Он предоставлял это другим, а сам довольствовался тем, что им руководили. Его основным принципом жизни было себялюбие, и никто не умел лучше его открыть карты тех, кто хотел жаловаться на него царю. Коковцев, один среди многих, напрасно пытался открыть царю глаза на настоящий характер Распутина, в результате чего и получил отставку; а князь Орлов, много лет занимавший пост начальника военной канцелярии царя, по той же причине был внезапно сослан в штаб великого князя Николая на Кавказ.
Тем временем внутреннее положение все ухудшалось и ухудшалось, и общее недовольство ведением войны само собой перешло в нападки на царскую семью. Несмотря на то, что царица, по ее собственным словам, порвала все связи с Германией, ее называли "немкой". В то же время Распутина обвиняли в шпионстве в пользу Германии, - обвинение, строго говоря, не вполне правильное. Он не был в непосредственных сношениях с Берлином. Царь советовался с Распутиным и по военным и по политическим вопросам, а Распутин имел привычку повторять своим друзьям все, что он слышал в Царском. Таким косвенным путем Германия получала много полезных сведений. Не будучи ее постоянным агентом, он все же оказывал ей не мало услуг, дискредитируя царскую власть и тем подготовляя путь революции.
Положение было таково, что немцы не замедлили его использовать. Они уже начали свою пропаганду мира среди войск на фронте и повсюду разослали своих шпионов. Через одного из них, полковника Мясоедова, которого впоследствии повесили, они получали такие ценные сведения, что не однажды заранее узнавали о предполагаемом на них нападении. Во все время войны Петроград был наводнен их тайными агентами и сочувствующими. Атмосфера вообще была пессимистическая, в обществе постоянно циркулировали преувеличенные слухи о безнадежном положении нашей армии. В Москве было иначе. Там национальный дух все время стремился к новым усилиям, не смущаясь безнадежными известиями с фронта, а антигерманское настроение было так сильно, что в июне все лавки с немецкими фамилиями и те, владельцы которых были заподозрены в сношениях с немцами, были разграблены.
Не сумев во-время удовлетворить требования армии, правительство лишилось доверия народа, и все партии, за исключением крайней правой, были согласны в том, что необходимо прибегнуть к экстраординарным мерам, чтоб усилить производительность. Благодаря инициативе председателя Думы Родзянко, царь в начале июня образовал большой комитет, состоявший из представителей армии, Думы и промышленности, имевший полномочия мобилизовать промышленность России для военных целей (Военно-промышленный комитет). Но этого было недостаточно, и Родзянко в то же время обратился к государю с просьбой созвать Думу и очистить правительство от самых реакционных и непригодных министров.
Его величество уступил, и, несмотря на оппозицию камарильи царицы, Маклаков, министр внутренних дел, был замещен Щербатовым, человеком широкого ума и умеренных взглядов. Несколько дней спустя, увидев царя на торжестве спуска на воду боевого крейсера, я попытался убедить его действовать дальше в том же направлении, указав на недавнюю перемену кабинета г. Асквита. В Англии, - сказал я ему, - забыты все разногласия партий, и г. Асквит образовал теперь коалицию из лучших умов страны, считая это наилучшим способом обеспечить успешное ведение войны. Царь согласился, что при таком большом национальном переломе это - единственный путь, и временно, казалось, собирался действовать согласно этому принципу. Сухомлинов (военный министр), Щегловитов (министр юстиции), Саблер (прокурор святейшего синода) были постепенно отставлены и замещены соответственно Поливановым, Хвостовым и Самариным. Эти назначения царь сделал, будучи в ставке, вдали от непосредственного влияния царицы.
В самом начале своей деятельности Самарин заявил царю, что он не отвечает за управление делами православной церкви, если Распутину будет разрешено влиять на них из-за кулис. Поэтому Распутину был дан намек уехать на несколько недель. Царь согласился также на созыв Думы, и, когда она собралась 30 июля, депутат за депутатом порицали правительство за его непригодность, послужившую причиной таких неслыханных бедствий русской армии. Огромным большинством Дума вынесла решение, чтобы правительство судило Сухомлинова, а один из либеральных депутатов, Маклаков, брат бывшего министра внутренних дел, объявил, что страна нуждается сейчас в "нужных людях на нужных местах".
С отъездом царя в ставку реакционеры опять взяли верх. 26 сентября Дума была распущена. Два дня спустя наиболее либеральные члены правительства Сазонов, Щербатов, Самарин, Кривошеин, Барк и Шаховской - обратились к царю с коллективным письмом, умоляя его изменить направление политики и указывая, что им невозможно служить долее с Горемыкиным. Они были вызваны царем в ставку, где им было сказано, что он не может позволить своим министрам вмешиваться в дело выбора председателя совета министров. Так как адрес на этом письме был написан Сазоновым, царица считала его главой этого заговора. Она никогда не простила его и не успокоилась до тех пор, пока не добилась его отставки.
Около того же времени Земский Союз и Союз городов устроили в Москве съезд, на котором была принята резолюция, требующая немедленного созыва Думы и назначения правительства, пользующегося доверием народа. Каждый союз делегировал трех своих членов для устной передачи этих требований царю. По совету Горемыкина, царь отказался принять их, а вместо этого приказал князю Щербатову вызвать председателей обоих союзов, князя Львова и г. Челнокова, московского городского голову, в Петроград и прочитать им следующее послание: "Я высоко ценю благородную деятельность, проявленную и проявляемую земствами и городами на пользу раненых и беженцев (из местностей, занятых немцами); но я не думаю, чтобы они могли вмешиваться в политические дела, коими ведает правительство. Впрочем, передайте все, что вы хотите сказать, министру внутренних дел, которому приказано доложить мне". Оба делегата ответили, что союзы поручили им передать московские решения непосредственно царю, и что отказ его величества в их приеме будет означать разрыв между государем и народом. Эти слова произвели на князя Щербатова такое впечатление, что он, наконец, согласился вновь передать дело на рассмотрение царя. Он это сделал и сейчас же был уволен. Челноков, человек весьма умеренных взглядов, заявил, что считает недопустимым такое положение, чтобы Россия управлялась таким крайним реакционером, как Горемыкин, и таким пьяным мерзавцем, как Распутин.
Самарин, один из самых популярных и уважаемых членов правительства, разделил судьбу Щербатова. Нужно напомнить, что Распутину удалось добиться назначения своего друга Варнавы епископом тобольским. Поведение последнего вызвало в обществе такое возмущение, что Самарин призвал его к ответу. В результате он сам был уволен.
Несколько позже был принужден уйти в отставку другой министр, Кривошеин, который, будучи министром земледелия, проводил в жизнь столыпинские аграрные реформы. Причиной его отставки послужило недовольство реакционной партии его откровенным мнением о положении. Он был моим личным другом, и я часто выражал ему мнение о необходимости объединить народ посредством временных уступок, а также о вопиющей необходимости децентрализации власти в такой обширной империи. Крайний националист, он, тем не менее, был либерально настроен и был на стороне реформы управления, хотя и сомневался, возможно ли провести широкие реформы во время войны.
В аудиенции, которую я имел во время кратковременного посещения царем Царского в ноябре, его величество очень просил британское правительство снабдить русскую армию ружьями. Если бы оно согласилось, он мог бы сразу выставить под ружье 800.000 человек и нанести сокрушительный удар немцам, изнемогшим от долгой кампании. Если упустить настоящий благоприятный момент, немцы успеют укрепить свои линии, как они успели это сделать на западе, и наступление русской армии тогда будет заранее обречено на неудачу. Положение армии было действительно очень печальное, но я не мог обещать, что мы сможем дать такое количество ружей. Я об этом сожалел тем более, что, как я указал царю, в рядах русских войск, оставшихся беззащитными против врага, росло сильное недовольство.
Я указал также, что, помимо вопроса о снабжении, есть еще вопрос и о доставке; если Россия хочет получать из-за границы необходимые ей военные материалы, она должна принять усиленные меры для достройки Мурманской железной дороги, которая должна соединить столицу с единственным незамерзающим портом - Александровском. Царь согласился, что заведывание постройкой этой линии нужно поручить энергичному и знающему чиновнику, но не одобрил кандидата, которого я осмелился предложить на этот пост. Однако вскоре он назначил нового министра путей сообщения, г. Трепова, принадлежавшего к крайней правой партии, но выказавшего себя отличным администратором. Благодаря его усилиям дорога была закончена в 1916 году.
Если внутренняя политика царя, внушаемая большей частью царицей и ее непосредственными приближенными, не имеет оправдания, то его поведение относительно Германии было безупречным, как это видно из следующих двух историй, рассказанных мне Сазоновым.
В начале декабря граф Фредерикс, долгие годы бывший министром царского двора, получил письмо от своего друга графа Эйленбурга (великого маршала при берлинском дворе), в котором он заявлял, что они оба должны направить все свои усилия, чтобы положить конец существующему печальному недоразумению между их государями и вызвать сближение, которое дало бы возможность их правительствам заключить почетный мир. Когда царю доложили об этом письме, он велел графу Фредериксу прочитать его, и последний стал его читать на немецком языке. Его величество сразу остановил его, сказав: "Читайте по-русски, я не понимаю по-немецки". Когда граф кончил, царь взял письмо и, подчеркнув место, где граф Эйленбург говорил об "их старой дружбе", написал на полях: "Эта дружба умерла и похоронена". Затем он послал за Сазоновым и велел ему приготовить проект ответа. Когда на следующий день Сазонов принес ему проект, в котором графу Эйленбургу указывалось, что если император Вильгельм хочет мира, он должен обратиться с подобным предложением ко всем союзникам, его величество заявил, что, подумав, он решил оставить письмо без ответа, так как какой бы то ни было ответ, даже отрицательный, будет принят, как признак желания начать переговоры.
Несколько недель спустя царь получил подобные же предложения из другого источника. Некая m-elle Васильчикова, принадлежащая к родовитой русской семье, жила в начале войны на своей вилле в Земмеринге и осталась там и позже. По приглашению великого герцога Гессенского она поехала в Дармштадт, а затем в Петроград с поручением уговорить царя заключить мир. Ей было поручено сообщить, что император Вильгельм готов гарантировать России самые выгодные условия; что Англия уже предлагала Германии сепаратный мир; что примирение между Германией и Россией необходимо из соображений династических.
Великий герцог дал ей письмо к Сазонову, в котором было изложено все вышесказанное, и два открытых письма к царю и царице. По прибытии в Петербург она сразу явилась в министерство и передала Сазонову заявление великого герцога и письма. Сазонов сказал ей, что она поступила неправильно, взяв на себя такое поручение, и царь, которому он доложил об этом деле, был так недоволен, что велел заключить ее в монастырь.
Глава XVIII.
1916
Улучшение в военном положении. - Успех наступления Брусилова. - Румыния опаздывает со вступлением в войну. - Назначение Штюрмера председателем совета министров. - Я получаю почетное гражданство города Москвы
1916 год знаменует значительное улучшение в деле доставки военного снабжения из-за границы, равно как и производительности отечественной промышленности, так как, благодаря инициативе земств и городских самоуправлений, в различных частях страны были пущены в ход новые предприятия, изготовляющие военное снабжение. Общие военные перспективы были более обещающими. В Армении армия под начальством великого князя Николая Николаевича в разгар зимы продвинулась вперед в гористой, трудно проходимой местности и в конце февраля заняла Эрзерум. На бессарабском фронте русские, всегда готовые оказать возможную для них поддержку своим союзникам, предприняли наступление с целью оказать некоторую помощь доблестным защитникам Вердена, столь ожесточенно теснимым германцами. Хотя это наступление и сопровождалось некоторым успехом, однако оно не дало определенных результатов ввиду того, что было предпринято без достаточной подготовки, а также вследствие недостатка аэропланов и других военно-технических средств. С другой стороны, наступление, начатое в июне армией Брусилова с целью облегчения давления австрийцев на итальянском фронте, имело полный успех. Не прошло и месяца, как русские завладели Буковиной и, захватив огромное количество пленных, стали продвигаться вперед в Карпатах.
Если только когда-нибудь представлялся благоприятный момент для выступления Румынии, то этот момент как раз наступил. Ее длительное выжидание дало повод одному французскому дипломату заметить, что она ждет случая "поспешить на помощь победителю"; однако теперь русские были победителями, а она все еще колебалась. Поэтому генерал Алексеев поставил Бухарест в известность, что, если Румыния упустит настоящий благоприятный момент для выступления, то ее вмешательство в войну будет для России безразличным. В то же время он поставил обещанное отправление русского отряда в Добруджу в зависимость от немедленного наступления Румынии на Болгарию. Румыния отказалась сделать это, хотя, по мнению наилучших военных авторитетов, такая операция была бы для нее совершенно правильной.
Румынский посланник, с которым я обсуждал этот вопрос, указывал на то, что Трансильвания является для Румынии естественной целью, так как она не стремится к захвату болгарской территории. Поэтому он настаивал на том, чтобы все усилия Румынии были направлены именно против Австрии; между тем я старался убедить его, хотя и напрасно, что самый верный путь к завоеванию Трансильвании для Румынии состоит в том, чтобы вывести из боя болгарскую армию. Наконец, Румынии было разрешено итти своим путем, и в конце августа она объявила войну Австрии. Но было уже слишком поздно. Русское наступление почти совершенно выдохлось; войска устали; артиллерийские снаряды пришли к концу, а подвоз был почти невозможен вследствие транспортных затруднений. Продвижение румын в Трансильвании, происходившее удовлетворительно в течение, примерно, двух недель, внезапно потерпело крушение вследствие наступления австро-германских армий, и румынская армия принуждена была стремительно отступить по всей линии фронта. Кроме того, на юге она понесла серьезное поражение от болгар, на нейтралитет которых она довольно глупо рассчитывала вначале.
Тем временем император в начале февраля расстался с Горемыкиным и назначил председателем совета министров Штюрмера. Дед Штюрмера был австрийским комиссаром на острове св. Елены во время пребывания там Наполеона, а сам он занимал последовательно должности церемониймейстера при русском дворе и ярославского губернатора. Обладая умом лишь второго сорта, не имея никакого опыта в государственных делах, преследуя исключительно свои личные интересы, отличаясь льстивостью и крайней амбициозностью, он был обязан своим новым назначением тому обстоятельству, что был другом Распутина и пользовался поддержкой окружавшей императрицу камарильи. О нем я буду говорить еще ниже, теперь же упомяну, как о факте, показывающем, к какому сорту людей он принадлежал, - о том, что он назначил начальником своей канцелярии бывшего агента охранки Мануйлова, который несколько месяцев спустя был арестован и предан суду за шантажирование банка.
Министр внутренних дел Хвостов, добравшийся до власти, подобно Штюрмеру, благодаря влиянию камарильи, был тогда же уволен в отставку. Причины этого были разоблачены одной из больших петроградских газет, и хотя я не ручаюсь за их точность, но они проливают настолько яркий свет на положение, что заслуживают того, чтобы передать их здесь. Хвостов, как говорят, поссорился со своими прежними друзьями и, будучи человеком честолюбивым, захотел сыграть роль благодетеля народа, избавив Россию от Распутина. Для этого он послал тайного агента Ржевского в Христианию с поручением войти в сношения с бывшим монахом Илиодором, который состоял некогда в дружбе с Распутиным, но в описываемое время был одним из его жесточайших врагов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
Тем временем внутреннее положение все ухудшалось и ухудшалось, и общее недовольство ведением войны само собой перешло в нападки на царскую семью. Несмотря на то, что царица, по ее собственным словам, порвала все связи с Германией, ее называли "немкой". В то же время Распутина обвиняли в шпионстве в пользу Германии, - обвинение, строго говоря, не вполне правильное. Он не был в непосредственных сношениях с Берлином. Царь советовался с Распутиным и по военным и по политическим вопросам, а Распутин имел привычку повторять своим друзьям все, что он слышал в Царском. Таким косвенным путем Германия получала много полезных сведений. Не будучи ее постоянным агентом, он все же оказывал ей не мало услуг, дискредитируя царскую власть и тем подготовляя путь революции.
Положение было таково, что немцы не замедлили его использовать. Они уже начали свою пропаганду мира среди войск на фронте и повсюду разослали своих шпионов. Через одного из них, полковника Мясоедова, которого впоследствии повесили, они получали такие ценные сведения, что не однажды заранее узнавали о предполагаемом на них нападении. Во все время войны Петроград был наводнен их тайными агентами и сочувствующими. Атмосфера вообще была пессимистическая, в обществе постоянно циркулировали преувеличенные слухи о безнадежном положении нашей армии. В Москве было иначе. Там национальный дух все время стремился к новым усилиям, не смущаясь безнадежными известиями с фронта, а антигерманское настроение было так сильно, что в июне все лавки с немецкими фамилиями и те, владельцы которых были заподозрены в сношениях с немцами, были разграблены.
Не сумев во-время удовлетворить требования армии, правительство лишилось доверия народа, и все партии, за исключением крайней правой, были согласны в том, что необходимо прибегнуть к экстраординарным мерам, чтоб усилить производительность. Благодаря инициативе председателя Думы Родзянко, царь в начале июня образовал большой комитет, состоявший из представителей армии, Думы и промышленности, имевший полномочия мобилизовать промышленность России для военных целей (Военно-промышленный комитет). Но этого было недостаточно, и Родзянко в то же время обратился к государю с просьбой созвать Думу и очистить правительство от самых реакционных и непригодных министров.
Его величество уступил, и, несмотря на оппозицию камарильи царицы, Маклаков, министр внутренних дел, был замещен Щербатовым, человеком широкого ума и умеренных взглядов. Несколько дней спустя, увидев царя на торжестве спуска на воду боевого крейсера, я попытался убедить его действовать дальше в том же направлении, указав на недавнюю перемену кабинета г. Асквита. В Англии, - сказал я ему, - забыты все разногласия партий, и г. Асквит образовал теперь коалицию из лучших умов страны, считая это наилучшим способом обеспечить успешное ведение войны. Царь согласился, что при таком большом национальном переломе это - единственный путь, и временно, казалось, собирался действовать согласно этому принципу. Сухомлинов (военный министр), Щегловитов (министр юстиции), Саблер (прокурор святейшего синода) были постепенно отставлены и замещены соответственно Поливановым, Хвостовым и Самариным. Эти назначения царь сделал, будучи в ставке, вдали от непосредственного влияния царицы.
В самом начале своей деятельности Самарин заявил царю, что он не отвечает за управление делами православной церкви, если Распутину будет разрешено влиять на них из-за кулис. Поэтому Распутину был дан намек уехать на несколько недель. Царь согласился также на созыв Думы, и, когда она собралась 30 июля, депутат за депутатом порицали правительство за его непригодность, послужившую причиной таких неслыханных бедствий русской армии. Огромным большинством Дума вынесла решение, чтобы правительство судило Сухомлинова, а один из либеральных депутатов, Маклаков, брат бывшего министра внутренних дел, объявил, что страна нуждается сейчас в "нужных людях на нужных местах".
С отъездом царя в ставку реакционеры опять взяли верх. 26 сентября Дума была распущена. Два дня спустя наиболее либеральные члены правительства Сазонов, Щербатов, Самарин, Кривошеин, Барк и Шаховской - обратились к царю с коллективным письмом, умоляя его изменить направление политики и указывая, что им невозможно служить долее с Горемыкиным. Они были вызваны царем в ставку, где им было сказано, что он не может позволить своим министрам вмешиваться в дело выбора председателя совета министров. Так как адрес на этом письме был написан Сазоновым, царица считала его главой этого заговора. Она никогда не простила его и не успокоилась до тех пор, пока не добилась его отставки.
Около того же времени Земский Союз и Союз городов устроили в Москве съезд, на котором была принята резолюция, требующая немедленного созыва Думы и назначения правительства, пользующегося доверием народа. Каждый союз делегировал трех своих членов для устной передачи этих требований царю. По совету Горемыкина, царь отказался принять их, а вместо этого приказал князю Щербатову вызвать председателей обоих союзов, князя Львова и г. Челнокова, московского городского голову, в Петроград и прочитать им следующее послание: "Я высоко ценю благородную деятельность, проявленную и проявляемую земствами и городами на пользу раненых и беженцев (из местностей, занятых немцами); но я не думаю, чтобы они могли вмешиваться в политические дела, коими ведает правительство. Впрочем, передайте все, что вы хотите сказать, министру внутренних дел, которому приказано доложить мне". Оба делегата ответили, что союзы поручили им передать московские решения непосредственно царю, и что отказ его величества в их приеме будет означать разрыв между государем и народом. Эти слова произвели на князя Щербатова такое впечатление, что он, наконец, согласился вновь передать дело на рассмотрение царя. Он это сделал и сейчас же был уволен. Челноков, человек весьма умеренных взглядов, заявил, что считает недопустимым такое положение, чтобы Россия управлялась таким крайним реакционером, как Горемыкин, и таким пьяным мерзавцем, как Распутин.
Самарин, один из самых популярных и уважаемых членов правительства, разделил судьбу Щербатова. Нужно напомнить, что Распутину удалось добиться назначения своего друга Варнавы епископом тобольским. Поведение последнего вызвало в обществе такое возмущение, что Самарин призвал его к ответу. В результате он сам был уволен.
Несколько позже был принужден уйти в отставку другой министр, Кривошеин, который, будучи министром земледелия, проводил в жизнь столыпинские аграрные реформы. Причиной его отставки послужило недовольство реакционной партии его откровенным мнением о положении. Он был моим личным другом, и я часто выражал ему мнение о необходимости объединить народ посредством временных уступок, а также о вопиющей необходимости децентрализации власти в такой обширной империи. Крайний националист, он, тем не менее, был либерально настроен и был на стороне реформы управления, хотя и сомневался, возможно ли провести широкие реформы во время войны.
В аудиенции, которую я имел во время кратковременного посещения царем Царского в ноябре, его величество очень просил британское правительство снабдить русскую армию ружьями. Если бы оно согласилось, он мог бы сразу выставить под ружье 800.000 человек и нанести сокрушительный удар немцам, изнемогшим от долгой кампании. Если упустить настоящий благоприятный момент, немцы успеют укрепить свои линии, как они успели это сделать на западе, и наступление русской армии тогда будет заранее обречено на неудачу. Положение армии было действительно очень печальное, но я не мог обещать, что мы сможем дать такое количество ружей. Я об этом сожалел тем более, что, как я указал царю, в рядах русских войск, оставшихся беззащитными против врага, росло сильное недовольство.
Я указал также, что, помимо вопроса о снабжении, есть еще вопрос и о доставке; если Россия хочет получать из-за границы необходимые ей военные материалы, она должна принять усиленные меры для достройки Мурманской железной дороги, которая должна соединить столицу с единственным незамерзающим портом - Александровском. Царь согласился, что заведывание постройкой этой линии нужно поручить энергичному и знающему чиновнику, но не одобрил кандидата, которого я осмелился предложить на этот пост. Однако вскоре он назначил нового министра путей сообщения, г. Трепова, принадлежавшего к крайней правой партии, но выказавшего себя отличным администратором. Благодаря его усилиям дорога была закончена в 1916 году.
Если внутренняя политика царя, внушаемая большей частью царицей и ее непосредственными приближенными, не имеет оправдания, то его поведение относительно Германии было безупречным, как это видно из следующих двух историй, рассказанных мне Сазоновым.
В начале декабря граф Фредерикс, долгие годы бывший министром царского двора, получил письмо от своего друга графа Эйленбурга (великого маршала при берлинском дворе), в котором он заявлял, что они оба должны направить все свои усилия, чтобы положить конец существующему печальному недоразумению между их государями и вызвать сближение, которое дало бы возможность их правительствам заключить почетный мир. Когда царю доложили об этом письме, он велел графу Фредериксу прочитать его, и последний стал его читать на немецком языке. Его величество сразу остановил его, сказав: "Читайте по-русски, я не понимаю по-немецки". Когда граф кончил, царь взял письмо и, подчеркнув место, где граф Эйленбург говорил об "их старой дружбе", написал на полях: "Эта дружба умерла и похоронена". Затем он послал за Сазоновым и велел ему приготовить проект ответа. Когда на следующий день Сазонов принес ему проект, в котором графу Эйленбургу указывалось, что если император Вильгельм хочет мира, он должен обратиться с подобным предложением ко всем союзникам, его величество заявил, что, подумав, он решил оставить письмо без ответа, так как какой бы то ни было ответ, даже отрицательный, будет принят, как признак желания начать переговоры.
Несколько недель спустя царь получил подобные же предложения из другого источника. Некая m-elle Васильчикова, принадлежащая к родовитой русской семье, жила в начале войны на своей вилле в Земмеринге и осталась там и позже. По приглашению великого герцога Гессенского она поехала в Дармштадт, а затем в Петроград с поручением уговорить царя заключить мир. Ей было поручено сообщить, что император Вильгельм готов гарантировать России самые выгодные условия; что Англия уже предлагала Германии сепаратный мир; что примирение между Германией и Россией необходимо из соображений династических.
Великий герцог дал ей письмо к Сазонову, в котором было изложено все вышесказанное, и два открытых письма к царю и царице. По прибытии в Петербург она сразу явилась в министерство и передала Сазонову заявление великого герцога и письма. Сазонов сказал ей, что она поступила неправильно, взяв на себя такое поручение, и царь, которому он доложил об этом деле, был так недоволен, что велел заключить ее в монастырь.
Глава XVIII.
1916
Улучшение в военном положении. - Успех наступления Брусилова. - Румыния опаздывает со вступлением в войну. - Назначение Штюрмера председателем совета министров. - Я получаю почетное гражданство города Москвы
1916 год знаменует значительное улучшение в деле доставки военного снабжения из-за границы, равно как и производительности отечественной промышленности, так как, благодаря инициативе земств и городских самоуправлений, в различных частях страны были пущены в ход новые предприятия, изготовляющие военное снабжение. Общие военные перспективы были более обещающими. В Армении армия под начальством великого князя Николая Николаевича в разгар зимы продвинулась вперед в гористой, трудно проходимой местности и в конце февраля заняла Эрзерум. На бессарабском фронте русские, всегда готовые оказать возможную для них поддержку своим союзникам, предприняли наступление с целью оказать некоторую помощь доблестным защитникам Вердена, столь ожесточенно теснимым германцами. Хотя это наступление и сопровождалось некоторым успехом, однако оно не дало определенных результатов ввиду того, что было предпринято без достаточной подготовки, а также вследствие недостатка аэропланов и других военно-технических средств. С другой стороны, наступление, начатое в июне армией Брусилова с целью облегчения давления австрийцев на итальянском фронте, имело полный успех. Не прошло и месяца, как русские завладели Буковиной и, захватив огромное количество пленных, стали продвигаться вперед в Карпатах.
Если только когда-нибудь представлялся благоприятный момент для выступления Румынии, то этот момент как раз наступил. Ее длительное выжидание дало повод одному французскому дипломату заметить, что она ждет случая "поспешить на помощь победителю"; однако теперь русские были победителями, а она все еще колебалась. Поэтому генерал Алексеев поставил Бухарест в известность, что, если Румыния упустит настоящий благоприятный момент для выступления, то ее вмешательство в войну будет для России безразличным. В то же время он поставил обещанное отправление русского отряда в Добруджу в зависимость от немедленного наступления Румынии на Болгарию. Румыния отказалась сделать это, хотя, по мнению наилучших военных авторитетов, такая операция была бы для нее совершенно правильной.
Румынский посланник, с которым я обсуждал этот вопрос, указывал на то, что Трансильвания является для Румынии естественной целью, так как она не стремится к захвату болгарской территории. Поэтому он настаивал на том, чтобы все усилия Румынии были направлены именно против Австрии; между тем я старался убедить его, хотя и напрасно, что самый верный путь к завоеванию Трансильвании для Румынии состоит в том, чтобы вывести из боя болгарскую армию. Наконец, Румынии было разрешено итти своим путем, и в конце августа она объявила войну Австрии. Но было уже слишком поздно. Русское наступление почти совершенно выдохлось; войска устали; артиллерийские снаряды пришли к концу, а подвоз был почти невозможен вследствие транспортных затруднений. Продвижение румын в Трансильвании, происходившее удовлетворительно в течение, примерно, двух недель, внезапно потерпело крушение вследствие наступления австро-германских армий, и румынская армия принуждена была стремительно отступить по всей линии фронта. Кроме того, на юге она понесла серьезное поражение от болгар, на нейтралитет которых она довольно глупо рассчитывала вначале.
Тем временем император в начале февраля расстался с Горемыкиным и назначил председателем совета министров Штюрмера. Дед Штюрмера был австрийским комиссаром на острове св. Елены во время пребывания там Наполеона, а сам он занимал последовательно должности церемониймейстера при русском дворе и ярославского губернатора. Обладая умом лишь второго сорта, не имея никакого опыта в государственных делах, преследуя исключительно свои личные интересы, отличаясь льстивостью и крайней амбициозностью, он был обязан своим новым назначением тому обстоятельству, что был другом Распутина и пользовался поддержкой окружавшей императрицу камарильи. О нем я буду говорить еще ниже, теперь же упомяну, как о факте, показывающем, к какому сорту людей он принадлежал, - о том, что он назначил начальником своей канцелярии бывшего агента охранки Мануйлова, который несколько месяцев спустя был арестован и предан суду за шантажирование банка.
Министр внутренних дел Хвостов, добравшийся до власти, подобно Штюрмеру, благодаря влиянию камарильи, был тогда же уволен в отставку. Причины этого были разоблачены одной из больших петроградских газет, и хотя я не ручаюсь за их точность, но они проливают настолько яркий свет на положение, что заслуживают того, чтобы передать их здесь. Хвостов, как говорят, поссорился со своими прежними друзьями и, будучи человеком честолюбивым, захотел сыграть роль благодетеля народа, избавив Россию от Распутина. Для этого он послал тайного агента Ржевского в Христианию с поручением войти в сношения с бывшим монахом Илиодором, который состоял некогда в дружбе с Распутиным, но в описываемое время был одним из его жесточайших врагов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45