Это было чудесное сицилийское вино. Дургал пригласил
меня осмотреть дом. Зачем, мне было неясно. Возможно, ему хотелось нала-
дить отношения с начальством. Я согласился. Может, по тому, как он обс-
тавил дом, я узнаю кое-что о его происхождении.
Конечно, коренным римлянином Дургал не был, но, как я ни пытался
уловить в его речи характерные словечки или акцент, который выдал бы его
национальность, мне это не удавалось. И я терялся в догадках. Я бегло
говорю на греческом, пуническом, сносно - на этрусском, оскском и кель-
тском. В его речи не было и намека на эти языки, и в то же время все го-
ворило, что он не римлянин.
Наконец я не выдержал. Мы как раз осматривали сад за домом. Один из
слуг выпалывал сорняки. Я сразу обратил внимание на то, что большинство
растений были лекарственными, жаропонижающими. Я и сам не смог бы соб-
рать такого обилия лекарственных растений - некоторые были мне незнако-
мы, другие я раньше не считал лекарственными.
- Позволь, мой дорогой Дургал, вопрос, касающийся тебя лично? - По-
жалуйста!
- Ты говорил, что встречал эту лихорадку у себя на родине. Так, зна-
чит, ты из Сирии или Парфии?
Дургал, остановившись, холодно смотрел на меня, как господин смотрит
на раба, совершившего проступок. Мое открытие явно ему не понравилось.
- Совершенно верно, я родился не в империи, а на юге Парфии, - мед-
ленно, гораздо медленнее обычного выговаривая слова, подтвердил он. -
Врач-невежаничто. Но врач, который не хочет помочь, - еще хуже. Поэто-
му-то я здесь. Это все. В последней фразе прозвучало невысказанное:
"...все, что ты сможешь от меня узнать, любопытствующий!"
Я потупился. Хотя, или как раз потому, что в этом была логика, я не
поверил ему. Брут тоже не удовлетворился бы этим ответом. Он распознавал
самую изощренную ложь. Но ему, богатому сенатору, не возбранялось зада-
вать вопросы-какие угодно и кому угодно. Мне этого не позволяли услов-
ности.
- Извини мою нескромность, - оправдывался я. - Так редко встречаешь
последователя Эскулапа, который знал бы что-нибудь, кроме перевязки ран.
- Ладно, ладно. - Его голос снова стал монотонным.
Несколько дней спустя, вечером, я возвращался со службы домой. День
был обычный, никаких неприятностей. Прибыло два официальных письма. Рас-
писавшись в получении, я зарегистрировал их и прочитал Марку Веру. Пер-
вое касалось финансовой ревизии. Это было официальное уведомление о том,
что в течение осени сенатские служащие объедут весь регион. Наверно, в
Риме стали догадываться, что галисийский мятеж связан со злоупотреблени-
ями местных властей. Я-то не сомневался в том, что незаконные поборы
вызвали выступление свободолюбивого населения. Но это был лишь повод, не
причина. Во втором письме штабной офицер легиона, стоящего на севере,
лаконично сообщал, что рассеяно последнее крупное формирование бандитов.
Банду можно считать несуществующей, но не всех ее участников удалось
захватить и распять. Гарнизон Талтезы не должен терять бдительности.
Окончательная победа? Точно такое же письмо мы получали уже трижды.
О лихорадке. Горячей Смерти Дургала, известий не было. Но торговцы
сообщали о заболеваниях и смертях в ближайших селениях. Почему тамошние
чиновники не позаботились о том, чтобы сообщить нам об эпидемии, я пони-
мал лучше других.
Итак, я шел домой к Кассии.
Как писарь государственного учреждения Талтезы, я имел довольно
просторное жилье на окраине селения. Пожилая вдова легионера сдавала нам
дом-нужда за- ставила. Дом хранил следы былого благополучия. Когда- то,
наверно, он был комфортабельным, потом просто уютным. Неумолимое время
довело его до состояния, из- за которого богатые люди обходили дом сто-
роной. Но для писаря он был вполне подходящим. Как всегда, Кассия поце-
ловала меня. Одного, пожалуй самого дальновидного, из радикальных рес-
публиканцев звали Кассием Лонгином. Конечно, этому архиримлянину никогда
бы и в голову не пришло отдать свою дочь за вольноотпущенника, домашнего
врача. Стечение целого ряда обстоятельств привело к тому, что это стало
возможным.
Во-первых, моя избранница была всего лишь дочерью рабыни, которая
когда-то нравилась нашему римлянину, следовательно, не имела законных
прав дочери, вовторых, в кругу заговорщиков я играл определенную роль;
поэтому-то он и проявил великодушие: дал свободу девушке и даже разрешил
ей носить имя Кассия. Он от этого ничего не потерял, мы-выиграли.
Мало что унаследовала моя жена от отца. Онанормальной полноты и го-
раздо спокойней его, худого, нервозного, невероятно честного даже для
патриция, каким помнится мне он. Кассий Лонгин. У нее карие миндалевид-
ные глаза, как у отца, но смотрят приветливо, а не презрительно. А чер-
ные вьющиеся волосы она унаследовала от матери. К сожалению, когда я
впервые появился в доме Кассия, мать моей жены была уже в царстве теней.
По рассказам Кассии, была она как добрая богиня: заботливая и прекрас-
ная.
Пойдем, сегодня я готовила по новому рецепту! Кассия потянула меня в
боковую комнату. Она любила готовить и часто угощала меня необычным блю-
дом. Когда торговец обсчитывал ее на ас-другой, она легко прощала, если
он делился с ней каким-нибудь тайным рецептом травяного настоя. Сегодня
к мясу, зажаренному особым способом, она
добавила какую-то смесь трав, так что я не мог понять, что это за
мясо. Баранина? Говяжье филе? Для Кассии приготовление пищи целый риту-
ал, и мои попытки отгадать, что это, были частью ритуала. Потом мы вмес-
те смеялись над бесплодностью моих попыток, и это тоже было частью риту-
ала.
Когда, насытившись, я менял позу, она убирала посуду-образцовая
римская жена. Потом мы имели обыкновение, беззаботно болтая, пить вдвоем
фруктовый сок или вино. Сегодня она была какой-то рассеянной, чувствова-
лось: что-то гнетет ее. - Что случилось? - спросил я наконец. - Дошло
уже до Сириаков. То, что ты называешь лихорадочным гриппом, - сказала
она. - Во всяком случае, мне так кажется. Целая семья. Соседи рассказа-
ли. - О великий Эскулап! - пробормотал я. Недавно возница Сириак с обо-
зом вернулся с юга Испании. Конечно, это эпидемия. Клянусь Олимпом! Яс-
но, что он занес болезнь в Талтезу. Кто следующий? Соседи давно зараже-
ны...
- Будем предусмотрительны, хорошая моя. Недавно я купил массу жаро-
понижающих лекарственных трав. Надо, чтобы ты, начиная с сегодняшнего
дня, как можно реже выходила из дома. Насколько это известно врачам -
заболевают те, кто общается с больными.
Она сдула упавшую на лоб прядь волос и мягко улыбнулась:
- А ты сам заколдован, Сабин? Нет. Хотят ли боги нашей смерти или
нет, покажет время. Но пора сказать всем, что ты врач.
Я молчал. Возможно, Сириак просто сильно простудился, подхватил ма-
лярию, на худой конец. Нет, я и сам в это не верил. Самые худшие опасе-
ния окажутся самыми верными. И все же, отказаться от такой прекрасной
маскировки? Нас двоих я надеялся уберечь. Мы хорошо питаемся, и хвори
будет нелегко свалить нас. Кроме того, у нас достаточно корней аконита,
чтобы его отваром укротить бешенство лихорадочного пульса, но есть
друзья, соседи, весь поселок! Будь ты трижды проклята, клятва Гиппокра-
та! Либо ты всегда верен клятве, либо не
верен ей! Я знал, что не смогу смотреть людям в глаза, если не...
- Как только кто-нибудь задумается над тем, почему я, врач, так дол-
го скрывал свои медицинские познания, нам конец. У императорской тайной
службы тысяча ушей.
Кассия погладила меня по лицу так, как лишь она умела.
- У Сириака две маленькие дочурки. У них лихорадка, им надо помочь.
Сохранишь им жизнь-и как будто бы у нас появятся две дочки!
Что на это скажешь? Как нам хотелось иметь детей! Но боги не желали
полноты нашего счастья-все мои эликсиры не помогали.
Помощь больным... Препарат аконита не то средство, которое можно до-
верить людям невежественным. Лишняя капля-смерть, каплей меньше-препарат
не действует. Это балансирование на лезвии ножа.
- Иду к Сириаку, Кассия, - вздохнул я. - Но прежде всего я должен
поставить в известность Дургала, эту темную личность. Он, так сказать,
мой коллега. И нужно сообщить Марку Веру. В восторг от этого он, конеч-
но, не придет.
Трибун воспринял недобрую, пока еще не проверенную весть спокойно.
Он явно недооценивал ее.
- Что солдату лихорадка, - буркнул он. - Пришла, потрясла, ушла. По-
чихаешь, посморкаешься-и все прошло. Опасно для жизни? Эх вы, штатские!
Для вас болотный комар опаснее германского тура!
Я попытался еще раз доказать ему, что опасность реальна. Что еще я
мот сделать?!
Потом, подавив антипатию, пошел к Дургалу. Чужак, казалось, уже за-
был о моем неделикатном любопытстве. Принял меня как и в первый раз: го-
ворил слова, дружественные по сути, но до обидного безучастные по инто-
нации. Я поведал ему о том, что узнал, высказал свои предположения.
Он выслушал меня внимательнее, чем Марк Вер, заметил: - Необходима
ясность. Я со слугой пойду с тобой
к Сириаку. Эй, Роба! Мою сумку! Может быть, им можно помочь.
О деньгах он не сказал ни слова, чем возвысился в моих глазах. Об
этом я ему, каменнолицему, конечно, не стал ничего говорить. - Ну что
же, тогда в путь, господин Дургал!
Дом Сириака, хотя и стоял над глубокими подвалами между мощными ко-
лоннами, был убог, как все хижины бедняков. Когда-то давно на этом месте
богатый полуримлянин начал строить дом, намереваясь сдавать его в арен-
ду. Но ввязался в беспорядки, начавшиеся после смерти Цезаря. Его иму-
щество было конфисковано, строительство прекратилось. В недостроенных
стенах и поселился Сириак.
Когда мы пришли, то застали там Кассию. Меня это обеспокоило, но я
не сказал ни слова упрека. Она вытирала больным пот со лба и поила их
отваром.
Я сразу оценил опасность ситуации. Возничий еще коекак держался, но
его изможденная, постоянно болевшая после рождения близнецов жена не
могла сопротивляться болезни. Нас она не узнавала, бредила. Укрытые мно-
жеством одеял и все равно трясущиеся от озноба, обе девочки-семилетки
пытались согреться, тесно прижавшись друг к другу. Но видно было, что и
они очень плохи.
- Это-Дургал, знаменитый врач! - представил я своего спутника.
Сириак попытался ответить, но из его горячечной груди вырвался лишь
неразборчивый хрип. Может быть, он просил о помощи и предлагал высокую
плату? Что еще может сказать больной? В Римской империи только смерть
бесплатна.
Хотя дома я часто рассказывал о странном человеке, прибывшем издале-
ка, мне было любопытно узнать, как Кассия будет реагировать на его при-
сутствие. Кассия, вежливо кивнув, смотрела на непроницаемое лицо врача.
И то, что не мог видеть Дургал, не укрылось от меня: она была озада-
чена. - Моя супруга.
- Честь имею, - монотонно сказал он. - Извини, госпожа Кассия, но
прежде всего больные. Роба, принеси свежей воды!
Раб, подхватив бронзовое ведро, ушел. Нам пришлось довольно долго
ждать его возвращения-колодец был неблизко.
Тут-то местный писарь должен был бы не мешкая распрощаться с при-
сутствующими - начиналось лечение, но иначе поступил врач Сабин Юлий.
Того удержало любопытство.
Дургал приблизился к Сириаку, внимательно разглядывая больного и не
объясняя, что его интересует. Мне показалось, что он рассматривает глаза
Сириака. В Пергаме учитель говорил мне, что по глазам можно определить,
каково состояние больного. Врачеватель положил возничему ладонь на лоб.
- Подними, пожалуйста, левую руку, мой друг! - попросил он.
Удивленный глава семьи повиновался. Его потные пальцы дрожали.
Ого! - подумал я. Он думает, что это чума! Разбирается. Но это не
чума. Дургал бегло пощупал подмышку. - Понимаю. Так, а теперь посмотрим
других домочадцев, чтобы я мог окончательно удостовериться. Процедура
повторилась трижды. - Хвала богам, эпидемии чумы у нас нет, - сказал я
после того, как Дургал снова укутал одеялами близняшек, укутал с забот-
ливостью, удивившей меня. - Об этом и я тебе мог бы сказать.
- Знаю, господин секретарь. Но по подмышкам и легче, и точнее можно
определить. Каково состояние больного, - ответил он. - Кстати, у меня
ощущение, что ты кое-что понимаешь в медицине. Врача не обманешь. - Нем-
ного.
- Как мне представляется, Талтезе это пригодится, - лаконично про-
комментировал он мой ответ.
Между тем вернулся слуга, поставил полное ведро воды. Дургал с по-
казной тщательностью вымыл руки, намылив их египетским натриевым мылом,
и в довершение покапал на них из крохотного пузырька сильно пахнущими
духами, чтобы ничто больше не напоминало о недавних манипуляциях у
смертного одра.
Заметив, что тщательность его действий была нарочитой, я промолчал.
Наверно, Дургал отгадал мои мысли-холодный взгляд вперился в меня.
- Знаешь, господин Руф, я взял за правило подчеркивать престиж опыт-
ного врача тем, что мою свои руки, как аристократ. Да, это Горячая
Смерть, - вынес он приговор. - Насколько я знаю, здесь, наверху, в Се-
верной Испании, верят, что демоны лихорадки внедряются в тело больного.
Я кивнул. А Дургал так не думает? - Ну, в каждой стране свои верова-
ния. На моей родине... Буду давать людям травяной экстракт, возможно, он
прогонит демонов, если еще не поздно. Роба будет его носить.
Он обратился к Сириаку:
- Проси богов, чтобы они дали вам силы выздороветь! И мне-вполголо-
са: - Вы цените его? Он дельный человек? - Конечно, мне нравятся и он, и
его жена... и дети. - Как он об этом догадался? - Было бы скверно...
- Сомневаюсь, что он поправится. В нем и другие болезни активизиро-
вались. К тому же семья очень плохо питается. Жди наихудшего! - добавил
он после паузы. - А теперь я, с твоего позволения, уйду. Надо готовить
экстракт.
Я задумчиво смотрел им вслед. Они шли по улочке рядом, господин и
раб.
Какой врачебной школы Дургал? Определенно не пергамской. Я сам там
учился. Также исключается афинская. Египетской? Возможно. Про эту школу
я знаю только то,
что учившиеся в Мемфисе и Александрии любят напускать туману. Разве
Дургал не такой же? А может быть, он учился дома, у парфян? А может
быть, и в далекой Индии...
- Я думала, ты сам хочешь дать Сириаку отвар! - Когда у постели
больного встречаются двое слуг Эскулапа, Кассия, один должен уступить
другому, иначе третьей будет смерть. Я верю, что эта пословица верна.
Кроме того, Дургал разбирается в нашем искусстве. Умный человек, ты не
находишь? Она отвела прядь волос со лба.
Да. Но про него не скажешь, что он-добрый человек. Я чувствую это. В
некотором смысле, только, пожалуйста, не смейся, он вообще не человек.
Я и не думал смеяться. В моей голове мелькнула подобная же мысль.
Может быть, Дургал-волшебник или даже демон? Волшебство было запрещено в
империи решением сената... Хотя в Пергаме верили, что Эскулап тайно по-
является среди людей. Но бог никогда не станет торчать в таком захо-
лустье, тем более что в Риме его ждет всяческое почитание. Ах, чепуха
все это! Так мы договоримся до нелепицы.
Завтра снова приду, Сириак! Если тебе не станет лучше...
Смерть пришла раньше меня и прибрала семью. Смерть была всюду,
смерть была ненасытной. Улицы Талтезы опустели-люди боялись встречаться
с людьми. Люди боялись соседей, как боятся крыс во время чумы. Кому слу-
чалось поперхнуться хлебной крошкой, видел, как врассыпную разбегались
от него окружающие.
Как только стало известно, что я могу дать совет при заболевании и
составить микстуру, больные стали буквально осаждать мой дом. Приходили
днем и ночью, просили, умоляли, требовали. Я жил как во сне. Лишь Кассия
время от времени сообщала мне: тот заболел, этот выздо-
ровел, а этот умер; но иногда и это не доходило до моего сознания.
Мои лекарства помогали мало, хотя я и готовил их добросовестно, как
учили. Многие из моих подопечных умерли. Как-то, в глубоком отчаянии, я
сказал, что те, кому я помогаю советом и жаропонижающим эликсиром, уми-
рают так же, как и те, кто помощи не получает. Кассия спорила со мной:
мне кажется, она боялась, что я могу сдаться. В несколько дней мы обес-
силели, наши глаза ввалились, наши руки, ноги тряслись.
То, что и у Дургала были такие же результаты, ни на йоту не поднима-
ло мое настроение. Он был не лучшим, чем я, врачом. И его пациенты уми-
рали десяткамипричем люди, которых было особенно жалко: Аул Курион, отс-
тавной центурион инженерных войск. Горячая Смерть прибрала его в ка-
кой-то час. Как искусный архитектор и инженер, он зарабатывал хорошие
деньги и снова пускал их в оборот.
1 2 3 4