Кресла и два дивана были покрыты белыми накидками с золотыми пуговицами. Благодаря жалюзи здесь царила приятная прохлада, поддерживаемая тихо жужжащими кондиционерами.
– Прошу вас, садитесь, – сказала хозяйка дома. – Чем я могу вам помочь?
– Я хотел повидаться с женой, – сказал Эндрю и после некоторого колебания добавил:
– Она скоро вернется?
– Боюсь, что не скоро.
Хозяйка разглядывала их дружелюбно, даже с симпатией.
Эндрю рассказал о приключении в банке. Она покачала головой:
– Вот ужас! На свете случается столько всего ужасного!
Жаль, что с этим ничего нельзя поделать.
– Мы с женой собираемся развестись. Но я подумал, что она может нам помочь – скажем, позволить нам пожить у нее несколько дней, если у нее найдется свободная комната, пока мы не подыщем себе жилье…
– Я с радостью предложила бы вам остаться здесь, мистер Лидон. Но мой супруг придерживается строгих правил.
Я не могу поселить в доме гостей без его разрешения.
– Я никогда и не осмелился бы просить вас об этом.
Полагаю, моя жена находится сейчас вместе с мистером Арунавой в Лагосе?
– Вынуждена вас поправить, – с улыбкой молвила хозяйка. – Мой супруг – сэр Адекема Арунава. Он требует, чтобы люди сознавали, что он носит этот титул. Одно из его правил.
– Леди Арунава, – взмолился Эндрю, – прошу меня извинить!
Она покачала головой:
– Пожалуйста! Правила писаны не для меня. К несчастью, сэр Адекема сейчас не в Лагосе. Сегодня утром он улетел по делам в Момбасу. Миссис Лидон, разумеется, отбыла с ним.
– Надолго?
– Он не сказал. Речь шла об отпуске вслед за поездкой.
Он не любит деловой жизни. Видимо, он поедет на водопад Виктория. Ему очень нравится это место, а миссис Лидон никогда там не бывала.
– Понятно. У вас есть какой-нибудь способ связаться с ним?
– Прямой связи нет. Однако у меня есть адрес его делового партнера в Момбасе. Вы могли бы написать супруге по этому адресу. Возможно, ваше письмо нашло бы ее.
– Спасибо. Я с удовольствием возьму адрес.
Светловолосая девушка неумело вкатила в гостиную тележку с серебряным чайным сервизом на верхней полочке и всевозможными пирожными на нижней.
– Спасибо, Молли, – сказала леди Арунава. – Можешь все это оставить.
Разлив чай в хрупкие чашечки, она передала их гостям.
Затем указала на блюдо с пирожными. Мадлен бросила быстрый взгляд на Эндрю и ухватила самое большое. В целях экономии они ограничились в обед финиками и подозрительным апельсиновым напитком.
За чаем леди Арунава говорила общие слова о бедствии, постигшем Европу из-за «Зимы Фрателлини», и о своем сожалении по этому поводу. Ее печаль была неподдельной, но совершенно бесполезной. Эндрю вспомнил свою тетушку, супругу сельского викария, рассуждавшую за чаем об арабских беженцах под звонкие удары по мячу на соседней площадке. Интересно, какая ее постигла судьба…
Хозяйка ненадолго оставила их, чтобы принести обещанный адрес. Сидя в тихой, благородной гостиной, они не знали, куда девать руки.
– Посмотри хорошенько, как живут богачи, – сказал Эндрю. – Мы не скоро увидим это снова.
Мадлен поднялась, быстро подошла к нему, опустилась на ковер и подставила лицо для поцелуя.
– В чем дело? – спросил Эндрю.
– Ты совершенно прав – у нас не будет ничего подобного. Глупо притворяться, что это не имеет значения.
– Тогда поцелуй меня. Возможно, это действительно не важно.
Она покачала головой и встала с колен:
– Леди Арунава возвращается.
Записав адрес, они начали прощаться.
– Я тут подумала – вам придется очень нелегко, – сказала хозяйка. – В этом городе жизнь и так непроста, тем более для белых. У вас есть хоть какие-то деньги?
– Совсем чуть-чуть, – признался Эндрю, стесняясь побуждения заняться попрошайничеством и боясь поднять на негритянку глаза.
– Мне так хотелось бы вам помочь! Но сэр Адекема строго контролирует расходы на содержание дома. Он не позволяет мне касаться денег, ибо это ему очень не по душе.
– Спасибо вам за заботу, – произнес Эндрю. – Как-нибудь выкрутимся.
– Даже не знаю, как это лучше сказать, – пробормотала леди Арунава, – но как бы вы отнеслись к тому, чтобы перекусить на природе сегодня вечером? Рестораны сейчас страшно дороги, да и еда там дрянная. У нас в доме полно еды – холодное мясо и тому подобное. Вас не оскорбит, если я предложу вам пакет с едой? Я бы с радостью пригласила вас поужинать, но строгие инструкции сэра Адекемы не позволяют этого сделать. Мне нельзя приглашать в гости даже моих друзей.
Эндрю собрался было отказаться от ее предложения, но Мадлен опередила его.
– Будем вам очень благодарны, – выпалила она. – Спасибо.
Леди Арунава заулыбалась:
– Я надеялась именно на такой ответ. И уже распорядилась приготовить для вас пакет с пищей.
* * *
Они сошли с дороги и двинулись вдоль пляжа в южном направлении. Был ранний вечер, огромное багровое солнце грозило заполнить собою весь горизонт, но мелкий белый песок был все таким же раскаленным. Он проникал в обувь, поэтому они разулись, и Эндрю положил свои башмаки и туфельки Мадлен в сумку, где дожидалась своего часа еда.
Было очень приятно брести по теплому песку босиком.
– Мы уже отошли достаточно далеко? – спросил Эндрю.
– Достаточно, – кивнула Мадлен.
До дороги было теперь примерно полмили. К кромке пляжа спускалась рощица каких-то хвойных деревьев, устлавших крохотными шишечками ложбину между двумя холмами из песка. Вокруг не было ни души, лишь слабо доносился шум набегающих на берег волн.
Мадлен принялась разбирать провизию. В сумке оказалась даже одноразовая бумажная скатерка и две картонные тарелочки. На свет появились ломтики холодной говядины, язык, холодный цыпленок, картофельный салат в пластмассовой коробочке, хитроумно нарезанные помидоры, маленькая бутылочка с маслинами и пузырек с кисло-сладкой фруктовой приправой к мясу. Кроме того, им предстояло осушить большую бутылку с лимонадом и две бутылочки пива, закусывая двумя персиками. Заботливые руки не забыли уложить в сумку хлеб, соль и перец.
– Не хватает только масла, – сказала Мадлен. – Но оно бы потекло. А хлеб выглядит аппетитно и без него. Хочешь пива, Энди?
Он кивнул:
– Мы неплохо понищенствовали для первого раза.
– Славная женщина. Надеюсь, у нее не будет неприятностей.
– Из-за того, что она поделилась с нами едой? Как же ее муж об этом узнает?
– Вдруг он заставляет слуг шпионить за ней? Мне не слишком понравился этот их Карл. Будем надеяться, что все обойдется, и наслаждаться трапезой, ведь ей хотелось именно этого.
Мадлен завершила приготовления и оглядела импровизированный стол.
– Ни вилок, ни ножей. Наверное, они у сэра считанные. – Она потрясла сумку, и на песок упал последний пакетик. – Пластмассовые ложечки. Это уже кое-что. А еще сигареты и коробок спичек.
После ужина Мадлен собрала оставшуюся еду. Эндрю зажег две сигареты и протянул одну ей.
– «Велосипед», – сказал он, разглядывая пачку. – Новая марка. Думаю, к этому можно привыкнуть. Если только нам позволительна такая роскошь, как курение.
– Сколько у нас денег?
– Один нигерийский фунт. Плюс несколько шиллингов и пенсов.
– Завтра придется заняться поисками. Нужна и работа, и жилье.
Эндрю откинулся на спину и стал смотреть в небо. Было уже достаточно темно, чтобы разглядеть звезды, но сполохи, только что мелькавшие в его глазах, тут же погасли, стоило ему сфокусировать зрение.
– Здесь можно увидеть Южный Крест? – спросил он. – Думаю, что да.
– А вот как быть сегодня? – задумалась Мадлен. – Мы не сможем вернуться в отель.
– Есть надежда, что нам позволят провести ночь на полу в посольстве…
– Здесь по крайней мере тепло, – сказала она и прикоснулась к его руке. – Мы можем спать здесь, на пляже.
– Не слишком-то комфортабельно.
– Зато чисто и спокойно. Мне не улыбается перспектива возвращения в город. – Она указала на сумку. – На завтрак еды хватит.
– Тогда решено.
– Тебе этого никогда не хотелось? – спросила она. – Ребенком, когда ты попадал на побережье? Мне – да.
– И мне, – ответил Эндрю. – Только я забыл.
Они проговорили еще с час, пока в остывшем небе не загорелись настоящие звезды. После этого они пожелали друг другу доброй ночи и устроились по негласному соглашению каждый в собственной выемке в песке. Некоторое время в отдалении тявкала собака, но лотом угомонилась и она. Лишь волны продолжали мерно набегать на пляж.
Когда Эндрю проснулся, в небе горела половинка луны, только начавшая карабкаться вверх. Мадлен мирно спала.
Он тихонько поднялся, стараясь не потревожить ее, и побрел в рощу. Здесь почему-то было еще более одиноко, чем на бесконечном пустынном пляже. Он потянулся: от лежания на песке у него свело мышцы спины.
Эндрю вернулся на пляж, остановившись по другую сторону песчаного холма. Ночь была очень теплой, но его все равно пробирала дрожь. В безжалостном свете луны он вспомнил обо всех своих утратах. Прежняя работа, даже сама Англия казались сейчас чем-то совершенно нереальным. Он сожалел о сыновьях, которые, как он теперь ясно видел, отойдут от него, какая бы трудная жизнь ни ожидала их в ближайшем будущем. Утрата Кэрол не вызывала у Эндрю ни малейшего сожаления; он не чувствовал к ней даже отвращения. В этой прозрачной ночи все, что ему когда-либо принадлежало, что совсем недавно имело для него хоть малейшее значение, утратило всякий смысл. Он расставался с прежней жизнью без горечи.
Охватившее его сейчас чувство не было чувством потери. Это было нечто худшее: он ощущал себя нагим, на теплом ветерке ныли незащищенные кости. Пусть все то, с чем он сейчас расставался, было иллюзией – Эндрю не мог представить себе, как без нее существовать. Боль, пронзившая его, была хуже боли, причиняемой неразделенной любовью, ибо любовь всегда сулит надежду. Он встал на колени и повалился головой на песок. Это была молитвенная поза, только ему некого и не о чем было молить. И нечего предложить. Он сознавал лишь одно: и внутри, и вокруг расстилалась пустота.
Эндрю не слышал шагов Мадлен и вздрогнул, когда она прикоснулась к его плечу.
– Энди, – раздался ее голос, – с тобой все в порядке?
– Да, вполне-, – сухо ответил он.
– Я так испугалась. Проснулась, а тебя и след простыл.
Эндрю молчал.
– Когда остаешься ночью одна, тут же превращаешься в ребенка. Со мной так всегда.
Он по-прежнему не нарушал молчания. Мадлен поднесла руку к его лицу и коснулась мокрых щек. Эндрю следовало отпрянуть, но его оставила всякая воля, и он мог всего лишь слепо взирать на песок и волны, освещаемые луной. Не сопротивлялся, когда Мадлен увлекла его на песок и прижала к себе.
– Милый, – шептала она, – все будет хорошо. Не плачь, Энди, милый, ну пожалуйста, не плачь…
Эндрю снова стала колотить дрожь, еще более сильная, чем прежде. Мадлен целовала его мокрое от слез лицо, согревала ладони. Через некоторое время она отпустила его.
Послышался шорох одежды, и она снова прильнула к Эндрю, уже в расстегнутой блузке и без лифчика. Мадлен прижималась щекой к его волосам, как будто стала выше ростом. Он чувствовал нежное прикосновение ее груди к своей шее, тепло плоти, волной пульсирующей у его уха. Материнское побуждение, пронеслось у него в голове, это вполне естественно для женщины, никогда не дававшей грудь ребенку…
Но то было настоящее тепло, и пульсировало оно по-настоящему. Ее пальцы заскользили по его телу, ласково перебираясь от одного ребра к другому. Не в силах больше выносить этого, он обнял ее, стиснул ладонями ее лицо и стал целовать.
Эндрю помог Мадлен стянуть блузку, и его взору предстали плечи, руки, маленькие заостренные груди неземной красоты – в свете луны тело словно серебрилось.
Не в силах отвести глаз, Эндрю прошептал:
– Это от жалости?
Она покачала головой и тихо ответила:
– Наверное, от одиночества.
– В этом нет необходимости.
– Есть, – сказала она. – Есть, мой милый!
* * *
Потом они купались в темной воде и долго бродили по пляжу, пока не обсохли достаточно, чтобы натянуть одежду.
Снова улеглись на песок, но уже бок о бок, и тут же уснули.
Очнувшись, Эндрю зажмурился от светлеющего неба. Мадлен уже некоторое время теребила его за руку.
– Кто-то идет, – прошептала она.
Он рывком сел. К ним приближались трое в форме. Один из них с трудом удерживал на поводке овчарку.
– Сиди спокойно, – приказал Эндрю. – Не хватало только, чтобы они спустили на нас собаку.
– Полиция?
– Думаю, да.
Троица подошла ближе. Вышедший вперед человек крикнул:
– Вставайте, босс. И вы, леди.
Они встали. Взглянув на нашивки, Эндрю определил, что патрулем командует сержант – высокий, худой, остроносый, с аккуратным ртом и подстриженными усиками. Он наблюдал за ними, широко расставив ноги.
– Надеюсь, вы знаете, что нарушили закон, босс? – спросил сержант.
– Неужели существует закон, запрещающий людям спать на пляже? – удивился Эндрю.
– Нет, зато существует закон, запрещающий белым бродяжничать, босс. Можете спать, где вам вздумается, но только имея при себе десять фунтов. У вас есть такие деньги?
– Нет. С собой нет. Я не знал о подобном правиле.
– Вы недавно в Лагосе?
– Позавчера приехали. – Он помялся. – Вчера мы собирались получить наличными перевод, однако нас опередило ограничение на выдачу валюты.
Сержант кивнул:
– Слышал. Вы не первые, кого мы ловим.
– У нас есть кое-какие вещи в отеле «Африка» – одежда, чемоданы. Как раз на десять фунтов.
– Возможно. – Он саркастически усмехнулся. – Только сейчас не слишком расторгуешься, босс.
– Разве вы обязательно должны нас арестовывать, сержант? – спросила Мадлен. – Мы не знали, что нарушаем закон.
Прежде чем ответить, он некоторое время разглядывал ее. Эндрю уже готов был определить его взгляд как наглый, даже развратный, однако, к его удивлению, в голосе сержанта прозвучали ободряющие нотки.
– Понимаю, леди. Этот закон может показаться слишком суровым, но он принят не беспричинно. В эти дни вокруг Лагоса слоняется немало белых, и у многих из них нет денег. Некоторые даже вламываются в дома, крадут, и все такое прочее. Им хватает и хитрости, и хладнокровия, им наплевать, что произойдет дальше. Прошлой ночью белый взломщик сильно поколотил одну даму. Отсюда и закон, и патрули. – Он указал на овчарку. – И собака. Ее тренировали ловить негров – она служила на алмазных копях в Сьерра-Леоне, однако теперь без труда переключилась на другой цвет. Славная собачка!
Эндрю и Мадлен помалкивали. Эндрю чувствовал, что чем меньше говоришь, тем меньше вероятности, что твои слова сочтут оскорбительными.
– Лучше не ночуйте больше под открытым небом, – посоветовал сержант. – Мы вынуждены следить за соблюдением закона. Надеюсь, вы понимаете.
– Да, – сказал Эндрю, – понимаем. Спасибо, сержант.
– Мы возвращаемся в участок, – сообщил сержант. – Тут миля, от силы миля с четвертью. Можем предложить вам по чашечке кофе, если вы согласны пройти такое расстояние пешком.
– Будем очень благодарны, – сказала Мадлен.
– Тогда пойдемте.
Их не только попотчевали кофе, но и довезли до города в полицейском грузовичке. А перед этим позволили умыться и привести себя в порядок. Эндрю, правда, не смог побриться, так как бритвенный прибор дожидался его в гостиничном номере. Надо было, не мешкая, заняться поисками жилья и работы, поэтому первым на их пути вполне мог стать человек, чье имя им назвали в посольстве.
Искомая контора располагалась в новом административном здании в районе Икои; однако они оказались у дверей уже в восемь часов, а в столь раннее время никто еще не думал приступать к работе.
Пришлось коротать время, прогуливаясь по улицам. Мадлен и Эндрю хотели было купить газету, но она стоила шесть пенсов, что было для них непомерной суммой, поэтому они ограничились изучением заголовков. Газеты главным образом интересовались скандалом, сотрясавшим одну из нигерийских политических партий, хотя не обошлось и без очередной истории о зверском обращении с народом банту.
В 9.15 они вернулись к конторе Бейтса. Контора представляла собой закуток на третьем этаже – всего одна комната, разделенная надвое фанерной перегородкой. В «приемной» тарахтела на машинке брюнетка с еврейской внешностью. Выслушав Эндрю, она сказала:
– Сейчас узнаю, сможет ли мистер Бейтс принять вас.
Она говорила по-английски с акцентом уроженки Центральной Европы, предположительно Вены. Постучав в дверь, девушка на некоторое время пропала из виду. Появилась она уже в сопровождении самого Альфа Бейтса – невысокого человека лет сорока, с глуповатым и одновременно хитрым выражением на красном лице. Его рука интимно возлежала на плече секретарши. Ласково отпихнув ее, он приветствовал посетителей:
– Прошу вас, входите! Рад, что вы пришли. Самое милое дело – начинать трудиться с утра пораньше. Здесь черным за нами не угнаться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25
– Прошу вас, садитесь, – сказала хозяйка дома. – Чем я могу вам помочь?
– Я хотел повидаться с женой, – сказал Эндрю и после некоторого колебания добавил:
– Она скоро вернется?
– Боюсь, что не скоро.
Хозяйка разглядывала их дружелюбно, даже с симпатией.
Эндрю рассказал о приключении в банке. Она покачала головой:
– Вот ужас! На свете случается столько всего ужасного!
Жаль, что с этим ничего нельзя поделать.
– Мы с женой собираемся развестись. Но я подумал, что она может нам помочь – скажем, позволить нам пожить у нее несколько дней, если у нее найдется свободная комната, пока мы не подыщем себе жилье…
– Я с радостью предложила бы вам остаться здесь, мистер Лидон. Но мой супруг придерживается строгих правил.
Я не могу поселить в доме гостей без его разрешения.
– Я никогда и не осмелился бы просить вас об этом.
Полагаю, моя жена находится сейчас вместе с мистером Арунавой в Лагосе?
– Вынуждена вас поправить, – с улыбкой молвила хозяйка. – Мой супруг – сэр Адекема Арунава. Он требует, чтобы люди сознавали, что он носит этот титул. Одно из его правил.
– Леди Арунава, – взмолился Эндрю, – прошу меня извинить!
Она покачала головой:
– Пожалуйста! Правила писаны не для меня. К несчастью, сэр Адекема сейчас не в Лагосе. Сегодня утром он улетел по делам в Момбасу. Миссис Лидон, разумеется, отбыла с ним.
– Надолго?
– Он не сказал. Речь шла об отпуске вслед за поездкой.
Он не любит деловой жизни. Видимо, он поедет на водопад Виктория. Ему очень нравится это место, а миссис Лидон никогда там не бывала.
– Понятно. У вас есть какой-нибудь способ связаться с ним?
– Прямой связи нет. Однако у меня есть адрес его делового партнера в Момбасе. Вы могли бы написать супруге по этому адресу. Возможно, ваше письмо нашло бы ее.
– Спасибо. Я с удовольствием возьму адрес.
Светловолосая девушка неумело вкатила в гостиную тележку с серебряным чайным сервизом на верхней полочке и всевозможными пирожными на нижней.
– Спасибо, Молли, – сказала леди Арунава. – Можешь все это оставить.
Разлив чай в хрупкие чашечки, она передала их гостям.
Затем указала на блюдо с пирожными. Мадлен бросила быстрый взгляд на Эндрю и ухватила самое большое. В целях экономии они ограничились в обед финиками и подозрительным апельсиновым напитком.
За чаем леди Арунава говорила общие слова о бедствии, постигшем Европу из-за «Зимы Фрателлини», и о своем сожалении по этому поводу. Ее печаль была неподдельной, но совершенно бесполезной. Эндрю вспомнил свою тетушку, супругу сельского викария, рассуждавшую за чаем об арабских беженцах под звонкие удары по мячу на соседней площадке. Интересно, какая ее постигла судьба…
Хозяйка ненадолго оставила их, чтобы принести обещанный адрес. Сидя в тихой, благородной гостиной, они не знали, куда девать руки.
– Посмотри хорошенько, как живут богачи, – сказал Эндрю. – Мы не скоро увидим это снова.
Мадлен поднялась, быстро подошла к нему, опустилась на ковер и подставила лицо для поцелуя.
– В чем дело? – спросил Эндрю.
– Ты совершенно прав – у нас не будет ничего подобного. Глупо притворяться, что это не имеет значения.
– Тогда поцелуй меня. Возможно, это действительно не важно.
Она покачала головой и встала с колен:
– Леди Арунава возвращается.
Записав адрес, они начали прощаться.
– Я тут подумала – вам придется очень нелегко, – сказала хозяйка. – В этом городе жизнь и так непроста, тем более для белых. У вас есть хоть какие-то деньги?
– Совсем чуть-чуть, – признался Эндрю, стесняясь побуждения заняться попрошайничеством и боясь поднять на негритянку глаза.
– Мне так хотелось бы вам помочь! Но сэр Адекема строго контролирует расходы на содержание дома. Он не позволяет мне касаться денег, ибо это ему очень не по душе.
– Спасибо вам за заботу, – произнес Эндрю. – Как-нибудь выкрутимся.
– Даже не знаю, как это лучше сказать, – пробормотала леди Арунава, – но как бы вы отнеслись к тому, чтобы перекусить на природе сегодня вечером? Рестораны сейчас страшно дороги, да и еда там дрянная. У нас в доме полно еды – холодное мясо и тому подобное. Вас не оскорбит, если я предложу вам пакет с едой? Я бы с радостью пригласила вас поужинать, но строгие инструкции сэра Адекемы не позволяют этого сделать. Мне нельзя приглашать в гости даже моих друзей.
Эндрю собрался было отказаться от ее предложения, но Мадлен опередила его.
– Будем вам очень благодарны, – выпалила она. – Спасибо.
Леди Арунава заулыбалась:
– Я надеялась именно на такой ответ. И уже распорядилась приготовить для вас пакет с пищей.
* * *
Они сошли с дороги и двинулись вдоль пляжа в южном направлении. Был ранний вечер, огромное багровое солнце грозило заполнить собою весь горизонт, но мелкий белый песок был все таким же раскаленным. Он проникал в обувь, поэтому они разулись, и Эндрю положил свои башмаки и туфельки Мадлен в сумку, где дожидалась своего часа еда.
Было очень приятно брести по теплому песку босиком.
– Мы уже отошли достаточно далеко? – спросил Эндрю.
– Достаточно, – кивнула Мадлен.
До дороги было теперь примерно полмили. К кромке пляжа спускалась рощица каких-то хвойных деревьев, устлавших крохотными шишечками ложбину между двумя холмами из песка. Вокруг не было ни души, лишь слабо доносился шум набегающих на берег волн.
Мадлен принялась разбирать провизию. В сумке оказалась даже одноразовая бумажная скатерка и две картонные тарелочки. На свет появились ломтики холодной говядины, язык, холодный цыпленок, картофельный салат в пластмассовой коробочке, хитроумно нарезанные помидоры, маленькая бутылочка с маслинами и пузырек с кисло-сладкой фруктовой приправой к мясу. Кроме того, им предстояло осушить большую бутылку с лимонадом и две бутылочки пива, закусывая двумя персиками. Заботливые руки не забыли уложить в сумку хлеб, соль и перец.
– Не хватает только масла, – сказала Мадлен. – Но оно бы потекло. А хлеб выглядит аппетитно и без него. Хочешь пива, Энди?
Он кивнул:
– Мы неплохо понищенствовали для первого раза.
– Славная женщина. Надеюсь, у нее не будет неприятностей.
– Из-за того, что она поделилась с нами едой? Как же ее муж об этом узнает?
– Вдруг он заставляет слуг шпионить за ней? Мне не слишком понравился этот их Карл. Будем надеяться, что все обойдется, и наслаждаться трапезой, ведь ей хотелось именно этого.
Мадлен завершила приготовления и оглядела импровизированный стол.
– Ни вилок, ни ножей. Наверное, они у сэра считанные. – Она потрясла сумку, и на песок упал последний пакетик. – Пластмассовые ложечки. Это уже кое-что. А еще сигареты и коробок спичек.
После ужина Мадлен собрала оставшуюся еду. Эндрю зажег две сигареты и протянул одну ей.
– «Велосипед», – сказал он, разглядывая пачку. – Новая марка. Думаю, к этому можно привыкнуть. Если только нам позволительна такая роскошь, как курение.
– Сколько у нас денег?
– Один нигерийский фунт. Плюс несколько шиллингов и пенсов.
– Завтра придется заняться поисками. Нужна и работа, и жилье.
Эндрю откинулся на спину и стал смотреть в небо. Было уже достаточно темно, чтобы разглядеть звезды, но сполохи, только что мелькавшие в его глазах, тут же погасли, стоило ему сфокусировать зрение.
– Здесь можно увидеть Южный Крест? – спросил он. – Думаю, что да.
– А вот как быть сегодня? – задумалась Мадлен. – Мы не сможем вернуться в отель.
– Есть надежда, что нам позволят провести ночь на полу в посольстве…
– Здесь по крайней мере тепло, – сказала она и прикоснулась к его руке. – Мы можем спать здесь, на пляже.
– Не слишком-то комфортабельно.
– Зато чисто и спокойно. Мне не улыбается перспектива возвращения в город. – Она указала на сумку. – На завтрак еды хватит.
– Тогда решено.
– Тебе этого никогда не хотелось? – спросила она. – Ребенком, когда ты попадал на побережье? Мне – да.
– И мне, – ответил Эндрю. – Только я забыл.
Они проговорили еще с час, пока в остывшем небе не загорелись настоящие звезды. После этого они пожелали друг другу доброй ночи и устроились по негласному соглашению каждый в собственной выемке в песке. Некоторое время в отдалении тявкала собака, но лотом угомонилась и она. Лишь волны продолжали мерно набегать на пляж.
Когда Эндрю проснулся, в небе горела половинка луны, только начавшая карабкаться вверх. Мадлен мирно спала.
Он тихонько поднялся, стараясь не потревожить ее, и побрел в рощу. Здесь почему-то было еще более одиноко, чем на бесконечном пустынном пляже. Он потянулся: от лежания на песке у него свело мышцы спины.
Эндрю вернулся на пляж, остановившись по другую сторону песчаного холма. Ночь была очень теплой, но его все равно пробирала дрожь. В безжалостном свете луны он вспомнил обо всех своих утратах. Прежняя работа, даже сама Англия казались сейчас чем-то совершенно нереальным. Он сожалел о сыновьях, которые, как он теперь ясно видел, отойдут от него, какая бы трудная жизнь ни ожидала их в ближайшем будущем. Утрата Кэрол не вызывала у Эндрю ни малейшего сожаления; он не чувствовал к ней даже отвращения. В этой прозрачной ночи все, что ему когда-либо принадлежало, что совсем недавно имело для него хоть малейшее значение, утратило всякий смысл. Он расставался с прежней жизнью без горечи.
Охватившее его сейчас чувство не было чувством потери. Это было нечто худшее: он ощущал себя нагим, на теплом ветерке ныли незащищенные кости. Пусть все то, с чем он сейчас расставался, было иллюзией – Эндрю не мог представить себе, как без нее существовать. Боль, пронзившая его, была хуже боли, причиняемой неразделенной любовью, ибо любовь всегда сулит надежду. Он встал на колени и повалился головой на песок. Это была молитвенная поза, только ему некого и не о чем было молить. И нечего предложить. Он сознавал лишь одно: и внутри, и вокруг расстилалась пустота.
Эндрю не слышал шагов Мадлен и вздрогнул, когда она прикоснулась к его плечу.
– Энди, – раздался ее голос, – с тобой все в порядке?
– Да, вполне-, – сухо ответил он.
– Я так испугалась. Проснулась, а тебя и след простыл.
Эндрю молчал.
– Когда остаешься ночью одна, тут же превращаешься в ребенка. Со мной так всегда.
Он по-прежнему не нарушал молчания. Мадлен поднесла руку к его лицу и коснулась мокрых щек. Эндрю следовало отпрянуть, но его оставила всякая воля, и он мог всего лишь слепо взирать на песок и волны, освещаемые луной. Не сопротивлялся, когда Мадлен увлекла его на песок и прижала к себе.
– Милый, – шептала она, – все будет хорошо. Не плачь, Энди, милый, ну пожалуйста, не плачь…
Эндрю снова стала колотить дрожь, еще более сильная, чем прежде. Мадлен целовала его мокрое от слез лицо, согревала ладони. Через некоторое время она отпустила его.
Послышался шорох одежды, и она снова прильнула к Эндрю, уже в расстегнутой блузке и без лифчика. Мадлен прижималась щекой к его волосам, как будто стала выше ростом. Он чувствовал нежное прикосновение ее груди к своей шее, тепло плоти, волной пульсирующей у его уха. Материнское побуждение, пронеслось у него в голове, это вполне естественно для женщины, никогда не дававшей грудь ребенку…
Но то было настоящее тепло, и пульсировало оно по-настоящему. Ее пальцы заскользили по его телу, ласково перебираясь от одного ребра к другому. Не в силах больше выносить этого, он обнял ее, стиснул ладонями ее лицо и стал целовать.
Эндрю помог Мадлен стянуть блузку, и его взору предстали плечи, руки, маленькие заостренные груди неземной красоты – в свете луны тело словно серебрилось.
Не в силах отвести глаз, Эндрю прошептал:
– Это от жалости?
Она покачала головой и тихо ответила:
– Наверное, от одиночества.
– В этом нет необходимости.
– Есть, – сказала она. – Есть, мой милый!
* * *
Потом они купались в темной воде и долго бродили по пляжу, пока не обсохли достаточно, чтобы натянуть одежду.
Снова улеглись на песок, но уже бок о бок, и тут же уснули.
Очнувшись, Эндрю зажмурился от светлеющего неба. Мадлен уже некоторое время теребила его за руку.
– Кто-то идет, – прошептала она.
Он рывком сел. К ним приближались трое в форме. Один из них с трудом удерживал на поводке овчарку.
– Сиди спокойно, – приказал Эндрю. – Не хватало только, чтобы они спустили на нас собаку.
– Полиция?
– Думаю, да.
Троица подошла ближе. Вышедший вперед человек крикнул:
– Вставайте, босс. И вы, леди.
Они встали. Взглянув на нашивки, Эндрю определил, что патрулем командует сержант – высокий, худой, остроносый, с аккуратным ртом и подстриженными усиками. Он наблюдал за ними, широко расставив ноги.
– Надеюсь, вы знаете, что нарушили закон, босс? – спросил сержант.
– Неужели существует закон, запрещающий людям спать на пляже? – удивился Эндрю.
– Нет, зато существует закон, запрещающий белым бродяжничать, босс. Можете спать, где вам вздумается, но только имея при себе десять фунтов. У вас есть такие деньги?
– Нет. С собой нет. Я не знал о подобном правиле.
– Вы недавно в Лагосе?
– Позавчера приехали. – Он помялся. – Вчера мы собирались получить наличными перевод, однако нас опередило ограничение на выдачу валюты.
Сержант кивнул:
– Слышал. Вы не первые, кого мы ловим.
– У нас есть кое-какие вещи в отеле «Африка» – одежда, чемоданы. Как раз на десять фунтов.
– Возможно. – Он саркастически усмехнулся. – Только сейчас не слишком расторгуешься, босс.
– Разве вы обязательно должны нас арестовывать, сержант? – спросила Мадлен. – Мы не знали, что нарушаем закон.
Прежде чем ответить, он некоторое время разглядывал ее. Эндрю уже готов был определить его взгляд как наглый, даже развратный, однако, к его удивлению, в голосе сержанта прозвучали ободряющие нотки.
– Понимаю, леди. Этот закон может показаться слишком суровым, но он принят не беспричинно. В эти дни вокруг Лагоса слоняется немало белых, и у многих из них нет денег. Некоторые даже вламываются в дома, крадут, и все такое прочее. Им хватает и хитрости, и хладнокровия, им наплевать, что произойдет дальше. Прошлой ночью белый взломщик сильно поколотил одну даму. Отсюда и закон, и патрули. – Он указал на овчарку. – И собака. Ее тренировали ловить негров – она служила на алмазных копях в Сьерра-Леоне, однако теперь без труда переключилась на другой цвет. Славная собачка!
Эндрю и Мадлен помалкивали. Эндрю чувствовал, что чем меньше говоришь, тем меньше вероятности, что твои слова сочтут оскорбительными.
– Лучше не ночуйте больше под открытым небом, – посоветовал сержант. – Мы вынуждены следить за соблюдением закона. Надеюсь, вы понимаете.
– Да, – сказал Эндрю, – понимаем. Спасибо, сержант.
– Мы возвращаемся в участок, – сообщил сержант. – Тут миля, от силы миля с четвертью. Можем предложить вам по чашечке кофе, если вы согласны пройти такое расстояние пешком.
– Будем очень благодарны, – сказала Мадлен.
– Тогда пойдемте.
Их не только попотчевали кофе, но и довезли до города в полицейском грузовичке. А перед этим позволили умыться и привести себя в порядок. Эндрю, правда, не смог побриться, так как бритвенный прибор дожидался его в гостиничном номере. Надо было, не мешкая, заняться поисками жилья и работы, поэтому первым на их пути вполне мог стать человек, чье имя им назвали в посольстве.
Искомая контора располагалась в новом административном здании в районе Икои; однако они оказались у дверей уже в восемь часов, а в столь раннее время никто еще не думал приступать к работе.
Пришлось коротать время, прогуливаясь по улицам. Мадлен и Эндрю хотели было купить газету, но она стоила шесть пенсов, что было для них непомерной суммой, поэтому они ограничились изучением заголовков. Газеты главным образом интересовались скандалом, сотрясавшим одну из нигерийских политических партий, хотя не обошлось и без очередной истории о зверском обращении с народом банту.
В 9.15 они вернулись к конторе Бейтса. Контора представляла собой закуток на третьем этаже – всего одна комната, разделенная надвое фанерной перегородкой. В «приемной» тарахтела на машинке брюнетка с еврейской внешностью. Выслушав Эндрю, она сказала:
– Сейчас узнаю, сможет ли мистер Бейтс принять вас.
Она говорила по-английски с акцентом уроженки Центральной Европы, предположительно Вены. Постучав в дверь, девушка на некоторое время пропала из виду. Появилась она уже в сопровождении самого Альфа Бейтса – невысокого человека лет сорока, с глуповатым и одновременно хитрым выражением на красном лице. Его рука интимно возлежала на плече секретарши. Ласково отпихнув ее, он приветствовал посетителей:
– Прошу вас, входите! Рад, что вы пришли. Самое милое дело – начинать трудиться с утра пораньше. Здесь черным за нами не угнаться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25