Все внимательно следили за Форбсом.
- Черт бы меня побрал, - произнес он с расстановкой.
- Я возражаю, - вмешался Джос. - Цецилия была не из тех женщин, которая вступила бы во внебрачную связь.
- Замолчите! - накинулась на него Кандида. - Что вы понимаете в людях?
- Она была моей сестрой, черт побери! Пусть особой любовью их брак не отличался, но она хорошо знала значение слова "долг".
- О, да, конечно, - язвительно заметила Кандида. - Насколько я знаю со слов Уолтера, благосостояние Деспардов держалось только на Холлэме. Без него вы давно пошли бы по миру.
В дверь постучали. Стук услышали только Шейн и Тим О'Рурке, остальные были слишком поглощены беседой. О'Рурке открыл дверь и впустил незнакомого невысокого мужчину в очках с черной оправой и седыми волосами, разделенными посередине пробором. О'Рурке что-то шепнул ему на ухо. Незнакомец пожал плечами.
- Вот почему вам было так трудно соответствовать идеалу отца, назидательно говорила Форбсу Кандида. - И вот почему вы были в таком восторге от Рути и её окружения. Просто они являлись самыми полными антиподами Форбсу Холлэму-старшему.
- Помню, однажды я приехал домой во время школьных каникул, задумчиво заговорил Форбс. - И случайно наткнулся на её дневник. Знай я, что это дневник, я не стал бы читать его. С виду же это была простая ученическая тетрадь. А, начав читать, я уже не мог остановиться. Там было описано все, что происходило с ней после вступления в брак. Сначала все шло довольно ровно, потом вдруг сам тон изложения резко изменился. Вроде бы все то же самое, но её отношение к привычным событиям стало более восторженным. Например, она описывала катание на лодке или поход за земляникой в компании друзей. А после того, на отдельной строке вдруг появлялся восклицательный знак. Или два. А однажды, после описания пикника на острове следовали аж целых три восклицательных знака. Многие годы я даже не задумывался, что бы они значили. Ведь эти события были ещё до того, как я появился на свет. Мне и в голову не приходило, что подразумевалось под этими знаками.
- Вы не позволяли себе задумываться над этим, - поправил его Шейн. Потому что, стоило бы вам отсчитать девять месяцев от одного из восклицательных знаков, и вы получили бы дату своего рождения.
Воцарилось гробовое молчание. О'Рурке снова открыл входную дверь. Держа в руке маленький чемоданчик, в комнату вошел Форбс Холлэм-старший. Выглядел он столь же уставшим, как и остальные, хотя очевидно по другой причине.
- Что все это значит? - резко спросил он. Потом огляделся и столь же резко добавил. - Надень рубашку, Форбс!
- Какая разница? - протянул Форбс.
Шейн встал и потянулся.
- Ночь прошла, - сказал он. - Делайте, что велит отец, Форбс. Оденьтесь. Если кто-нибудь хочет ещё выпить, поторопитесь - бар закрывается.
- Перкинс! - воскликнул Холлэм, впервые заметив президента соперничающей компании. - А что вы здесь делаете?
- Меня не спрашивайте, - пожал плечами Перкинс. - Пусть Шейн вам скажет.
Шейн ухмыльнулся.
- Ему просто стало любопытно, может ли кое-что из того, что я собираюсь рассказать, стоить восьми тысяч. Примерно с половины второго мы ни разу не упомянули досье Т-239,сейчас же я собираюсь вернуться к этой скучной теме и немного поговорить о краске. Разве вы ещё не поняли, что вашу компанию собираются надуть, мистер Перкинс?
Слова прозвучали резко, как удар хлыста. В глазах бостонского магната, который взметнул голову и посмотрел на Кандиду, появилась угроза.
Шейн подключил к розетке прибор, который принес Тим О'Рурке. Затем вставил в него ролик с микропленкой, который нашел в спальне у Кандиды. Тим О'Рурке заправил конец пленки в проекционное устройство и включил прибор.
- В том, что Т-239 - замечательная краска, сомнений ни у кого нет, заговорил Шейн. - Но одна фраза Форбса, произнесенная им пару дней назад, все это время грызла меня, не давая покоя. Он тогда сказал, что существовала более ранняя разновидность этой краски. Она тоже не облупливалась, но по истечении некоторого времени, под действием непогоды, резко желтела. Возможно, её формула не слишком отличалась от окончательного варианта.
Он покрутил рукоятку проектора, пока не нашел нужную страницу.
- Деспард, вы у нас занимаетесь внедрением и, значит, должны помнить, чем отличался предыдущий вариант. Взгляните на это.
Деспард надел очки. Наклонившись над освещенным окошечком, он покрутил винт, устанавливая резкость. Потом начал шевелить губами, читая про себя.
Вдруг он нервно хихикнул и взглянул на Холлэма.
- Ну и мошенник же ты!
Глава 19
На лице Холлэма не дрогнул ни один мускул, Перкинс же дернулся и отступил на шаг, словно его лягнули в живот. Его загорелое лицо внезапно пожелтело, как краска Т-239 первой серии.
- Я должен позвонить, - хрипло сказал он.
- Позже, когда я закончу, - сухо произнес Шейн. - И не смотрите на Кандиду. Она тоже жертва, как и вы. Ей всучили документы, подлинные во всех отношениях, кроме одного: формула относится к первому варианту краски. Вы все понимаете, что я хочу сказать? А результаты испытаний, заверенные соответствующими актами, относятся к окончательному варианту, к настоящей Т-239. Чистой воды дезинформация, классический шпионский прием, широко используемый во врея холодной войны. Так что краска, о которой "Юнайтед Стейтс Кемикал" завтра возвестит по телевидению, будет прекрасно выглядеть в банках, но неминуемо пожелтеет по окончании первого же сезона. И тогда за акции "Юнайтед Стейтс Кемикал" никто и ломаного гроша не даст. Напротив, акции самого Холлэма в собственной компании после такого подвига взлетят до небес.
- Право, Форбс, нужно отдать тебе должное, - обратился к свояку Джонс. - Вы, янки, мастаки ловчить там, где можно нагреть руки.
- Не спешите с поздравлениями, - остановил его Шейн. - Как бы не вышло так, что он сам себя перехитрил.
Холлэм, лицо которого по-прежнему ничего не выражало, взял стоявший в стороне от остальных стакан виски и залпом осушил его.
- В первый раз вижу, что ты пьёшь в девять тридцать утра, - заметил Деспард.
- Я всю ночь не спал, - ответил Холлэм. - А тут ещё. Подобная чушь!
- Почему чушь? - удивился Джос. - Тебе и прежде случалось проворачивать блестящие операции, но эта бьет все рекорды. Пойми меня правильно - я обеими руками за тебя. Это просто блистательно, сногсшибательно. Мне бы в жизни такое не придумать.
- Замолчи, дурачок! - Холлэм метнул на него уничтожающий взгляд. Только из-за того, что этот человек высказал тут такое бредовое предположение...
- Никто другой, кроме вас, не мог бы это сделать, - резко сказал Шейн. - И это ясно, как божий день. Джейк!
- Что? - поднял голову Фитч.
- Когда ты помечал время прихода и ухода директоров компании в гольф-клубе, заходил ли туда этот человек?
Джейк метнул взгляд на Холлэма, который с вызовом посмотрел на него.
- Мистер Холлэм-старший? Да его имя даже в списке не значилось.
- Я знаю. Никому бы и в голову не пришло, что президент способен продавать секреты собственной компании. - Что ж, - задумчиво произнес Джейк, потирая подбородок, - возможно, в последние дни он бывал там не так часто, а вот тогда, когда меня только поставили за стойку бара, он проводил в клубе много времени.
- Это все, - Джейк, - сказал Шейн. - Можешь быть свободен.
- Нет, спасибо, Майк, я хочу посидеть здесь до конца.
Шейн продолжал:
- Холлэму было важно, чтобы его сына видели в клубе в тот день, когда он сам принес документы, и потом ещё раз, в день, когда он забрал сверток с деньгами. Впрочем, это было не очень сложно устроить. Кстати, знаете, почему он вдруг выпил виски с утра? Он попытался провернуть два дела одновременно: обхитрить соперника и лишить наследства незаконнорожденного сына. - Голос Шейна повысился: - Ну-ка, сядьте на место, Холлэм.
- Нет, я скоро ухожу.
- Когда вы узнали, что Форбс не ваш сын?
Холлэм шагнул к двери. Тут его сильно качнуло - виски возымело действие. Шейн решил ответить сам:
- Должно быть, год назад, или даже раньше. Кандиду на мякине не проведешь. Вы не могли просто отправить её документы по почте. Ее нужно было убедить, что она имеет дело с человеком, который остро нуждается в деньгах и которому плевать, откуда он их получит. Тут вам повезло: Форбсу потребовались деньги на аборт для его девушки. Вы пообещали сами уладить это дело, как поступали и прежде. В номере Рут была одна-единственная книга, вернее брошюрка под названием "Тридцать ступенек к счастливой жизни". Она зачитана до дыр. Рут идеально подходила для роли, уготованной ей Холлэмом. Последний прикинулся заботливым папашей, который буквально с ног сбился, пытаясь наставить легкомысленного сына на путь истинный. Форбс должен был осознать, что живет в жестоком мире. Как это устроить? Что, если он проиграется в пух и прах профессиональному шулеру? Ничего страшного ведь не случится. Ну, продаст он машину, чтобы расплатиться с долгом, но, может быть это хотя бы в дальнейшем послужит ему уроком и научит уму-разуму? Рут из самых возвышенных побуждений согласилась подставить Форбса в той игре в покер.
Шейн обратился к Форбсу:
- Как, похоже на правду?
- Продолжайте, - выдавил Форбс, который сидел, покусывая ноготь.
Тут вмешался Перкинс:
- Ну, Кандида Морз, я добьюсь, чтобы вы с треском вылетели из своего бизнеса, чего бы мне это ни стоило!
Кандида усмехнулась и приподняла стакан с виски.
- Хэл ещё не знает, но я навсегда завязала со своей профессией.
- Все шло по плану, - снова заговорил Шейн. - Вы рассчитали, что сейчас все должно было уже выплыть наружу, да, Холлэм? Ведь все указывало на вину Форбса - других возможностей не было. Одно мешало: Джос и Лэнгорн тоже находились под подозрением, а Форбсу поручили вести расследование. Потому-то вы и наняли меня. Вы опасались, что в последний миг Перкинс испугается и не клюнет на вашу удочку. А вот если Форбса Холлэма-младшего, вашего единственного сына, уволят, да ещё лишат наследства за похищение документов, тогда - другое дело. Вообще, многое в этой истории казалось совершенно нелогичным. Взять, к примеру, отстранение меня от дела. Вам это понадобилось лишь для того, чтобы я наверняка понял, что напал на верный след, и продолжал идти по нему до конца.
На Форбса было жалко смотреть.
- Папа... - пролепетал он.
Но Холлэм не удостоил его взглядом.
- А случилось вот что, - продолжал Шейн. - Когда его жена заболела, Холлэм случайно наткнулся на её дневник. То, что он прочел, потрясло его. Все, ради чего он всю жизнь трудился, должно было достаться чужому ребенку. Холлэм начал ломать голову над тем, как изменить завещание, не вызвав ненужных подозрений. Для столь сурового наказания требовалась более весомая причина, нежели проигрыш в покер или беременность. Это все типично деспардовские проступки. Но вот предательство по отношению к своей фирме, продажа секретов компании - такое и вы бы не простили, да, Джос?
- Безусловно. Если бы мой сын сотворил такое, я бы сам лишил негодяя наследства. - Он нервно хихикнул. - Извини, Форбс, не воспринимай это на свой счет.
Тут, наконец, не выдержал сам Холлэм:
- Я не собираюсь извиняться за то, что отказал Форбсу в просьбе выкупить его долговые расписки. Но почему вы не позовете сюда саму Дипалма? Она подтвердит, что ваши рассуждения - не что иное, как чистейшие бредни.
- Она мертва, - ответил Шейн. - Она умерла в половине второго сегодня ночью.
Холлэм потянулся к бутылке виски. Шейн наполнил его стакан и подождал, пока Холлэм выпьет.
- И это не первая смерть, - добавил он. - Не забывайте о том, что случилось с Уолтером Лэнгорном.
- Он-то тут при чем? Вы же там были. Сами знаете, что произошел несчастный случай.
Шейн помотал головой.
- Увы, нет. Вы ни в чем не полагались на случай. Когда Форбс прочитал дневник матери, то увидел, что в нем много восклицательных знаков. Он не понял, что они означают. Вы же поняли. Вы человек, у которого все разложено по полочкам. Думаю, что вы проверили даты отлучек вашей жены в тот период, примерно за год до рождения Форбса, и, скорее всего, вычислили, кто его отец.
- Господи, - вмешался Джос, - уж не хотите ли вы сказать, что моя сестра пошла на адюльтер с Уолтером Лэнгорном?
Он потряс головой и добавил, уже менее убежденно:
- Вы ошибаетесь, не может такого быть.
Шейн, не обращая внимания на слова Деспарда, продолжал говорить Холлэму:
- Вы ухватились за возможность, какую предоставила вам утиная охота. Лэнгорн поговаривал о том, чтобы уволиться из фирмы, и вы знали, что такой удобный случай уже больше может не подвернуться. И вы застрелили его. Это было совершенно очевидно. Не хватало только причины. С какой стати убивать старого друга и подставлять собственного сына? Теперь, кажется, все стало на свои места.
- Это ложь! - выкрикнул Холлэм.
- Нет. Вы сказали Лэнгорну, что собираетесь убить его. Когда он понял, что не сумеет вас отговорить, то попытался выбить у вас из рук ружье, и вы его застрелили. Честь ваша была спасена. Возможно, найдутся даже люди, которые вас оправдают за это, но никто не простит вам смерти Рут. За неё вы отправитесь в газовую камеру, Холлэм. Дневник вы, наверное, сожгли, так что Рут оставалась единственным свидетелем против вас.
Холлэм облизнул губы.
- Этой ночью я был в Вашингтоне, как вы можете...
Шейн перебил его:
- Я как раз пытаюсь понять, зачем вы вдруг отправились в Вашингтон на простое совещание, когда вам ничего не стоило уладить все вопросы по телефону. Тем более что вы, по некоторым сведениям, не прислушивались к мнению юристов.
Он вытащил из кармана круглую плоскую коробочку.
- Знаете, что это такое?
Холлэм посмотрел на коробочку, потом вновь на Шейна.
- Лекарство, что ли. Ближе к делу, пожалуйста. Меня ждут в конторе.
- Боюсь, им придется ждать очень долго.
Он резко шагнул к Холлэму. Тот отшатнулся.
- Если вы меня ударите, Шейн, - прошипел он, - то горько раскаетесь, поверьте.
- Когда Рут умерла, вы находились в тысяче миль отсюда и, я уверен, подстраховались, чтобы многие вас видели. Но дело не в этом. Для тех, кто не знает - я держу в руке коробочку с противозачаточными пилюлями. Холлэм знает. Каждая пилюля пронумерована. Сегодняшней не хватает. Вы ведь встречались с Рут, не правда ли? Осторожно, украдкой, продуманно - так, как у вас принято.
- Нет.
- Вы давали ей деньги. Вчера был десятый день её последнего цикла. В один из последних десяти дней вы с ней встретились и подменили коробочки. Такие продают в любой аптеке. Коробочки абсолютно одинаковые, с той лишь разницей, что в новой коробочке вместо гормональной пилюли под десятым номером была аналогичная пилюля, содержащая смертельную дозу барбитурата.
Холлэм, не в силах отвести глаза от лица Шейна, прерывисто и тяжело дышал. В комнате стояла почти могильная тишина, которую нарушил голос Деспарда:
- Дьявольски хитроумно!
- Да, - сказал Шейн, - простой человек, если бы и додумался до такого, не сумел бы воплотить свой замысел в жизнь. Но для главы химической фирмы это было пару пустяков. Итак, Рут приняла пилюлю одновременно со снотворным - и умерла. А вскрытие покажет лишь то, что она приняла слишком большую дозу барбитуратов.
- Потрясающе! - воскликнул Джос. - Надо же было до такого додуматься.
Шейн ждал, не спуская глаз с лица Холлэма. Все напряженно ждали. Подбородок Холлэма мелко задрожал, на лбу проступили вены.
Джос вдруг опять глупо хихикнул.
- Жена ему изменила, и он пристрелил обидчика! Это естественно. Но двадцать пять лет спустя! И ещё противозачаточная пилюля! Черт побери, Холлэм, я всегда считал, что ты чокнутый.
Слова его возымели странное действие. Холлэм слушал с закрытыми глазами, но теперь открыл глаза, и во взгляде его, устремленным на Шейна, появилось смирение.
Джос вновь заговорил:
- Я всегда обожал суды над убийцами. А этот я просто уже предвкушаю, поскольку сам буду в нем участвовать. Шейн, вы просто кудесник... без вас я бы ни за что не вспомнил. Дело в том, что однажды я допоздна засиделся в конторе, разбирая почту... Нет, вру, просто я назначил свидание... Словом, я видел его.
- Холлэма? - тихо спросил Шейн.
- Кого же еще? В лаборатории. Он возился с прибором для изготовления пилюль.
Холлэм резко отвернулся. Потом поднял голову и посмотрел на сына. На губах появилась кривая улыбка.
- Да, жаль, что он тогда засиделся. Прости меня за Рут. Она ни в чем не виновата. Если хочешь писать, Форбс, то я не против. Коль скоро ты ненавидишь бизнесменов, то не имеешь права жить на дивиденды. Понимаешь? А завещание я не менял. Времени не было. Предложи Перкинсу восемь миллионов за его фирму. Ни цента больше. Он согласится - выхода нет. И не разрешай Деспардам...
Он неожиданно развернулся и кинулся на террасу. Шейн, стоявший ближе остальных, замешкался, столкнувшись с Перкинсом, и подбежал к краю террасы, когда Холлэм уже перелез через перила.
Шейн неловко выбросил вперед руку с крюком, но промахнулся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18
- Черт бы меня побрал, - произнес он с расстановкой.
- Я возражаю, - вмешался Джос. - Цецилия была не из тех женщин, которая вступила бы во внебрачную связь.
- Замолчите! - накинулась на него Кандида. - Что вы понимаете в людях?
- Она была моей сестрой, черт побери! Пусть особой любовью их брак не отличался, но она хорошо знала значение слова "долг".
- О, да, конечно, - язвительно заметила Кандида. - Насколько я знаю со слов Уолтера, благосостояние Деспардов держалось только на Холлэме. Без него вы давно пошли бы по миру.
В дверь постучали. Стук услышали только Шейн и Тим О'Рурке, остальные были слишком поглощены беседой. О'Рурке открыл дверь и впустил незнакомого невысокого мужчину в очках с черной оправой и седыми волосами, разделенными посередине пробором. О'Рурке что-то шепнул ему на ухо. Незнакомец пожал плечами.
- Вот почему вам было так трудно соответствовать идеалу отца, назидательно говорила Форбсу Кандида. - И вот почему вы были в таком восторге от Рути и её окружения. Просто они являлись самыми полными антиподами Форбсу Холлэму-старшему.
- Помню, однажды я приехал домой во время школьных каникул, задумчиво заговорил Форбс. - И случайно наткнулся на её дневник. Знай я, что это дневник, я не стал бы читать его. С виду же это была простая ученическая тетрадь. А, начав читать, я уже не мог остановиться. Там было описано все, что происходило с ней после вступления в брак. Сначала все шло довольно ровно, потом вдруг сам тон изложения резко изменился. Вроде бы все то же самое, но её отношение к привычным событиям стало более восторженным. Например, она описывала катание на лодке или поход за земляникой в компании друзей. А после того, на отдельной строке вдруг появлялся восклицательный знак. Или два. А однажды, после описания пикника на острове следовали аж целых три восклицательных знака. Многие годы я даже не задумывался, что бы они значили. Ведь эти события были ещё до того, как я появился на свет. Мне и в голову не приходило, что подразумевалось под этими знаками.
- Вы не позволяли себе задумываться над этим, - поправил его Шейн. Потому что, стоило бы вам отсчитать девять месяцев от одного из восклицательных знаков, и вы получили бы дату своего рождения.
Воцарилось гробовое молчание. О'Рурке снова открыл входную дверь. Держа в руке маленький чемоданчик, в комнату вошел Форбс Холлэм-старший. Выглядел он столь же уставшим, как и остальные, хотя очевидно по другой причине.
- Что все это значит? - резко спросил он. Потом огляделся и столь же резко добавил. - Надень рубашку, Форбс!
- Какая разница? - протянул Форбс.
Шейн встал и потянулся.
- Ночь прошла, - сказал он. - Делайте, что велит отец, Форбс. Оденьтесь. Если кто-нибудь хочет ещё выпить, поторопитесь - бар закрывается.
- Перкинс! - воскликнул Холлэм, впервые заметив президента соперничающей компании. - А что вы здесь делаете?
- Меня не спрашивайте, - пожал плечами Перкинс. - Пусть Шейн вам скажет.
Шейн ухмыльнулся.
- Ему просто стало любопытно, может ли кое-что из того, что я собираюсь рассказать, стоить восьми тысяч. Примерно с половины второго мы ни разу не упомянули досье Т-239,сейчас же я собираюсь вернуться к этой скучной теме и немного поговорить о краске. Разве вы ещё не поняли, что вашу компанию собираются надуть, мистер Перкинс?
Слова прозвучали резко, как удар хлыста. В глазах бостонского магната, который взметнул голову и посмотрел на Кандиду, появилась угроза.
Шейн подключил к розетке прибор, который принес Тим О'Рурке. Затем вставил в него ролик с микропленкой, который нашел в спальне у Кандиды. Тим О'Рурке заправил конец пленки в проекционное устройство и включил прибор.
- В том, что Т-239 - замечательная краска, сомнений ни у кого нет, заговорил Шейн. - Но одна фраза Форбса, произнесенная им пару дней назад, все это время грызла меня, не давая покоя. Он тогда сказал, что существовала более ранняя разновидность этой краски. Она тоже не облупливалась, но по истечении некоторого времени, под действием непогоды, резко желтела. Возможно, её формула не слишком отличалась от окончательного варианта.
Он покрутил рукоятку проектора, пока не нашел нужную страницу.
- Деспард, вы у нас занимаетесь внедрением и, значит, должны помнить, чем отличался предыдущий вариант. Взгляните на это.
Деспард надел очки. Наклонившись над освещенным окошечком, он покрутил винт, устанавливая резкость. Потом начал шевелить губами, читая про себя.
Вдруг он нервно хихикнул и взглянул на Холлэма.
- Ну и мошенник же ты!
Глава 19
На лице Холлэма не дрогнул ни один мускул, Перкинс же дернулся и отступил на шаг, словно его лягнули в живот. Его загорелое лицо внезапно пожелтело, как краска Т-239 первой серии.
- Я должен позвонить, - хрипло сказал он.
- Позже, когда я закончу, - сухо произнес Шейн. - И не смотрите на Кандиду. Она тоже жертва, как и вы. Ей всучили документы, подлинные во всех отношениях, кроме одного: формула относится к первому варианту краски. Вы все понимаете, что я хочу сказать? А результаты испытаний, заверенные соответствующими актами, относятся к окончательному варианту, к настоящей Т-239. Чистой воды дезинформация, классический шпионский прием, широко используемый во врея холодной войны. Так что краска, о которой "Юнайтед Стейтс Кемикал" завтра возвестит по телевидению, будет прекрасно выглядеть в банках, но неминуемо пожелтеет по окончании первого же сезона. И тогда за акции "Юнайтед Стейтс Кемикал" никто и ломаного гроша не даст. Напротив, акции самого Холлэма в собственной компании после такого подвига взлетят до небес.
- Право, Форбс, нужно отдать тебе должное, - обратился к свояку Джонс. - Вы, янки, мастаки ловчить там, где можно нагреть руки.
- Не спешите с поздравлениями, - остановил его Шейн. - Как бы не вышло так, что он сам себя перехитрил.
Холлэм, лицо которого по-прежнему ничего не выражало, взял стоявший в стороне от остальных стакан виски и залпом осушил его.
- В первый раз вижу, что ты пьёшь в девять тридцать утра, - заметил Деспард.
- Я всю ночь не спал, - ответил Холлэм. - А тут ещё. Подобная чушь!
- Почему чушь? - удивился Джос. - Тебе и прежде случалось проворачивать блестящие операции, но эта бьет все рекорды. Пойми меня правильно - я обеими руками за тебя. Это просто блистательно, сногсшибательно. Мне бы в жизни такое не придумать.
- Замолчи, дурачок! - Холлэм метнул на него уничтожающий взгляд. Только из-за того, что этот человек высказал тут такое бредовое предположение...
- Никто другой, кроме вас, не мог бы это сделать, - резко сказал Шейн. - И это ясно, как божий день. Джейк!
- Что? - поднял голову Фитч.
- Когда ты помечал время прихода и ухода директоров компании в гольф-клубе, заходил ли туда этот человек?
Джейк метнул взгляд на Холлэма, который с вызовом посмотрел на него.
- Мистер Холлэм-старший? Да его имя даже в списке не значилось.
- Я знаю. Никому бы и в голову не пришло, что президент способен продавать секреты собственной компании. - Что ж, - задумчиво произнес Джейк, потирая подбородок, - возможно, в последние дни он бывал там не так часто, а вот тогда, когда меня только поставили за стойку бара, он проводил в клубе много времени.
- Это все, - Джейк, - сказал Шейн. - Можешь быть свободен.
- Нет, спасибо, Майк, я хочу посидеть здесь до конца.
Шейн продолжал:
- Холлэму было важно, чтобы его сына видели в клубе в тот день, когда он сам принес документы, и потом ещё раз, в день, когда он забрал сверток с деньгами. Впрочем, это было не очень сложно устроить. Кстати, знаете, почему он вдруг выпил виски с утра? Он попытался провернуть два дела одновременно: обхитрить соперника и лишить наследства незаконнорожденного сына. - Голос Шейна повысился: - Ну-ка, сядьте на место, Холлэм.
- Нет, я скоро ухожу.
- Когда вы узнали, что Форбс не ваш сын?
Холлэм шагнул к двери. Тут его сильно качнуло - виски возымело действие. Шейн решил ответить сам:
- Должно быть, год назад, или даже раньше. Кандиду на мякине не проведешь. Вы не могли просто отправить её документы по почте. Ее нужно было убедить, что она имеет дело с человеком, который остро нуждается в деньгах и которому плевать, откуда он их получит. Тут вам повезло: Форбсу потребовались деньги на аборт для его девушки. Вы пообещали сами уладить это дело, как поступали и прежде. В номере Рут была одна-единственная книга, вернее брошюрка под названием "Тридцать ступенек к счастливой жизни". Она зачитана до дыр. Рут идеально подходила для роли, уготованной ей Холлэмом. Последний прикинулся заботливым папашей, который буквально с ног сбился, пытаясь наставить легкомысленного сына на путь истинный. Форбс должен был осознать, что живет в жестоком мире. Как это устроить? Что, если он проиграется в пух и прах профессиональному шулеру? Ничего страшного ведь не случится. Ну, продаст он машину, чтобы расплатиться с долгом, но, может быть это хотя бы в дальнейшем послужит ему уроком и научит уму-разуму? Рут из самых возвышенных побуждений согласилась подставить Форбса в той игре в покер.
Шейн обратился к Форбсу:
- Как, похоже на правду?
- Продолжайте, - выдавил Форбс, который сидел, покусывая ноготь.
Тут вмешался Перкинс:
- Ну, Кандида Морз, я добьюсь, чтобы вы с треском вылетели из своего бизнеса, чего бы мне это ни стоило!
Кандида усмехнулась и приподняла стакан с виски.
- Хэл ещё не знает, но я навсегда завязала со своей профессией.
- Все шло по плану, - снова заговорил Шейн. - Вы рассчитали, что сейчас все должно было уже выплыть наружу, да, Холлэм? Ведь все указывало на вину Форбса - других возможностей не было. Одно мешало: Джос и Лэнгорн тоже находились под подозрением, а Форбсу поручили вести расследование. Потому-то вы и наняли меня. Вы опасались, что в последний миг Перкинс испугается и не клюнет на вашу удочку. А вот если Форбса Холлэма-младшего, вашего единственного сына, уволят, да ещё лишат наследства за похищение документов, тогда - другое дело. Вообще, многое в этой истории казалось совершенно нелогичным. Взять, к примеру, отстранение меня от дела. Вам это понадобилось лишь для того, чтобы я наверняка понял, что напал на верный след, и продолжал идти по нему до конца.
На Форбса было жалко смотреть.
- Папа... - пролепетал он.
Но Холлэм не удостоил его взглядом.
- А случилось вот что, - продолжал Шейн. - Когда его жена заболела, Холлэм случайно наткнулся на её дневник. То, что он прочел, потрясло его. Все, ради чего он всю жизнь трудился, должно было достаться чужому ребенку. Холлэм начал ломать голову над тем, как изменить завещание, не вызвав ненужных подозрений. Для столь сурового наказания требовалась более весомая причина, нежели проигрыш в покер или беременность. Это все типично деспардовские проступки. Но вот предательство по отношению к своей фирме, продажа секретов компании - такое и вы бы не простили, да, Джос?
- Безусловно. Если бы мой сын сотворил такое, я бы сам лишил негодяя наследства. - Он нервно хихикнул. - Извини, Форбс, не воспринимай это на свой счет.
Тут, наконец, не выдержал сам Холлэм:
- Я не собираюсь извиняться за то, что отказал Форбсу в просьбе выкупить его долговые расписки. Но почему вы не позовете сюда саму Дипалма? Она подтвердит, что ваши рассуждения - не что иное, как чистейшие бредни.
- Она мертва, - ответил Шейн. - Она умерла в половине второго сегодня ночью.
Холлэм потянулся к бутылке виски. Шейн наполнил его стакан и подождал, пока Холлэм выпьет.
- И это не первая смерть, - добавил он. - Не забывайте о том, что случилось с Уолтером Лэнгорном.
- Он-то тут при чем? Вы же там были. Сами знаете, что произошел несчастный случай.
Шейн помотал головой.
- Увы, нет. Вы ни в чем не полагались на случай. Когда Форбс прочитал дневник матери, то увидел, что в нем много восклицательных знаков. Он не понял, что они означают. Вы же поняли. Вы человек, у которого все разложено по полочкам. Думаю, что вы проверили даты отлучек вашей жены в тот период, примерно за год до рождения Форбса, и, скорее всего, вычислили, кто его отец.
- Господи, - вмешался Джос, - уж не хотите ли вы сказать, что моя сестра пошла на адюльтер с Уолтером Лэнгорном?
Он потряс головой и добавил, уже менее убежденно:
- Вы ошибаетесь, не может такого быть.
Шейн, не обращая внимания на слова Деспарда, продолжал говорить Холлэму:
- Вы ухватились за возможность, какую предоставила вам утиная охота. Лэнгорн поговаривал о том, чтобы уволиться из фирмы, и вы знали, что такой удобный случай уже больше может не подвернуться. И вы застрелили его. Это было совершенно очевидно. Не хватало только причины. С какой стати убивать старого друга и подставлять собственного сына? Теперь, кажется, все стало на свои места.
- Это ложь! - выкрикнул Холлэм.
- Нет. Вы сказали Лэнгорну, что собираетесь убить его. Когда он понял, что не сумеет вас отговорить, то попытался выбить у вас из рук ружье, и вы его застрелили. Честь ваша была спасена. Возможно, найдутся даже люди, которые вас оправдают за это, но никто не простит вам смерти Рут. За неё вы отправитесь в газовую камеру, Холлэм. Дневник вы, наверное, сожгли, так что Рут оставалась единственным свидетелем против вас.
Холлэм облизнул губы.
- Этой ночью я был в Вашингтоне, как вы можете...
Шейн перебил его:
- Я как раз пытаюсь понять, зачем вы вдруг отправились в Вашингтон на простое совещание, когда вам ничего не стоило уладить все вопросы по телефону. Тем более что вы, по некоторым сведениям, не прислушивались к мнению юристов.
Он вытащил из кармана круглую плоскую коробочку.
- Знаете, что это такое?
Холлэм посмотрел на коробочку, потом вновь на Шейна.
- Лекарство, что ли. Ближе к делу, пожалуйста. Меня ждут в конторе.
- Боюсь, им придется ждать очень долго.
Он резко шагнул к Холлэму. Тот отшатнулся.
- Если вы меня ударите, Шейн, - прошипел он, - то горько раскаетесь, поверьте.
- Когда Рут умерла, вы находились в тысяче миль отсюда и, я уверен, подстраховались, чтобы многие вас видели. Но дело не в этом. Для тех, кто не знает - я держу в руке коробочку с противозачаточными пилюлями. Холлэм знает. Каждая пилюля пронумерована. Сегодняшней не хватает. Вы ведь встречались с Рут, не правда ли? Осторожно, украдкой, продуманно - так, как у вас принято.
- Нет.
- Вы давали ей деньги. Вчера был десятый день её последнего цикла. В один из последних десяти дней вы с ней встретились и подменили коробочки. Такие продают в любой аптеке. Коробочки абсолютно одинаковые, с той лишь разницей, что в новой коробочке вместо гормональной пилюли под десятым номером была аналогичная пилюля, содержащая смертельную дозу барбитурата.
Холлэм, не в силах отвести глаза от лица Шейна, прерывисто и тяжело дышал. В комнате стояла почти могильная тишина, которую нарушил голос Деспарда:
- Дьявольски хитроумно!
- Да, - сказал Шейн, - простой человек, если бы и додумался до такого, не сумел бы воплотить свой замысел в жизнь. Но для главы химической фирмы это было пару пустяков. Итак, Рут приняла пилюлю одновременно со снотворным - и умерла. А вскрытие покажет лишь то, что она приняла слишком большую дозу барбитуратов.
- Потрясающе! - воскликнул Джос. - Надо же было до такого додуматься.
Шейн ждал, не спуская глаз с лица Холлэма. Все напряженно ждали. Подбородок Холлэма мелко задрожал, на лбу проступили вены.
Джос вдруг опять глупо хихикнул.
- Жена ему изменила, и он пристрелил обидчика! Это естественно. Но двадцать пять лет спустя! И ещё противозачаточная пилюля! Черт побери, Холлэм, я всегда считал, что ты чокнутый.
Слова его возымели странное действие. Холлэм слушал с закрытыми глазами, но теперь открыл глаза, и во взгляде его, устремленным на Шейна, появилось смирение.
Джос вновь заговорил:
- Я всегда обожал суды над убийцами. А этот я просто уже предвкушаю, поскольку сам буду в нем участвовать. Шейн, вы просто кудесник... без вас я бы ни за что не вспомнил. Дело в том, что однажды я допоздна засиделся в конторе, разбирая почту... Нет, вру, просто я назначил свидание... Словом, я видел его.
- Холлэма? - тихо спросил Шейн.
- Кого же еще? В лаборатории. Он возился с прибором для изготовления пилюль.
Холлэм резко отвернулся. Потом поднял голову и посмотрел на сына. На губах появилась кривая улыбка.
- Да, жаль, что он тогда засиделся. Прости меня за Рут. Она ни в чем не виновата. Если хочешь писать, Форбс, то я не против. Коль скоро ты ненавидишь бизнесменов, то не имеешь права жить на дивиденды. Понимаешь? А завещание я не менял. Времени не было. Предложи Перкинсу восемь миллионов за его фирму. Ни цента больше. Он согласится - выхода нет. И не разрешай Деспардам...
Он неожиданно развернулся и кинулся на террасу. Шейн, стоявший ближе остальных, замешкался, столкнувшись с Перкинсом, и подбежал к краю террасы, когда Холлэм уже перелез через перила.
Шейн неловко выбросил вперед руку с крюком, но промахнулся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18