На коленях он держал семилетнего Джима, который тоже был во фраке. Миссис Айренхарт в блестящем вечернем платье, выгодно подчеркивающем её стройную фигуру, стояла у мужа за спиной, положив руку ему на плечо. Фоном служила темная штора с искусно задрапированными складками.
В отличие от остальных снимков здесь явно чувствовалась опытная режиссерская рука профессионального фотографа.
— Они были просто замечательные, — раздался голос Джима. Холли и не услышала, как он появился в дверях кабинета. — Ни у кого в мире не было таких чудесных родителей.
— Вы объездили полсвета.
— Да. Все время в дороге. Они любили показывать мне новые места, хотели, чтобы я все увидел своими глазами. Из них бы вышли замечательные учителя.
— Чем они занимались?
— Отец был бухгалтером в «Уорнер бразерс».
— В киностудии?
— Да, — улыбнулся Джим. — Мы жили в Лос-Анджелесе. Мама мечтала быть актрисой, но ей редко удавалось найти хорошее место, и она большую часть времени работала официанткой в ресторане на Мелроуз-авеню. Это неподалеку от студии «Парамаунт».
— Для тебя это было счастливое время.
— Очень.
Холли указала на фотографию, которую особенно долго рассматривала:
— Какой-то особый случай?
— Даже когда это касалось только их двоих, например, была годовщина свадьбы, они всегда брали меня с собой, и все праздники мы отмечали вместе. Они всегда делали так, чтобы я чувствовал, как много для них значу, как сильно они меня любят. На этой фотографии мне семь лет. Я помню, какие планы они строили в тот вечер. Говорили, что проживут вместе ещё сто лет и каждый год будет счастливее предыдущего. Мечтали завести ещё много детей, купить большой дом, объездить весь мир и умереть в один день во сне. И всего три года спустя их не стало…
— Прости, я не хотела… Джим вздохнул.
— Это было так давно. Прошло уже двадцать пять лет. — Он бросил взгляд на часы. — Пора идти. Уже девять, а нам ещё четыре часа добираться до фермы.
* * *
По дороге они заехали в мотель Лагуна-Хиллз. Холли быстро переоделась в джинсы и голубую клетчатую блузку, сложила вещи в чемодан, и Джим отнес его в багажник машины.
Он остался за рулем «Форда», а Холли, ощущая на себе его взгляд, прошла к стойке администратора, чтобы вернуть ключи и оплатить счет. Конечно, если бы он не обращал на неё внимания, она почувствовала бы себя разочарованной, но от пристального взгляда Джима ей стало не по себе.
Она несколько раз оглянулась: он сидел неподвижно, словно каменное изваяние, наблюдая за ней сквозь черные стекла солнечных очков.
Холли спросила себя, не совершает ли она ошибку, отправляясь с ним в долину Санта-Инес. После того как она выйдет из мотеля и сядет в машину, Джим будет единственным человеком в мире, которому известно о её местонахождении. Все блокноты с записями о нем — в чемодане. Они могут исчезнуть вместе с ней — одинокой женщиной, пропавшей во время отпуска.
Пока клерк выписывал счет, Холли быстро соображала, не позвонить ли родителям в Филадельфию и не рассказать ли, куда и с кем она едет. Хотя они только встревожатся, и ей потребуется не менее получаса, чтобы их успокоить.
Кроме того, Холли уже решила для себя, что в Джиме преобладает светлое начало и она последует за ним до конца. И если ей иногда становится не по себе от его взгляда.., что ж, в конце концов именно это и привлекло её в Джиме.
Витающее над ним чувство опасности только обострило и усилило её интерес. В глубине души Джим Айренхарт — хороший человек.
И потом, глупо волноваться о собственной безопасности после того, как они провели ночь вместе. В отличие от мужчины, женщина воспринимает первую ночь, когда она отдает свое тело, как самое хрупкое и уязвимое звено в цепи их отношений. Конечно, если ею движет любовь, а не стремление удовлетворить физическую потребность. И Холли знала, что любит Джима.
— Я его люблю, — произнесла она вслух и удивилась, потому что убедила себя в том, что её в первую очередь привлекли его поразительная мужская грация, животный магнетизм и таинственность.
Юный клерк, который услышал её слова, широко улыбнулся Холли. Похоже, он не сомневался, что весь мир наполнен любовью.
— Это же замечательно, а?
Холли спросила его, подписывая счет:
— Вы верите в любовь с первого взгляда?
— А почему бы и нет?
— В общем-то, нельзя сказать, что у меня это с первого взгляда. Мы познакомились двенадцатого августа, то есть.., прошло уже шестнадцать дней.
— И вы ещё не женаты? — улыбнулся клерк. Холли вышла из мотеля и села в машину рядом с Джимом.
— Надеюсь, когда мы доберемся до места, тебе не захочется распилить меня циркулярной пилой и закопать возле мельницы?
— Ни в коем случае. Возле мельницы не осталось свободного места. Придется закапывать тебя по всей территории фермы. — Его притворно серьезный тон сказал ей, что он понял её тревогу и не обиделся. Холли рассмеялась. Как глупо было его бояться.
Он наклонился к ней и поцеловал долгим чудесным поцелуем. Потом, когда они отодвинулись друг от друга, Джим сказал:
— Я рискую не меньше тебя.
— Уверяю, что у меня нет топора в чемодане.
— Я не шучу. Мне никогда не везло в любви.
— Мне тоже.
— На этот раз все будет по-другому Джим поцеловал её снова. Поцелуй был более коротким, но показался ей слаще первою. Он завел машину, и они выехали со стоянки Пытаясь растормошить в душе умирающего циника, Холли напомнила себе: он не сказал прямо, что любит её. Его тщательно выбранная фраза ни к чему не обязывает. Возможно, он не надежнее мужчин, с которыми ей приходилось сталкиваться раньше.
С другой стороны, её слова отличались не меньшей расплывчатостью. Скорее всего в ней ещё не пропала потребность защититься. Поэтому открыть сердце клерку оказалось куда легче, чем сказать о своей любви Джиму.
Остановившись у ближайшего универсама, они купили черничные оладьи с черным кофе и поехали в северном направлении по дороге на Сан-Диего. Утренние часы пик уже прошли, но на некоторых участках шоссе транспортный поток занимал все ряды и полз, как стадо коров, лениво бредущих на водопой.
Уютно устроившись в кресле, Холли, как и обещала, стала рассказывать Джиму о своих ночных кошмарах. Она начала с первого сна в ночь на пятницу, когда её окружала полная темнота, и закончила кошмаром последней ночи, который был самым странным и самым страшным из всех.
Его заметно поразило, что Холли видела во сне мельницу, не подозревая о её существовании. А в воскресенье после авиакатастрофы ей снилась мельница и он в образе десятилетнего мальчика, хотя она не могла знать, что в этом возрасте он провел немало времени на ферме деда.
Но наибольший интерес вызвал у Джима её последний сон.
— Кто была эта женщина во сне? — спросил он, не отрывая глаз от дороги.
— Не знаю, — сказала Холли, дожевывая оладьи. — Я не знаю её.
— Можешь её описать?
— Я видела только отражение в окне. Боюсь, что этого недостаточно.
Она допила последний глоток кофе и на секунду задумалась. Вспомнить ночную сцену оказалось гораздо легче, чем она полагала. Обычно сны забываются очень быстро, но виденная ею картина вдруг встала перед ней с такой отчетливостью, будто все случилось не во сне, а на самом деле.
— Широкие скулы, красивое волевое лицо. Не приятное, а именно красивое, даже величественное. Широко посаженные глаза, полные губы. На правой щеке родинка. Не думаю, что это была просто точка на стекле. Такая маленькая круглая родинка. Кудрявые волосы. Тебе это кого-нибудь напоминает?
— Нет, — ответил Джим после некоторого раздумья, — пожалуй, что нет. А что ты видела на дне пруда, когда его осветило молнией?
— Я не успела хорошо рассмотреть.
— Опиши все, что запомнила. Холли подумала и покачала головой:
— Не могу. Я легко вспомнила лицо женщины, потому что во сне знала: передо мной лицо человека. Но на дне пруда лежало нечто.., странное, что-то, чего я никогда не видела прежде. И потом, это длилось всего мгновение… Так, значит, в пруду что-то есть?
— Если и так, то мне об этом ничего не известно. Это не было похоже на затонувшую лодку?
— Нет, совсем не похоже. Гораздо больше. А что, в пруду затонула лодка?
— Я никогда об этом не слышал. Но вид пруда весьма обманчив. Он гораздо глубже, чем кажется, — сорок или пятьдесят футов в середине. Даже в самые засушливые годы он не только не высыхает, но и сохраняет свои размеры, потому что под ним не просто водоносный пласт, а артезианская скважина.
— А в чем разница?
— Водоносный пласт — это нечто вроде резервуара, скопление грунтовых вод, на которые ты натыкаешься, когда роешь колодец. Артезианские скважины встречаются реже. Чтобы их обнаружить, не нужно бурить землю, вода под давлением сама поднимается на поверхность, и ты тратишь уйму времени, чтобы её остановить.
Транспортный поток поредел, но Джим не пошел на обгон, и «Форд» продолжал тащиться в хвосте у впереди идущих машин,. Их разговор интересовал Джима больше, чем возможность выиграть время.
— Во сне ты, или та женщина, поднялась по лестнице наверх и увидела десятилетнего мальчика. Ты сразу поняла, что это я?
— Да, — Я здорово изменился с тех пор, как мне было десять лет. Как же ты меня узнала?
— Я узнала твои глаза, — ответила Холли. — Они нисколько не изменились за эти годы. В них невозможно ошибиться.
— У многих людей голубые глаза.
— Ты шутишь, дорогой? Твои глаза так же похожи на глаза других людей, как голос Фрэнка Синатры на кряканье Утенка Дональда.
— Ты не объективна. И что ты видела на стене?
Холли повторила свой рассказ.
— Он появился из камня? Дело становится все более странным.
— За последние дни я ни разу не соскучилась, — согласилась Холли.
Движение стало ещё свободнее, и Джим наконец показал, что специальные курсы вождения не прошли для него даром. Он управлял машиной с ловкостью первоклассного жокея, летящего к финишу на породистом скакуне, и его «Форд», который был всего лишь стандартной моделью, повиновался хозяину с легкостью гоночного «Порше».
Теперь настало время Холли задавать вопросы.
— Почему ты миллионер, а живешь в таких условиях?
— Купил дом. Переехал. Бросил работу.
— Да. Но дом у тебя весьма скромный, а мебель вообще рассыпается от старости — Я искал не модную мебель, а убежище, где можно укрыться от посторонних глаз, отдохнуть в перерывах между.., заданиями.
Некоторое время оба молчали, потом Холли спросила:
— Там, в Портленде, я сразу обратила на тебя внимание, а ты? Ты тоже меня сразу заметил?
Он улыбнулся, но продолжал следить за дорогой.
— А я вашей, мисс Торн.
— Вот и признался! — сказала польщенная Холли — Ты в самом деле хотел со мной познакомиться.
Всю дорогу от западной границы Лос-Анджелеса до Вентуры они весело болтали, но затем Джим почему-то сбавил скорость. Милю за милей они ехали все медленнее. Сначала Холли решила, что всему виной красота океанского побережья, вдоль которого тянулось шоссе. После Вентуры они ехали мимо Питас-Пойнт, Ринкан-Пойнт и пляжей Карпинтерии. Волны сливались с небесной синевой, солнце золотило песок. Картину всеобщего покоя и умиротворенности нарушал вид маленького белого серфера, танцующего в пене прибоя.
Наконец Холли заметила: Джим совсем не смотрит по сторонам, и поняла, что он чем-то обеспокоен. У неё закралось подозрение, что красоты природы здесь ни при чем и он просто хочу отдалить момент прибытия на ферму.
К тому времени, когда они свернули со скоростной магистрали на дорогу, ведущую в Санта-Барбару, проехали город и направились в предгорья Санта-Инес, настроение Джима изменилось не в лучшую сторону. Он заметно помрачнел и на её вопросы отвечал коротко и рассеянно.
Горы сменились позолоченными солнцем холмами, на которых попадались заросли калифорнийского дуба и белые заборы ранчо. Местность заметно отличалась от усеянной фермами долины Сан-Хоакина и других сельскохозяйственных районов. Хотя время от времени здесь тоже встречались крупные виноградники, большинство владений принадлежало богачам из Лос-Анджелеса, занятым созданием красочного антуража, а не заботами о хлебе насущном.
— Перед тем как ехать на ферму, нам надо остановиться в Нью-Свенборге и кое-чем запастись.
— Чем запастись?
— Не знаю. Но, когда мы туда приедем, я буду знать.., что нам нужно.
Они обогнули озеро Кагума, пересекли дорогу на Солванг и миновали пригороды Санта-Инес. Не доезжая до Лос-Оливоса, зеленый «Форд» свернул на восток и некоторое время спустя въехал в Нью-Свенборг — ближайший населенный пункт от фермы Айренхартов.
В начале девятнадцатого века датчане со Среднего Запада переселились в долину Санта-Инес с намерением создать оазис датской национальной культуры. Наиболее успешным воплощением их замысла стал городок Солванг, который благодаря своеобразной архитектуре, магазинам и ресторанчикам превратился в оживленный туристический центр. Однажды Хочли даже довелось писать статью об этом датском городе в Калифорнии.
В отличие от Солванга Нью-Свенборг, население которого не превышает двух тысяч жителей, лишен подчеркнуто датского облика. Холли с любопытством рассматривала оштукатуренные стены унылых бунгало с белыми каменными крышами, обшитые досками техасские дома с некрашеными ступеньками и белые викторианские строения с позолоченным парадным крыльцом, стоящие неподалеку от датских бревенчатых домиков с оловянными оконными рамами.
Она насчитала с полдесятка ветряных мельниц, крылья которых четко вырисовывались на фоне августовского неба. Город мог служить примером калифорнийского смешения стилей, которое иногда рождает непредсказуемо прекрасную гармонию, но в Нью-Свенборге обернулось мрачным диссонансом.
— Здесь я провел остаток детства и вырос, — сказал Джим, когда они проезжали по тихой тенистой улице.
Холли подумала, что угрюмость Джима вызвана не только семейной трагедией, но и жизнью в таком городе.
Впрочем, она была права лишь отчасти. Вдоль улиц росли деревья с раскидистыми кронами, очаровательные уличные фонари напоминали о добром старом времени, а тротуары походили на изящные ленты из стертого кирпича. Казалось, двадцать процентов Нью-Свенборга появилось прямо со страниц романов Брэдбери о Среднем Западе, а остальная часть пришла из фильмов Дэвида Линча.
— Давай я немного покажу тебе город, — предложил Джим.
— Нам лучше поспешить на ферму.
— Она всего в двух милях отсюда, мы доберемся до неё за несколько минут.
Для Холли это был ещё один аргумент в пользу предложения сразу ехать на ферму. Они провели в пути несколько часов, и она устала.
Однако, почувствовав в его тоне не стремление отсрочить поездку на ферму, а подлинное желание показать ей город, Холли удержалась от новых возражений. Кроме того, её заинтересовал рассказ Джима. Она уже привыкла, что он не любит говорить о себе, но иногда случайно оброненные фразы могут приоткрыть неизвестные грани его личности.
Они проехали мимо аптеки Хандала на восточном конце Главной улицы, куда местные жители приходят за лекарствами, если только они не пожелают прокатиться двадцать миль до Солванга.
В одном здании с аптекой находились один из двух ресторанов города, который, по словам Джима, был известен своей содовой, а также почта и единственный в Нью-Свенборге газетный киоск. Высокая многоярусная крыша цвета меди и косые окна придавали зданию весьма привлекательный вид.
Джим припарковал машину напротив городской библиотеки, занимавшей маленький викторианский домик за зеленой изгородью. На свежевыкрашенных стенах было меньше позолоты, чем на соседних зданиях. У входа на высоком медном столбе развевались флаги Соединенных Штатов и Калифорнии. В целом библиотека произвела на Холли весьма скромное впечатление.
— Удивительно, что в таком городишке вообще есть хоть какая-то библиотека, — сказал Джим. — И я благодарю Бога за это. Сколько раз я приезжал сюда на велосипеде… Возможно, если сложить все мили, которые я проехал, получится чуть ли не кругосветное путешествие. После того как умерли родители, книги заменяли мне друзей, советчиков, врачей. Только благодаря им я не сошел с ума. Миссис Глинн, которая работала здесь библиотекарем, была замечательной женщиной. Она умела на равных разговаривать с робким, неуклюжим подростком. Не выходя из этого дома, она показала мне удивительные страны и далекие эпохи.
Холли никогда не слышала, чтобы он о чем-то говорил с такой любовью и мечтательностью. Несомненно, библиотека и миссис Глинн оставили в душе Джима глубокие приятные воспоминания.
— Почему бы нам не войти? Ей наверняка будет приятно, — предложила Холли. Он нахмурился:
— Я думаю, она давно здесь не работает Может быть, её уже нет в живых. Прошло двадцать пять лет с тех пор, как я впервые сюда при шел, и восемнадцать лет, как я поступил в колледж и уехал из города.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
В отличие от остальных снимков здесь явно чувствовалась опытная режиссерская рука профессионального фотографа.
— Они были просто замечательные, — раздался голос Джима. Холли и не услышала, как он появился в дверях кабинета. — Ни у кого в мире не было таких чудесных родителей.
— Вы объездили полсвета.
— Да. Все время в дороге. Они любили показывать мне новые места, хотели, чтобы я все увидел своими глазами. Из них бы вышли замечательные учителя.
— Чем они занимались?
— Отец был бухгалтером в «Уорнер бразерс».
— В киностудии?
— Да, — улыбнулся Джим. — Мы жили в Лос-Анджелесе. Мама мечтала быть актрисой, но ей редко удавалось найти хорошее место, и она большую часть времени работала официанткой в ресторане на Мелроуз-авеню. Это неподалеку от студии «Парамаунт».
— Для тебя это было счастливое время.
— Очень.
Холли указала на фотографию, которую особенно долго рассматривала:
— Какой-то особый случай?
— Даже когда это касалось только их двоих, например, была годовщина свадьбы, они всегда брали меня с собой, и все праздники мы отмечали вместе. Они всегда делали так, чтобы я чувствовал, как много для них значу, как сильно они меня любят. На этой фотографии мне семь лет. Я помню, какие планы они строили в тот вечер. Говорили, что проживут вместе ещё сто лет и каждый год будет счастливее предыдущего. Мечтали завести ещё много детей, купить большой дом, объездить весь мир и умереть в один день во сне. И всего три года спустя их не стало…
— Прости, я не хотела… Джим вздохнул.
— Это было так давно. Прошло уже двадцать пять лет. — Он бросил взгляд на часы. — Пора идти. Уже девять, а нам ещё четыре часа добираться до фермы.
* * *
По дороге они заехали в мотель Лагуна-Хиллз. Холли быстро переоделась в джинсы и голубую клетчатую блузку, сложила вещи в чемодан, и Джим отнес его в багажник машины.
Он остался за рулем «Форда», а Холли, ощущая на себе его взгляд, прошла к стойке администратора, чтобы вернуть ключи и оплатить счет. Конечно, если бы он не обращал на неё внимания, она почувствовала бы себя разочарованной, но от пристального взгляда Джима ей стало не по себе.
Она несколько раз оглянулась: он сидел неподвижно, словно каменное изваяние, наблюдая за ней сквозь черные стекла солнечных очков.
Холли спросила себя, не совершает ли она ошибку, отправляясь с ним в долину Санта-Инес. После того как она выйдет из мотеля и сядет в машину, Джим будет единственным человеком в мире, которому известно о её местонахождении. Все блокноты с записями о нем — в чемодане. Они могут исчезнуть вместе с ней — одинокой женщиной, пропавшей во время отпуска.
Пока клерк выписывал счет, Холли быстро соображала, не позвонить ли родителям в Филадельфию и не рассказать ли, куда и с кем она едет. Хотя они только встревожатся, и ей потребуется не менее получаса, чтобы их успокоить.
Кроме того, Холли уже решила для себя, что в Джиме преобладает светлое начало и она последует за ним до конца. И если ей иногда становится не по себе от его взгляда.., что ж, в конце концов именно это и привлекло её в Джиме.
Витающее над ним чувство опасности только обострило и усилило её интерес. В глубине души Джим Айренхарт — хороший человек.
И потом, глупо волноваться о собственной безопасности после того, как они провели ночь вместе. В отличие от мужчины, женщина воспринимает первую ночь, когда она отдает свое тело, как самое хрупкое и уязвимое звено в цепи их отношений. Конечно, если ею движет любовь, а не стремление удовлетворить физическую потребность. И Холли знала, что любит Джима.
— Я его люблю, — произнесла она вслух и удивилась, потому что убедила себя в том, что её в первую очередь привлекли его поразительная мужская грация, животный магнетизм и таинственность.
Юный клерк, который услышал её слова, широко улыбнулся Холли. Похоже, он не сомневался, что весь мир наполнен любовью.
— Это же замечательно, а?
Холли спросила его, подписывая счет:
— Вы верите в любовь с первого взгляда?
— А почему бы и нет?
— В общем-то, нельзя сказать, что у меня это с первого взгляда. Мы познакомились двенадцатого августа, то есть.., прошло уже шестнадцать дней.
— И вы ещё не женаты? — улыбнулся клерк. Холли вышла из мотеля и села в машину рядом с Джимом.
— Надеюсь, когда мы доберемся до места, тебе не захочется распилить меня циркулярной пилой и закопать возле мельницы?
— Ни в коем случае. Возле мельницы не осталось свободного места. Придется закапывать тебя по всей территории фермы. — Его притворно серьезный тон сказал ей, что он понял её тревогу и не обиделся. Холли рассмеялась. Как глупо было его бояться.
Он наклонился к ней и поцеловал долгим чудесным поцелуем. Потом, когда они отодвинулись друг от друга, Джим сказал:
— Я рискую не меньше тебя.
— Уверяю, что у меня нет топора в чемодане.
— Я не шучу. Мне никогда не везло в любви.
— Мне тоже.
— На этот раз все будет по-другому Джим поцеловал её снова. Поцелуй был более коротким, но показался ей слаще первою. Он завел машину, и они выехали со стоянки Пытаясь растормошить в душе умирающего циника, Холли напомнила себе: он не сказал прямо, что любит её. Его тщательно выбранная фраза ни к чему не обязывает. Возможно, он не надежнее мужчин, с которыми ей приходилось сталкиваться раньше.
С другой стороны, её слова отличались не меньшей расплывчатостью. Скорее всего в ней ещё не пропала потребность защититься. Поэтому открыть сердце клерку оказалось куда легче, чем сказать о своей любви Джиму.
Остановившись у ближайшего универсама, они купили черничные оладьи с черным кофе и поехали в северном направлении по дороге на Сан-Диего. Утренние часы пик уже прошли, но на некоторых участках шоссе транспортный поток занимал все ряды и полз, как стадо коров, лениво бредущих на водопой.
Уютно устроившись в кресле, Холли, как и обещала, стала рассказывать Джиму о своих ночных кошмарах. Она начала с первого сна в ночь на пятницу, когда её окружала полная темнота, и закончила кошмаром последней ночи, который был самым странным и самым страшным из всех.
Его заметно поразило, что Холли видела во сне мельницу, не подозревая о её существовании. А в воскресенье после авиакатастрофы ей снилась мельница и он в образе десятилетнего мальчика, хотя она не могла знать, что в этом возрасте он провел немало времени на ферме деда.
Но наибольший интерес вызвал у Джима её последний сон.
— Кто была эта женщина во сне? — спросил он, не отрывая глаз от дороги.
— Не знаю, — сказала Холли, дожевывая оладьи. — Я не знаю её.
— Можешь её описать?
— Я видела только отражение в окне. Боюсь, что этого недостаточно.
Она допила последний глоток кофе и на секунду задумалась. Вспомнить ночную сцену оказалось гораздо легче, чем она полагала. Обычно сны забываются очень быстро, но виденная ею картина вдруг встала перед ней с такой отчетливостью, будто все случилось не во сне, а на самом деле.
— Широкие скулы, красивое волевое лицо. Не приятное, а именно красивое, даже величественное. Широко посаженные глаза, полные губы. На правой щеке родинка. Не думаю, что это была просто точка на стекле. Такая маленькая круглая родинка. Кудрявые волосы. Тебе это кого-нибудь напоминает?
— Нет, — ответил Джим после некоторого раздумья, — пожалуй, что нет. А что ты видела на дне пруда, когда его осветило молнией?
— Я не успела хорошо рассмотреть.
— Опиши все, что запомнила. Холли подумала и покачала головой:
— Не могу. Я легко вспомнила лицо женщины, потому что во сне знала: передо мной лицо человека. Но на дне пруда лежало нечто.., странное, что-то, чего я никогда не видела прежде. И потом, это длилось всего мгновение… Так, значит, в пруду что-то есть?
— Если и так, то мне об этом ничего не известно. Это не было похоже на затонувшую лодку?
— Нет, совсем не похоже. Гораздо больше. А что, в пруду затонула лодка?
— Я никогда об этом не слышал. Но вид пруда весьма обманчив. Он гораздо глубже, чем кажется, — сорок или пятьдесят футов в середине. Даже в самые засушливые годы он не только не высыхает, но и сохраняет свои размеры, потому что под ним не просто водоносный пласт, а артезианская скважина.
— А в чем разница?
— Водоносный пласт — это нечто вроде резервуара, скопление грунтовых вод, на которые ты натыкаешься, когда роешь колодец. Артезианские скважины встречаются реже. Чтобы их обнаружить, не нужно бурить землю, вода под давлением сама поднимается на поверхность, и ты тратишь уйму времени, чтобы её остановить.
Транспортный поток поредел, но Джим не пошел на обгон, и «Форд» продолжал тащиться в хвосте у впереди идущих машин,. Их разговор интересовал Джима больше, чем возможность выиграть время.
— Во сне ты, или та женщина, поднялась по лестнице наверх и увидела десятилетнего мальчика. Ты сразу поняла, что это я?
— Да, — Я здорово изменился с тех пор, как мне было десять лет. Как же ты меня узнала?
— Я узнала твои глаза, — ответила Холли. — Они нисколько не изменились за эти годы. В них невозможно ошибиться.
— У многих людей голубые глаза.
— Ты шутишь, дорогой? Твои глаза так же похожи на глаза других людей, как голос Фрэнка Синатры на кряканье Утенка Дональда.
— Ты не объективна. И что ты видела на стене?
Холли повторила свой рассказ.
— Он появился из камня? Дело становится все более странным.
— За последние дни я ни разу не соскучилась, — согласилась Холли.
Движение стало ещё свободнее, и Джим наконец показал, что специальные курсы вождения не прошли для него даром. Он управлял машиной с ловкостью первоклассного жокея, летящего к финишу на породистом скакуне, и его «Форд», который был всего лишь стандартной моделью, повиновался хозяину с легкостью гоночного «Порше».
Теперь настало время Холли задавать вопросы.
— Почему ты миллионер, а живешь в таких условиях?
— Купил дом. Переехал. Бросил работу.
— Да. Но дом у тебя весьма скромный, а мебель вообще рассыпается от старости — Я искал не модную мебель, а убежище, где можно укрыться от посторонних глаз, отдохнуть в перерывах между.., заданиями.
Некоторое время оба молчали, потом Холли спросила:
— Там, в Портленде, я сразу обратила на тебя внимание, а ты? Ты тоже меня сразу заметил?
Он улыбнулся, но продолжал следить за дорогой.
— А я вашей, мисс Торн.
— Вот и признался! — сказала польщенная Холли — Ты в самом деле хотел со мной познакомиться.
Всю дорогу от западной границы Лос-Анджелеса до Вентуры они весело болтали, но затем Джим почему-то сбавил скорость. Милю за милей они ехали все медленнее. Сначала Холли решила, что всему виной красота океанского побережья, вдоль которого тянулось шоссе. После Вентуры они ехали мимо Питас-Пойнт, Ринкан-Пойнт и пляжей Карпинтерии. Волны сливались с небесной синевой, солнце золотило песок. Картину всеобщего покоя и умиротворенности нарушал вид маленького белого серфера, танцующего в пене прибоя.
Наконец Холли заметила: Джим совсем не смотрит по сторонам, и поняла, что он чем-то обеспокоен. У неё закралось подозрение, что красоты природы здесь ни при чем и он просто хочу отдалить момент прибытия на ферму.
К тому времени, когда они свернули со скоростной магистрали на дорогу, ведущую в Санта-Барбару, проехали город и направились в предгорья Санта-Инес, настроение Джима изменилось не в лучшую сторону. Он заметно помрачнел и на её вопросы отвечал коротко и рассеянно.
Горы сменились позолоченными солнцем холмами, на которых попадались заросли калифорнийского дуба и белые заборы ранчо. Местность заметно отличалась от усеянной фермами долины Сан-Хоакина и других сельскохозяйственных районов. Хотя время от времени здесь тоже встречались крупные виноградники, большинство владений принадлежало богачам из Лос-Анджелеса, занятым созданием красочного антуража, а не заботами о хлебе насущном.
— Перед тем как ехать на ферму, нам надо остановиться в Нью-Свенборге и кое-чем запастись.
— Чем запастись?
— Не знаю. Но, когда мы туда приедем, я буду знать.., что нам нужно.
Они обогнули озеро Кагума, пересекли дорогу на Солванг и миновали пригороды Санта-Инес. Не доезжая до Лос-Оливоса, зеленый «Форд» свернул на восток и некоторое время спустя въехал в Нью-Свенборг — ближайший населенный пункт от фермы Айренхартов.
В начале девятнадцатого века датчане со Среднего Запада переселились в долину Санта-Инес с намерением создать оазис датской национальной культуры. Наиболее успешным воплощением их замысла стал городок Солванг, который благодаря своеобразной архитектуре, магазинам и ресторанчикам превратился в оживленный туристический центр. Однажды Хочли даже довелось писать статью об этом датском городе в Калифорнии.
В отличие от Солванга Нью-Свенборг, население которого не превышает двух тысяч жителей, лишен подчеркнуто датского облика. Холли с любопытством рассматривала оштукатуренные стены унылых бунгало с белыми каменными крышами, обшитые досками техасские дома с некрашеными ступеньками и белые викторианские строения с позолоченным парадным крыльцом, стоящие неподалеку от датских бревенчатых домиков с оловянными оконными рамами.
Она насчитала с полдесятка ветряных мельниц, крылья которых четко вырисовывались на фоне августовского неба. Город мог служить примером калифорнийского смешения стилей, которое иногда рождает непредсказуемо прекрасную гармонию, но в Нью-Свенборге обернулось мрачным диссонансом.
— Здесь я провел остаток детства и вырос, — сказал Джим, когда они проезжали по тихой тенистой улице.
Холли подумала, что угрюмость Джима вызвана не только семейной трагедией, но и жизнью в таком городе.
Впрочем, она была права лишь отчасти. Вдоль улиц росли деревья с раскидистыми кронами, очаровательные уличные фонари напоминали о добром старом времени, а тротуары походили на изящные ленты из стертого кирпича. Казалось, двадцать процентов Нью-Свенборга появилось прямо со страниц романов Брэдбери о Среднем Западе, а остальная часть пришла из фильмов Дэвида Линча.
— Давай я немного покажу тебе город, — предложил Джим.
— Нам лучше поспешить на ферму.
— Она всего в двух милях отсюда, мы доберемся до неё за несколько минут.
Для Холли это был ещё один аргумент в пользу предложения сразу ехать на ферму. Они провели в пути несколько часов, и она устала.
Однако, почувствовав в его тоне не стремление отсрочить поездку на ферму, а подлинное желание показать ей город, Холли удержалась от новых возражений. Кроме того, её заинтересовал рассказ Джима. Она уже привыкла, что он не любит говорить о себе, но иногда случайно оброненные фразы могут приоткрыть неизвестные грани его личности.
Они проехали мимо аптеки Хандала на восточном конце Главной улицы, куда местные жители приходят за лекарствами, если только они не пожелают прокатиться двадцать миль до Солванга.
В одном здании с аптекой находились один из двух ресторанов города, который, по словам Джима, был известен своей содовой, а также почта и единственный в Нью-Свенборге газетный киоск. Высокая многоярусная крыша цвета меди и косые окна придавали зданию весьма привлекательный вид.
Джим припарковал машину напротив городской библиотеки, занимавшей маленький викторианский домик за зеленой изгородью. На свежевыкрашенных стенах было меньше позолоты, чем на соседних зданиях. У входа на высоком медном столбе развевались флаги Соединенных Штатов и Калифорнии. В целом библиотека произвела на Холли весьма скромное впечатление.
— Удивительно, что в таком городишке вообще есть хоть какая-то библиотека, — сказал Джим. — И я благодарю Бога за это. Сколько раз я приезжал сюда на велосипеде… Возможно, если сложить все мили, которые я проехал, получится чуть ли не кругосветное путешествие. После того как умерли родители, книги заменяли мне друзей, советчиков, врачей. Только благодаря им я не сошел с ума. Миссис Глинн, которая работала здесь библиотекарем, была замечательной женщиной. Она умела на равных разговаривать с робким, неуклюжим подростком. Не выходя из этого дома, она показала мне удивительные страны и далекие эпохи.
Холли никогда не слышала, чтобы он о чем-то говорил с такой любовью и мечтательностью. Несомненно, библиотека и миссис Глинн оставили в душе Джима глубокие приятные воспоминания.
— Почему бы нам не войти? Ей наверняка будет приятно, — предложила Холли. Он нахмурился:
— Я думаю, она давно здесь не работает Может быть, её уже нет в живых. Прошло двадцать пять лет с тех пор, как я впервые сюда при шел, и восемнадцать лет, как я поступил в колледж и уехал из города.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42