И мы две недели свободно путешествовали в одежде повстанцев.— Однако это было опасно, — сказал Нигель, входя в палатку и усаживаясь на стул слева от Келсона. Он указал трем своим капитанам в красных плащах места вокруг стола. — Надеюсь, у вас все вышло удачно, риск оправдался, в отличие от нас.Морган мгновенно нахмурился, подобрал под себя ноги. Все его легкомыслие исчезло.Левая рука Нигеля висела на черной шелковой повязке, щеку пересекала темная глубокая царапина. Он был очень похож на покойного короля Бриона.Морган усилием воли заставил себя не думать об этом.— Мне очень жаль, Нигель. Я не только слышал о том, что произошло: мы видели все последствия боя в Дженан Бейле, оказавшись там всего через несколько часов после вас.Нигель что-то буркнул и опустил глаза.Морган понял, что должен сделать что-нибудь, чтобы поднять настроение Нигеля.— Мы многое узнали за эти несколько недель путешествия, — весело продолжал он. — Некоторые сведения, которые мы почерпнули из разговоров с солдатами, очень забавны, хотя и бесполезны в стратегическом отношении. Очень интересно, что многие слухи и полулегенды, которые рассказывают и пересказывают простые люди, касаются нас.Он скрестил руки на груди и, откинувшись на спинку стула, весело улыбнулся.— Вот вы, например, и не знаете, что я, по слухам, имею козлиные копыта, — он вытянул ноги в сапогах перед собой и посмотрел на них. Взгляды всех присутствующих устремились туда же.— Конечно, мало кто из людей, особенно крестьян, видел меня без сапог. Но как вы думаете, это правда?Келсон улыбнулся.— Ты шутишь, конечно. Разве это может быть правдой?— А вы видели Аларика без сапог, сэр? — лукаво поинтересовался Дункан.В этот момент в палатку вошел Дерри с огромным блюдом еды.Широко улыбнувшись он поставил его на стол.— Я видел его ноги, сэр, — сказал он.Морган ухватил с блюда огромный кусок мяса и ломоть хлеба.Дерри продолжал:— Несмотря на все слухи могу вас заверить, что у него нет козлиных копыт, даже лишнего пальца нет.Морган благодарно махнул Дерри куском мяса, затем бросил испытующий взгляд на Келсона и Нигеля.Нигель снова стал самим собой. Он откинулся на стуле и улыбнулся, поняв, конечно, для чего Морган все это рассказывал, и был ему благодарен за то, что тот разрядил обстановку.Келсон, слегка озадаченный этим разговором, переводил взгляд с одного на другого и, наконец, окончательно решив, что все над ним подсмеиваются, покачал головой и постарался улыбнуться.— Козлиные копыта! — фыркнул он. — Это же означает все время быть в напряжении!— Иногда нужна и разрядка, — ответил, пожав плечами, Морган. — Ну, а теперь говорите, что нового произошло со времени нашего отъезда? Что привело вас всех и тебя в такое мрачное состояние духа?Келсон покачал головой:— В том-то и дело, что никаких новостей нет. И именно поэтому мне так неспокойно. Я пытаюсь выбрать наиболее правильный путь, чтобы покончить с нашими внутренними неурядицами, решить основной вопрос — как выйти с честью из конфликта и помириться с духовенством и восставшими подданными.Дункан запил последний глоток мяса добрым глотком вина и кивнул Келсону:— Мы об этом тоже много думали в последние дни, мой принц. И пришли к выводу, что самое разумное — сначала попытаться помириться с духовенством, с шестью восставшими епископами в Джассе. Они хотят помочь тебе: ведь они в ссоре только со мной и Морганом. Ты тут ни при чем.— Это верно. Если бы вас можно было формально восстановить в правах и очистить от всех обвинений Курии, я мог бы принять их помощь, не беспокоясь о том, что им придется пойти на сделку со своей совестью. Но до этого я не хочу даже вступать с ними в контакт. Если они до сих пор преданы мне, то только потому, что я король, и, может быть, немного потому, что доверяют мне лично. По крайней мере епископ Арлиан мне верит.Морган вытер лезвие кинжала и спрятал его в ножны.— Все правильно, мой принц. Именно потому мы так тщательно рассматривали этот вопрос, прежде чем обсуждать его с тобой. Как бы то ни было, мы не хотим пошатнуть доверие, которое эта Шестерка до сих пор питает к тебе.— Значит, вы хотите ехать в Джассу и попытаться помириться, — сказал король. — А если у вас ничего не выйдет? Предположим, что вам не удастся убедить Шестерку?Дункан подумал и сказал:— Полагаю, у нас есть шанс. Если ты помнишь, я долго служил у епископа Арлиана и хорошо его знаю. И, уверен, он будет милостив к нам и сделает все, чтобы убедить своих коллег простить нас.— Мне бы очень хотелось, чтобы все обстояло именно так.Келсон задумчиво побарабанил пальцами по подлокотнику кресла, а затем сложил руки на груди.— Значит, вы хотите отдать себя в руки епископов, надеясь на милость только одного человека, — он бросил на них взгляд. — Но ведь вы оба виноваты в том, за что вас отлучили от церкви. События в часовне Святого Торина нельзя отбросить, хотя, к счастью, там были чрезвычайные обстоятельства и вы действовали в целях самозащиты, это должно вам помочь. Но если вы все-таки потерпите неудачу, если отлучение подтвердят, что тогда? Вы думаете, Шестерка позволит вам уехать оттуда?На улице послышались чьи-то голоса, звуки ссоры, и Келсон замолчал, глядя на дверь.Откинулся полог, и в палатку вошел часовой.— Сэр, вас хочет видеть епископ Истелин. Он говорит, что дело весьма срочное.Келсон нахмурился:— Впусти его.Когда часовой вышел из палатки, Келсон окинул взглядом всех присутствующих, обратив особое внимание на Моргана и Дункана.Истелин был одним из двенадцати странствующих епископов, не имеющих своей епархии. Он не был в Джассе на заседании Курии, но услышав о происшедших там событиях, объявил, что присоединяется к Арлиану, Кардиелю и остальным епископам. Несколько недель назад он присоединился к армии Келсона у границ Корвина. Спокойный, уравновешенный прелат никогда не демонстрировал свое высокое положение в церковной иерархии, и то, что он так настойчиво добивался встречи с королем, было необычно для него.На лице Келсона отчетливо проступило беспокойство, когда в палатку вошел епископ, держа в руке свиток пергамента. Вид его был угрюмым.— Ваше Величество, — сказал он, поклонившись.— Мой епископ, — ответил Келсон, поднимаясь со своего места.Все остальные последовали примеру короля.Истелин оглядел присутствующих и поздоровался кивком. Келсон разрешил всем сесть.— Похоже, что у вас плохие новости, милорд, — проговорил король, не отрывая глаз от епископа.— Вы не ошиблись, сэр.Подойдя к Келсону, епископ протянул ему свиток.— Сожалею, что мне приходится передавать эти новости, но вы должны знать их. — Келсон взял пергамент из холодных пальцев, и Истелин отошел на несколько шагов назад. Он не хотел больше выдерживать взгляд юного монарха.Келсон пробежал глазами верхний лист, и у него тоскливо заныло под ложечкой. Его губы сжались в тонкую белую линию, а серые глаза стали холодными. Дойдя до знакомой печати внизу листа, он перечел страницу еще раз, прежде чем перевернуть ее. Лицо его побелело.Было видно, что он с трудом сдерживается, чтобы не скомкать листы.Прикрыв ледяные глаза Халданов длинными ресницами, он медленно свернул листы в толстую трубку. Затем заговорил, не глядя ни на кого.— Оставьте нас, пожалуйста, все, — голос звучал холодно, жестко, не допуская неповиновения. — Истелин, вы не должны говорить об этом никому. Ясно?Истелин, уже направляющийся к двери, остановился, поклонился и ответил:— Конечно, Ваше Величество.— Благодарю. Морган и отец Дункан, останьтесь, пожалуйста.Эти двое, уходившие вместе со всеми, остановились и обменялись взглядами, прежде чем вернуться к королю.Келсон повернулся спиной к выходящим и стоял, покачиваясь и легко похлопывая свернутыми листами по ладони левой руки.Морган и Дункан вернулись и встали в ожидании у своих мест, но когда Нигель решил присоединиться к ним, Дункан сделал предостерегающий жест и покачал головой, а Морган дернулся, как будто желая преградить ему путь.Нигель пожал плечами и, круто повернувшись, последовал за остальными к выходу из королевской палатки.После его ухода в голубых полотняных стенах остались только трое.— Все ушли? — прошептал Келсон.Он не двигался, и в тишине слышалось только его дыхание и легкое постукивание свитка по ладони.Дункан вопросительно посмотрел на Моргана и снова перевел взгляд на короля.— Да, сэр, все ушли. Что это?Келсон внимательно осмотрел их. В серых глазах полыхал огонь, какого они не видели со времен Бриона.Он скомкал листы и с отвращением бросил их на пол.— Прочтите! — рявкнул он и бросился на постель, растянувшись на животе. Затем изо всех сил ударил по тюфяку:— Будь они трижды прокляты! Что теперь делать? Мы пропали!Морган, в молчаливом изумлении посмотрев на Дункана, с беспокойством подошел к постели.Дункан начал собирать разбросанные листы.— Келсон, что случилось? Скажи нам. Тебе нехорошо?Со вздохом Келсон приподнялся на локтях и посмотрел на них. Гнев в его глазах превратился в холодный огонь.— Простите меня за несдержанность, — он лег на спину, уставившись в потолок. — Я король. Мне необходимо иметь выдержку. Это моя оплошность.— Ну, так что же в этом послании? — настойчиво спросил Морган, глядя на спокойное лицо Дункана, который просматривал бумаги. — Скажи, что произошло?— Я отлучен, вот что произошло, — ответил Келсон. — А еще все мое королевство находится под действием Интердикта, так что всякий, кто будет продолжать служить мне, тоже будет отлучен, как я.— И это все? — с облегчением выдохнул Морган, сделав знак Дункану, чтобы тот принес документы, раскиданные в гневе Келсоном. — А я решил, что ты получил действительно какие-то ужасные вести.Келсон резко сел на постели.— И это все? — с сарказмом повторил он. — Морган, мне кажется, ты не понимаешь. Отец Дункан, объясни ему. Я отлучен! А также и те, кто останется со мной! И Гвинед тоже под действием Интердикта!Дункан тщательно сложил бумаги и пренебрежительно бросил их на постель.— Это не имеет силы, мой король!— Что?— Это не имеет силы, — спокойно повторил Дункан. — Одиннадцать епископов, сидящих в Короте, все еще не нашли двенадцатого, а это обязательное требование, которое четко зафиксировано в наших законах, — необходимо иметь двенадцать голосов, чтобы решение стало законом. Без этого все их решения не имеют силы.— Двенадцать? О Боже, ты прав! — воскликнул Келсон, вскакивая с постели, схватил документы и вновь просмотрел их. — Как же я мог забыть?Морган улыбнулся и вернулся на свое место, где его ждал недопитый стакан вина.— Это понятно, мой король. Ты не привык быть преданным анафеме, как мы. Вспомни, что нас вполне законно отлучили почти три месяца назад. Давай лучше вернемся к нашему разговору.— Да, конечно, — Келсон сел за стол, негодующе покачивая головой, когда его взгляд падал на документы.Дункан тоже сел на свое место за столом.— После получения этих бумаг стало ясно, что вам следует ехать в Джассу, и чем быстрее, тем лучше. Я прав?— Да, мой король, — кивнул Морган.— Но предположим, что коллеги Арлиана не поддержат его. Ведь наша единственная надежда — это помириться с ними. А если они не захотят? Особенно теперь, когда над нами нависла угроза отлучения и Интердикта? Ведь тогда всякие переговоры с Лорисом и Корриганом будут невозможны. Они не захотят нас слушать.Морган задумался, рассеянно постукивая ногтем пальца по зубам, а затем посмотрел на Дункана.Дункан не изменил своего положения и, казалось, был полностью поглощен яблоком, которое держал в руке, но Морган знал, что тот напряженно обдумывает ситуацию.Если им не удастся достичь соглашения с Лорисом и Корриганом, предводителями враждебной фракции, Гвинед будет обречен. Как только минует весенняя распутица, в страну вторгнется Венсит из Торента. И если в стране будет идти гражданская война, Венсит легко разобьет разрозненные армии обеих враждующих сторон. Да, конфронтация в Корвине должна быть закончена, и побыстрее. — Морган наклонился и поднял с пола свой шлем.— Мы сделаем все, что сможем, мой король, — сказал он. — А каковы твои планы на то время, пока нас не будет? Я знаю, что ожидание и бездействие гнетут тебя.Келсон опустил глаза на рубиновое кольцо и покачал головой.— Да, — он поднял глаза и постарался улыбнуться. — Но ведь мне придется побороть себя и остаться здесь, верно? Но как только вы достигнете соглашения с епископами в Джассе, пошлите ко мне гонца.— Разумеется. Ты помнишь, где мы назначили свидание?— Да. Мне бы хотелось послать Дерри на север. Мне нужны вести от трех армий. Он проедет часть пути с вами, если вы не против.— Согласен, — кивнул Морган, поправляя ремешок шлема. — Если хочешь, я налажу связь между вами через медаль. Он уже раньше имел такую связь со мной.— Конечно. Но, может быть, этим займется отец Дункан? А заодно приготовит вам все для дороги. Вам нужны лошади, провиант…Дункан допил вино, взял шлем, поднялся и сказал:— Я с удовольствием прослежу за всем, Ваше Величество. Кроме того, я собираюсь переговорить с епископом Истелином и успокоить его.Келсон долго смотрел на дверь, за которой исчез священник, а затем перевел взгляд на Моргана, как будто впервые видя этого высокого стройного человека, развалившегося в кресле перед ним. Опустив взгляд, он очень удивился, заметив, что пальцы его дрожат, и сжал их в кулак.— Скажи… сколько времени займет у вас это путешествие и переговоры с епископами, Аларик? Я… мне нужно знать, чтобы рассчитать время до встречи с вами в назначенном месте.Морган засмеялся и притронулся к кошельку на своем поясе.— Я ношу с собой твоего Льва, мой король. Я твой Чемпион и поклялся всегда защищать тебя.— Я спрашиваю не об этом, ты знаешь! — сказал Келсон, вставая и начиная нервно ходить по комнате взад и вперед. — Вы собираетесь отдаться на милость этих епископов, которые вполне могут перерезать вам горло, даже не выслушав вас. А ты что-то бормочешь о том, что собираешься защищать меня. Дьявол тебя побери, Морган, я хочу знать, что ты думаешь обо всем этом! Может быть, мне запретить вам ехать? Я хочу знать, доверяешь ли ты Арлиану и Кардиелю!Морган, сидя в кресле, следил глазами за мечущимся королем. Когда тот остановился перед ним, Морган осмотрел его с головы до ног. В его серых глазах читались нетерпение, ожидание, беспокойство и даже страх.Морган спрятал улыбку. Келсон, который был законным королем и обладал могуществом такой силы, что даже Моргану приходилось о таком только мечтать, все же был всего лишь мальчиком. Его пылкость и горячность порой забавляли Моргана.Но Морган всегда чувствовал, когда король серьезен, и это был именно тот самый момент.Морган опустил взгляд на шлем, который все еще держал в руках, а затем посмотрел в глаза королю.— Я встречался с Арлианом только один раз, а с Кардиелем ни разу, но они единственная наша надежда. Мне всегда казалось, что Арлиан более или менее на нашей стороне. Он стоял за тебя во время коронации и не вмешивался, хотя должен был понять, что там была магия. Кроме того, мне говорили, что он и Кардиель были главными противниками наложения Интердикта. Думаю, нам не остается ничего другого, как довериться им.— Но путешествие в Джассу может стоить вам головы, — начал было король.— Ты думаешь, нас можно узнать? — фыркнул Морган. — Посмотри на меня. Разве я когда-нибудь носил бороду, или ходил в крестьянской одежде, или бывал в Джассе? Я, Аларик Морган? А какой отлученный от церкви, находясь в здравом уме, решится появиться в самом святом городе королевства, особенно теперь, когда все его ищут?— Аларик Морган может рискнуть, — безнадежно вздохнул Келсон. — Но предположим, ты добрался до Джассы, вошел, не узнанный никем, во дворец епископов — и что дальше? Ты там никогда не бывал, как ты найдешь Арлиана и Кардиеля? А если тебя схватят раньше, чем ты их найдешь? Или какой-нибудь фанатик из числа стражников решит взять на себя всю славу и убить тебя еще до того, как ты переговоришь с епископами?Морган засмеялся и хлопнул ладонью по шлему.— Ты забыл одну вещь, мой принц. Ты Дерини. А это чего-нибудь да стоит.Келсон некоторое время смотрел на Моргана, а затем счастливо рассмеялся, запрокинув голову.— Ты очень добр ко мне, Морган, ты знаешь об этом? Нисколько не смущаясь, ты говоришь своему королю, что тот думает и рассуждает, как дурак. Ты позволяешь мне говорить о том о сем, пока я сам не пойму, как я смешон. Почему?— Почему ты говоришь о том о сем, мой принц? Или почему позволяю?Келсон ухмыльнулся.— Ты знаешь, Морган, что я имею в виду.Морган встал, стряхнул с себя пыль, неторопливо обтер рукавом шлем.— Ты молод и, естественно, любопытен, у тебя нет еще опыта, который придет с годами, мой принц, — сказал он спокойно. — Вот почему ты говоришь о том и о сем. И именно поэтому я не перебиваю тебя, — он немного подумал. — Я разрешаю тебе говорить, потому что это лучшее лекарство от тревоги:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38