Трое других, связав все еще не пришедшего в сознание Попфа, снесли его вниз и бросили в одну из машин.
Участник налета, державшийся несколько в стороне от остальных, воспользовался суетой, царившей в доме, для того, чтобы рассовать по карманам своего плаща несколько флаконов эликсира. Затем он перешел в кабинет Попфа и стал рыться в бумагах. Впрочем, особенно долго ему искать не пришлось. Почти сразу он наткнулся на пять толстых папок, аккуратно перевязал их бечевкой и спрятал у себя под плащом.
Убедившись, что больше ничего интересного ему не найти, налетчик облегченно вздохнул, спустился вниз, сел и машину и, завернув и гостиницу ровно на столько времени, сколько нужно было, чтобы взять чемодан и расстаться с портье, укатил на вокзал.
Так поездом, отходившим из Бакбука в двенадцатом часу ночи, отбыл в Город Больших Жаб, к постоянному месту работы, Синдирак Цфардейа. Ему было немножко не по себе: впервые за свою многолетнюю службу в «Тормозе» он совершил действия, уголовно наказуемые. Но он знал, что все это сойдет благополучно. В сущности, ведь он только выполнял предписания того, кто подчинялся во всей Аржантейе лишь одному человеку — господину Примо Падреле. И вообще, когда дело идет о самом большом бизнесе XX века, некоторое количество пролитой крови и кое-какие другие упущения против законности становятся лишь малоприметной мелочью, на которую приличные деловые люди не обращают никакого внимания.
Когда поезд отходил от платформы, Цфардейа заметил в окно вагона зарево пожара. Это пылал дом, который меньше часа тому назад занимал доктор Попф. А доктор находился в полиции, куда его доставили родные и друзья Манхема Бероиме. Дежурный инспектор, тот самый, который не любил, чтобы его «разыгрывали», снимал с него предварительный допрос. Доктор Стифен Попф, тридцати двух лет, женатый, по профессии врач, обвинялся в покушении на убийство младшего сына местного мясоторговца Фригия Бероиме — Манхема, девятнадцати лет, учащегося. Вместе с Попфом, в качестве его соучастника, подлежал аресту и некий Санхо Анейро, неоднократно привлекавшийся к суду за «подрывную» и антиобщественную деятельность.
По словам отца пострадавшего, господина Фригия Бероиме, подтвержденным рядом других лиц, доктор Попф, забаррикадировавшийся в своем жилище, видимо в ожидании ареста, пытался сжечь ряд каких-то документов, в результате чего и произошел пожар.
За соучастником доктора Попфа — Анейро была послана полицейская машина. Он был поднят с постели и арестован.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ, содержащая несколько слов в частичное оправдание господина Бероиме, а также некоторые другие, не лишенные интереса сведения
Исключая Синдирака Цфардейа и Буко Суса, все остальные участники налета были искренне убеждены, что именно Попф и Анейро пролили кровь Манхема Бероиме.
Это, впрочем, отнюдь не значит, что налет не состоялся бы, если бы этот очаровательный юноша оставался цел и невредим. Еще накануне, во время послеобеденного кейфа в курительной комнате Фригия Бероиме, был предрешен разгром лаборатории доктора Попфа. Господин Цфардейа был достаточно опытен и предусмотрителен, чтобы не присутствовать при разработке плана нападения и даже при решении этого вопроса в принципе. За обеденным столом, где разговор, между прочим, зашел об «эликсире Береники», Цфардейа как бы между делом, но весьма красочно и убедительно развернул перед участниками обеда удручающие перспективы, которые ожидают мясную, молочную и многие другие отрасли торговли, если эликсир пойдет в ход. Убедившись по смятенным лицам своих слушателей, что зерно упало на тучно удобренную почву, он поспешил откланяться, сославшись на неотложный визит. На прощанье он бросил господину Фригию несколько фраз, полных глубокого значения. Это была почти инструкция, но словам была придана такая обтекаемая форма, что она не удержалась бы в цепких пальцах самого дотошного следователя.
Бероиме проводил своего столичного гостя до самой калитки и попросил у него разрешения заглянуть к нему вечерком в гостиницу. Ему хотелось бы кой о чем посоветоваться. Вечером за стаканом вина Фригий Бероиме изложил ему план, родившийся в его курительной комнате.
Предполагалось развернуть самую энергичную агитацию против доктора Попфа и его сатанинского изобретения. Плакаты, изобличающие богопротивную сущность эликсира, должны быть расклеены во всем городе, в том числе обязательно и на доме самого Попфа. Плакаты будут содержать надлежащие цитаты из священного писания. Если доктор Попф попытается (а не может быть, чтобы он не попытался) сорвать эти плакаты со стен и дверей своего дома, то никто не сможет удержать истинных сынов церкви от очень далеко идущего негодования. Возможно, что Попф в состоянии запальчивости позволит себе выкрики, оскорбляющие чувства верующих…
Словом, господин Бероиме не сомневался, что доктор Попф обязательно поддастся на провокацию.
Синдирак Цфардейа не сказал господину Бероиме ни «да» ни «нет», но дал понять, что считает задуманное достаточно богоугодным делом.
Почтенный мясоторговец задержался в гостинице не долго. Он собирался еще раз заглянуть к отцу Франциску и редактору газеты — своему старинному другу и однокашнику. Цфардейа не стал его задерживать и, конечно, ни словом не обмолвился насчет того, что он, со своей стороны, еще утром успел у них побывать. Пускай господин Бероиме останется при убеждении, что именно он — главный и единственный организатор и вдохновитель кампании, которая с завтрашнего дня должна была обрушиться на голову Попфа.
Но Цфардейа понимал, что разгром лаборатории Попфа — это только полдела, даже если ему удастся добыть записи Попфа. Этот неукротимый доктор сможет, в крайнем случае, переехать в другой город, даже в другую страну, и начнет там все сначала. Надо было придумать средство, чтобы совершенно обезопасить акционерное общество «Тормоз» от такой печальной перспективы. Убийство исключалось, хотя история знает немало подобных трагических судеб значительных ученых. Взять хотя бы судьбу знаменитого Дизеля. Однако в данном случае было не только опасно, но и явно нецелесообразно идти по такому пути. Обязательно поднимется газетная шумиха, каждому встречному и поперечному станет известна суть изобретения Попфа. Попробуй после этого запатентуй добытый с таким трудом секрет эликсира!
Так и не придя ни к каким положительным выводам, господин Цфардейа отправился на одну из окраинных улиц Бакбука, чтобы повидаться с неизвестным ему господином Сусом. Эта фамилия и адрес были шифрованной телеграммой сообщены сегодня господином Шамбери в ответ на просьбу прислать человека, способного помочь «во всем». В секретариате «Тормоза» имелся особый работник, ведавший подбором таких помощников. Этот работник и выяснил, что нет необходимости посылать человека в Бакбук, потому что там проживает Буко Сус. Синдирак Цфардейа может распоряжаться полностью этим господином, так как Сусу отлично известно, что «Тормоз» располагает таким количеством изобличающих его документов, что их вполне хватит, чтобы трижды отправить его на каторжные работы.
Буко Сус встретил представителя всесильной компании без бурных проявлений радости, но зато с полным пониманием обязательности и неоспоримости его приказаний.
Предложив Сусу для начала разведать, что говорят в городе о Попфе, господин Цфардейа удалился. На столе в нищенской гостиной он оставил бумажку в пятьдесят кентавров. Буко Сус был счастлив.
Вечером следующего дня он сообщил о том, что произошло в сквере между Попфом и младшим представителем семейства Бероиме. И сразу все стало на место.
— Так вот, господин Сус, — промолвил Цфардейа, несколько замявшись, — придется вам…
То, что Буко Сус услышал вслед за этими словами, повергло его в величайшее смятение, граничащее с отчаянием.
— Помилуйте, сударь! — взмолился он, убежденный, что его мольбы будут все же совершенно напрасны. — Ради бога, сударь! Ведь я же семейный человек!
Господин Цфардейа вместо ответа извлек свой бумажник и отсчитал двадцать хрустящих банковских билетов.
— Если можно, хоть три сотни мелочью, — сказал тогда господин Сус. — Мне не хотелось бы вызывать у лавочника излишнее удивление.
Он получил триста кентавров более мелкими купюрами, расписался в получении денег на листочке из блокнота Цфардейа и пошел готовиться к выполнению в высшей степени щекотливого задания.
Вот почему Буко Сус смог позвать людей на помощь Манхему Бероиме через какие-нибудь две минуты после его ранения. Он мог бы позвать на помощь и на две минуты раньше.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ, кратко, но исчерпывающе показывающая широту кругозора господина Примо Падреле
Синдирак Цфардейа возвратился в Город Больших Жаб без особых приключений. Господин Шамбери немедленно вызвал его к себе, внимательно выслушал подробный доклад, принял от него пакет с папками доктора Попфа и флаконы с эликсиром, лично, никому не доверяя, зашил в коленкор, снова перевязал, опечатал восемью сургучными печатями и передал в сейф: Примо Падреле выразил желание первым ознакомиться с документами, сулившими «Тормозу» поистине небывалые прибыли.
Следует отметить, что упоминание о Санхо Анейро не вызвало в господине Шамбери никаких эмоций. Не заинтересовало оно и господина Прокруста, который встретил Синдирака Цфардейа в высшей степени благожелательно и обещал при первой возможности доложить о его примерной работе самому Примо Падреле.
К удивлению господина Прокруста, глава фирмы, не дожидаясь его доклада, прислал за пакетом Огастеса Карба.
Все записи, касавшиеся Аврелия, равно как и его фотографические снимки, глава фирмы, как нам уже тоже известно, сжег в камине. Только убедившись, что от них осталась кучка пепла, он позволил себе отправиться переодеваться к наступавшему семейному торжеству.
Утром следующего дня, как раз в то время, когда поезд, которым следовал Аврелий Падреле, подходил к перрону бакбукского вокзала, Примо Падреле в присутствии господина Прокруста слушал в своем кабинете доклад Синдирака Цфардейа. Он сдержанно одобрил проделанную последним работу и распорядился о выдаче господину Цфардейа в виде поощрения значительной суммы. Затем господин Падреле-старший поднялся из кресла, показывая, что аудиенция закончена и не давая господину Цфардейа времени на изъявление благодарности.
Однако когда Цфардейа был уже у самых дверей, Примо Падреле остановил его:
— Вы уверены, что этот, как его… Санхо Анейро — действительно коммунист?
— Абсолютно, сударь. Я наводил о нем самые подробные справки.
— Благодарю вас, — сказал Примо Падреле. — Вы свободны.
В этот миг была решена судьба Санхо Анейро и Стифена Попфа. Для Примо Падреле было уже ясно, как должен пойти судебный процесс над участниками покушения на молодого бакбукского шалопая Манхема Бероиме.
Коммунистический активист — вдохновитель и участник покушения на убийство! Да ведь это просто находка! Весной предстояли выборы в провинциальные органы самоуправления. Падреле-старший был достаточно заинтересован в исходе этих выборов. И он решил начать предвыборную кампанию сокрушительным ударом по коммунистической партии, одной из основных партий демократического народного фронта Аржантейи.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ, в которой приводятся протоколы первого допроса Попфа, Анейро и некоторых других
"…Сентября, 3-го дня. Я, нижеподписавшийся, дежурный инспектор полицейского управления города Бакбука, учинил настоящий допрос доктору Стифену Попфу, задержанному по обвинению в покушении на убийство Манхема Бероиме — сына местного мясоторговца и владельца скотобойни Фригия Бероиме.
Покушение, по определению врача доктора Лойза, совершено сего числа около девяти часов сорока минут вечера на улице Всех Святых. Пострадавшему нанесены три ножевые раны в правое предплечье и спину.
Доктор Попф показал следующее:
"Фамилия моя Попф, имя Стифен, число исполнившихся лет — тридцать два, вероисповедание — католическое, женат. Занимаюсь врачебной практикой и в свободное время научной работой. Родился в городе Бегум. Отец — редактор газеты — умер четыре года тому назад.
До сего дня с пострадавшим Манхемом Бероиме знаком не был и о его существовании не подозревал. Его фамилия и имя стали мне известны вместе с фактом нападения на него только здесь, в полиции, в момент предъявления мне обвинения, которое я категорически отвожу. Сталкивался с Манхемом Бероиме лишь однажды, а именно сегодня, около трех часов пополудни, в Центральном сквере. Заметив, что пострадавший самовольно в нежелательном для меня духе делает различные исправления в вывешенном мною для всеобщего сведения извещении о начале массовых инъекций изобретенного мною эликсира, я обратился к нему с вопросом, на каком основании он разрешает себе эти действия. Я получил от Манхема Бероиме ответ, не удовлетворивший меня ни по тону, ни по содержанию. Выведенный из себя непочтительным и вызывающим характером ответа пострадавшего, я действительно под влиянием минутного аффекта схватил его за горло со словами: «Я тебя задушу, гаденыш!» Однако в исполнение я свою угрозу не привел вследствие вмешательства господина Анейро, с которым я случайно, тут же, в сквере, познакомился минут за десять до этого. Упомянутый Санхо Анейро действительно сказал мне: «Бросьте этого щенка. То, что он заслужил, от него не уйдет». Когда я отпустил Манхема Бероиме, господин Санхо Анейро пояснил свою мысль, заявив: «Этому шалопаю вполне хватит того, что ему достанется от папаши. Отец его достаточно крутого нрава. Я это знаю по себе». Почему господин Санхо Анейро знает по себе о нраве господина Бероиме, мне не известно. Расспрашивать же его об этом не счел ни нужным, ни удобным. Расстались мы с ним у подъезда моего дома и договорились встретиться завтра во второй половине дня. Больше я его не видел. Точно так же я больше не видел и пострадавшего, встречи с ним не искал и убийства его не замышлял. После возвращения сегодня днем из сквера я своего дома не покидал вплоть до того момента, когда я подвергся нападению со стороны группы лиц, на головах которых в целях маскировки были надеты мешки с прорезями для глаз. Этими неизвестными лицами была взломана входная дверь. Один из них нанес мне удар в челюсть, от которого я потерял сознание. Каким образом в моем доме начался пожар, мне не известно…"
Санхо Анейро показал:
"Фамилия моя Анейро, имя Санхо, число исполнившихся лет — тридцать пять. Вероисповедание — неверующий. Женат. Имею троих детей. Родился в городе Бакбук. Отец — столяр. Профессия — слесарь-механик. Предпоследняя работа — механик гаража, последняя — слесарь на скотобойне, принадлежащей господину Фригию Бероиме. К судебной ответственности привлекался три раза:
1) В городе Жужар — за организацию забастовки шоферов, признанной незаконной. Был присужден к шестимесячному тюремному заключению, которое отбыл в Жужарской тюрьме.
2) В Городе Больших Жаб — за подстрекательство к избиению штрейкбрехеров. Был осужден к году каторжных работ, которые отбыл в сто восемнадцатом каторжном лагере.
3) В городе Бакбук — за организацию забастовки на скотобойне «Великая Аржантейя», принадлежащей господину Фригию Бероиме. Был присужден к девятимесячному тюремному заключению.
Последнее наказание я отбыл в местной тюрьме и освобожден из нее по истечении срока, второго сентября сего года.
С пострадавшим Манхемом Бероиме лично знаком не был, но видел его неоднократно. Никаких чувств, как симпатии, так и антипатии, а тем более ненависти к нему не испытывал и не испытываю. Искренне сожалею, что он пал жертвой этого бессмысленного нападения. Я не только не подстрекал доктора Попфа к самоуправству над пострадавшим, а, наоборот, успокоил его и дал возможность пострадавшему спокойно удалиться. Я действительно сказал при этом доктору Попфу: «Бросьте этого щенка. То, что он заслужил, от него не уйдет». Однако в этих моих словах нет оснований находить какой-либо другой смысл, кроме того, который я в них вкладывал сам. Надеюсь, доктор Попф подтвердит, что в пояснение приведенных выше слов я вскоре добавил фразу, смысл которой состоял, примерно, в том, что молодому Бероиме вполне хватит той трепки, которую ему задаст его отец, узнав о его постыдном поведении в сквере. Категорически отметаю всякие попытки приписать мне какую бы то ни было причастность к покушению на Манхема Бероиме.
С доктором Попфом лично познакомился только сегодня, минут за пятнадцать — двадцать до его столкновения с Манхемом Бероиме, и убежден, что он не имеет ни малейшего отношения к покушению на упомянутого Бероиме. По тому, что уже давно слышал о Попфе от самых различных собеседников, а также и на основании моего личного с ним знакомства, я имею полное основание считать доктора Попфа глубоко порядочным, высокообразованным и бескорыстным врачом и значительным ученым.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
Участник налета, державшийся несколько в стороне от остальных, воспользовался суетой, царившей в доме, для того, чтобы рассовать по карманам своего плаща несколько флаконов эликсира. Затем он перешел в кабинет Попфа и стал рыться в бумагах. Впрочем, особенно долго ему искать не пришлось. Почти сразу он наткнулся на пять толстых папок, аккуратно перевязал их бечевкой и спрятал у себя под плащом.
Убедившись, что больше ничего интересного ему не найти, налетчик облегченно вздохнул, спустился вниз, сел и машину и, завернув и гостиницу ровно на столько времени, сколько нужно было, чтобы взять чемодан и расстаться с портье, укатил на вокзал.
Так поездом, отходившим из Бакбука в двенадцатом часу ночи, отбыл в Город Больших Жаб, к постоянному месту работы, Синдирак Цфардейа. Ему было немножко не по себе: впервые за свою многолетнюю службу в «Тормозе» он совершил действия, уголовно наказуемые. Но он знал, что все это сойдет благополучно. В сущности, ведь он только выполнял предписания того, кто подчинялся во всей Аржантейе лишь одному человеку — господину Примо Падреле. И вообще, когда дело идет о самом большом бизнесе XX века, некоторое количество пролитой крови и кое-какие другие упущения против законности становятся лишь малоприметной мелочью, на которую приличные деловые люди не обращают никакого внимания.
Когда поезд отходил от платформы, Цфардейа заметил в окно вагона зарево пожара. Это пылал дом, который меньше часа тому назад занимал доктор Попф. А доктор находился в полиции, куда его доставили родные и друзья Манхема Бероиме. Дежурный инспектор, тот самый, который не любил, чтобы его «разыгрывали», снимал с него предварительный допрос. Доктор Стифен Попф, тридцати двух лет, женатый, по профессии врач, обвинялся в покушении на убийство младшего сына местного мясоторговца Фригия Бероиме — Манхема, девятнадцати лет, учащегося. Вместе с Попфом, в качестве его соучастника, подлежал аресту и некий Санхо Анейро, неоднократно привлекавшийся к суду за «подрывную» и антиобщественную деятельность.
По словам отца пострадавшего, господина Фригия Бероиме, подтвержденным рядом других лиц, доктор Попф, забаррикадировавшийся в своем жилище, видимо в ожидании ареста, пытался сжечь ряд каких-то документов, в результате чего и произошел пожар.
За соучастником доктора Попфа — Анейро была послана полицейская машина. Он был поднят с постели и арестован.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ, содержащая несколько слов в частичное оправдание господина Бероиме, а также некоторые другие, не лишенные интереса сведения
Исключая Синдирака Цфардейа и Буко Суса, все остальные участники налета были искренне убеждены, что именно Попф и Анейро пролили кровь Манхема Бероиме.
Это, впрочем, отнюдь не значит, что налет не состоялся бы, если бы этот очаровательный юноша оставался цел и невредим. Еще накануне, во время послеобеденного кейфа в курительной комнате Фригия Бероиме, был предрешен разгром лаборатории доктора Попфа. Господин Цфардейа был достаточно опытен и предусмотрителен, чтобы не присутствовать при разработке плана нападения и даже при решении этого вопроса в принципе. За обеденным столом, где разговор, между прочим, зашел об «эликсире Береники», Цфардейа как бы между делом, но весьма красочно и убедительно развернул перед участниками обеда удручающие перспективы, которые ожидают мясную, молочную и многие другие отрасли торговли, если эликсир пойдет в ход. Убедившись по смятенным лицам своих слушателей, что зерно упало на тучно удобренную почву, он поспешил откланяться, сославшись на неотложный визит. На прощанье он бросил господину Фригию несколько фраз, полных глубокого значения. Это была почти инструкция, но словам была придана такая обтекаемая форма, что она не удержалась бы в цепких пальцах самого дотошного следователя.
Бероиме проводил своего столичного гостя до самой калитки и попросил у него разрешения заглянуть к нему вечерком в гостиницу. Ему хотелось бы кой о чем посоветоваться. Вечером за стаканом вина Фригий Бероиме изложил ему план, родившийся в его курительной комнате.
Предполагалось развернуть самую энергичную агитацию против доктора Попфа и его сатанинского изобретения. Плакаты, изобличающие богопротивную сущность эликсира, должны быть расклеены во всем городе, в том числе обязательно и на доме самого Попфа. Плакаты будут содержать надлежащие цитаты из священного писания. Если доктор Попф попытается (а не может быть, чтобы он не попытался) сорвать эти плакаты со стен и дверей своего дома, то никто не сможет удержать истинных сынов церкви от очень далеко идущего негодования. Возможно, что Попф в состоянии запальчивости позволит себе выкрики, оскорбляющие чувства верующих…
Словом, господин Бероиме не сомневался, что доктор Попф обязательно поддастся на провокацию.
Синдирак Цфардейа не сказал господину Бероиме ни «да» ни «нет», но дал понять, что считает задуманное достаточно богоугодным делом.
Почтенный мясоторговец задержался в гостинице не долго. Он собирался еще раз заглянуть к отцу Франциску и редактору газеты — своему старинному другу и однокашнику. Цфардейа не стал его задерживать и, конечно, ни словом не обмолвился насчет того, что он, со своей стороны, еще утром успел у них побывать. Пускай господин Бероиме останется при убеждении, что именно он — главный и единственный организатор и вдохновитель кампании, которая с завтрашнего дня должна была обрушиться на голову Попфа.
Но Цфардейа понимал, что разгром лаборатории Попфа — это только полдела, даже если ему удастся добыть записи Попфа. Этот неукротимый доктор сможет, в крайнем случае, переехать в другой город, даже в другую страну, и начнет там все сначала. Надо было придумать средство, чтобы совершенно обезопасить акционерное общество «Тормоз» от такой печальной перспективы. Убийство исключалось, хотя история знает немало подобных трагических судеб значительных ученых. Взять хотя бы судьбу знаменитого Дизеля. Однако в данном случае было не только опасно, но и явно нецелесообразно идти по такому пути. Обязательно поднимется газетная шумиха, каждому встречному и поперечному станет известна суть изобретения Попфа. Попробуй после этого запатентуй добытый с таким трудом секрет эликсира!
Так и не придя ни к каким положительным выводам, господин Цфардейа отправился на одну из окраинных улиц Бакбука, чтобы повидаться с неизвестным ему господином Сусом. Эта фамилия и адрес были шифрованной телеграммой сообщены сегодня господином Шамбери в ответ на просьбу прислать человека, способного помочь «во всем». В секретариате «Тормоза» имелся особый работник, ведавший подбором таких помощников. Этот работник и выяснил, что нет необходимости посылать человека в Бакбук, потому что там проживает Буко Сус. Синдирак Цфардейа может распоряжаться полностью этим господином, так как Сусу отлично известно, что «Тормоз» располагает таким количеством изобличающих его документов, что их вполне хватит, чтобы трижды отправить его на каторжные работы.
Буко Сус встретил представителя всесильной компании без бурных проявлений радости, но зато с полным пониманием обязательности и неоспоримости его приказаний.
Предложив Сусу для начала разведать, что говорят в городе о Попфе, господин Цфардейа удалился. На столе в нищенской гостиной он оставил бумажку в пятьдесят кентавров. Буко Сус был счастлив.
Вечером следующего дня он сообщил о том, что произошло в сквере между Попфом и младшим представителем семейства Бероиме. И сразу все стало на место.
— Так вот, господин Сус, — промолвил Цфардейа, несколько замявшись, — придется вам…
То, что Буко Сус услышал вслед за этими словами, повергло его в величайшее смятение, граничащее с отчаянием.
— Помилуйте, сударь! — взмолился он, убежденный, что его мольбы будут все же совершенно напрасны. — Ради бога, сударь! Ведь я же семейный человек!
Господин Цфардейа вместо ответа извлек свой бумажник и отсчитал двадцать хрустящих банковских билетов.
— Если можно, хоть три сотни мелочью, — сказал тогда господин Сус. — Мне не хотелось бы вызывать у лавочника излишнее удивление.
Он получил триста кентавров более мелкими купюрами, расписался в получении денег на листочке из блокнота Цфардейа и пошел готовиться к выполнению в высшей степени щекотливого задания.
Вот почему Буко Сус смог позвать людей на помощь Манхему Бероиме через какие-нибудь две минуты после его ранения. Он мог бы позвать на помощь и на две минуты раньше.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ, кратко, но исчерпывающе показывающая широту кругозора господина Примо Падреле
Синдирак Цфардейа возвратился в Город Больших Жаб без особых приключений. Господин Шамбери немедленно вызвал его к себе, внимательно выслушал подробный доклад, принял от него пакет с папками доктора Попфа и флаконы с эликсиром, лично, никому не доверяя, зашил в коленкор, снова перевязал, опечатал восемью сургучными печатями и передал в сейф: Примо Падреле выразил желание первым ознакомиться с документами, сулившими «Тормозу» поистине небывалые прибыли.
Следует отметить, что упоминание о Санхо Анейро не вызвало в господине Шамбери никаких эмоций. Не заинтересовало оно и господина Прокруста, который встретил Синдирака Цфардейа в высшей степени благожелательно и обещал при первой возможности доложить о его примерной работе самому Примо Падреле.
К удивлению господина Прокруста, глава фирмы, не дожидаясь его доклада, прислал за пакетом Огастеса Карба.
Все записи, касавшиеся Аврелия, равно как и его фотографические снимки, глава фирмы, как нам уже тоже известно, сжег в камине. Только убедившись, что от них осталась кучка пепла, он позволил себе отправиться переодеваться к наступавшему семейному торжеству.
Утром следующего дня, как раз в то время, когда поезд, которым следовал Аврелий Падреле, подходил к перрону бакбукского вокзала, Примо Падреле в присутствии господина Прокруста слушал в своем кабинете доклад Синдирака Цфардейа. Он сдержанно одобрил проделанную последним работу и распорядился о выдаче господину Цфардейа в виде поощрения значительной суммы. Затем господин Падреле-старший поднялся из кресла, показывая, что аудиенция закончена и не давая господину Цфардейа времени на изъявление благодарности.
Однако когда Цфардейа был уже у самых дверей, Примо Падреле остановил его:
— Вы уверены, что этот, как его… Санхо Анейро — действительно коммунист?
— Абсолютно, сударь. Я наводил о нем самые подробные справки.
— Благодарю вас, — сказал Примо Падреле. — Вы свободны.
В этот миг была решена судьба Санхо Анейро и Стифена Попфа. Для Примо Падреле было уже ясно, как должен пойти судебный процесс над участниками покушения на молодого бакбукского шалопая Манхема Бероиме.
Коммунистический активист — вдохновитель и участник покушения на убийство! Да ведь это просто находка! Весной предстояли выборы в провинциальные органы самоуправления. Падреле-старший был достаточно заинтересован в исходе этих выборов. И он решил начать предвыборную кампанию сокрушительным ударом по коммунистической партии, одной из основных партий демократического народного фронта Аржантейи.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ, в которой приводятся протоколы первого допроса Попфа, Анейро и некоторых других
"…Сентября, 3-го дня. Я, нижеподписавшийся, дежурный инспектор полицейского управления города Бакбука, учинил настоящий допрос доктору Стифену Попфу, задержанному по обвинению в покушении на убийство Манхема Бероиме — сына местного мясоторговца и владельца скотобойни Фригия Бероиме.
Покушение, по определению врача доктора Лойза, совершено сего числа около девяти часов сорока минут вечера на улице Всех Святых. Пострадавшему нанесены три ножевые раны в правое предплечье и спину.
Доктор Попф показал следующее:
"Фамилия моя Попф, имя Стифен, число исполнившихся лет — тридцать два, вероисповедание — католическое, женат. Занимаюсь врачебной практикой и в свободное время научной работой. Родился в городе Бегум. Отец — редактор газеты — умер четыре года тому назад.
До сего дня с пострадавшим Манхемом Бероиме знаком не был и о его существовании не подозревал. Его фамилия и имя стали мне известны вместе с фактом нападения на него только здесь, в полиции, в момент предъявления мне обвинения, которое я категорически отвожу. Сталкивался с Манхемом Бероиме лишь однажды, а именно сегодня, около трех часов пополудни, в Центральном сквере. Заметив, что пострадавший самовольно в нежелательном для меня духе делает различные исправления в вывешенном мною для всеобщего сведения извещении о начале массовых инъекций изобретенного мною эликсира, я обратился к нему с вопросом, на каком основании он разрешает себе эти действия. Я получил от Манхема Бероиме ответ, не удовлетворивший меня ни по тону, ни по содержанию. Выведенный из себя непочтительным и вызывающим характером ответа пострадавшего, я действительно под влиянием минутного аффекта схватил его за горло со словами: «Я тебя задушу, гаденыш!» Однако в исполнение я свою угрозу не привел вследствие вмешательства господина Анейро, с которым я случайно, тут же, в сквере, познакомился минут за десять до этого. Упомянутый Санхо Анейро действительно сказал мне: «Бросьте этого щенка. То, что он заслужил, от него не уйдет». Когда я отпустил Манхема Бероиме, господин Санхо Анейро пояснил свою мысль, заявив: «Этому шалопаю вполне хватит того, что ему достанется от папаши. Отец его достаточно крутого нрава. Я это знаю по себе». Почему господин Санхо Анейро знает по себе о нраве господина Бероиме, мне не известно. Расспрашивать же его об этом не счел ни нужным, ни удобным. Расстались мы с ним у подъезда моего дома и договорились встретиться завтра во второй половине дня. Больше я его не видел. Точно так же я больше не видел и пострадавшего, встречи с ним не искал и убийства его не замышлял. После возвращения сегодня днем из сквера я своего дома не покидал вплоть до того момента, когда я подвергся нападению со стороны группы лиц, на головах которых в целях маскировки были надеты мешки с прорезями для глаз. Этими неизвестными лицами была взломана входная дверь. Один из них нанес мне удар в челюсть, от которого я потерял сознание. Каким образом в моем доме начался пожар, мне не известно…"
Санхо Анейро показал:
"Фамилия моя Анейро, имя Санхо, число исполнившихся лет — тридцать пять. Вероисповедание — неверующий. Женат. Имею троих детей. Родился в городе Бакбук. Отец — столяр. Профессия — слесарь-механик. Предпоследняя работа — механик гаража, последняя — слесарь на скотобойне, принадлежащей господину Фригию Бероиме. К судебной ответственности привлекался три раза:
1) В городе Жужар — за организацию забастовки шоферов, признанной незаконной. Был присужден к шестимесячному тюремному заключению, которое отбыл в Жужарской тюрьме.
2) В Городе Больших Жаб — за подстрекательство к избиению штрейкбрехеров. Был осужден к году каторжных работ, которые отбыл в сто восемнадцатом каторжном лагере.
3) В городе Бакбук — за организацию забастовки на скотобойне «Великая Аржантейя», принадлежащей господину Фригию Бероиме. Был присужден к девятимесячному тюремному заключению.
Последнее наказание я отбыл в местной тюрьме и освобожден из нее по истечении срока, второго сентября сего года.
С пострадавшим Манхемом Бероиме лично знаком не был, но видел его неоднократно. Никаких чувств, как симпатии, так и антипатии, а тем более ненависти к нему не испытывал и не испытываю. Искренне сожалею, что он пал жертвой этого бессмысленного нападения. Я не только не подстрекал доктора Попфа к самоуправству над пострадавшим, а, наоборот, успокоил его и дал возможность пострадавшему спокойно удалиться. Я действительно сказал при этом доктору Попфу: «Бросьте этого щенка. То, что он заслужил, от него не уйдет». Однако в этих моих словах нет оснований находить какой-либо другой смысл, кроме того, который я в них вкладывал сам. Надеюсь, доктор Попф подтвердит, что в пояснение приведенных выше слов я вскоре добавил фразу, смысл которой состоял, примерно, в том, что молодому Бероиме вполне хватит той трепки, которую ему задаст его отец, узнав о его постыдном поведении в сквере. Категорически отметаю всякие попытки приписать мне какую бы то ни было причастность к покушению на Манхема Бероиме.
С доктором Попфом лично познакомился только сегодня, минут за пятнадцать — двадцать до его столкновения с Манхемом Бероиме, и убежден, что он не имеет ни малейшего отношения к покушению на упомянутого Бероиме. По тому, что уже давно слышал о Попфе от самых различных собеседников, а также и на основании моего личного с ним знакомства, я имею полное основание считать доктора Попфа глубоко порядочным, высокообразованным и бескорыстным врачом и значительным ученым.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37