Боль в сердце была нестерпимой. Камилла знала, что отец очень надеялся, что она вырастет сильной и счастливой. Наверное, он с надеждой впивался глазами в каждое слово ее писем, которые убеждали его в том, что у нее все хорошо. Но ведь он-то всегда мечтал, что она и Ричард поженятся, что у них родятся дети!..
Камилла плакала долго. Но слезы не принесли облегчения, которого она искала. Она закрыла альбом, так как больше была не в силах созерцать прошлое. Это лишь напоминало ей о том, что она обманула ожидания родителей…
Никто и никогда не узнал об этих ее слезах. На следующий день Камилла уложила свои вещи и кое-что из семейных реликвий в небольшой чемодан, и мать отвезла ее в аэропорт. Присутствие дочери на похоронах очень помогло ей. Жизнь без Говарда представлялась ей тоскливой, одинокой, но возможной. Она планировала заняться продажей картин мужа и организовать фонд поддержки молодых художников. Именно это собирался сделать он…
– Будь счастлива, дорогая, – сказала она дочери, крепко поцеловав ее. – Ты знаешь, что папа всегда желал этого. Твое счастье – только оно имело для него значение.
Мать не знала, какой эффект произвели ее слова на Камиллу, которая так и не смогла найти своего счастья. Она скрыла чувства за вежливой улыбкой и обняла мать.
– Приезжай повидаться, как только сможешь, – сказала та. – Я буду очень скучать по тебе, дорогая.
Камилла кивнула, хотя понимала, что в ближайшее время ей вряд ли удастся прилететь в Новый Орлеан.
Ричард ждал ее в аэропорту. Камилла удивилась, увидев его, так как не позвонила ему, чтобы предупредить о своем возвращении. Ей хотелось подольше побыть наедине со своими переживаниями, прежде чем вернуться домой.
– Откуда ты узнал, когда я прилетаю? – спросила она, когда Ричард обнял ее.
– Я позвонил твоей матери, – ответил он. – И она назвала мне номер рейса. Разве я неправильно сделал, что приехал? Я вовсе не хотел навязываться тебе, дорогая.
Камилла ничего не ответила. В его объятиях она неожиданно почувствовала себя так спокойно, что совсем не хотела, чтобы он отпускал ее.
– Ну что, поедем? – спросил Ричард. Она улыбнулась.
– С тобой – куда угодно.
Всю дорогу до дома Ричард был очень внимателен и деликатен, задав лишь несколько вопросов о похоронах. Ему хотелось, чтобы Камилла чувствовала себя свободно. А ее короткие ответы ясно давали понять, что пока она не расположена говорить о том, что случилось.
Они подъехали к дому уже в сумерках. В окнах горел свет, отчего он выглядел уютным и теплым. Ричард под руку ввел ее в дом, помог снять пальто.
– Ты, вероятно, не ела, – предположил Ричард. – Я приготовлю чего-нибудь на ужин. Как насчет того, чтобы выпить?
Камилла кивнула. Тогда он повел ее в гостиную, повел как ребенка, бережно усадил на диван. Когда вернулся, она сидела в той же позе. Взяв бокал из его рук, Камилла сделала глоток, и золотистая жидкость приятным теплом разлилась по ее телу.
– Я приготовил соус к спагетти и сделал салат. Ты почувствуешь себя лучше, когда…
Ричард не договорил, заметив, что она его не слушает. Но, видимо, звук его голоса все-таки дошел до ее сознания, потому что Камилла взглянула на него с такой тоской, что Ричард бросился к ней и обнял.
– Я очень хорошо понимаю, дорогая, как тебе сейчас тяжело.
Камилла не ответила, напряженная как струна.
– И знаю, – прошептал он, – как тяжело терять близких людей.
Ричард стал ее гладить нежно, почти как отец, которого она только что потеряла. Она снова была маленькой девочкой, хрупкой и беззащитной. Но сильные руки Ричарда, казалось, могли оградить ее от всех бед.
Он немного отстранился и посмотрел на нее серьезным, отчасти даже строгим взглядом.
– Дорогая, – произнес Ричард, – ты очень красивая и очень сильная. Но ты всего лишь человек. И я не думаю, что позволю тебе и дальше полагаться только на себя. Ты достаточно настрадалась.
Камилла взглянула на него недоуменно, а затем благодарно улыбнулась сквозь слезы. Тогда Ричард вынул из кармана кольцо и надел ей на палец.
– Давай, наконец, определимся с нашими отношениями, – сказал он.
В переживаниях и суматохе последних месяцев она совсем забыла, что Ричард сделал ей предложение. Сейчас Камилла готова была сгореть со стыда за свою непростительную оплошность. Но тут неожиданно в голову ей пришла мысль, что именно теперь она нуждается в нем больше, чем когда-либо. И сейчас он давал ей еще один шанс. Конечно, не о такой жизни Камилла мечтала совсем недавно, но все равно жаловаться ей было не на что. Не такая уж плохая участь стать женой любящего тебя человека, человека достойного доверия и уважения. Ради этого можно многим пожертвовать.
– Никто и никогда не будет любить тебя так, как я. Не знаю точно, что происходило в твоем сердце все это время, да и не хочу знать. Но я уверен, что любовь, подобная моей, не приходит каждый день. Ты примешь ее? Если да, то ты сделаешь меня самым счастливым человеком на свете. Я горы сверну, чтобы тебе было хорошо со мной. – Ричард произнес эти слова тихо, но искренне.
Камилла заглянула ему в глаза. Но перед ее мысленным взором всплыло другое лицо, и ей пришлось сделать усилие, чтобы прогнать непрошеный образ. Случись все по-иному, она не сидела бы сейчас в доме Ричарда, а была бы вместе с Адамом и размышляла бы о счастливой, хотя и извилистой тропинке, приведшей ее к любимому – человеку, завладевшему ее сердцем с самой первой встречи. Какими бы радостными могли быть сейчас ее мысли!
Но она не имела права больше думать об Адаме, если хотела спокойной жизни. Адам появился, словно бы из другого мира и силой своей любви перенес туда и Камиллу. Он закружил, ошеломил, лишил рассудка. Время, отпущенное им, было наполнено счастьем, слишком ослепительным, чтобы продолжаться вечно.
И силы, отнявшие его у Камиллы, также пришли из какого-то другого мира, слишком жестокого, слишком опасного. Но Адам всегда будет занимать потаенное место в ее душе. Он снился ей каждую ночь, причем в разном обличье – то ее отца, то Ричарда, а иногда даже ее самой. Но утром Камилла вспоминала сон и всегда узнавала Адама, в какой бы маске он ни был. Тогда она поскорее выбрасывала его из головы и старалась думать о насущных заботах наступающего дня.
Но порой она все же возвращалась мыслями к тем дням, которые провела с Адамом на Багамах, и иной раз ей казалось, будто это было только вчера. А порой чудилось, что это произошло не с ней, а с кем-то другим, в другой жизни или даже во сне. Временами в ее памяти отчетливо проступало каждое сказанное им тогда слово, каждый его взгляд, каждое прикосновение. А временами Камилла почти готова была поверить в то, что Адам явился плодом ее разыгравшейся фантазии…
Вот пусть и остается только в мечтах и грезах. Вполне вероятно, к миру фантазий он и принадлежал с самого начала.
И с этой мыслью Камилла улыбнулась Ричарду. Возможно, она никогда не полюбит его так, как Адама, но ощущение покоя и тепла, возникающее в его присутствии, определило ее решение.
– Я знаю эти пальчики очень хорошо, – сказал Ричард, надевая ей кольцо. – Они прекрасно рисуют и могут быть такими ласковыми, если ты захочешь.
Камилла уже знала, что ей не хватит мужества отказаться от того, что он ей предлагает: от любви без терзаний и ловушек. Зачем бежать от судьбы и страдать?
Ричард взглянул на нее и понял, что она думает о чем-то недоступном ему. Уже много раз он наблюдал этот затуманенный взгляд, словно Камилла была далеко от него и каждый раз делала нечеловеческое усилие, чтобы вернуться обратно. Ричард отчаянно ревновал ее к недавнему прошлому. Но отныне часть ее души принадлежала и ему – в этом он был уверен как никогда.
На мгновение Камилле показалось, что она совершает самую большую ошибку, величайший грех и в то же время самый достойный поступок в своей жизни.
– Да, Ричард, – ответила она с чувством облегчения. – Я выйду за тебя замуж.
10
Говорят, время – удивительная вещь, оно излечивает все раны. Но Адам Лестер вряд ли бы согласился с этим изречением. Он не ощущал себя исцеленным ни на минуту с того ужасного мгновения, как потерял Камиллу.
Он так и не оправился от страшного удара. Возможно, потому, что был уверен: Камилла – единственная на свете женщина, созданная для того, чтобы спасти его от одиночества.
Другой на его месте стал бы преследовать Камиллу жаркими мольбами, проклинал бы ее, писал страстные письма, искал встреч. Но Адам, как человек сильный, не позволял себе выказывать обуревающих его чувств.
Но мир вокруг него был уже не тем, что раньше. Он окрасился в серые тона. Даже солнце не хотело больше сверкать радостно и ярко, а тени ложились мрачно, окутывая душу холодом и нагоняя тоску. Адам не верил больше никому, кроме себя. Он превратился в совершенно другого человека, совсем не похожего на того, каким был раньше. Адам и сам не мог определить, в чем заключаются эти перемены. Просто проснувшись утром после разрыва с Камиллой, он понял, что стал другим. Ему казалось, что он находится в тупике, и это вызывало в нем глухое раздражение. Второй раз его жизнь рушилась самым катастрофическим образом, и он оказался готов к этому не больше, чем тогда, когда умерла Сузан.
Впрочем, внешне все оставалось по-старому: он вставал, ехал на работу, в свободное время играл в карты и теннис. Но прежнего удовольствия ни от чего больше не испытывал. Однако продолжал трудиться – возможно, еще усерднее, чем раньше. Адам достойно нес выпавшее ему тяжелое бремя, живя одним днем и почти не надеясь, что появится кто-то, кто облегчит его участь. Он не позволял себе думать о Камилле, чтобы не терзаться понапрасну.
Но вскоре совершенно неожиданно случай снова свел его с этой женщиной. Рей Паркинс получил повышение по службе и это важное для себя событие решил отметить в одном из лучших ресторанов города «Ройал плэйс». Естественно, в числе прочих он пригласил и своего ближайшего друга Адама Лестера. Тот пришел вместе с Джессикой.
После разрыва с Камиллой ему было нестерпимо думать о том, что он может остаться один в огромном пустом доме наедине со своими мыслями. Джессика умело воспользовалась его подавленным состоянием, и больше вопрос о ее переезде не возникал. Действуя постепенно и умно, Джессика вскоре добилась своего в стремлении прибрать Адама к рукам. Правда, в глубине души он понимал, что эта женщина ему не пара, что с ней он не сможет вновь обрести себя, и рано или поздно их пути разойдутся.
В минуты интимной близости он большей частью держался отстраненно, словно вообще ничего не чувствовал. Но иногда в него будто вселялся дьявол – в эти мгновения он представлял себе Камиллу в объятиях Ричарда и тогда терял контроль над собой.
Однако Джессика, как ни странно, была счастлива. Она стала не только увереннее в себе, но гораздо спокойнее, умиротвореннее. Ведь когда женщина знает, что любимый придет с работы домой и поцелует ее, обычный день приобретает новую, восхитительную окраску. К тому же она победила. И это было самым важным для нее.
Правда, с того злосчастного для себя – но, по иронии судьбы, счастливого для Джессики – дня Адам стал другим. Он совершенно ушел в себя, словно постоянно был сосредоточен на незаживающей душевной ране, которую нанес ему злой рок.
Джессика утешала его, как могла, старалась стать для него незаменимой. Теперь, когда Адам наконец-то снова был с ней, она никому и ничему не могла позволить отнять его…
В зале ресторана слышались негромкие голоса, смех, звучала приятная музыка. У эстрады танцевало несколько пар. За их столом поднимали тосты за здоровье и успехи в делах виновника торжества, разговор плавно перетекал с одной темы на другую. И Джессика наслаждалась этим спокойным и приятным вечером, время от времени прикасаясь коленом к ноге Адама.
Она лениво разглядывала присутствующих в ресторане и вдруг издала приглушённый возглас, прикрыв рот рукой. Ее глаза были устремлены в одну точку, лицо побледнело. Невольно обернувшись, Адам проследил за направлением ее взгляда прежде, чем она успела взять его за руку, чтобы привлечь внимание к себе. Адама точно ножом полоснуло – он увидел Камиллу. Та сидела неподалеку от них с Ричардом Майлзом.
На мгновение у Адама мелькнула мысль: почему Джессика так странно отреагировала, ведь, насколько он знал, они с Камиллой были незнакомы и никогда прежде не встречались? Впрочем, Адам был настолько потрясен, что тут же перестал думать об этом.
Камилла немного похудела, но, в его глазах, все равно выглядела прекраснее любой другой женщины. На ней было голубое шелковое платье, прекрасно гармонирующее с темными волосами и черными блестящими глазами. Не будь она Камиллой, его Камиллой, Адам влюбился бы в нее мгновенно, страстно и сделал бы все, лишь бы добиться ее. Или ему это только казалось?
В любом случае, должно быть, именно судьба свела их снова. Ничем иным эту встречу объяснить было нельзя.
И тут Камилла увидела его. Веселое выражение ее лица мгновенно изменилось. Она словно оцепенела, затем со страхом взглянула на Ричарда, вновь посмотрела на Адама и вспыхнула. Смятение во взгляде выдало, как подействовала на Камиллу его присутствие. В ее глазах светился некий тайный призыв, несмотря на все попытки молодой женщины изобразить холодность. Адам был в этом уверен. Тогда почему она написала то роковое письмо, перевернувшее их жизни, если он все еще не безразличен ей?
Камилла так же несчастлива без меня, как я – без нее. Наша разлука была великим грехом. И за это наказаны мы оба. А теперь случай дает нам возможность исправить ошибку. Не стоит ли возвращение любви некоторых усилий с моей стороны? – промелькнуло в голове Адама. В конце концов, она не просто приятельница, которую он снова встретил сегодня. Это его судьба. И его спасение.
Окрыленный этой мыслью Адам встал.
– Я увидел одну знакомую. Не могу не пригласить ее на танец. Надеюсь, ты не возражаешь, – обратился он к Джессике и, не дожидаясь ответа, направился к столику Камиллы.
Джессику охватило дурное предчувствие, но она была не в силах что-либо изменить. Только смотреть и уповать на свое везение.
– Добрый вечер. Простите, что прерываю вашу беседу. Камилла, можно пригласить тебя?
Она продолжала сидеть не двигаясь, затем нерешительно посмотрела на Ричарда. Но тот молчал, уставившись перед собой. Вид у него был мрачный, если не сказать больше. Наконец он кивнул, упорно не глядя на Адама.
Адам протянул Камилле руку и подвел к эстраде, на которой расположились музыканты. Мелодия, которую они играли, была медленной и очень выразительной. Чернокожий трубач был великолепен, но все же особую чувственность ей придавал ударник, выбивающий сложный ритм. Это была победная песнь любви, торжествующей в ночи, когда тела любовников движутся в такт, когда время как будто останавливается.
Адам притянул Камиллу к себе, и она почти уткнулась лицом в лацкан его пиджака. От него исходил такой знакомый и родной запах, что она чуть не разрыдалась. Камилла ощутила, как дыхание Адама чуть шевелит волосы на ее виске, как сильно бьется его сердце. Ее рука лежала на плече мужчины там, где упругие мышцы плеча переходили в широкую грудь.
Лицо Адама было сосредоточено, но в серых глазах сияла радость. Он наслаждался музыкой, но еще больше тем, что сжимает Камиллу в своих объятиях.
Сначала она держалась скованно, и он понял, что Камилла напугана их близостью и волнением, похоже, охватившим обоих. Однако постепенно она начала расслабляться, поддаваясь влечению к Адаму, что неумолимо рождалось в ее душе.
– Адам…
Камилла вздохнула, невольно прижимаясь к нему и забыв обо всем на свете. Она сама не заметила, как произнесла это имя вслух.
Но Адам услышал. Выражение его лица осталось непроницаемым, однако то, как он поднял ее руки и сомкнул их у себя на шее, а потом еще крепче сжал Камиллу, было исполнено скрытого значения.
– Я так рад видеть тебя, – наконец произнес он. – Просто не верится, что это ты. Как ты живешь?
– Неплохо, – сдержанно ответила Камилла.
– Ну, вот ты опять со мной… Позволь мне хоть сейчас думать так. А знаешь, ведь мы никогда с тобой не танцевали. Интересно, доведется ли еще когда-нибудь сделать это?
– Вероятно, нет.
– Ты отнимаешь у меня последнюю надежду? Почему бы нам не видеться хотя бы изредка?
– Наши встречи не особенно способствуют счастью, Адам. Во всяком случае, моему.
Он грустно улыбнулся.
– Я сказал что-то не то? Наверное, это оттого, что я очень волнуюсь. Я сам себе не верю, что вновь вижу тебя.
Камилла вздрогнула и умоляюще взглянула ему в глаза.
– Если мы вдруг увидимся с тобой еще когда-нибудь… случайно, то прошу тебя относиться ко мне как к любому твоему деловому партнеру. Ничего больше.
– Но это вовсе не то, чего я хочу, дорогая.
– Не называй меня дорогой. Я ничья не дорогая и уж точно не твоя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15