заявив, что он немедленно уведомит министра-председателя о предпринятом нами шаге, он сказал, что, по его мнению, конфликт в настоящее время неизбежен. Социалисты-революционеры вместе с Керенским считают, что в настоящее время остается только решить спор оружием, так как события зашли слишком далеко для того, чтобы допускать какой бы то ни было компромисс. С другой стороны, кадеты настроены в пользу того, чтобы правительство уступило и предоставило Корнилову составить министерство. Сам Терещенко всегда был горячим поклонником верховного главнокомандующего и готов был итти очень далеко для того, чтобы спасти страну от гражданской войны. Однако он не может относиться без серьезных опасений к мысли о том, чтобы передать судьбы России в руки людей, окружающих Корнилова. Его главный советчик Завойко предназначен на пост министра финансов, но его прошлое таково, что к нему нельзя питать ни малейшего доверия. Его будущие коллеги, в том числе Аладьин, которому предстоит стать министром иностранных дел, немногим лучше. Терещенко прибавил, что лично он все еще старается достичь примирения и настаивает, чтобы как Керенский, так и Корнилов ушли, и чтобы новое правительство было образовано из представителей умеренных партий с исключением представителей Совета".
11 сентября.
"Министр иностранных дел уведомил меня сегодня утром, что министр-председатель поручил ему благодарить союзных послов за их выступление, которое очень его тронуло, и выразить сожаление, что позиция верховного главнокомандующего делает невозможным для правительства попытки притти с ним к соглашению.
Терещенко сообщает мне, что петроградский гарнизон высказался за правительство, и что единственные войска, на которые может опереться Корнилов, составляют три кавалерийские дивизии под начальством Крымова. Все министры подали в отставку, хотя и продолжают работать во главе своих ведомств, и Керенский является настоящим диктатором".
12 сентября.
"Вследствие медленности продвижения Корнилова правительство имело время организовать гарнизон, привести солдат и матросов из Кронштадта, вооружить тысячи рабочих и арестовать многих сторонников Корнилова".
12 сентября.
"Терещенко говорит мне, что Корнилов окончательно вышел в отставку, что Керенский принял верховное командование над армией с генералом Алексеевым в качестве начальника штаба верховного главнокомандующего, и что генерал Верховский, главнокомандующий московского округа, будет назначен военным министром.
Выступление Корнилова с самого начала было отмечено почти детской неспособностью его организаторов и, в конце концов, потерпело полное крушение. По прибытии на станцию на расстоянии около 25 верст от Петрограда его войска были встречены Черновым, а так как их держали в неведении относительно цели их похода, то Чернов убедил их высказаться за Керенского. Их командир Крымов был доставлен в Петроград на моторе и после беседы с Керенским застрелился. Корнилов был арестован и отдан под суд по обвинению в государственной измене, но после большевистской революции ему удалось бежать.
Хотя все мои симпатии были на стороне Корнилова, однако я все время старался изо всех сил бороться с идеей военного переворота, так как наилучшую надежду на спасение России дало бы тесное сотрудничество между Корниловым и Керенским. Корнилов вовсе не был реакционером, он добросовестно верил, что Львова командировал Керенский с целью выяснить его взгляды на политическое положение; и он высказал их со своей обычной прямотой, не придавая им формы ультиматума. Совершенно нельзя объяснить роли, сыгранной в этом деле Львовым. Он извратил позицию Керенского перед Корниловым и позицию Корнилова перед Керенским. Но я не могу сказать, был ли он мошенником или глупцом. Во всяком случае, он оказался зловредным интриганом. Корнилов решился на выступление только получив предложение Керенского подать в отставку, и им двигали при этом исключительно патриотические мотивы. Но в то время, как лично он был готов работать с Керенским, за его спиной стояли люди, уже в течение нескольких недель до того устраивавшие заговоры с целью низвержения правительства и желавшие воспользоваться им как своим орудием и заставить его плясать под их дудку.
О тайне этого контр-революционного движения знало столько лиц, что оно перестало быть тайным. Керенский знал о нем, так что, когда Львов передал ему то, что было истолковано, хотя и совершенно неправильно, как ультиматум Корнилова, то он уже был настроен подозрительно и был предубежден против Корнилова. Хотя Керенский, несомненно, считал его опасным соперником, который, получив однажды власть над армией, мог бы использовать ее против правительства, однако я не думаю, чтобы он намеренно подставил ловушку Корнилову с целью убрать его с дороги. Однако и за его спиной, как и за спиной Корнилова, стояли дурные советчики, которые ради личных или партийных побуждений подстрекали его удалить верховного главнокомандующего. Что он еще колебался сделать это, показывает то обстоятельство, что в телеграфном своем разговоре с Корниловым он обещал приехать в ставку, и только Некрасов окончательно убедил его объявить Корнилова изменником. Вся его политика была слабой и колеблющейся. Страх перед Советом, повидимому, парализовал всякий его шаг. После июльского восстания ему представлялся случай подавить большевиков раз навсегда, но он отказался им воспользоваться, а теперь, вместо того, чтобы постараться притти к соглашению с Корниловым, он уволил в отставку единственного сильного человека, способного восстановить дисциплину в армии. Кроме того, в целях защиты революции, которая всегда у него была на первом плане, он сделал дальнейшую ошибку, вооружив рабочих, и прямо сыграл таким образом в руку большевикам. В письме в министерство иностранных дел от 21 сентября я говорил: "Как сказал мне вчера один известный иностранный государственный деятель, у Керенского две души: одна - душа главы правительства и патриота, а другая - социалиста и идеалиста. Пока он находится под влиянием первой, - он издает приказы о строгих мерах и говорит об установлении железной дисциплины, но как только он начинает прислушиваться к внушениям второй, его охватывает паралич, и он допускает, чтобы его приказы оставались мертвой буквой. Боюсь, кроме того, что, подобно Совету, он вовсе не хочет создания сильной армии и что, как он однажды мне заметил, никогда не станет ковать собственными руками оружие, которое может быть некогда использовано против революции".
Глава XXX.
1917
Совет получает перевес. - Демократическое Совещание принимает коалиционное правительство. - Беседы с Терещенко и Керенским. Правительство созывает Временный Совет Республики в качестве совещательной палаты. - Представительство России на Парижской конференции
Неудача корниловской попытки государственного переворота, как я сказал Терещенко, разрушила мои последние надежды на улучшение положения как на фронте, так и в тылу и лишила офицеров того небольшого авторитета, которым они пользовались раньше, восстановив в то же время падавшее влияние Совета. Последний принял резолюции, требовавшие отмены смертной казни, объявлявшие все существующие тайные договоры недействительными и требовавшие немедленного заключения всеобщего демократического мира. Совет, сказал я, стал господином положения, а правительство он только терпит вплоть до того времени, когда он решит взять власть в свои руки. Терещенко попытался успокоить меня, сказав, что он заявил министрам-социалистам, что строгие дисциплинарные меры должны быть приняты немедленно, и что всякое большевистское восстание должно быть сурово подавлено.
Ближайший шаг, предпринятый Советом, состоял в том, что он отказался признать вновь образованное Керенским коалиционное правительство и созвал Демократическое Совещание с целью определения состава правительства, способного осуществить программу революционной демократии. В течение сессии этого Совещания управление страной было вручено совету пяти, главными членами которого были: Керенский, Терещенко и военный министр (Верховский), причем этот совет должен был поддерживать тесный контакт с Советом рабочих и солдатских депутатов. В то же время 15 сентября была провозглашена республика, смысл которой был тот, что революция продолжается.
Сначала Керенский намеревался поставить Совещание, собравшееся 27 сентября, перед совершившимся фактом, но у него не хватило мужества, и 3 октября он представил президиуму Совещания имена лиц, которых он намеревался включить в свой кабинет. В то же время он произнес речь, в которой, обрисовав положение в самых мрачных красках, он настойчиво указывал на то, что только коалиционное правительство, представляющее все партии, может спасти Россию. Тем не менее, Совещание продолжало принимать ряд противоречивых резолюций за и против коалиционного правительства, которые в действительности не допускали участия кадетов в каком бы то ни было министерстве, и только 9 октября, после продолжительных переговоров между Керенским и президиумом Совещания, было образовано коалиционное правительство, в которое было включено шесть кадетов и промышленников. Петроградский Совет, исполнительный комитет которого был переизбран, причем большевики оказались в нем в большинстве, а председателем его был избран Троцкий, немедленно же высказался против правительства.
В письме в министерство иностранных дел по поводу Совещания я говорил:
"Первоначальная мысль его инициаторов заключалась в том, чтобы дать демократии возможность выступить объединенным фронтом против несоциалистических партий, но единственным результатом его было расщепление демократии на бесчисленное множество мелких групп и подрыв авторитета ее признанных вождей. Одни только большевики, составляющие компактное меньшинство, имеют определенную политическую программу. Они более активны и лучше организованы, чем какая бы то ни было иная группа, и пока они и представляемые ими идеи не будут окончательно раздавлены, до тех пор страна будет оставаться добычей анархии и беспорядка. К несчастью, более умеренные социалистические вожди, вроде Церетели и Скобелева, миссия которых состоит в борьбе с крайними большевистскими доктринами в Совете, никогда не могут совершенно позабыть о том, что как бы ни была глубока пропасть, отделяющая их от большевиков, тем не менее они являются товарищами-соратниками в деле социализма. Поэтому они никогда не санкционируют принятие строгих мер против большевиков, как партии, которая привела Россию на край гибели, но только против отдельных их членов, оказавшихся виновными в изменнических поступках. Если правительство не будет достаточно сильно, чтобы раздавить большевиков силой, рискуя раздавить вместе с ними и Совет, то единственной возможностью будет большевистское правительство.
"Министры стараются как можно более оттянуть процесс Корнилова, чтобы дать улечься общественному возбуждению. Защищаясь в Демократическом Совещании против обвинений в том, что он сам был до некоторой степени сообщником Корнилова, Керенский не пролил нового света на то, что произошло в действительности. С другой стороны, он выбивался из сил, чтобы доказать, что все чрезвычайные военные мероприятия были приняты правительством под давлением ультиматума, предъявленного ему Корниловым".
Хотя Терещенко согласился сохранить за собой пост министра иностранных дел в преобразованном правительстве Керенского, однако он сделал это не без протеста.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
В двух приказах по армии, опубликованных 10 и 11 сентября, Корнилов привел версию, которая изображает его поведение в совершенно ином свете.
По получении телеграммы Керенского, предлагавшей ему подать в отставку, Корнилов должен был сделать выбор между полным подчинением и открытым мятежом; и он предпочел последний, будучи добросовестно убежден, что продолжение нерешительной политики правительства будет только усиливать бедствия России. Нижеследующие выдержки из моего дневника и телеграфных сообщений в министерство иностранных дел показывают, как тяжело было положение в течение последующих критических дней.
10 сентября.
"Зайдя к Терещенко сегодня утром, я нашел его очень озабоченным тем оборотом, который приняли события. По его словам, в полночь приехал генерал Алексеев и настоятельно требовал примирительной политики. Правительство было занято обсуждением этого вопроса, как вдруг оно получило сообщение, что Корнилов провозгласил себя диктатором и в выпущенном им манифесте обвинял правительство в том, что оно вызвало кризис, послав Львова в ставку в качестве провокатора. Затем он дал приказ генералу Крымову двигаться на Петроград с кавалерийским корпусом и артиллерией, которые находились в Луге в нескольких дневных переходах от столицы. Это означало начало гражданской войны, и поэтому правительство уже не могло вести с ним дальнейшие переговоры. Наступлению на Петроград будет дан отпор силой, но он боится, что прекращение снабжения, которое произойдет вследствие этого, вызовет большевистское восстание, которое закончится коммуной. Поэтому он советовал бы дипломатическому корпусу немедленно выехать в Москву или Финляндию; при этом он обещал сделать все необходимые распоряжения в этом направлении, выслушав предварительно мое мнение по этому вопросу. Я сказал ему, что для меня невозможно уехать и оставить британскую колонию без защиты, и что теперь нет времени для того, чтобы подготовить эвакуацию всех союзных колоний. Я созову собрание глав миссий и поставлю его в известность об их пожеланиях, но в то же время я должен настаивать перед правительством на необходимости примирения с верховным главнокомандующим и на командировании генерала Алексеева в качестве посредника для выработки соглашения с ним. Так как он не выражал никакой надежды на то, что будет предпринят какой-либо шаг в этом направлении, то не остается ничего иного, как выжидать событий и верить в то, что Корнилов окажется достаточно сильным, чтобы преодолеть всякое сопротивление в течение нескольких дней.
По возвращении домой я старался убедить свою жену и дочь уехать в Финляндию, но они с характерным для них мужеством наотрез отказались покинуть меня. На собрании глав миссий, состоявшемся в английском посольстве после полудня, было решено, что мы должны остаться в Петрограде, чтобы обеспечить защиту нашим соотечественникам. В то же время союзные представительства приняли резолюцию, в которой предлагали свои добрые услуги в качестве посредников в конфликте, вспыхнувшем между Временным Правительством и верховным главнокомандующим, с единственной целью предотвратить гражданскую войну и служить интересам России и ее союзников".
10 сентября.
"Вручая Терещенко сегодня вечером резолюцию, принятую союзными представительствами, я сказал ему, что, не имея ни малейшего желания вмешиваться во внутренние дела России, мы хотим, как друзья и союзники России, предоставить в распоряжение правительства наши услуги, если только мы в состоянии каким бы ни было образом помочь избежать того, что может оказаться непоправимым бедствием.
Выразив благодарность и заявив, что он немедленно уведомит министра-председателя о предпринятом нами шаге, он сказал, что, по его мнению, конфликт в настоящее время неизбежен. Социалисты-революционеры вместе с Керенским считают, что в настоящее время остается только решить спор оружием, так как события зашли слишком далеко для того, чтобы допускать какой бы то ни было компромисс. С другой стороны, кадеты настроены в пользу того, чтобы правительство уступило и предоставило Корнилову составить министерство. Сам Терещенко всегда был горячим поклонником верховного главнокомандующего и готов был итти очень далеко для того, чтобы спасти страну от гражданской войны. Однако он не может относиться без серьезных опасений к мысли о том, чтобы передать судьбы России в руки людей, окружающих Корнилова. Его главный советчик Завойко предназначен на пост министра финансов, но его прошлое таково, что к нему нельзя питать ни малейшего доверия. Его будущие коллеги, в том числе Аладьин, которому предстоит стать министром иностранных дел, немногим лучше. Терещенко прибавил, что лично он все еще старается достичь примирения и настаивает, чтобы как Керенский, так и Корнилов ушли, и чтобы новое правительство было образовано из представителей умеренных партий с исключением представителей Совета".
11 сентября.
"Министр иностранных дел уведомил меня сегодня утром, что министр-председатель поручил ему благодарить союзных послов за их выступление, которое очень его тронуло, и выразить сожаление, что позиция верховного главнокомандующего делает невозможным для правительства попытки притти с ним к соглашению.
Терещенко сообщает мне, что петроградский гарнизон высказался за правительство, и что единственные войска, на которые может опереться Корнилов, составляют три кавалерийские дивизии под начальством Крымова. Все министры подали в отставку, хотя и продолжают работать во главе своих ведомств, и Керенский является настоящим диктатором".
12 сентября.
"Вследствие медленности продвижения Корнилова правительство имело время организовать гарнизон, привести солдат и матросов из Кронштадта, вооружить тысячи рабочих и арестовать многих сторонников Корнилова".
12 сентября.
"Терещенко говорит мне, что Корнилов окончательно вышел в отставку, что Керенский принял верховное командование над армией с генералом Алексеевым в качестве начальника штаба верховного главнокомандующего, и что генерал Верховский, главнокомандующий московского округа, будет назначен военным министром.
Выступление Корнилова с самого начала было отмечено почти детской неспособностью его организаторов и, в конце концов, потерпело полное крушение. По прибытии на станцию на расстоянии около 25 верст от Петрограда его войска были встречены Черновым, а так как их держали в неведении относительно цели их похода, то Чернов убедил их высказаться за Керенского. Их командир Крымов был доставлен в Петроград на моторе и после беседы с Керенским застрелился. Корнилов был арестован и отдан под суд по обвинению в государственной измене, но после большевистской революции ему удалось бежать.
Хотя все мои симпатии были на стороне Корнилова, однако я все время старался изо всех сил бороться с идеей военного переворота, так как наилучшую надежду на спасение России дало бы тесное сотрудничество между Корниловым и Керенским. Корнилов вовсе не был реакционером, он добросовестно верил, что Львова командировал Керенский с целью выяснить его взгляды на политическое положение; и он высказал их со своей обычной прямотой, не придавая им формы ультиматума. Совершенно нельзя объяснить роли, сыгранной в этом деле Львовым. Он извратил позицию Керенского перед Корниловым и позицию Корнилова перед Керенским. Но я не могу сказать, был ли он мошенником или глупцом. Во всяком случае, он оказался зловредным интриганом. Корнилов решился на выступление только получив предложение Керенского подать в отставку, и им двигали при этом исключительно патриотические мотивы. Но в то время, как лично он был готов работать с Керенским, за его спиной стояли люди, уже в течение нескольких недель до того устраивавшие заговоры с целью низвержения правительства и желавшие воспользоваться им как своим орудием и заставить его плясать под их дудку.
О тайне этого контр-революционного движения знало столько лиц, что оно перестало быть тайным. Керенский знал о нем, так что, когда Львов передал ему то, что было истолковано, хотя и совершенно неправильно, как ультиматум Корнилова, то он уже был настроен подозрительно и был предубежден против Корнилова. Хотя Керенский, несомненно, считал его опасным соперником, который, получив однажды власть над армией, мог бы использовать ее против правительства, однако я не думаю, чтобы он намеренно подставил ловушку Корнилову с целью убрать его с дороги. Однако и за его спиной, как и за спиной Корнилова, стояли дурные советчики, которые ради личных или партийных побуждений подстрекали его удалить верховного главнокомандующего. Что он еще колебался сделать это, показывает то обстоятельство, что в телеграфном своем разговоре с Корниловым он обещал приехать в ставку, и только Некрасов окончательно убедил его объявить Корнилова изменником. Вся его политика была слабой и колеблющейся. Страх перед Советом, повидимому, парализовал всякий его шаг. После июльского восстания ему представлялся случай подавить большевиков раз навсегда, но он отказался им воспользоваться, а теперь, вместо того, чтобы постараться притти к соглашению с Корниловым, он уволил в отставку единственного сильного человека, способного восстановить дисциплину в армии. Кроме того, в целях защиты революции, которая всегда у него была на первом плане, он сделал дальнейшую ошибку, вооружив рабочих, и прямо сыграл таким образом в руку большевикам. В письме в министерство иностранных дел от 21 сентября я говорил: "Как сказал мне вчера один известный иностранный государственный деятель, у Керенского две души: одна - душа главы правительства и патриота, а другая - социалиста и идеалиста. Пока он находится под влиянием первой, - он издает приказы о строгих мерах и говорит об установлении железной дисциплины, но как только он начинает прислушиваться к внушениям второй, его охватывает паралич, и он допускает, чтобы его приказы оставались мертвой буквой. Боюсь, кроме того, что, подобно Совету, он вовсе не хочет создания сильной армии и что, как он однажды мне заметил, никогда не станет ковать собственными руками оружие, которое может быть некогда использовано против революции".
Глава XXX.
1917
Совет получает перевес. - Демократическое Совещание принимает коалиционное правительство. - Беседы с Терещенко и Керенским. Правительство созывает Временный Совет Республики в качестве совещательной палаты. - Представительство России на Парижской конференции
Неудача корниловской попытки государственного переворота, как я сказал Терещенко, разрушила мои последние надежды на улучшение положения как на фронте, так и в тылу и лишила офицеров того небольшого авторитета, которым они пользовались раньше, восстановив в то же время падавшее влияние Совета. Последний принял резолюции, требовавшие отмены смертной казни, объявлявшие все существующие тайные договоры недействительными и требовавшие немедленного заключения всеобщего демократического мира. Совет, сказал я, стал господином положения, а правительство он только терпит вплоть до того времени, когда он решит взять власть в свои руки. Терещенко попытался успокоить меня, сказав, что он заявил министрам-социалистам, что строгие дисциплинарные меры должны быть приняты немедленно, и что всякое большевистское восстание должно быть сурово подавлено.
Ближайший шаг, предпринятый Советом, состоял в том, что он отказался признать вновь образованное Керенским коалиционное правительство и созвал Демократическое Совещание с целью определения состава правительства, способного осуществить программу революционной демократии. В течение сессии этого Совещания управление страной было вручено совету пяти, главными членами которого были: Керенский, Терещенко и военный министр (Верховский), причем этот совет должен был поддерживать тесный контакт с Советом рабочих и солдатских депутатов. В то же время 15 сентября была провозглашена республика, смысл которой был тот, что революция продолжается.
Сначала Керенский намеревался поставить Совещание, собравшееся 27 сентября, перед совершившимся фактом, но у него не хватило мужества, и 3 октября он представил президиуму Совещания имена лиц, которых он намеревался включить в свой кабинет. В то же время он произнес речь, в которой, обрисовав положение в самых мрачных красках, он настойчиво указывал на то, что только коалиционное правительство, представляющее все партии, может спасти Россию. Тем не менее, Совещание продолжало принимать ряд противоречивых резолюций за и против коалиционного правительства, которые в действительности не допускали участия кадетов в каком бы то ни было министерстве, и только 9 октября, после продолжительных переговоров между Керенским и президиумом Совещания, было образовано коалиционное правительство, в которое было включено шесть кадетов и промышленников. Петроградский Совет, исполнительный комитет которого был переизбран, причем большевики оказались в нем в большинстве, а председателем его был избран Троцкий, немедленно же высказался против правительства.
В письме в министерство иностранных дел по поводу Совещания я говорил:
"Первоначальная мысль его инициаторов заключалась в том, чтобы дать демократии возможность выступить объединенным фронтом против несоциалистических партий, но единственным результатом его было расщепление демократии на бесчисленное множество мелких групп и подрыв авторитета ее признанных вождей. Одни только большевики, составляющие компактное меньшинство, имеют определенную политическую программу. Они более активны и лучше организованы, чем какая бы то ни было иная группа, и пока они и представляемые ими идеи не будут окончательно раздавлены, до тех пор страна будет оставаться добычей анархии и беспорядка. К несчастью, более умеренные социалистические вожди, вроде Церетели и Скобелева, миссия которых состоит в борьбе с крайними большевистскими доктринами в Совете, никогда не могут совершенно позабыть о том, что как бы ни была глубока пропасть, отделяющая их от большевиков, тем не менее они являются товарищами-соратниками в деле социализма. Поэтому они никогда не санкционируют принятие строгих мер против большевиков, как партии, которая привела Россию на край гибели, но только против отдельных их членов, оказавшихся виновными в изменнических поступках. Если правительство не будет достаточно сильно, чтобы раздавить большевиков силой, рискуя раздавить вместе с ними и Совет, то единственной возможностью будет большевистское правительство.
"Министры стараются как можно более оттянуть процесс Корнилова, чтобы дать улечься общественному возбуждению. Защищаясь в Демократическом Совещании против обвинений в том, что он сам был до некоторой степени сообщником Корнилова, Керенский не пролил нового света на то, что произошло в действительности. С другой стороны, он выбивался из сил, чтобы доказать, что все чрезвычайные военные мероприятия были приняты правительством под давлением ультиматума, предъявленного ему Корниловым".
Хотя Терещенко согласился сохранить за собой пост министра иностранных дел в преобразованном правительстве Керенского, однако он сделал это не без протеста.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45