Как только я их узнаю, думала Тара, я смогу опять обрести мир и покой.
На обратном пути царило молчание. Адам о чем-то думал, и Таре не хотелось его тревожить. Подъезжая к дому, они услышали неистовый лай Бастера. Когда Тара открыла дверь, Мелюсин пулей вылетела из коридора и прыгнула Таре на шею.
— Что с тобой? — обратилась к ней Тара, пытаясь отцепить ее лапы от жакета. — Наверное, Бастер напугал ее. — Она повернулась к Адаму:
— Я же говорила: не надо было оставлять их вдвоем.
— Тогда почему он сейчас за ней не гоняется? — Адам прошел мимо нее на кухню. Бастер все еще лаял. — Что-то напугало их обоих, — нахмурясь, сказал Адам. — У вас есть фонарик?
— Там, рядом с дверью.
Адам нашел фонарь и, приласкав Бастера, отвел его в другое место, затем открыл дверь и вышел на улицу.
— Просто кошки и собаки плохо ладят, — упрямо повторяла Тара, дрожа на сквозняке. — Вот и все.
— Да? — Его мрачный голос донесся из темноты. — Пойдите сюда и посмотрите.
Все еще с Мелюсин на плече, Тара подошла к задней двери. Бастер по-прежнему взволнованно лаял, пока Адам наконец не прикрикнул на него.
— И что я тут могу увидеть?.. — начала Тара, но не закончила, увидев выдолбленное отверстие в крепком старом дверном косяке и в самой двери. — Что это?..
— Наверное, кто-то пытался взломать дверь. К счастью, она оказалась достаточно прочной. Да и собака была в доме.
— О Господи! Мне нехорошо, — пробормотала Тара.
Сильная рука Адама подхватила ее.
— Дышите глубже, — приказал он. — Ничего страшного не случилось.
— О Господи! — простонала Тара, прерывисто дыша. Она оттолкнула его. — О чем вы говорите? Кто-то пытался взломать дверь! И это ничего?!
— Могло быть хуже, — резко ответил Адам.
— Вам легко говорить. Это же не вас хотели ограбить. У вас вообще довольно оригинальное отношение к чужой собственности.
— Вы все еще не можете забыть эту проклятую дверную цепочку? Далась же она вам!
— Я думаю, у меня есть право вам не доверять. — Тара повысила голос. — Посмотрите в лицо фактам: вы прибыли неизвестно откуда, взяли чужое имущество и при этом держитесь так, как будто вы у себя дома. А после этого кто-то пытается ворваться в мой дом.
— И все это происходит после того, как я очистил путь для злоумышленника, уведя вас на сегодняшний вечер, не так ли? Вы забыли упомянуть эту малость.
— Можете быть спокойны, я не забыла эту малость. Я все очень хорошо помню.
Наступила тишина. Затем Адам вздохнул.
— Тара… вы расстроены, и у вас есть на то основания. Но ваши рассуждения лишены здравого смысла. Если я все это подстроил, то зачем оставил Бастера?
— Чтобы пустить пыль в глаза, — сказала она резко. — Вам это ничего не стоит.
— Тара! Это же безумие, и вы знаете это.
— Я ничего не знаю, — ответила она еще более резко. — Я ничего не знаю о вас, Адам. Я не знаю, кто вы, откуда. — Она набрала воздуха. — Все, что я знаю, — это то, что с тех пор, как вы появились, здесь все идет кувырком. Она перешла на крик. — Я хочу, чтобы вы убрались. Подальше от меня.
— В таком случае не буду беспокоить вас без необходимости, — произнес Адам холодно. — Вы вызовете полицию?
— Завтра — может быть. Не знаю. — Она пожала плечами. — В конце концов, ведь действительно ничего страшного не случилось.
Он кивнул.
— Вы в порядке? Надеюсь, нежеланный гость больше вас не потревожит.
— Я в порядке. — Она взяла в руки Мелюсин, держа ее перед собой как щит. — Можете не беспокоиться.
— Тогда я пошел. Поговорим завтра. Тара. При дневном свете все будет выглядеть иначе.
— Нет, — сказала она, — вряд ли. Верните фонарик, пожалуйста.
Он отдал ей фонарь, и она скрылась в кухне, оставив его в темноте. Захлопывая дверь, она услышала лай Бастера. Тара заперла дверь на ключ и задвинула щеколду. Это было нелегко сделать: все ее тело пронизывала дрожь.
Этот дом всегда был ее пристанищем. Надежным и безопасным. И вдруг все изменилось. Здесь появилась опасность. И не исключено, что она исходила от мужчины, который — она была в этом уверена — все еще стоял за дверью.
Тара чувствовала, что ей не удастся изгнать Адама из своего сердца с такой легкостью, с какой она его выставила из своего дома, и что, когда ночь сменится днем, она снова будет думать о нем и желать его увидеть.
Но как она может доверять ему, если знает о нем так мало?
Тара опустилась в кресло и взяла на руки Мелюсин.
— О малыш, — прошептала она, зарываясь лицом в ее шелковый мех, — что мне делать?
Несмотря на происшедший разговор, Тара надеялась увидеть Адама утром у дома. Он не может так легко сдаться, думала она.
Но его не было. «Каролина» выглядела покинутой, несмотря на такой солнечный день. После завтрака она отправилась в деревню, чтобы сообщить в полицию о попытке взлома. В участке ее внимательно выслушали, но сказали, что вряд ли смогут помочь, так как злоумышленник, скорее всего, не оставил отпечатков пальцев или каких-либо других улик. Гораздо больше полицию заинтересовал рассказ о визите незнакомца, любителя антиквариата. Ей дали понять, что она должна благодарить судьбу за то, что счастливо отделалась.
Единственное, о чем она сознательно не упомянула в полиции, было присутствие Адама при этих событиях. Он не имел к этому никакого отношения. Но все остальные вопросы оставались пока без ответа.
Прошлым вечером он был непринужденным, остроумным собеседником, старался доставить ей удовольствие. Вчера она по-настоящему отдохнула душой. Уже давно она не ощущала себя такой счастливой. Возможно, предполагаемый взломщик оказал ей услугу. Потому что, если бы она пошла на «Каролину», кто знает, чем бы все закончилось.
Когда она возвратилась, около дома никого не было. Не доносилась музыка с реки, и на пороге не было пса с грустными глазами и запиской в ошейнике.
Сначала Тара хотела докрасить гостиную, но потом передумала. Погода прекрасная, на ярко-голубом небе ни облачка. Тара надела купальник и шлепанцы и, прихватив книгу и транзистор, пошла полежать в раскидистой тени деревьев, выбрав самое отдаленное от Динз Муринга место.
Сперва ей казалось, что она прекрасно отдыхает. Но постепенно ею овладело странное беспокойство. Расхотелось читать книгу, стало скучно слушать радио. Неожиданно Тара поняла, в чем дело: она все время невольно прислушивалась, ожидая появления Адама.
Наконец, накинув тонкую белую рубашку, она сказала: «Что я теряю?» — и внимательно посмотрела в сторону «Каролины». Наверное, он отсыпается после стычки накануне. Ей следует извиниться за вчерашний скандал. Это совсем нетрудно. Нужно только подняться на катер и сказать: «Привет! Предложение насчет чашки кофе еще в силе?» или что-то в этом роде, и сразу бы стало ясно, что она сожалеет о случившемся. Она бы также упомянула, что завтра возвращается домой и пришла попрощаться.
Тара спустилась к реке и крикнула, сложив руки рупором: «Эй, на „Каролине“! Пустите на борт?» Ответа не последовало. Даже приветственного лая Бастера. Тогда она подошла ближе и крикнула опять. Никто не отозвался. Тара взобралась на катер и ступила на палубу. По сравнению с бедной маленькой «Наядой» это был настоящий дворец. Две двухместные каюты, прекрасно оборудованный камбуз и салон, отделанный светлым деревом.
Она подошла к столу и посмотрела на листы бумаги. На них была нарисована не Серебряная бухта, а нечто совершенно другое. Ряд коттеджей вдоль берега реки, квадраты окон, фронтоны, аккуратно припаркованные машины.
Тара поморщила нос. Нарисовано было хорошо, может быть, даже блестяще, но не было лиричности его акварелей. Но в то же время изображенное место казалось до странности знакомым.
Тара взглянула на следующий лист. Тот же пейзаж, но в другой перспективе. На третьем листе были изображены три ряда домов, а в нижнем углу подпись: «Разработка Динз Муринга».
Она тупо смотрела на буквы до тех пор, пока они, дрогнув, не заплясали и не утратили ясных очертаний. Тара так крепко ухватилась за край стола, что суставы пальцев побелели.
Он назвал себя рисовальщиком. Но это была не вся правда. Адам Бернард архитектор и в Серебряную бухту прибыл с совершенно определенной целью.
Тара брезгливо кинула план на стол.
Если он купит Динз Муринг и превратит его в дачный поселок, тогда Серебряной бухте конец. Прощай покой и тишина, подумала Тара.
Под столом лежал портфель. Возможно, в нем были другие рисунки, которые подсказали бы, что еще Адам Бернард намерен менять… и как далеко простираются его планы.
Тара встала на колени и открыла портфель неловкими от волнения пальцами. Там, однако, никаких чертежей не было, только акварели. Местные пейзажи, а сверху — недавний, тот, на котором он изобразил ее дом.
Она вгляделась в рисунок. Как же Адам мог так проникновенно изобразить хрупкую красоту, зная, что разрушит ее? Или потому и рисовал — чтобы сохранить воспоминание… Внезапно ее глаза расширились. Нет, это не тот рисунок, который она видела вчера. Здесь кое-что изменено.
Дом по-прежнему виднелся сквозь золотую дымку, но в верхнем окне — фигура девушки. Ее стройное обнаженное тело застыло в танце, лицо поднято к солнцу. Какой ужас… он видел меня в тот день!
Вдруг до Тары донесся какой-то шум, и вскоре вихрем ворвался в салон Бастер. Через секунду вошел и Адам. Тара, не спуская с него взгляда, очень медленно поднялась на ноги с проклятой картинкой в руке.
Бастер подбежал к ней, ожидая, что она его узнает и погладит. Но Тара не двигалась. Она могла только гневно смотреть на Адама. Тот, поняв, в чем дело, улыбнулся.
Последовала недолгая, но многозначительная пауза.
— Добро пожаловать на «Каролину», — тихо сказал он. — Я рад, что вы чувствуете себя здесь как дома.
— Неужели? — спросила Тара. — Вы уверены? — Она повернулась и одним быстрым сердитым движением швырнула на пол чертежи и бумаги. — Я не допущу, чтобы вы это сделали.
— И как же вы собираетесь мне помешать? Человек, одно воспоминание о котором будоражило ее кровь, мгновенно исчез. Перед Тарой стоял незнакомец.
Она презрительно посмотрела на него и с достоинством произнесла:
— Мы собираемся купить Динз Муринг.
— В самом деле? — спросил Адам. — И что это за королевское «мы»?
— Моя семья. И я.
— Вы уверены, что Динз Муринг продается?
— Конечно. Я собираюсь поговорить с юристом, который занимается собственностью мистера Дина, после выходных.
— Я избавлю вас от лишних хлопот. Это место принадлежит внуку старика, а тот, насколько мне известно, не собирается продавать Динз Муринг.
Тара в изумлении уставилась на Адама:
— У мистера Дина не было семьи.
— Это не правда, — ответил Адам резко. — У него была дочь, с которой он поругался и после ссоры никогда не встречался. Но когда она написала, что у нее родился сын, старик изменил свое завещание, оставив все внуку, которого никогда так и не видел.
— Откуда вы знаете?
Адам скривил губы в насмешливой улыбке:
— А как вы думаете? — Он помолчал. — Когда рылись в моих бумагах, вы не заметили на них инициалы А. Д. Б.? Это означает Адам Дин Бернард. — Он услышал сдавленный вздох удивления и кивнул. — Да, именно так, мисс Линдон. Я — внук Амброзия Дина. Динз Муринг принадлежит мне. И, как видите, у меня есть свой взгляд на его будущее.
Глава 7
— Вы, кажется, удивлены? — услышала Тара ироничный голос Адама. — Вы бы предпочли считать меня вором, не так ли, дорогая?
— А вы оказались просто лжецом.
— Я никогда не лгал вам, Тара.
— Вы заставили меня думать, что… Он предостерегающе поднял руку.
— Это не одно и то же. Я давал вам понять тысячу раз, но вы оставались глухи.
— Вы притворились, что приехали сюда для отдыха, побыть в тишине, — с горьким упреком произнесла Тара, — а сами были заняты тем, что строили план разрушения Серебряной бухты.
— Так решил речной департамент. — Адам пожал плечами. — Почему бы мне не поддержать его? — Его лицо было угрюмым.
— Динз Муринг — дом вашего деда… часть вашего наследства.
— Теперь вы перешли на сантименты, — заметил Адам мягко. — Жестокий, эгоистичный старик отгородился от всего мира, а я должен относиться к его крепости как к святыне? — Он помолчал. — Или вас волнует судьба фамильного дома?
— Конечно, моим родителям это будет небезразлично, — ответила Тара.
— Тогда, может, они подумают о продаже дома? Это будет гораздо выгоднее для них.
— В гробу они видели эту выгоду, — выпалила Тара и промчалась мимо Адама.
— Эй, погодите! — крикнул он ей вдогонку. — По-моему, вы прихватили кое-что из моих вещей.
Тара поняла, что до сих пор держит в руках ненавистную акварельку.
— Вы о чем? Об этой второсортной порнографии?
Она увидела, как задвигались желваки на загорелых щеках.
— Вы исключительно многосторонне одаренный человек, мистер Бернард, — продолжала она. — Но вы здесь чужой. Уезжайте отсюда.
Она быстро обогнула его и устремилась к выходу. Бастер с радостным лаем увязался за ней и чуть не налетел на Адама, который споткнулся и выругался.
Когда он вышел на палубу. Тара была на сходнях.
Перегнувшись через поручни, Адам настороженно наблюдал за ней.
— Я бы хотел получить мой рисунок обратно, — сказал он, щурясь.
— А я бы хотела, чтобы вы убрались подальше от дома моих родителей… И не рисовали эту гадость. — И одним презрительным жестом она разорвала акварель.
Адам издал глухой стон и направился к ней. Тогда Тара порвала рисунок на мелкие клочки и кинула их в воду.
Адам опять выругался, закрыл глаза и откинул назад голову. Казалось, он молился. На мгновение он остановился, сжимая кулаки, явно стараясь сдержать себя. Затем подошел к Таре.
— Тара, послушайте… — Его голос дрогнул.
— Не хочу вас слушать! — Ей было стыдно, что он видел ее обнаженной и желавшей его. — Убирайтесь отсюда, убирайтесь туда, откуда приехали.
Она размахнулась и ударила его по лицу. Бастер негромко зарычал. Несколько мгновений Тара стояла неподвижно, с ужасом наблюдая, как проступают следы ее пальцев у него на щеке. Затем сделала шаг назад, но натолкнулась на поручни.
— У вас слишком горячий темперамент, мисс. Надо его немного остудить, — тихо сказал Адам.
В следующую секунду он схватил ее, наклонил так, что она потеряла равновесие, и поднял на руки. Перепуганная, Тара отбивалась, но Адам был сильнее ее.
— Пустите меня! — Она увидела хищный блеск в его голубых глазах.
— Сейчас, — ласково сказал он и скользнул рукой под ее рубашку. Тара услышала его тяжелое дыхание.
Он наклонился к ней, заслонив собой солнце. Когда он коснулся губами ее рта, ее тело непроизвольно ответило на это прикосновение: ее губы раскрылись ему навстречу, жар разлился по всему телу. Тара смутно понимала, что должна оттолкнуть Адама, но ее тело перестало ей подчиняться. Ей было мало прикосновений его теплых пальцев, ей казалось, что она парит в воздухе, летит.
И вдруг Тара с ужасом поняла, что в самом деле летит, и тут же шлепнулась в прохладную воду. Это было так неожиданно, что она наглоталась воды. Волосы намокли и прилипли к лицу.
Придя в себя. Тара поискала взглядом Адама. Если сейчас она увидит, как он стоит и смеется, то не успокоится, пока не отомстит ему. Так думала она, кружась на одном месте и оглядываясь. Адама нигде не было. Тара еще некоторое время покружила в воде, а затем поплыла к берегу. Она вышла на берег и посмотрела в сторону «Каролины». Яхта была уже далеко, а через мгновение исчезла за излучиной реки. Тару охватила дрожь. Она обняла себя за плечи, ей было обидно, как ребенку, и хотелось крикнуть: «Прощай! Желаю счастливо утонуть!» Но единственное, что она могла из себя выдавить, было рыдание. И капли речной воды смешались на ее лице со слезами.
Она надеялась, что к вечеру Адам вернется, и мысленно проговаривала весь монолог, которым собиралась его встретить. Но наступила ночь, а у причала по-прежнему было пусто. Прошло три дня. Адам не появлялся.
Тара съездила в «Хенман и Броу», и там ей подтвердили все, что сказал Адам. Ей вежливо, но ясно дали понять, что Динз Муринг не продается.
Что ж, ничего не поделаешь.
Она попыталась с головой уйти в работу: красила, мыла полы, окна, передвигала шкафы, стирала шторы и постельное белье, так что когда вечером добиралась до кровати, то засыпала как убитая. Но над своими снами она была не властна. Тара не могла запретить Адаму приходить к ней каждую ночь, обнимать ее, шептать слова, которые наяву она могла услышать только в мечтах. Каждое утро она просыпалась в слезах.
Когда Тара уже не знала, чем себя занять, она шла к «Наяде», заводила мотор и проводила день в полном одиночестве, посещая любимые места. Может, это в последний раз, думала она. Тара не знала, как отнесутся родители к планам Адама насчет Динз Муринга. Может быть, они решат продать свой дом с торгов. Кроме того, родители собирались больше путешествовать. Так что Серебряная бухта скоро станет только воспоминанием.
Нет, так больше не может продолжаться, думала Тара.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11