и казалось всем, что
свет исходит от лица его. Когда же и сам Селекс тому подивился, снял он
венец, чтобы разгадать тайну огня сего, и вот: рассеялись тучи, что стояли
над Западной двадцать два цикла и немного дней, а в темном небе воссияла
небывалая звезда, как эльфийская дева, что распустила косы свои среди
малых звезд. Немногим меньше месяца была она, а светила ярче. И свет тот
отражался в алмазах венца, и голубым сиянием окружились лица Трех, а глаза
их сверкали, как звезды, когда глядели они в небо, и были Трое похожи на
богов. Люди же шептали, что знамение велико, и следует отныне повиноваться
Троим свято, ведь не люди они, а дети Луны. А с неба летели серебряные
искры, вспыхивали огнем и таяли, как снежинки. Но одна искра не растаяла
на лету, а долетела до земли и упала в песок на берегу. Когда нашли ее,
еще хранила она жар небес; и было то не серебро, а странный металл, более
сходный с железом, но ковался он легче, блестел ярче и был прочнее.
Хватило его на то, чтобы в ту же ночь, под лучами Сребровласой Звезды
сковать легкий меч, тоньше обычного, но такой же длины. И совершили
необходимые обряды, и сказали тайные слова, а утром отправили тот клинок в
Дом Луны. И было ему предвещание, а потом взяли его кузнецы из
посвященных, и отковали начисто, и закалили, и довели, и оправили, и
собрали геройскую рукоять, и отточили, и напоили, и нарекли. И был он
вложен в заговоренные ножны, а потом взяли его жрецы и поместили силой чар
в далекое и тайное место, чтобы пропитался он мощью всех стихий. Имя тому
мечу Орфайн, что по-эльфийски Кер-Ансин, по-гномьи же - Риндаст, простой
люд будет чтить его как Пламя Звезды. Кто добудет его - обретет
благословение богов и мощь несказанную. Мало противников найдется ему
среди Круга Земель. Сможет он совершить несовершаемое; оттого и явится
Орфайн вестником великих дней и дел небывалых, но не раньше. И никто не
знает, ни где он сокрыт, ни кому сужден, ни когда увидит он свет дневной.
Так начались дни Домена, так венчан был в Дианаре родоначальник
Селекс. А когда наступило утро и совершен был обряд Создания Дня,
прозвучало имя Домена и благословие людям его. И поняли все, что дела
Селекса угодны богам, и звали его с тех пор - Селекс Основатель."
Вот так. Опять зачитался.
Нет, все это, конечно, очень красиво и романтично, но понятно ведь
только сведущему. Объясните идиоту, что, собственно говоря, произошло?
А потом, двести тридцать два года спустя, короткая, уж вовсе
непонятная запись:
"На исходе года 1420-го собрался в Сангане Совет Радуги. Недолгим он
был, и поскольку Белые Пристани довольствовались тем, что имеют ныне,
признаны были в Круге Земель деяния родоначальника Селекса. И не явились
посланники Ушедших, и не было никого из Западных гор. Так решили именем
Радуги, что Ушедших более не ждать, а горных изгоев - презреть. С того дня
и считается Второй Передел, а от Первого Передела лет минуло одна тысяча
да двести девяносто восемь."
Каким-то образом в этот год были перераспределены полномочия и заново
поделены земли. Это я понимаю. Но почему, по какому принципу и каким
образом? И что, в конце концов, натворил мой доблестный пращур Селекс в
компании со своими Тремя? То есть, с Двумя, не считая Себя? Кто такие
Ушедшие? А изгои в Западных горах - это Проклятый, да?
Вот же ж черт, чем больше знаешь, тем меньше понимаешь!
А могучий утробой Данк до сих пор жрет. Попробуй сунься с вопросом.
А в начале летописи Первый Передел зовется просто Переделом. Не
думали древние, что будет и Второй.
И язык немного меняется с каждым веком. Интересно!
А ведь надо полагать, что до этого тома был писан другой, еще более
ветхий. Уж больно бойко начинается история Селекса, так сказать, с
кульминации. Что-то ведь и до того происходило, правильно? Может быть,
даже более важное, чем возложение на макушку венца.
И где сейчас та, старая хроника?
Эх, мне бы не принцем быть, а каким-нибудь историком или летописцем!
А может, магом или жрецом... Хранителем тайн и преданий. Уж до того
интересно это все узнавать, прямо мозги чешутся! Хоть беги из дому в
студенты.
Так ведь бегал уже. И учился. И даже был этим... Как меня Данк
окрестил? Принцем-чародеем был, вот! Боги, боги мои! Ну до чего же обидно,
просто сил никаких нет!
Теперь все сначала начинать, да? Тридцать лет ослу в навоз, так
получается?
Я чуть не заплакал. От злости и обиды. Ну, дайте мне только добраться
до того, кто это все затеял! Его, козла наглого, никакая магия не спасет!
Сапогами по морде бить буду! И пусть не думает, что дворцовое воспитание и
эльфийская вежливость идиота Райдока ему чем-нибудь помогут! Сам из башки
все вышиб, теперь пусть не жалуется - лупить буду, как грязный смерд!
Колом из коровьего загона пропишу, пока древняя хроника искрами из глаз в
воздухе не нарисуется! Скотина поганая! В дерьмо втопчу и сверху нагажу!
Я с удивлением обнаружил, что свернул серебряное блюдце в трубочку и
пытаюсь ей приколотить к земле свой правый сапог.
Надо мной завис побледневший Орбен и красноречиво молчал.
- Задумался, - объяснил я по возможности небрежней и отдал ему бывшее
блюдце.
Орбен успокоился.
- Да, мой принц, трудные дни настали, - сочувственно согласился он. -
Прикажете сворачивать шатер, ваше сиятельство, или станете читать, пока их
сиятельство изволят докушать?
- Сворачивай, - сказал я. - Я у костра посижу.
- Тогда извольте обуться, мой принц. У костра лучше обутым быть.
Позвольте ногу, ваше сиятельство...
- Ты лучше пару подушек к огню кинь, - сказал я. - А обуюсь я сам.
- Ваше сиятельство! - Орбен был шокирован.
- Ну ладно, ладно... - я сдался и вытянул ногу.
Вот ведь оно как! Надо вбить это себе в голову, да покрепче и
побыстрее. Не то влипну я на самом глупом месте - например, пытаясь
самостоятельно снять книгу с полки. И времени осталось мало. Еще чуть-чуть
- и Данк не прикроет, и спросить не у кого будет. Зато будет целый город,
с интересом наблюдающий за странным поведением своего правителя и
военачальника. Хотя какое там войско...
Впрочем, вот здесь моя семья совершенно права. Какой принц, такое и
войско. Вот город только слишком хорош для неграмотного кретина. Жалко
город. Погублю я его, пожалуй.
Я встал и сладко потянулся. Ой! О-ох! Моя поясница! Моя... седалище
мое! Неужто я столько времени верхом не ездил? Да. Судя по ощущениям,
вообще никогда не ездил и даже не предполагал, что такое возможно. А вчера
наконец-то предположил, но не стал пробовать, а сдался в экзекуторскую
насчет двух сотен палок по хребту и это... ниже хребта. И сегодня еще
целый день в седле провести? Изверги!
Не хочу быть лошадным принцем, хочу быть пешим бродягой!
- Вот подушки, ваше сиятельство.
Орбен почтительно придержал меня за локоть, разворачивая мордой в
сторону кострища. Я со стоном опустился набок - вернее, рухнул - и тупо
уставился в переплет "Хроник", не в силах их раскрыть.
Очень не хочется ехать дальше.
Но задерживаться из-за отбитого седалища нельзя. Война.
Вытерплю как-нибудь. Вытерплю ли?
А еще очень интересно было бы выяснить... выяснить... вы...
Кажется, я опять заснул. Прямо у костра. То есть это мне казалось, а
другие так прямо и восприняли - заснул.

2
Проснулся я от добродушного пинка Оранжевого дядюшки.
- Вставай, червяга книжная! Честно говоря, завидую!
- Что? - растерянно спросил я, приходя в себя.
- Просыпайся, поехали! Я, по правде, и сам бы полденька придавил, но
нельзя. Никак нельзя. Ну, зато перекусил прилично.
Я с трудом поднялся, мучительно сдерживая поскуливание. Все тело
болело еще сильнее, чем ранним утром.
- Изрядно тебя растрясло, - сочувственно сказал Данк вполголоса. - И
с памятью действительно нехорошо. Ты держишься в седле, малыш, как будто
сел на лошадь в первый раз. Постарайся, вспомни хоть что-нибудь. Ведь ты
был одним из лучших наездников Домена!
- Ну, - сказал я недовольно. - Мало ли кем я был? Нет меня, Данк.
Так, кучка мусора, обликом с принцем сходная...
- Я вот тебе сейчас... - Данк сделал страшные глаза. - А ну, бегом в
седло, да не забывай облегчаться!
- Да я вроде бы с утра уже... по малому... - ошарашенно пробормотал
я.
- Вот обормотина! Я говорю, в стременах приподнимайся, ягодицы от
седла оторви! Меньше трясти будет.
- А-а-а... - смущенно сказал я. Но все равно ничего не понял.
Ненавижу. Весь мир ненавижу. А уж мучителя своего, гада этого,
который мне память истребил, так просто задушить готов. Нет. Только не
задушить. Кр-р-рови жажду!!
Данк легко тронул своего изабеллового с места и направил к дороге. Я
жалобно постонал и вскарабкался в седло. Орбен и Хьюма негромкими окриками
подгоняли наш маленький караван.
Приподниматься в стременах, говорите? Я попробовал. Коленки подло
тряслись и подламывались. Нижняя... э-э... закругленность вздымалась над
седлом пальца на два и бессильно шмякалась обратно. При попадании в
отполированную кожаную лунку ленчика происходил всплеск острой боли, а уж
от него расходились горячие круги тоскливого мучения. А-а! У-у! Я смиренно
расслабился, лег животом на переднюю луку и, обняв вороного за шею,
мешочком расстелился вдоль спины. Мой носильщик... в смысле носитель...
нет, носитель - это если бы я сидел, как живой, а дохлые грузы таскает
носильщик. В общем, мой жеребец недоуменно обернулся, скосив на меня
грустный левый глаз, горько вздохнул и сменил поступь, явно стараясь не
уронить и не опозорить.
Подъехал Данк. Посмотрел и присвистнул.
- А морда-то, ваше сиятельство, у вас опять преизрядно зеленая!
- Хреново мне, Данк, - признался я. - Ничего нельзя сделать?
- В смысле?
- В смысле растянуть какие носилки между моим и заводным, например...
и сложить меня в носилки поперек, а?
Данк сочувственно покряхтел.
- Примерно в данной ситуации кто-то когда-то изобрел повозку, как я
понимаю. Нет, малыш, сейчас сделать ничего нельзя. Разве что ты пойдешь
пешком.
Я пощупал мышцу чуть выше колена и охнул.
- Ни фига. Не пойду я пешком. Лучше сразу загробной тропой.
- Это ты не торопись, - веско сказал Данк. - Это за тебя поторопятся.
Есть кому поторопиться, сам знаешь.
- Знаю, - горько сказал я. - Но делать-то что-то надо? Я ж не доеду.
- Доедешь, доедешь, - ласково сказал Данк. - Куда ж ты денешься? В
постельку хочешь?
- О-ох! - с мечтательной ненавистью сказал я.
- Ты говори, хочешь или не хочешь?
- Хочу, конечно, - безысходно сказал я.
- А вот нету постельки! - радостно объяснил Данк. - Ближайшая
постелька уже в Ранскурте. Меньше половины пути осталось.
- Целый день, - обреченно сказал я.
- Примерно. Чуть поменьше. Успеем еще отдохнуть перед ужином. Целый
день был вчера.
- Ох, не вытяну я.
- А я тебя сейчас отвлекать стану. Спрашивай.
- Что спрашивать?
- Что хочешь, то и спрашивай. Эй, Хьюма, Орбен, держитесь в пяти
корпусах позади, нам с Синим принцем посекретничать надо!
- Чтоб тебя мыши затоптали, Оранжевый, - не выдержал я. - Вчера у
меня и силы были, и охота, так ты заснул. А сегодня... У меня же задница
болит так, что рот не открывается!
- Тогда ты помолчи, а я сам рассказывать стану. Что-то мне вчера в
часовне показалось, что ты теперь в иерархии ни хрена не понимаешь.
- Конечно, не понимаю. Я ж не помню, кто есть кто!
- Рассказываю просто и быстро. Все в этом мире делится по цветам.
Белый - старший. Или главный. Называй, как хочешь. Вниз от него идут две
линии Радуги. Теплых цветов - желтый, оранжевый, красный. Холодных цветов
- зеленый, голубой, синий. Итого - семь цветов, семь принцев, семь
Доменов. Правда, с Доменами сейчас сложнее. Появился восьмой - Черный, под
водительством Отринувшего Цвета.
- Подожди-подожди... А как же семь цветов радуги? Ну, это... каждый
охотник желает знать...
- Ну правильно, я ж и говорю - семь цветов, семь принцев...
- Ни фига ты не говоришь. Ты говоришь - шесть цветов и белый.
- Ну? А белый, по твоему, не цвет?
- Цвет-то цвет, а фазан?
- Какой фазан?
- Каждый охотник желает знать - что?
- Где сидит... тьфу!!
- Вот я и спрашиваю, где фазан?!
Данк некоторое время ехал молча, покачивая головой. Потом обернулся
ко мне.
- Нет, малыш, ты все-таки чудо природы. Ты действительно ничего не
помнишь? Ты это вычислил прямо сейчас, у меня на глазах?
- Ничего я не помню, - хмуро отозвался я. - Иначе какого бы хрена я
спрашивал? А что такое?
Данк задумчиво оглядел окрестности. Слева были невысокие песчаные
холмики, поросшие ивняком. Справа простирались поля, перемежающиеся
редкими рощицами.
- Когда-то... очень давно, у начала Обитаемых Времен, доменов было
восемь. И Фиолетовый в том числе. Камнем принцесс Фиалки был Аметист. А
потом... Понимаешь, Вечерние всегда были странным народом. Очень замкнутым
и непохожим на других, вроде эльфов. Даже еще более замкнутые, чем эльфы.
Их часто называли Фейери Сумерек.
- А сами себя они как называли?
- Дети Тени. Говорят, они принесли в мир магию. Или научились ей
пользоваться. Самые первые маги Белого Востока и Леса, хоть и были
современниками первых магов Сокрытой Долины, признавали их старшинство.
Создатель алфавита Серенгар учился в одном из городов Долины - как ты в
Мальрене.
- Ох... - горько сказал я. - Наверное, потом ему пришлось полегче.
- Насчет "полегче" судить не берусь. Говорят, его казнили в
Сандерклиффе.
- За что?!
- За попытку обучить грамоте наследного ярла варваров. Но мы вроде о
Вечерних?
- Извини, пожалуйста, - покаянно сказал я.
- Со времен Восьми народов восьмерка стала священным числом. Тогда
так и говорили, как ты хотел - люди Семи Цветов Радуги и Белого. Оттого у
нас и в году восемь месяцев. Ну, конечно, еще и потому, что удобно.
- А в неделе же семь дней?
- А в неделе раньше не было алмазных дней. Были аметистовые.
Алмазными почитались пять Особых дней - четырех сезонов и года. К тому же
неделя привязана к лунному циклу. Против Луны не попрешь. Куда в лунном
цикле вставить восьмерку?
- Не задавай риторических вопросов, - огрызнулся я. - Я с трудом
вспоминаю, что такое Луна. Дальше рассказывай.
- Уже почти рассказал. Потом Вечерние затеяли какое-то великое
гадание. И очень скоро покинули земли Радуги.
- То есть как покинули? Куда они делись?
- А вот этого никто не знает. Гадание вроде бы сказало им, где
находится нетронутая и прекрасная земля, этакий рай под Радугой - вот туда
они и ушли. А свою собственную землю скрыли от глаз семи оставшихся
народов - на всякий случай. Вдруг придется вернуться, например... С тех
пор их зовут Ушедшими. Сначала их возвращения ждали. Потом перестали
ждать. А во время Второго Передела сам Цвет вычеркнули из списков.
- И никто не пробовал их найти? Или хотя бы их родную землю?
- Сокрытую Долину? Пробовали, конечно. Но ничего не получается. Эту
землю называли Сокрытой Долиной еще когда Вечерние были здесь. Туда очень
трудно попасть, не зная пути и не имея провожатых. А уж искать... Разве
что на крылатом коне. Гномы со своими грифонами долго искали, дольше всех,
пожалуй. Но не нашли. Еще искал Глориан Эльфийский. Тут легенды
расходятся. Кое-кто утверждает, что Глориан как раз нашел. Но никому,
кроме Энселиэрна, не сказал. А теперь это великая тайна Леса. Потому что
где-то рядом с Долиной знаменитый мифический Замок Летающих Радуг, - Данк
взялся за застежку своего плаща. - Говорят, кстати, что сохранившиеся в
мире пламенники добыты именно там. Опять же по преданиям в Замке Радуг
хранится столь могучее оружие, что владеющий замком может рассчитывать на
власть и над всей землей. Есть из чего сделать Великую Тайну, правда?
Я зябко повел плечами.
- Тайна Леса... я тебе раньше об этом ничего не рассказывал?
- Вроде нет, малыш. А что?
Я помолчал.
- Слушай, Данк, я у нас вообще был умный?
- Ну как тебе сказать... - Данк весело хмыкнул. - Не дурак, во всяком
случае. Дураков мы, можно сказать, не держим. Вот, правда, на Моуриса
Белый разозлился... А что?
- А за что?
- Ты о чем?
- А ты?
- Ой, - я взялся за голову. Потом подумал и взялся с противоположной
стороны себя. Результаты были схожи... - Я уже о Моурисе.
- А я о дураках. Чего это тебя вдруг повело?
- Я думал... А я много знал?
- Поменьше Сагастена, ясен конь. Но пожалуй, больше всех в семье.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33