Я пожал плечами.
Дима хмыкнул.
- Я всегда был против двойного налогообложения, - сказал он.
Потом вытащил из-под прилавка початую бутылку венгерской "Палинки" и
две хрустальные стопки. Разлил.
- Ты что, обижаешься на меня? - спросил он, глядя мне прямо в глаза.
- Нет. Со мной что-то не то в последнее время. Извини.
- Ну давай, - он поднял стопку. - Чтобы все у тебя было в порядке.
Мы выпили и я почувствовал, как внутри у меня что-то стало
налаживаться, что-то внутри приходило в порядок. Я никогда еще так
явственно не ощущал внутренние перемены, как в этот день.
- Хочешь совет? - спросил Дима. - У тебя теперь есть баксы. Надо их
раскручивать. Ты же не собираешься завтра умирать, а чтобы жить - всегда
нужны бабки. Понимаешь? Есть несколько вариантов. Самый ленивый из них -
отдавать баксы под месячные проценты. Только не во всякие там трасты и
фонды - эти сбегут с твоими баксами через месяц. Есть люди, я тебя
познакомлю, нормальные люди. Они берут у тебя баксы под десять процентов в
месяц, а сами отдают лохам под залог недвижимости под пятнадцать
процентов. Понимаешь? Если лох платит проценты, то тебе - десять, а им -
пять. Если лох не платит, то его хату или гараж забирают и продают. И
тогда тебе все равно десять, а им двести. Но это их работа, а ты ни хрена
не делаешь. Сидишь только, и книжки читаешь. А?
Я кивнул и пообещал подумать.
- Когда ты уже начнешь жить по-человечески? - вполне миролюбиво
заметил Дима и налил по второй стопке.
Еще засветло я вернулся домой. Вытащил из кармана баксовую "сдачу",
полученную от Димы и оставил на кухонном столе. Потом уже разделся.
Мне теперь надо было бояться темноты. Это я уже понимал.
В самой ситуации, мною же созданной, был какой-то горький юмор. Из-за
случайности я продолжаю жить, но за мной продолжается мною же
организованная охота, которую я не знаю, как отменить. И можно ли
отменить? Можно ли рассказать Диме обо всем? Тогда, может быть, он сам
доплатит Косте или кому-нибудь, чтобы довели дело до конца, ведь выходит,
что я его дурачил с любовником жены, дурачил Костю, играл с ними, как с
шахматными фигурами. Нет, надо было находить другой выход или же просто
затягивать игру и таким образом продлевать день за днем свою жизнь. Но и
это мне не нравилось. Хотя теперь я дорожил каждым днем своей жизни.
На улице начинался вечер. Мне хотелось поехать на Крещатик, найти
Лену и привезти ее домой. Но больше хотелось жить и я просто сел в кресло
у телефона и стал ждать ее звонка.
Она действительно позвонила примерно через полчаса. И даже
согласилась приехать, только попросила встретить ее у выхода из метро. Я
пообещал и только потом, когда уже трубка лежала на своем аппарате и до
встречи оставалось полчаса, подумал о том, как легко я дал это обещание.
Видно продолжалась еще инерция ощущения безопасности жизни. И инерция эта
была настолько сильна, что даже одеваясь, я не чувствовал страха перед
выходом на вечернюю улицу, где меня за любым деревом или углом мог
поджидать молодой человек в черной кожаной куртке.
Но, уже идя к автобусной остановке, я чувствовал кожей этот страх. И
уши мои улавливали самые обычные вечерние шумы с каким-то подчеркнутым
подозрением к ним. Какие-то двести метров от парадного до автобусной
остановки лишили меня энергии и на лбу выступил пот, будто я не прошел это
расстояние, а пробежал из последних сил. В автобусе я отдышался. До метро
было десять минут езды.
Возвращаясь под ручку с Леной с автобусной остановки домой я
чувствовал себя увереннее. Идти вдвоем было не так страшно.
Всю ночь мы любили друг друга с перерывами на разговоры в темноте. В
этой темноте мне было очень уютно, даже когда мы оба молча лежали,
прижавшись друг к другу.
- А ты бы на мне женился? - спросила вдруг Лена с иронией в голосе.
- Нет, - ответил я. - Я бы тебя лучше удочерил.
- Тогда бы тебя посадили, - засмеялась Лена.
И ее звонкий смех, чуть приглушенный темнотой, звучал сладко и
успокаивающе.
Я долго думал уже под утро, когда она мирно спала, свернувшись
по-детски калачиком, думал о причине возвращения ко мне самоуверенности в
те моменты, когда Лена находилась рядом. Наверно, я воспринимал ее, как
своеобразного ангела-хранителя, или же смесь этого ангела с
телохранителем. Ее доброе чувство охраняло меня, создавало вокруг меня
какой-то защитный невидимый слой. Словно она была моей биосферой. Видно
она чувствовала то же по отношению ко мне.
- Ангел-телохранитель... - прошептал я и улыбнулся. Это сочетание мне
понравилось, несло оно в себе соединение добра и защиты, добра и силы.
Я протянул к ней руки, не обращая внимания на ее сонные протесты
повернул ее к себе и обнял. И заснул, чувствуя себя в полной безопасности.

16
Днем, оставшись один, я снова и уже всерьез задумался о своей
безопасности. Чтобы мысли работали конкретнее - вышел и купил в киоске у
гастронома свежую газету объявлений. Нашел раздел "Услуги". Там, среди
десятков сантехников и укладчиков паркета, я нашел две охранные фирмы.
Рука потянулась к телефонной трубке. Я набрал первый номер.
- Алло, фирма "Топсан", - пропел приятный женский голосок.
- Извините, - сбивчиво заговорил я. - Мне может понадобиться
телохранитель... Что для этого надо?
- Вы можете подъехать к нам и мы с вами заключим договор.
- А сколько это будет стоить?
- У нас разные расценки, в зависимости от конкретных охранных услуг.
Начиная от пятидесяти долларов.
- В месяц?
- В день, - поправила меня женщина.
Я поблагодарил ее и опустил трубку на место. Платить пятьдесят
долларов в день за собственную охрану не имело смысла - хватило бы на дней
семь, а потом что?
Я вздохнул. Уселся в кресле поудобнее и стал просто просматривать
газетные объявления. Объявления оказались хорошим успокоительным средством
- когда я их читал, возникало ощущения совершенно нормальной жизни -
кто-то строил дома и дачи, кто-то другой разводил нутрий, третий разводил
редкие сорта роз и предлагал их семена по почте всем желающим. И даже в
разделе "Одинокие сердца" все были хорошие, непьющие и некурящие и искали
себе таких же. Мир вырисовывался настолько идеальным, что хотелось быть
его вечным жителем.
Ознакомившись с желаниями людей купить то, чего у них нет или продать
то, что есть, я внезапно набрел на объявление совершенно иного свойства,
выбивавшееся из общего бюргеровского контекста.
"За крупное вознаграждение готов выполнять поручения, связанные с
риском для жизни." Вместо телефона был приведен только адрес: Ирпень,
улица Советская 87.
Уже следующим утром в стоячем грязном вагоне электрички я приехал в
Ирпень. Быстро нашел Советскую улицу и пошел по ней, сверяя свой путь с
номерами домов.
Минут через десять я остановился перед калиткой, на которой висел
нужный мне номер. Дом оказался глубоко во дворе, за старым неухоженным
садом. Дом тоже был старый и неухоженный. Обойдя его, я нашел входную
дверь, оббитую жестью. Постучал.
Через минуту в доме возник какой-то шум. Что-то стеклянное упало и
покатилось по деревянному полу. За дверью послышались шаги.
- Кто? - спросил сиплый мужской голос.
- По объявлению.
Дверь открылась и из проема выглянуло опухшее небритое лицо мужика
лет сорока с лишним. Он вдохнул свежего уличного воздуха и как-то
приободрился.
- Заходи! - сказал. И сам повернувшись, пошел в дом.
Я закрыл за собой дверь на задвижку и пошел следом за ним.
В комнате стоял затхлый запах. Все поверхности были покрыты
кружевами. На стенке висел парный фотопортрет стариков.
- Ну? - спросил меня уже усевшийся за покрытый такой же кружевной
белой скатертью стол хозяин.
Я подошел, протянул ему руку. Сказал: "Толя".
- Ваня, - сказал он. - Ну?
Его нуканье меня начинало раздражать. Но я решил сдерживаться и сразу
перейти к делу.
- Меня хотять убить, - сказал я.
Он хмыкнул.
Мне показалось, что в более глупой ситуации, за исключением, пожалуй,
только той, в которой я уже находился, я еще не бывал. Я встал из-за
стола, чтобы развернуться и уйти.
- Ты чего? - удивленно просипел Ваня. - Я ж тебя слушаю...
- Давай, лучше я тебя послушаю, - предложил я, благо настроение
ухудшилось и в таком настроении легко было быть грубым.
- А че тебе рассказать?
- Расскажи про себя, что ты можешь делать.
- Я все могу... Я в армии прапором был, в Афгане... Я уже грузы
сопровождал, машины из Германии перегонял, в разборки ходил...
Интересно, что его сиплый голос очень подходил его внешности и даже
одежде, которой, правда, на нем почти не было - только тельняшка и
динамовские спортивные брюки с двумя белыми лампасинами.
- А ты понял, что я сказал?
- Да, - выражение лица Вани было уже серьезным и деловым. - Понял.
Могу взяться.
- За сколько?
Ваня пожевал губы, окинул взглядом меня, мою одежду - видно вычислял,
сколько с меня можно запросить.
- Ну если без подстраховки... пятьсот зеленых.
- Много, - сказал я.
- Ну четыреста... - просипел он, глядя мне прямо в глаза.
- Могу триста пятьдесят, - предложил я голосом очень уставшего
человека.
Торговаться я научился на частниках, подвозивших меня от метро к
дому.
- Ладно, - согласился Ваня. - Рассказывай.
Я не стал его утомлять всей предисторией. Наоборот, сказал ему, что
это старые счеты, которые со мной хочет свести один бывший партнер по
делам. Описал его со слов барменши.
- Так че, он в кафе тебя поджидал, значит, - задумчиво закивал Ваня.
- Ясно. Хорошо. Аванс будет?
Я отрицательно мотанул головой.
Это его не очень огорчило.
Он сидел, поглаживал рукой свою небритую правую щеку и думал.
Минут через пять его худое лицо еще больше вытянулось, он задумчиво
сдвинул брови, посмотрел на потолок. Полез рукой под тельняшку, почесал
себе левую ключицу.
- Все ясно, - просипел он.
- Что? - спросил его я.
- На живца надо.
- На какого?
- Ну ты ему нужен? Значит, на тебя его и брать надо...
Логика в его словах была, но смысл мне не нравился.
- Понимаешь, если он где сидит и затаился, то на меня он не выйдет, я
для него - пустое место. А на тебя он выйдет. Ты ему нужен.
- А если он успеет?
- Это моя забота, - оборвал меня Ваня. - План готов. Завтра покажешь
это кафе и на месте все решим.
Мы договорились встретиться на Подоле в одиннадцать утра и на этом
расстались.

17
Ваня, не смотря на свою внешность и место жительства, оказался
пунктуальным. Ровно в одиннадцать он подошел ко мне. Сам бы я мог его и не
узнать - одет он был в джинсы и в толстившую его зеленую пуховую куртку.
Даже его лицо выглядело свежим, может из-за выбритости.
- Ну? - сказал он вместо приветствия.
Я кивнул.
И мы пошли на Братскую.
Кафе только открылось и "кофейница" попросила подождать минут десять,
пока нагреется кофеварка.
- Может пока по сто грамм? - предложила она.
- На работе не пью, - отрезал Ваня.
Я присел за "свой" угловой столик. Ваня прошел во второй зал,
вернулся. Сел рядом.
- Угу, - пробурчал себе под нос.
Потом посмотрел на меня.
- Я скоро вернусь, - сказал и вышел.
Я остался один в кафе. "Кофейница" ушла во внутренние лабиринты.
Негромко гудела, нагреваясь, кофеварка.
Двери на улицу были закрыты. В этой тишине и сам я старался даже тише
дышать.
Вдруг раскрылась дверь - я вжался в стену - и в кафе заглянул
мордатый мужик в грязной бежевой куртке и с вязанной черной шапочкой на
голове.
- Валя! - крикнул он.
"Кофейница выплыла из подсобки.
- Тебе водку завозить сегодня?
- Нет, еще есть. Привези ящик "Амаретто".
Мужик кивнул и вышел.
"Кофейница" проверила кофеварку.
- Тебе двойную? - спросила меня.
- Да.
- А приятелю твоему?
Я пожал плечами.
- Придет, тогда уже...
Я взял со стойки свой кофе.
Тишина раздражала. Я чувствовал себя напряженно и это напряжение
сковывало мои мускулы, мои руки, мое лицо, словно наступало обморожение.
Над чашкой поднимался пар.
Чего-то не хватало здесь. Отсутствовало то, чего я не любил, но к
чему привык, потому что это нечто было составной частью кафе, как водород
есть необходимой составной частью воды. Наконец я понял, что это.
- Валя! - позвал я "кофейницу" первый раз по имени.
Странно, что на протяжении стольких лет она была для меня безымянной!
- Валя! Поставь музыку!
- Шафутинского? - спросила она совсем по-домашнему.
- А что еще есть?
Она наклонилась к магнитофону. Я услышал, как она взяла в руки
несколько кассет.
- Аллегрова, - читала она, не поднимаясь над стойкой. - Алена Апина,
Киркоров, братья Гадюкины...
Набор был очень патриотичным.
Я выбрал Апину. Мне нравились ее телевизионные веснушки.
- Только не очень громко. - Попросил я.
- "Два кусочека колбаски...", - запела певица и напряжение меня
отпустило.
Я отпил глоток кофе. Полегчало.
Снова открылись двери кафе, но я уже не испытал того испуга, что в
первый раз.
Вернулся Ваня. Сел напротив.
- Кофе будешь? - спросил я.
- Нет. Пошли!
- Сейчас, допью.
Ваня терпеливо ждал. А я не хотел допивать кофе одним глотком.
Когда мы вышли из кафе, Ваня повел меня во двор соседнего дома. В
этом заброшенном дворе лежал остов "жигулей", за ним был мусорник, а
дальше, за мусорником, стоял выселенный трехэтажный дом, видно уже не
надеявшийся на капремонт. Одни лишь внешние стены и кучи осыпавшихся
перегородок, балок и кирпичей внутри.
Тут Ваня остановился.
- Слушай, - сказал он. - Мы будем теперь каждый вечер с пяти и до
закрытия в кафе. За разными столиками. Если он появится, ты выходишь и
идешь как бы отлить. Сюда, в это место между мусорником и домом. Он
выходит за тобой, я - за ним. Ясно?
Я кивнул.
- И еще. Сразу на месте полный расчет, чтобы я тебя уже не видел.
Носи бабки с собой.
Эта идея, как впрочем и сам план, мне не нравилась, но было видно,
что спорить с Ваней не имеет смысла. Теперь он командовал, и, казалось, он
знал, что надо делать лучше меня.
- Когда начнем? - спросил я.
- Сегодня. Зачем расстягивать. Лишний раз на электричке трястись! В
пять вечера - в кафе.
Я поехал домой. Принял ванну и пообедал.
Прилег отдохнуть.
Лежал и думал о вечере. Об этой ловле "на живца". В самом этом
выражении было явное неуважение к "живцу", то есть ко мне. Я был чем-то
мелким, вроде червячка" на которого хотели поймать крупную рыбу.
Время шло медленно.
В четыре я вышел из дому. Уже темнело..
Мое место в кафе оказалось занятым. Я взял свою обычную двойную
половинку и уселся за ближний к стойке бара столик.
Краем глаза заметил Ваню. Он сидел у входа. Перед ним на столе стоял
стакан и открытая бутылка пива.
"На работе не пью" - вспомнил я его утреннюю фразу.
Окинув взглядом первый зал, я понял, что Кости здесь нет.
После второй двойной половинки во рту загорчило. А до закрытия
оставался еще час. Было нудно сидеть и ничего не делать. Я взял сто грамм
"Кеглевича". Теперь сиделось легче. Мелкие глотки дынной водки мгновенно
убили кофейную горечь во рту. Время потекло чуть быстрее.
Около семи "кофейница" стала выпроваживать посетителей.
Мы с Ваней оказались последними.
- Иди в сторону метро, - прошептал мне Ваня в дверях.
Я пошел. Вечерняя темнота окутывала улицу. Мои ботинки гулко стучали
по асфальту и как я ни старался, а тише идти не получалось.
Повернул налево и пошел вдоль белой стены Могилянской академии.
Впереди, в пятидесяти метрах, лежала Контрактовая площадь, освещенная и
фонарями, и плывущими огнями автомобильных фар.
Ваня догнал меня уже у входа в метро.
- Завтра в пять там же, - сказал он и нырнул в подземный переход.

18
Шел третий вечер ловли "на живца". "Живец" к этому времени подустал.
Во рту горчило от одного вида кофе. Собственно кофе я уже не пил - решил
сделать перерыв, во время которого пил напитки покрепче. Так и ждать было
легче, и какое-то расслабление наступало.
Автоматически я "фотографировал" каждого входящего в кафе. Пару раз
попадались парни, по описанию похожие на Костю. Один раз я даже
приготовился выйти во двор, но тот, кого я принял за Костю, взял у Вали
бутылку водки и ушел во второй зал. Через полчаса его, совершенно бухого,
уже выводили из кафе два тоже подвыпивших мужика пролетарского вида.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10