Воду пришлось приносить дважды, прежде чем лохань наполнилась до половины, обеспечив если и не роскошное, то уж во всяком случае, приемлемое купание.
«А купание мне не помешает! – подумала Бронуин, забирая у служанки полотенца и собираясь отослать девушку. – От меня несет лошадьми и Бог знает чем еще!» И потом, делу не повредит, если убежит она из дворца чистой. Все равно нельзя предпринимать побег в дневное время, не привлекая внимания. Когда стемнеет и внутренний двор станет освещаться лишь факелами, вот тогда можно будет попробовать сбежать.
– Меня зовут Мириам, миледи. Камердинер его величества назначил меня прислуживать вам.
Когда же в последний раз ей помогали одеваться или мыться, если не считать того случая с Вольфом? Бронуин благосклонно отнеслась к служанке.
– Выкупаться! Это было бы замечательно, Мириам. Я так устала, что и пальцем пошевелить не могу, не то чтобы вымыться, как следует, в чем очень нуждаюсь. Слишком долго я изображала из себя мальчишку!
Мириам была приятной девушкой. Раньше она жила на ферме в крае, граничащем с Уэльсом, но потом ей захотелось вкусить жизни во дворце, и она стала прислуживать знатным дамам. Появилась Мириам в замке короля совсем недавно и должна была быть приставлена к одной из придворных дам для постоянной службы. Речь и манеры обычной прислужницы девушка приобрела без особых усилий. Со своими темно-каштановыми волосами, красивыми волнами, спускавшимися до пояса из-под чепца с оборками, и в платье, явно свидетельствовавшем о благосклонности какого-то знатного господина, она была очаровательным украшением дворца короля.
– Что случилось с вашими волосами, миледи? Такая прическа больше подходит пажу, чем девушке, – озабоченно спросила Мириам, взбивая душистую пену. – Разбойники, убившие ваших родителей, обрезали вам волосы?
Бронуин прикрыла глаза, потому что Мириам начала массировать большими пальцами основание шеи. Вместо того чтобы осадить служанку, которая извинилась сразу же, как только сообразила, какую бестактность допустила, Бронуин расслабленно облокотилась о край лохани.
– Легче ухаживать за волосами, когда они коротки. Моя бабушка тоже обрезала свои волосы.
– Но длинные волосы – гордость женщины, миледи.
– Без сомнения, тебе это сказал какой-нибудь мужчина!
– Нет, миледи, моя собственная бабушка любила это повторять. И все же я могла бы попробовать придать вашей прическе более… женственный вид, – тактично предложила Мириам. – С этими вьющимися от природы кудрями, используя ленты, я может быть и небольшую косу, мы…
Бронуин невесело усмехнулась.
– Лучше уж, если прическа будет соответствовать моим лохмотьям.
– Но вы слишком прекрасны, чтобы прятать свою красоту под мужской одеждой! Ведь вам потребуется все ваше обаяние, чтобы понравиться своему нареченному в постели, после того как вас свяжут узы брака.
– Как будто я этого хочу!
Кукольное личико Мириам выразило недоверие.
– Право же, миледи, уж не ослепли ли вы? Благосклонности сэра Ульрика ищут все дамы, и замужние и незамужние. С тех пор как прошел слух о его женитьбе, для них настали печальные времена, Я не удивлюсь, если выяснится, что это какая-нибудь ревнивая дама при дворе подстроила несчастье с вашей семьей, чтобы вы не прибыли в Лондон.
– В таком случае, у нее извращенное понятие о способах достижения внимания возлюбленного, раз на месте преступления были оставлены плащи геральдических цветов Ульрика, чтобы свалить вину на него.
Служанка сделала гримаску:
– Да, об этом я не подумала.
Ее округлое личико снова оживилось:
– Может быть, это какой-нибудь ревнивый муж? Бог знает, сколько их тут!
Заметив, что Бронуин проявляет живой интерес к беседе, девушка прикрыла рот рукой.
– Ой, пресвятая дева Мария, извините, миледи! Все это происходило, разумеется, до вашей помолвки.
– У этого рыцаря повадки мартовского кота, Мириам. Я сама в этом убедилась.
– Ох, – смущенно откликнулась служанка. – Тогда прошу прощения, миледи. Больше не скажу ни слова.
Мириам замолчала, а Бронуин поймала себя на том, что стала болтать с совершенно незнакомой девушкой. Может быть, от чувства вины перед служанкой за то, что чуть не обратила на нее свое раздражение, или просто потому, что обрадовалась, найдя при королевском дворе сочувствие в незнакомом ей мире английской знати? Но, так или иначе, она вдруг принялась рассказывать о своем путешествии с наемником по имени Вольф. По ходу повествования не раз Бронуин смеялась вместе с Мириам над неловкими ситуациями, в которые попадала в мужской компании девушка, выдававшая себя за мужчину.
– Да, конечно, мужчины – двуличные люди, – согласилась служанка, принимаясь тереть спину Бронуин. – Я об этом знаю по своим братьям. Теперь так рада, что избавилась от их грубого обращения и от них самих! Остается только пожалеть девушек, пострадавших по вине мужчин.
– Или от их обманчиво-привлекательного облика! – мрачно добавила Бронуин.
Некоторое время они молчали, потом первой заговорила Мириам.
– А он красив, правда, миледи… лорд Ульрик? По крайней мере, не похож на большинство мужчин. Не пристает к девушкам, если они того не желают. Женщины сами охотятся за ним. Как бы мне хотелось видеть лицо его милости в тот момент, когда он обнаружил, что вы девушка, а не парень, над которым он посмеивался!
Ну, уж нет! Она сама, это точно, не добивалась благосклонности Вольфа, подумала Бронуин, отвлекаясь от беседы, но ее чрезмерно взволновал тот факт, что Ульрика преследуют женщины. Однако он сам залез к ней в бассейн и слился с ней в поцелуе. Он сам последовал за нею в Лондон и спал рядом на сене. Он сам… Бронуин смущенно глянула на постель. Затруднительно было определить, кто больше был виноват в безумствах минувшей ночи. По правде говоря, она сама была виновата не менее него. «Шаг на небеса – падение в ад», – размышляла Бронуин, пытаясь проглотить ком, вставший в горле. Проклятие, без сомнения, из-за Карадока Ульрик преследовал ее!
– В этом дворце девушке трудно сохранить свою невинность, если вы понимаете, что я имею в виду, – продолжала болтать Мириам, не замечая отрешенного вида Бронуин. – Некоторые думают, что достаточно красивого платья и пучка лент в обмен на благосклонность в постели. Мне кажется, подарки облегчают их совесть. Когда я покидала ферму, то думала, что двор с его знатными людьми – это что-то особенное, но клянусь, знатные господа еще хуже незнатных! Как вы сказали: для знатных дам у них одно лицо, а для бедной служанки? – Мириам прервала свою обличительную речь, так как раздался стук в дверь. – Это, должно быть, швеи, которых прислал его милость.
– Швеи?
– Дайте нам еще несколько минут, и леди будет готова! – крикнула Мириам, беря на себя смелость, ответить за госпожу. – Его милость хочет видеть свою невесту одетой, одетой соответственно ее положению, миледи. Уверена, та одежда, – показала она кивком на мальчишеское одеяние, валявшееся на полу, – была слишком груба для вашей нежной кожи и вызывала немилосердный зуд.
– Во имя Господа, если он думает, что может купить меня… – возмущение Бронуин потонуло в потоке воды, которую выплеснула Мириам ей на голову.
– Миледи, его милость собирается жениться на вас. По крайней мере, таким образом, он оказывает честь тем дарам, что вы ему принесете.
Бросив взгляд на девушку, приподнявшую кончиками пальцев юбку своего розового платья, Бронуин отказалась от тирады, которую уже собралась, было произнести. Она была так озабочена своими злоключениями, что не вслушивалась в слова Мириам. Тем не менее, обстоятельства, в которые попала эта девушка, были предельно ясными.
– Тебя принудили к потере невинности, не так ли, Мириам?.
Щеки девушки залил румянец, более яркий, чем розовый цвет ее платья.
– Такова участь простых девушек, миледи. Я не жалуюсь, поверьте. В один прекрасный день какой-нибудь слуга возьмет меня в жены, и тогда я буду ограждена от подобных посягательств. А теперь давайте вытремся, а то продрогнете. Ей-богу, такое впечатление, будто здесь открывали окно.
Мириам завернула Бронуин в одеяло и принялась расчесывать ей волосы гребнем. Швеи послушно вернулись спустя некоторое время. В течение целого получаса невесту Ульрика Кентского щипали и кололи булавками, а старшая мастерица обращалась с нею так, словно делала одолжение. Более того, эти женщины болтали о ней друг с другом, словно она не могла их слышать.
В конце концов, Бронуин не выдержала. Уже достаточно было того, что она слишком смирно стояла во время примерки! Бронуин устала, голова раскалывалась от боли, терпение истощилось. Она сердито отстранилась от женщины, подворачивавшей подол платья, которое швеи подгоняли по ее фигуре.
– Позвольте, миледи! – резко потребовала старшая мастерица.
– Вон! – прорычала Бронуин, не обращая внимания на рассыпавшиеся булавки, удерживавшие на ней платье. – Хватит с меня ваших оскорблений! Скажите Ульрику Кентскому, что или он возьмет меня в жены в одном платье, или не возьмет вовсе! В Карадоке у меня полно одежды, и мне ничего не нужно, кроме одного платья, чтобы добраться до дома.
– Но, миледи, ваше подвенечное платье…
– Вон! – Бронуин освободилась от платья и швырнула его старшей мастерице. – Я сама решу, что надеть на свадьбу!
– Но…
Женщина заверещала, так как Бронуин, оставшаяся лишь в тонкой рубашке, опустила ведро в лохань с остывшей водой для купания. Понимая, что уэльская дикарка в случае неповиновения непременно осуществит задуманное, швеи быстро собрали свои принадлежности и с криком бросились к двери. Когда дверь за ними с грохотом захлопнулась, Бронуин поставила на пол послужившее ей оружием ведро, полное воды, не обратив внимания на выплеснувшуюся через край воду.
– Знаете, это не поможет!
Бронуин совсем забыла о Мириам. Служанка сидела у огня с легкою усмешкой на лице, словно проявление невоздержанности хозяйки доставило ей некоторое удовольствие.
– Почему это?
Мириам встала и расправила юбку.
– У меня есть лишнее платье, которое я могу вам одолжить, если одежда, предложенная сэром Ульриком, оскорбляет вас, но нехорошо отвергать подарки мужчины, это только его рассердит. К тому же, не можете вы ходить голой, и носить лохмотья вам тоже не пристало, – резонно заметила она. – Позвольте принести мое платье и причесать вас.
Бронуин покачала головой.
– Я тебе благодарна, Мириам. Правда, благодарна, но сейчас все, что мне нужно, это отдохнуть. Голова так болит, будто меня лягнула лошадь.
– Я принесу вам подогретое вино и…
– Ты уже достаточно потрудилась! Сейчас я бы поспала… пожалуйста, оставь меня одну.
Мириам с готовностью присела в поклоне.
– Хорошо, миледи. Но ужин вам принести?
Еда потребуется для побега, устало подумала Бронуин.
– Да, и побольше хлеба. Я люблю хлеб и просто умираю от голода.
Служанка подбросила дров в огонь и ушла, а Бронуин опустилась на мягкий матрац, измученная совершенно. Она слишком устала, чтобы добраться с кинжалом до Вольфа, размышляла Бронуин, натягивая на себя покрывало. Сон восстановит бодрость духа и силы, и тогда, после ужина, она набьет карманы хлебом и прочей едой, свяжет простыни и спустится из окна башни. К тому времени как ее хватятся на следующее утро, она уже будет на пути домой? – в Карадок.
ГЛАВА 11
Раскат грома вырвал Бронуин из глубокого сна, в который она погрузилась. По крайней мере, ей показалось, что именно гром ворвался в полутемную комнату. Удивляясь грозе в декабре, она сбросила покрывало и босиком подбежала к окну, чтобы посмотреть на поразительное явление природы. Однако, к ее разочарованию, ставни невозможно стало распахнуть. Более того, она поняла происхождение громоподобного звука – он доносился теперь из оставшегося незакрытым узкого отверстия.
Бронуин разразилась ругательством, предназначенным для ушей тех людей, что сейчас забивали ставни снаружи, но прочувствованная отповедь была обращена непосредственно к Ульрику Кентскому. Вне себя от гнева – путь к свободе так легко отрезан! – она схватила свою потрепанную одежду и швырнула в окно, дав хоть какой-то выход негодованию. Во имя всех святых, пусть слуги узнают, как она возмущена! В полном расстройстве подхватила Бронуин и ведро, чтобы усилить эффект от метания различных предметов во врага. В этот момент в поле зрения попала знакомая фигура – Ульрик стоял, опершись о стену, и с интересом наблюдал за ней.
– Негодяй! Мне бы следовало…
– Мне бы следовало положить вас на колено, как провинившуюся упрямицу, и выбить из вас неразумное настроение, но если вы, миледи, сможете успокоиться, то я воздержусь от таких крайних мер.
Сжав кулаки, Бронуин подавила неистовое желание заметаться по комнате, проклиная несчастья всей своей жизни.
– Черт бы побрал тебя, подлый мерзавец! Почему вы с королем просто-напросто не повесили меня и не покончили со всем этим? Кажется, в этом и состоит ваше правосудие.
– Вы больше мне нравитесь живой, миледи, и именно таковой и понадобитесь.
Если Бронуин могла сомневаться в тоне, каким это было сказано, то в значении долгого изучающего взгляда, охватившего ее с ног до головы, ошибиться было невозможно. Она плотнее запахнула рубашку, не сознавая, что лишь подчеркивает изгибы тела, которые до этого оставались соблазнительными тенями, просвечивавшими сквозь складки тонкой ткани в свете очага за ее спиной. Огонь словно вырвался из очага и охватил ее ноги, заставив все тело пылать, тая под спокойным и пытливым взглядом Ульрика.
– Хорошо ли вы отдохнули?
– Ха, забавно, что вы изображаете заботу о моем здоровье именно сейчас, когда провалилась ваша затея лишить меня жизни!
Ульрик поднялся с обтянутой кожей скамьи, на которой сидел. Его тень становилась все больше по мере того, как он приближался к Бронуин.
– Да, провалилась чья-то затея убить вас, миледи, но, клянусь, это была не моя затея! Мне нужна теплая и желанная невеста, а не холодная, как камень, покойница.
– Если бы у меня был другой выход, то вы бы ничего не получили.
– Именно поэтому я и приказал забить ваши окна.
Хотя эти слова глубоко оскорбили Бронуин, улыбка Ульрика свела на нет неблагоприятное впечатление. Это была та самая озорная улыбка, которой Вольф столь успешно пользовался, увлекая Бронуин в постель – именно к постели спиной она сейчас и стояла. От его улыбки все ее тело вспомнило сладкую муку, последовавшую за улыбкой.
– У вас слишком красивая шея, чтобы безрассудно погубить столь великое ваяние матери-природы.
– Нет!
Бронуин сгребла подушку, держа ее перед собой, но для Ульрика – человека с взглядом таким же неземным, как золотистые очертания мужественных скул, подсвеченных огнем очага, – это не было преградой. Но как мог демон выглядеть столь божественно? Он был похож на одного из ангелов в соборе, у которых так же развевались львиные гривы, обрамлявшие красивые и благородные черты лица.
– Я закричу! – пригрозила Бронуин, извиваясь в его объятиях, в то время как он обхватывал ее за талию и приподнимал.
Сердце билось, как крылья птицы, попавшейся в сеть. Бронуин откинулась, отстраняясь от Ульрика, казавшегося более молодым и изысканным, чем Вольф. Он молча наклонялся к ней, чтобы поцелуем заставить замолчать. Хотя она и пыталась отразить натиск, все же невольно сдалась, почувствовав прогибающийся матрац у себя под спиной. Дыхание остановилось, когда взгляд погрузился в глаза, где, казалось, мерцали угли очага. Вспышка огня, расплавляющего тело, взметнулась между ними, но была резко потушена торжествующим львиным рыком.
– Прекрасно! Дамы, можете войти! Леди Бронуин смягчилась, не так ли, любимая?
Верхняя губа Бронуин изогнулась, она пыталась освободиться от головокружительной близости прижавшегося к ней мужского тела.
– Почему вы…
– Дорогая, вам полагается стоять смирно, пока примеряют наряды, достойные такой леди, какой вы являетесь. Не стоит изображать из себя дикарку, иначе мне придется держать вас, чтобы эти добрые женщины выполнили мое поручение.
Ноздри Бронуин трепетали, а в глазах сверкали голубые молнии летней грозы. Ульрик отстранился от нее, чтобы оставить с робко приближавшимися швеями, и Бронуин нашла в себе силы сохранить хоть какую-то видимость достоинства, но, представ перед мастерицами-швеями, она не притушила непримиримый огонь во взгляде.
– Хорошо, займитесь делом и сшейте платье, которое понравилось бы и жениху, и невесте, – приказала Бронуин.
Одна из девушек осмелилась хихикнуть, сбросив маску суровости, но сразу же осеклась под строгим взглядом госпожи.
– Как пожелаете, миледи, – поспешно согласилась она.
Бронуин оглянулась через плечо.
– Вам что, больше делать нечего, сэр? Может быть, поваляетесь после обеда в постели с какой-нибудь женщиной?
– О, нет!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
«А купание мне не помешает! – подумала Бронуин, забирая у служанки полотенца и собираясь отослать девушку. – От меня несет лошадьми и Бог знает чем еще!» И потом, делу не повредит, если убежит она из дворца чистой. Все равно нельзя предпринимать побег в дневное время, не привлекая внимания. Когда стемнеет и внутренний двор станет освещаться лишь факелами, вот тогда можно будет попробовать сбежать.
– Меня зовут Мириам, миледи. Камердинер его величества назначил меня прислуживать вам.
Когда же в последний раз ей помогали одеваться или мыться, если не считать того случая с Вольфом? Бронуин благосклонно отнеслась к служанке.
– Выкупаться! Это было бы замечательно, Мириам. Я так устала, что и пальцем пошевелить не могу, не то чтобы вымыться, как следует, в чем очень нуждаюсь. Слишком долго я изображала из себя мальчишку!
Мириам была приятной девушкой. Раньше она жила на ферме в крае, граничащем с Уэльсом, но потом ей захотелось вкусить жизни во дворце, и она стала прислуживать знатным дамам. Появилась Мириам в замке короля совсем недавно и должна была быть приставлена к одной из придворных дам для постоянной службы. Речь и манеры обычной прислужницы девушка приобрела без особых усилий. Со своими темно-каштановыми волосами, красивыми волнами, спускавшимися до пояса из-под чепца с оборками, и в платье, явно свидетельствовавшем о благосклонности какого-то знатного господина, она была очаровательным украшением дворца короля.
– Что случилось с вашими волосами, миледи? Такая прическа больше подходит пажу, чем девушке, – озабоченно спросила Мириам, взбивая душистую пену. – Разбойники, убившие ваших родителей, обрезали вам волосы?
Бронуин прикрыла глаза, потому что Мириам начала массировать большими пальцами основание шеи. Вместо того чтобы осадить служанку, которая извинилась сразу же, как только сообразила, какую бестактность допустила, Бронуин расслабленно облокотилась о край лохани.
– Легче ухаживать за волосами, когда они коротки. Моя бабушка тоже обрезала свои волосы.
– Но длинные волосы – гордость женщины, миледи.
– Без сомнения, тебе это сказал какой-нибудь мужчина!
– Нет, миледи, моя собственная бабушка любила это повторять. И все же я могла бы попробовать придать вашей прическе более… женственный вид, – тактично предложила Мириам. – С этими вьющимися от природы кудрями, используя ленты, я может быть и небольшую косу, мы…
Бронуин невесело усмехнулась.
– Лучше уж, если прическа будет соответствовать моим лохмотьям.
– Но вы слишком прекрасны, чтобы прятать свою красоту под мужской одеждой! Ведь вам потребуется все ваше обаяние, чтобы понравиться своему нареченному в постели, после того как вас свяжут узы брака.
– Как будто я этого хочу!
Кукольное личико Мириам выразило недоверие.
– Право же, миледи, уж не ослепли ли вы? Благосклонности сэра Ульрика ищут все дамы, и замужние и незамужние. С тех пор как прошел слух о его женитьбе, для них настали печальные времена, Я не удивлюсь, если выяснится, что это какая-нибудь ревнивая дама при дворе подстроила несчастье с вашей семьей, чтобы вы не прибыли в Лондон.
– В таком случае, у нее извращенное понятие о способах достижения внимания возлюбленного, раз на месте преступления были оставлены плащи геральдических цветов Ульрика, чтобы свалить вину на него.
Служанка сделала гримаску:
– Да, об этом я не подумала.
Ее округлое личико снова оживилось:
– Может быть, это какой-нибудь ревнивый муж? Бог знает, сколько их тут!
Заметив, что Бронуин проявляет живой интерес к беседе, девушка прикрыла рот рукой.
– Ой, пресвятая дева Мария, извините, миледи! Все это происходило, разумеется, до вашей помолвки.
– У этого рыцаря повадки мартовского кота, Мириам. Я сама в этом убедилась.
– Ох, – смущенно откликнулась служанка. – Тогда прошу прощения, миледи. Больше не скажу ни слова.
Мириам замолчала, а Бронуин поймала себя на том, что стала болтать с совершенно незнакомой девушкой. Может быть, от чувства вины перед служанкой за то, что чуть не обратила на нее свое раздражение, или просто потому, что обрадовалась, найдя при королевском дворе сочувствие в незнакомом ей мире английской знати? Но, так или иначе, она вдруг принялась рассказывать о своем путешествии с наемником по имени Вольф. По ходу повествования не раз Бронуин смеялась вместе с Мириам над неловкими ситуациями, в которые попадала в мужской компании девушка, выдававшая себя за мужчину.
– Да, конечно, мужчины – двуличные люди, – согласилась служанка, принимаясь тереть спину Бронуин. – Я об этом знаю по своим братьям. Теперь так рада, что избавилась от их грубого обращения и от них самих! Остается только пожалеть девушек, пострадавших по вине мужчин.
– Или от их обманчиво-привлекательного облика! – мрачно добавила Бронуин.
Некоторое время они молчали, потом первой заговорила Мириам.
– А он красив, правда, миледи… лорд Ульрик? По крайней мере, не похож на большинство мужчин. Не пристает к девушкам, если они того не желают. Женщины сами охотятся за ним. Как бы мне хотелось видеть лицо его милости в тот момент, когда он обнаружил, что вы девушка, а не парень, над которым он посмеивался!
Ну, уж нет! Она сама, это точно, не добивалась благосклонности Вольфа, подумала Бронуин, отвлекаясь от беседы, но ее чрезмерно взволновал тот факт, что Ульрика преследуют женщины. Однако он сам залез к ней в бассейн и слился с ней в поцелуе. Он сам последовал за нею в Лондон и спал рядом на сене. Он сам… Бронуин смущенно глянула на постель. Затруднительно было определить, кто больше был виноват в безумствах минувшей ночи. По правде говоря, она сама была виновата не менее него. «Шаг на небеса – падение в ад», – размышляла Бронуин, пытаясь проглотить ком, вставший в горле. Проклятие, без сомнения, из-за Карадока Ульрик преследовал ее!
– В этом дворце девушке трудно сохранить свою невинность, если вы понимаете, что я имею в виду, – продолжала болтать Мириам, не замечая отрешенного вида Бронуин. – Некоторые думают, что достаточно красивого платья и пучка лент в обмен на благосклонность в постели. Мне кажется, подарки облегчают их совесть. Когда я покидала ферму, то думала, что двор с его знатными людьми – это что-то особенное, но клянусь, знатные господа еще хуже незнатных! Как вы сказали: для знатных дам у них одно лицо, а для бедной служанки? – Мириам прервала свою обличительную речь, так как раздался стук в дверь. – Это, должно быть, швеи, которых прислал его милость.
– Швеи?
– Дайте нам еще несколько минут, и леди будет готова! – крикнула Мириам, беря на себя смелость, ответить за госпожу. – Его милость хочет видеть свою невесту одетой, одетой соответственно ее положению, миледи. Уверена, та одежда, – показала она кивком на мальчишеское одеяние, валявшееся на полу, – была слишком груба для вашей нежной кожи и вызывала немилосердный зуд.
– Во имя Господа, если он думает, что может купить меня… – возмущение Бронуин потонуло в потоке воды, которую выплеснула Мириам ей на голову.
– Миледи, его милость собирается жениться на вас. По крайней мере, таким образом, он оказывает честь тем дарам, что вы ему принесете.
Бросив взгляд на девушку, приподнявшую кончиками пальцев юбку своего розового платья, Бронуин отказалась от тирады, которую уже собралась, было произнести. Она была так озабочена своими злоключениями, что не вслушивалась в слова Мириам. Тем не менее, обстоятельства, в которые попала эта девушка, были предельно ясными.
– Тебя принудили к потере невинности, не так ли, Мириам?.
Щеки девушки залил румянец, более яркий, чем розовый цвет ее платья.
– Такова участь простых девушек, миледи. Я не жалуюсь, поверьте. В один прекрасный день какой-нибудь слуга возьмет меня в жены, и тогда я буду ограждена от подобных посягательств. А теперь давайте вытремся, а то продрогнете. Ей-богу, такое впечатление, будто здесь открывали окно.
Мириам завернула Бронуин в одеяло и принялась расчесывать ей волосы гребнем. Швеи послушно вернулись спустя некоторое время. В течение целого получаса невесту Ульрика Кентского щипали и кололи булавками, а старшая мастерица обращалась с нею так, словно делала одолжение. Более того, эти женщины болтали о ней друг с другом, словно она не могла их слышать.
В конце концов, Бронуин не выдержала. Уже достаточно было того, что она слишком смирно стояла во время примерки! Бронуин устала, голова раскалывалась от боли, терпение истощилось. Она сердито отстранилась от женщины, подворачивавшей подол платья, которое швеи подгоняли по ее фигуре.
– Позвольте, миледи! – резко потребовала старшая мастерица.
– Вон! – прорычала Бронуин, не обращая внимания на рассыпавшиеся булавки, удерживавшие на ней платье. – Хватит с меня ваших оскорблений! Скажите Ульрику Кентскому, что или он возьмет меня в жены в одном платье, или не возьмет вовсе! В Карадоке у меня полно одежды, и мне ничего не нужно, кроме одного платья, чтобы добраться до дома.
– Но, миледи, ваше подвенечное платье…
– Вон! – Бронуин освободилась от платья и швырнула его старшей мастерице. – Я сама решу, что надеть на свадьбу!
– Но…
Женщина заверещала, так как Бронуин, оставшаяся лишь в тонкой рубашке, опустила ведро в лохань с остывшей водой для купания. Понимая, что уэльская дикарка в случае неповиновения непременно осуществит задуманное, швеи быстро собрали свои принадлежности и с криком бросились к двери. Когда дверь за ними с грохотом захлопнулась, Бронуин поставила на пол послужившее ей оружием ведро, полное воды, не обратив внимания на выплеснувшуюся через край воду.
– Знаете, это не поможет!
Бронуин совсем забыла о Мириам. Служанка сидела у огня с легкою усмешкой на лице, словно проявление невоздержанности хозяйки доставило ей некоторое удовольствие.
– Почему это?
Мириам встала и расправила юбку.
– У меня есть лишнее платье, которое я могу вам одолжить, если одежда, предложенная сэром Ульриком, оскорбляет вас, но нехорошо отвергать подарки мужчины, это только его рассердит. К тому же, не можете вы ходить голой, и носить лохмотья вам тоже не пристало, – резонно заметила она. – Позвольте принести мое платье и причесать вас.
Бронуин покачала головой.
– Я тебе благодарна, Мириам. Правда, благодарна, но сейчас все, что мне нужно, это отдохнуть. Голова так болит, будто меня лягнула лошадь.
– Я принесу вам подогретое вино и…
– Ты уже достаточно потрудилась! Сейчас я бы поспала… пожалуйста, оставь меня одну.
Мириам с готовностью присела в поклоне.
– Хорошо, миледи. Но ужин вам принести?
Еда потребуется для побега, устало подумала Бронуин.
– Да, и побольше хлеба. Я люблю хлеб и просто умираю от голода.
Служанка подбросила дров в огонь и ушла, а Бронуин опустилась на мягкий матрац, измученная совершенно. Она слишком устала, чтобы добраться с кинжалом до Вольфа, размышляла Бронуин, натягивая на себя покрывало. Сон восстановит бодрость духа и силы, и тогда, после ужина, она набьет карманы хлебом и прочей едой, свяжет простыни и спустится из окна башни. К тому времени как ее хватятся на следующее утро, она уже будет на пути домой? – в Карадок.
ГЛАВА 11
Раскат грома вырвал Бронуин из глубокого сна, в который она погрузилась. По крайней мере, ей показалось, что именно гром ворвался в полутемную комнату. Удивляясь грозе в декабре, она сбросила покрывало и босиком подбежала к окну, чтобы посмотреть на поразительное явление природы. Однако, к ее разочарованию, ставни невозможно стало распахнуть. Более того, она поняла происхождение громоподобного звука – он доносился теперь из оставшегося незакрытым узкого отверстия.
Бронуин разразилась ругательством, предназначенным для ушей тех людей, что сейчас забивали ставни снаружи, но прочувствованная отповедь была обращена непосредственно к Ульрику Кентскому. Вне себя от гнева – путь к свободе так легко отрезан! – она схватила свою потрепанную одежду и швырнула в окно, дав хоть какой-то выход негодованию. Во имя всех святых, пусть слуги узнают, как она возмущена! В полном расстройстве подхватила Бронуин и ведро, чтобы усилить эффект от метания различных предметов во врага. В этот момент в поле зрения попала знакомая фигура – Ульрик стоял, опершись о стену, и с интересом наблюдал за ней.
– Негодяй! Мне бы следовало…
– Мне бы следовало положить вас на колено, как провинившуюся упрямицу, и выбить из вас неразумное настроение, но если вы, миледи, сможете успокоиться, то я воздержусь от таких крайних мер.
Сжав кулаки, Бронуин подавила неистовое желание заметаться по комнате, проклиная несчастья всей своей жизни.
– Черт бы побрал тебя, подлый мерзавец! Почему вы с королем просто-напросто не повесили меня и не покончили со всем этим? Кажется, в этом и состоит ваше правосудие.
– Вы больше мне нравитесь живой, миледи, и именно таковой и понадобитесь.
Если Бронуин могла сомневаться в тоне, каким это было сказано, то в значении долгого изучающего взгляда, охватившего ее с ног до головы, ошибиться было невозможно. Она плотнее запахнула рубашку, не сознавая, что лишь подчеркивает изгибы тела, которые до этого оставались соблазнительными тенями, просвечивавшими сквозь складки тонкой ткани в свете очага за ее спиной. Огонь словно вырвался из очага и охватил ее ноги, заставив все тело пылать, тая под спокойным и пытливым взглядом Ульрика.
– Хорошо ли вы отдохнули?
– Ха, забавно, что вы изображаете заботу о моем здоровье именно сейчас, когда провалилась ваша затея лишить меня жизни!
Ульрик поднялся с обтянутой кожей скамьи, на которой сидел. Его тень становилась все больше по мере того, как он приближался к Бронуин.
– Да, провалилась чья-то затея убить вас, миледи, но, клянусь, это была не моя затея! Мне нужна теплая и желанная невеста, а не холодная, как камень, покойница.
– Если бы у меня был другой выход, то вы бы ничего не получили.
– Именно поэтому я и приказал забить ваши окна.
Хотя эти слова глубоко оскорбили Бронуин, улыбка Ульрика свела на нет неблагоприятное впечатление. Это была та самая озорная улыбка, которой Вольф столь успешно пользовался, увлекая Бронуин в постель – именно к постели спиной она сейчас и стояла. От его улыбки все ее тело вспомнило сладкую муку, последовавшую за улыбкой.
– У вас слишком красивая шея, чтобы безрассудно погубить столь великое ваяние матери-природы.
– Нет!
Бронуин сгребла подушку, держа ее перед собой, но для Ульрика – человека с взглядом таким же неземным, как золотистые очертания мужественных скул, подсвеченных огнем очага, – это не было преградой. Но как мог демон выглядеть столь божественно? Он был похож на одного из ангелов в соборе, у которых так же развевались львиные гривы, обрамлявшие красивые и благородные черты лица.
– Я закричу! – пригрозила Бронуин, извиваясь в его объятиях, в то время как он обхватывал ее за талию и приподнимал.
Сердце билось, как крылья птицы, попавшейся в сеть. Бронуин откинулась, отстраняясь от Ульрика, казавшегося более молодым и изысканным, чем Вольф. Он молча наклонялся к ней, чтобы поцелуем заставить замолчать. Хотя она и пыталась отразить натиск, все же невольно сдалась, почувствовав прогибающийся матрац у себя под спиной. Дыхание остановилось, когда взгляд погрузился в глаза, где, казалось, мерцали угли очага. Вспышка огня, расплавляющего тело, взметнулась между ними, но была резко потушена торжествующим львиным рыком.
– Прекрасно! Дамы, можете войти! Леди Бронуин смягчилась, не так ли, любимая?
Верхняя губа Бронуин изогнулась, она пыталась освободиться от головокружительной близости прижавшегося к ней мужского тела.
– Почему вы…
– Дорогая, вам полагается стоять смирно, пока примеряют наряды, достойные такой леди, какой вы являетесь. Не стоит изображать из себя дикарку, иначе мне придется держать вас, чтобы эти добрые женщины выполнили мое поручение.
Ноздри Бронуин трепетали, а в глазах сверкали голубые молнии летней грозы. Ульрик отстранился от нее, чтобы оставить с робко приближавшимися швеями, и Бронуин нашла в себе силы сохранить хоть какую-то видимость достоинства, но, представ перед мастерицами-швеями, она не притушила непримиримый огонь во взгляде.
– Хорошо, займитесь делом и сшейте платье, которое понравилось бы и жениху, и невесте, – приказала Бронуин.
Одна из девушек осмелилась хихикнуть, сбросив маску суровости, но сразу же осеклась под строгим взглядом госпожи.
– Как пожелаете, миледи, – поспешно согласилась она.
Бронуин оглянулась через плечо.
– Вам что, больше делать нечего, сэр? Может быть, поваляетесь после обеда в постели с какой-нибудь женщиной?
– О, нет!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46