А вдруг бабушка, как назло, хватится, а листа-то и нет на месте. Кто взял, да почему, да для чего? Начнутся разговоры с соседками, а это может повредить делу. Да и лист не годится - мелок. Лучше заказать.
Получив деньги от ссыльных на покупку листа, товарищи отправились вечером к кузнецу. В соседних домах уже зажглись огни, когда они вышли за ворота.
- Полуночники, опять до рассвета бродить уйдете! - проворчала бабушка Маланья. Она всё еще считала Сергея и Саню детьми.
Но приятели в ответ на ее воркотню только усмехнулись и быстро пошли по улице.
Кузница находилась за городом. Она стояла неподалеку от тракта, посреди поля. Возле нее торчало несколько кустов, обломанных и общипанных лошадьми. Издали кузница казалась не то черным холмом, не то угольной насыпью. Только по искрам, вылетавшим из низенькой трубы, было видно, что это кузница.
Сергей и Саня подошли к дверям. В кузнице было полутемно, только в горне еще тлели последние красные угли. На пороге сидел бородатый кузнец и покуривал. Сергей присел рядом со стариком, немного поговорил с ним и заказал ему лист средней величины, с высокими краями.
- Противень вам нужен, а не лист, - поправил его кузнец. - Ну что ж, можно, - через пять дней будет готов.
- А раньше нельзя?
- Нельзя, - сказал старик и ушел к себе в кузницу.
На этом разговор и кончился.
Пока кузнец готовил противень, Сергей и Саня не теряли времени даром. Они запаслись желатином, раздобыли синих чернил для гектографа и выбрали место для своей будущей типографии - старую баню во дворе.
Всё было готово, а противня надо было ждать еще целых три дня. Приятели решили заняться пока что одним хозяйственным делом. У сарая лежала вверх дном старая, рассохшаяся лодка. Сергей и Саня заделали дыры в ее днище, просмолили борта, отмочили в керосине ржавые уключины. Оставалось только покрасить ее и дать ей имя. Когда-то она называлась "Незабудка", но первые четыре буквы уже стерлись, и на борту красовалась надпись "будка".
Сергей закрасил эту надпись, как и всю лодку, голубой масляной краской и старательно вывел ровную и четкую, как на чертеже, надпись:
"ИСКРА"
Буквы были черные с красной окантовкой.
Когда лодка была готова, Сергей выволок из сарая салазки, взвалил на них лодку и повез ее с Санькой вдвоем на берег Уржумки.
Полозья зарывались в песок, подпрыгивали на камнях. Сергей тянул салазки за веревку, Саня подталкивал их сзади.
На берегу они встретили полицейского надзирателя Куршакова, которого за крикливый голос и маленький рост звали в городе Петушком.
Петушок только что выкупался и поднимался в гору, бодрый и свежий, застегивая крючки на мундире и вытирая мокрую облезлую голову.
Когда салазки поровнялись с ним, Петушок остановился и прищурил глаз.
- "Искра", - прочитал он. - Чудное название придумали молодые люди "Искра"! Вы б ее лучше "Ветерком" назвали или "Зорькой". "Красотка" - тоже хорошее имя, или вот еще "Зазноба"...
- Нам "Искра" больше нравится, - сказал Сергей и потащил салазки к реке.
Глава XXXV
ТАЙНАЯ ТИПОГРАФИЯ
Наконец противень был готов. Сергей и Саня пошли за ним в кузницу под вечер, чтобы вернуться домой, когда стемнеет.
Но они давно успели и лист получить и поговорить с кузнецом, а всё еще не темнело.
- Пойдем в канаве посидим, - сказал Саня, оглядываясь по сторонам.
Они забрались в придорожную канаву, заросшую ромашкой, полынью, лопухами, и сидели там, пока на небе не появились первые звезды. Теперь уж можно было нести противень по улице, не опасаясь, что из первой же калитки выглянет какая-нибудь тетка или бабка и крикнет на всю улицу:
- Кому новый противень несете, ребята, - Устинье Степановне или Маланье Авдеевне?
Но всё обошлось благополучно. Никого не встретив, приятели прошли по темным улицам и пронесли противень к себе в амбар.
А ночью, когда все в доме заснули, они вышли во двор и стали осторожно рыть за баней яму, чтобы закопать лист.
Один копал, а другой прислушивался, не идет ли кто мимо. Но на дворе было тихо, только изредка где-то в конце Полстоваловской лаяла собака, да бабушкин приятель, ночной караульщик Владимир Иванович, обходя свой участок, стучал в колотушку.
Когда лист был зарыт, землю затоптали и сровняли.
На другой день Сергей и Саня побежали к ссыльным за текстом для листовки.
Братья Спруде были в это время на огороде. Засучив рукава, Христофор окучивал картошку, а Франц сидел на корточках и пропалывал грядку с огурцами.
Тут же стояла старушка Анна Павловна, квартирная хозяйка ссыльных, и рассуждала о всяких огородных делах.
Сергей и Саня походили на улице, пока она не убралась восвояси, и только тогда окликнули Христофора.
Он вышел к ним, отряхивая с ладоней землю, и повел в дом.
- У нас всё готово, - сказал Сергей негромко. - Мы к вам за текстом.
Спруде удивился:
- Уже готово? Это очень здорово!
Он ушел в другую комнату и через несколько минут вынес им статью из газеты "Искра". Она была подчеркнута красным карандашом. Эту статью они должны были переписать печатными буквами и размножить на гектографе.
Писать печатными буквами нужно было для того, чтобы жандармы не могли узнать по почерку, кто писал.
- А дома у вас про это дело знают? - спросил Христофор Спруде внимательно, поглядев на обоих товарищей.
Сергей улыбнулся и пожал плечами.
- Не беспокойтесь, Христофор Иванович, - кроме нас двоих, никто не знает.
- Хорошо! Тогда начинайте. Только писать надо очень ясно и разборчиво, чтобы и такой человек прочитал, который еле-еле буквы знает.
- Это Сергей сумеет! Он чертежник, - сказал Саня.
- Так, - кивнул головой Спруде. - А сумеете ли вы еще одно дело сделать?
Сергей и Саня насторожились.
- Дело это очень серьезное. Тут требуется хладнокровие и осторожность. Послезавтра, в ночь под субботу, надо разбросать листовки на базарной площади и на Малмыжском тракте. Понятно?
- Понятно. Сделаем!
В этот же вечер в низком старом амбаре началась бесшумная торопливая работа.
Закрыв дверь амбара на засов, Сергей и Саня разложили перед собой тонкие, прозрачные листы "Искры" и начали переписывать статью, подчеркнутую красным карандашом.
На столе, потрескивая, горела свеча. Большие желтые капли медленно сползали на старый медный подсвечник. Тени от двух склонившихся голов шевелились и покачивались на бревенчатом потолке и стенах амбара.
Всю ночь до рассвета мальчики старательно по очереди переписывали статью. Петухи уже начинали петь третий раз, когда Сергей дописывал последнюю строчку. В щели амбара проникало солнце, где-то за огородом играл на рожке пастух, хозяйки выгоняли на улицу мычащих коров.
Товарищи спрятали "Искру" и переписанный лист в угол, под сено и войлок, а сами легли спать.
Но разве после такой работы уснешь?..
Сергей и Саня долго ворочались с боку на бок, а потом, не сговариваясь, стали одеваться.
- На Уржумку, что ли?
- А то куда же!
Первая лодка, которая отчалила в это летнее утро от низкого песчаного берега и пошла на ту сторону, к дымящимся от росы заливным лугам, была "Искра".
В ней сидели два паренька. Они по очереди работали веслами, пели громко на всю реку песню, и никто бы не догадался, что эти юноши провели всю ночь без сна, переписывая воззвание, которое кончалось словами:
"Долой самодержавие! Да здравствует революция!"
* * *
В следующую ночь товарищи перенесли свою работу в старую баню. На деревянной колченогой лавке разложили они стопку чистой бумаги и здесь же поставили противень с налитой в него желатинно-глицериновой массой.
- Ну, начали! - сказал Сергей.
Он засучил рукава рубашки, взял листок с переписанным текстом и осторожно наложил его на глицериновую массу. Но сколько времени нужно держать лист, - он не знал. Да и часов у него не было. Он сосчитал до десяти, а потом осторожно потянул листок за край и стал его приподнимать. Синие буквы текста явственно отпечатались на гектографе. Сам же лист бумаги стал жирным и тяжелым. Сергей снял его, скомкал и бросил под лавку.
- Кажется, не плохо получается - можно печатать. Давай бумагу!
Вот тут-то и пошла работа. Секунда - и Сергей уже снял с гектографа первую листовку. Темносиние жирные буквы казались выпуклыми, и текст легко можно было прочитать.
Сергей отвел руку с листовкой в сторону и полюбовался ею, словно это была не листовка, а какая-нибудь замечательная картина.
- Здорово выходит, а? - каждую минуту повторял Саня, еле успевая подавать чистые листы.
У Сергея только локти мелькали. Он накладывал листы, прижимал их и снимал, - накладывал, прижимал и снимал.
Весь полок, все его пять ступенек, обе старые банные скамейки - всё сплошь было застлано только что отпечатанными, чуть влажными листовками.
- Довольно, может быть? - сказал Саня. - Ведь класть уже больше некуда.
- Нет, давай еще! Нужно всю чистую бумагу в дело пустить.
Когда не осталось, наконец, ни одного чистого листка, товарищи принялись за уборку, чтобы скрыть следы своей работы.
Они подобрали с полу обрывки бумаги и осторожно смыли теплой водой с гектографа синие строчки. Потом вынесли гектограф на двор и закопали его на прежнем месте.
Теперь нужно было выполнить последнее, самое важное поручение ссыльных: разбросать прокламации по городу.
Глава XXXVI
КОГДА ГОРОД СПАЛ
- Ну, давай собираться! Сначала пойдем на базар, а потом на Малмыжский тракт.
Они стали торопливо рассовывать листовки по карманам, запихивать их за пазуху. Рубашки оттопырились на груди, карманы раздулись, а листовок всё еще было много. Сергей засунул десятка два за голенища сапог и столько же в рукава рубашки. Это были последние листовки.
После этого Сергей и Саня задули свечу и осторожно вышли из амбара, постояли с минуту на дворе, прислушиваясь, не идет ли кто.
Нет, шагов не слышно. Ночь была темная, жаркая, в траве трещали кузнечики.
Мальчики осторожно, на цыпочках прошли по двору и вышли на улицу.
На каланче пробило двенадцать часов. Город Уржум спал. Все окошки в домах были черные. Фонарь на углу Полстоваловской давно погас - летом его тушили рано.
Сергей и Саня зашагали к базарной площади. Вот и собор, а за ним чернеет площадь. Пригнувшись, они побежали к пустым деревянным прилавкам, на которых в базарные дни приезжие крестьяне расставляли деревенский товар - крынки с молоком и плетушки с яйцами.
Молча и быстро товарищи начали разбрасывать по прилавкам листовки.
На площади было тихо, но со всех сторон слышался хруст и пофыркиванье. Это жевали сено распряженные лошади, а неподалеку от них стояли возы с поднятыми вверх оглоблями. На возах и под возами спали крестьяне, съехавшиеся еще с вечера к базарному дню. Изредка одна из лошадей чего-то пугалась, начинала бить копытом по мягкой земле и ржать.
- Н-на, лешай!.. - слышался из-под воза сонный голос. На возах шевелились и поднимались люди.
Сергей и Саня тотчас же прятались за прилавками, прислушиваясь к шороху, а потом опять принимались за работу.
Скоро все прилавки были покрыты белыми листовками.
- Ну, готово, - шепнул Сергей, - теперь нужно скорей бежать на Малмыжский тракт.
Они побежали. До Малмыжского тракта было не так-то близко, а с работой надо было покончить до утра.
У одного из домов с высоким забором и резной железной калиткой Сергей остановился, вытащил из кармана несколько листовок и с размаху ловко перебросил их через высокий забор в сад, Саня испуганно схватил его за руку. В этом доме жил сам уездный исправник.
- Бежим.
Сергей толкнул Саню в бок, они понеслись во всю прыть. Когда улица осталась позади, Сергей сказал шопотом:
- Пускай знают, что революционеры и ночью не спят.
Под городским садом ребята сняли сапоги и перешли Уржумку вброд. На той стороне реки сразу же начинался Малмыжский тракт. По обеим его сторонам темнел лес.
Едва только Сергей и Саня добрались до тракта, как где-то позади неожиданно раздался короткий пронзительный свисток. Казалось, свистят совсем близко. Сергей и Саня опрометью бросились бежать к лесу. В нем можно было отлично укрыться от погони.
За первым свистом раздался второй, еще громче и пронзительней, и, наконец, всё смолкло.
- Стой, - остановил Саню Сергей. - Куда разогнался? Нужно листовки разбросать!
- Верно, - сказал Саня, переводя дух.
Они пошли по дороге, оставляя листовки то там, то здесь, то в придорожных кустах, то по обочинам дороги.
Через полчаса все до одной листовки были разбросаны.
- Обратно пойдем другой дорогой, - предложил Сергей. - Чорт его знает, кто это свистел. Свисток был полицейский. Может, караулят у брода...
Он хорошо помнил совет Спруде быть осторожнее.
Дорога шла через болото. Белый туман низко стлался по земле, и трудно было разглядеть тропинки. Приходилось наугад прыгать с кочки на кочку. Ребята часто проваливались в холодную болотную воду. Ветки елок хлестали их по лицу.
- Ничего, придем домой - обсохнем, - подбодрял Сергей товарища.
Саня так вздыхал, точно тащил на спине тяжелую ношу.
На улицах города начинало светать, когда мокрые, усталые, но довольные своей работой приятели вернулись домой. У себя в амбаре они с жадностью съели приготовленную бабкой краюху хлеба и выпили целую крынку молока. Потом развесили мокрую одежду и улеглись спать. Но спать было уже некогда, начиналось утро.
Первое известие о разбросанных по городу листовках принесла на Полстоваловскую бабушка Маланья. Она только что вернулась с базара, перепуганная и даже сердитая. Черный платок ее съехал на сторону, бабушка запыхалась.
- Господи Иисусе, - рассказывала она, - пошла я на базар, думала куплю к празднику полголовки и ножки свиные на студень. А там точно острожный двор. Пристав бегает, полицейский надзиратель бегает, городовые бегают. Шуму, крику, в свистки свистят... Какие-то бумажки ищут. Нынче ночью, говорят, студенты крамольники по городу бумажки разбросали, а в бумажках всякие слова против царя написаны. Уж где только не накидали этих бумажек! И на Малмыжском тракте, и на базаре полным-полно, и по всему городу... Да это еще что! Владимир Иванович рассказывает, будто у исправника в беседке целый ворох нашли. Господи Иисусе! Вот ведь какие бесы бесстрашные!..
Сергей и Саня переглянулись и захохотали.
- Что смешного-то? Чего зубы-то скалите? Ведь за такие бумажки людей в Сибирь гоняют, а им смешки!..
Старуха долго еще ворчала. Ей и в голову не приходило, что "бесы бесстрашные" - это ее внук Сережа и самарцевский Санька и что у нее на дворе за баней зарыта тайная типография.
Весь день Сергей ходил, точно после выдержанного экзамена.
Он видел, как мимо их дома, придерживая шашку, пробежал полицейский надзиратель Петушок в непомерно большой фуражке. За Петушком вышагивал длинный рыжеусый Дергач, а за ним, задыхаясь, еле поспевал тучный пристав. Через десять минут после них, поднимая на Полстоваловской облака пыли, промчалась пролетка с исправником.
- Зашевелились! - усмехнулся Сережа. - Да поздно! Теперь уже наши листовочки пошли по всему уезду гулять.
В городе - на улице, в домах, в лавках, на речке - только и было разговору, что о листовках. Думали, что это дело рук ссыльных.
Все перешептывались, охали, качали головами, разводили руками.
Сергей и Саня ходили по улицам, прислушивались к разговорам, посмеивались про себя. Им очень хотелось сбегать в конец Полстоваловской и узнать, что слышно у ссыльных. Но об этом и думать было нечего, по крайней мере дня три-четыре.
Вечером, как обычно по субботам, все уржумцы топили бани у себя на дворе. И в эту субботу установленный порядок не был нарушен, несмотря на весь переполох.
Бабушка Маланья тоже топила баню. Сергей со своим приятелем таскали воду ведро за ведром. В конце концов бабушка на них даже прикрикнула:
- Никак всю речку вычерпали. Другим-то оставьте!
А мальчикам в этот день на радостях казалось, что они не то что речку могут вычерпать, а целое море.
Когда поздно вечером, после всех домашних, они пошли в баню мыться, Сергей совсем разошелся. Он выплеснул на каменку подряд несколько шаек воды. Раскаленные камни зашипели, и белый горячий пар густо повалил от печки.
- Хватит! И так жарко! Что ты, с ума сошел? - крикнул Саня, которого из-за пара не было видно.
- Жарко? - спросил Сергей и выплеснул под ноги Сане целую шайку холодной воды.
- Серьга, чорт! - заорал Саня.
Он сидел на лавке с намыленной головой, и лицо у него было сердитое.
- Озяб, Санечка? Ну, давай я тебя веничком попарю!
Сергей схватил с лавки лохматый березовый веник и кинулся к товарищу, но Саня успел схватить шайку холодной воды и окатил Сергея с головы до ног.
- Ну уж теперь не жди пощады!
Саня не на шутку перепугался. Он съежился на лавке и выставил перед собой в виде щита пустую шайку. Мыльная пена разъедала ему глаза, а воды под рукой не было. От этого он строил такие рожи, что Сергею стало смешно.
Он сел на скамейку напротив и, протянув Саньке руку, сказал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20