– Уйди, пожалуйста, – прошептала она пересохшими губами, боясь даже взглянуть на него. Когда-то Паскуале проявил сверхъестественную проницательность, и ей стало страшно, что он и сейчас прочтет в ее взгляде и желание, и смятение.
– Уйти? – тихо отозвался он.
Зуки вздрогнула от неожиданности, обнаружив, что он бесшумно пересек комнату и встал рядом с ней, причем настолько близко, что она почувствовала его дыхание на своей щеке.
– Да, уходи, – прошептала она.
Одно его присутствие оказывало на нее магическое действие.
– Но ты ведь вовсе не хочешь, чтобы я уходил, да, сага? – В его словах звучала явная насмешка.
– Хочу.
Но она лгала. Единственное, чего ей хотелось, так это снова почувствовать на своих губах вкус его поцелуя. Она закрыла глаза и непроизвольно качнулась в его сторону.
Нет!
В ужасе от того, что чуть было не случилось, она открыла глаза и встретилась с изумленным взглядом Паскуале, смотревшего на нее так, будто и его охватило чувство, не поддающееся разумному объяснению.
Он рывком притянул ее к себе и, обняв, заглянул в глаза.
– Божественная, – пробормотал он, медленно и неторопливо разглядывая ее растерянное лицо и горящие янтарем глаза. – Верх совершенства. И просто-таки напрашивается на поцелуй.
– Нет, – жалобно простонала она, не в силах оторвать жадный взгляд от его губ.
– Да, Зуки, да, – возразил Паскуале.
Вопреки ее ожиданиям поцелуй не был ни грубым, ни требовательным. Он был нежным и воскрешающим в памяти нечто такое, о чем она мечтала всю жизнь. Когда ее губы раскрылись навстречу его поцелую, он пробормотал что-то невнятное, и откуда-то издалека прозвучал ее собственный голос в момент, когда его язык проскользнул внутрь для жаркого поцелуя.
Этот сладкий-сладкий поцелуй неотвратимо втягивал ее в водоворот желания. Оно наполняло ее с неукротимой силой, вспыхнув как мерцающее пламя где-то в низу живота. Она хотела остановить его, но это была жалкая попытка. Ее руки, только что пытавшиеся оттолкнуть Паскуале, почему-то обвились вокруг его шеи, а пальцы оказались в густых черных волосах.
Руки Паскуале скользнули к ее бедрам. Он нарочито медленно провел по их изгибу, прежде чем опуститься ниже. Затем легко подхватил ее и отнес на кровать, упав рядом с девушкой.
Даже такое явно выраженное намерение не остановило Зуки. Ее дыхание было прерывистым, мысли путались. Она смотрела на него умоляющими глазами.
– Паскуале! Не надо. Пожалуйста.
Однако решительная линия его рта не смягчилась. Он провел пальцем по ее шее и дальше – по груди, и ее стала бить непроизвольная дрожь.
– Но ты ведь хочешь, дорогая. Так же, как хочу я. Ведь правда? Ты ведь хочешь?
Она без слов покачала головой.
– Нет, хочешь. И зачем останавливаться, если мы оба знаем, что нам будет хорошо?
Он поднял руку, чтобы отвести волосы с ее лица, и Зуки могла бы поклясться, что на секунду его взгляд задержался на циферблате часов. Этот мимолетный взгляд подействовал на нее отрезвляюще. Она стала вырываться из его объятий, и в это время раздался легкий стук в дверь.
– Эй, Зуки! – раздался жизнерадостный голос. – Ты одета? Мне передали, чтобы я к тебе зашел!
Дверь открылась, и на пороге появился Сальваторе, остолбеневший при виде Зуки, лежащей на кровати в объятиях Паскуале.
– Боже мой! Паскуале! – побледнев, воскликнул он.
– Что? – лениво улыбнулся Паскуале.
– Какого черта ты здесь делаешь? – опешил Сальваторе.
– Занимаюсь любовью с женщиной – что же еще? А ты нам мешаешь.
– Но я…
– Выметайся, Сальваторе! – Паскуале пронзил фотографа грозным взглядом. – Убирайся, пока я тебе не врезал. В данном случае мне посчастливилось занять твое место и ублажить леди. Но предупреждаю: если ты когда-нибудь еще вздумаешь пойти налево, я найду тебя и разорву в клочья. Ты меня понял?
Сальваторе явно испугался, но Зуки ни в чем его не винила. Ей показалось, будто она все это видит в каком-то причудливом сне. Она высвободилась из объятий Паскуале и встала с кровати.
– Что, черт побери, происходит? – крикнула она.
– Сальваторе уже уходит, – последовал неумолимый ответ. – Не так ли?
Сальваторе кивнул и, судорожно сглотнув, стал пятиться к двери.
Внезапно в голове Зуки мелькнули обрывки только что услышанного разговора. Паскуале с явной усмешкой наблюдал за нею, не вставая.
– Сальваторе сказал, что ему что-то передали, – нахмурилась Зуки. – Но я ничего не передавала.
– Конечно, нет, – рассмеялся Паскуале. – Это я передал через официантку, чтобы он пришел сюда через полчаса. Я решил, что этого времени будет достаточно, чтобы ты попала ко мне в объятия. – Цинично улыбаясь, он взглянул на часы. – Но я немного ошибся, мне удалось уложиться в двадцать минут. – Он притворно вздохнул. – Тебя так легко уломать, bella mia.
Сознавая, что он, в общем-то, прав, Зуки не смогла сдержать ярость и, схватив с туалетного столика оправленное в серебро тяжелое зеркало, швырнула его в Паскуале, не думая о последствиях. Однако тот перехватил его в воздухе с уверенностью игрока в крикет.
– Шалунья, – пробормотал он, вставая с кровати и не обращая внимания на то, что она, как безумная, металась по комнате в поисках других тяжелых предметов, которыми можно было бы запустить в него.
Ботинок, вешалку, набитую сумку… он все перехватывал на лету и кидал на кровать – все с той же оскорбительной полуулыбкой.
Зуки была потрясена.
– Зачем? – спросила она, задохнувшись. – Скажи – зачем?
– Зачем – что? – тихо спросил он.
– Зачем было подстраивать, чтобы Сальваторе пришел сюда и увидел, что мы… мы…
– Что мы собираемся заняться любовью? – услужливо подсказал он.
– Мы не собирались, – пролепетала она, залившись краской.
– Лгунья! – тихо поддразнил он ее.
Неужели в нем нет никакого сострадания?
– Тебе мало было, что ты предупредил меня не связываться с Сальваторе? Что он обручен с Кристиной? Ты прекрасно знаешь, что я не стала бы иметь дело с мужчиной, который обручен с другой женщиной.
– В том-то и дело, – пожал он плечами. – Я очень мало о тебе знаю, Зуки. Знаю только, что ты обладаешь невероятной сексапильностью. Я тоже оказался ее пленником. – В голосе его слышалось недоумение, а глаза сверкали, как осколки черного агата. – Что само по себе удивительно, потому что меня обычно не притягивают женщины, которые мне неприятны. Но раз уж ты спросила, почему я просто не предупредил тебя или Сальваторе «не связываться», как ты изволила выразиться, так это потому, что я никогда не полагаюсь на случай. У меня не было уверенности, что ты выполнишь мою просьбу, и я, конечно же, мог бы потребовать от Сальваторе, чтобы он оставил тебя в покое, но я решил: пусть он убедится собственными глазами, что связался с женщиной, которая при первой же возможности изменит ему с другим. На слово он вряд ли бы мне поверил. А теперь воочию во всем убедился. Поверь мне, сага, Сальваторе больше не захочется «сбиться с пути». А те качества, которые делают тебя такой идеальной бизнес-любовницей, укрепят позиции Кристины как жены.
Глядя в эти холодные, насмешливые глаза, Зуки остолбенела. Но скоро опомнилась.
– Боже мой! – выдохнула она в ярости. – Бессердечный, вечно манипулирующий другими мерзавец! Убирайся! Убирайся, пока я не подняла на ноги весь дом.
Как бы соглашаясь с тем, что она сказала, он кивнул.
– Конечно. Ты, наверно, хочешь переодеться.
Перехватив его взгляд, Зуки вспомнила, что на ней лишь бикини и прозрачный халатик.
– Но прежде, чем уйти, я хочу сделать тебе предложение, которое тебя, возможно, заинтересует.
– Никакое твое предложение не может меня заинтересовать!
– Не драматизируй, Зуки. Никогда не отказывайся, не выслушав. Это может быть самое заманчивое предложение в твоей жизни…
– Обещание, что я больше никогда не буду иметь несчастье лицезреть тебя и выслушивать твои лицемерные поучения? – предположила она сухо.
– Наоборот, – ответил он вкрадчиво. – Я предлагаю тебе стать моей любовницей.
Наступило напряженное молчание. С возрастающим ужасом Зуки смотрела на Паскуале.
– Не верю своим ушам, – наконец вымолвила она. – Ты, должно быть, совсем сошел с ума!
– Может, чуть-чуть. – Его темные глаза загорелись, как будто он согласился с нею. – Но так уж ты на меня действуешь.
– Либо это, либо у тебя весьма извращенное чувство юмора.
– Да нет. Я никогда не шучу, если речь идет о бизнесе, – отозвался он холодно, как будто ему каждый день приходилось говорить на такую странную тему.
– Бизнес? Ты называешь свое нелепое и оскорбительное предложение бизнесом?
– Ну конечно. Быть любовницей – ведь это бизнес, разве не так? Обмен товаром. Ты станешь пользоваться всеми преимуществами как моя любовница. Будешь получать удовольствие, у тебя появятся всякие побрякушки, тебя ждут роскошные поездки… А в обмен на все это я буду обладать твоим восхитительным телом. Да ладно, Зуки, – нахмурился он, наблюдая за выражением ее лица, – пожалуйста, не смотри на меня так, словно ты только что вышла из монастыря. Ты, наверно, и раньше получала подобные предложения. Или будешь меня убеждать, что поехала бы на уик-энд с Сальваторе, если бы он пригласил тебя в какой-нибудь задымленный фабричный город, а не на роскошную виллу на Средиземном море? Почему бы не признаться, что, как и большинству женщин, тебе трудно устоять перед соблазнами, которые дает богатство?
Какой цинизм, подумала Зуки, не веря своим ушам. Она посмотрела на него с нескрываемым презрением.
– Я не намерена перед тобой оправдываться. К тому же, что бы я ни сказала, твой извращенный ум все переиначит. Но одно я скажу, Паскуале. Даже если бы ты остался единственным мужчиной на земле, я все равно не согласилась бы стать твоей любовницей. И это не слова. Видишь ли, во-первых, я достаточно зарабатываю, чтобы самой покупать себе побрякушки и оплачивать поездки. Я независимая женщина, и никакой мужчина не сможет меня купить! Но что еще важнее, – продолжала она, немного отдышавшись после такого страстного монолога, – любовницам, как всем женщинам, нужны не только побрякушки и роскошные поездки. Даже самым черствым из них нужно хоть чуточку любви и уважения. Но ты не знаешь значения таких слов, их в твоем словаре, по-видимому, нет, а может, никогда и не было. Тебе недоступно ни то, ни другое. В любом случае у меня больше нет желания это обсуждать. Так что уходи.
– Мне следует понимать это как отказ? – с издевкой уточнил он и улыбнулся обаятельной улыбкой. – Твои слова звучат как отказ, но я считаю, что это просто вызов.
И почему только у него такой глубокий и бархатистый голос, которому абсолютно невозможно противостоять? – с возмущением подумала Зуки.
– Считай это окончательным отказом, Паскуале. Мне бы очень не хотелось вселять в тебя надежду. – Сарказм в ее голосе вызвал у него ироническую улыбку. – Ты уйдешь, наконец?
– Да, я ухожу. – Уже взявшись за ручку двери, он подчеркнуто спокойно сказал: – Посмотрим, насколько «окончательным» окажется твой отказ. Я человек решительный. Можешь мне поверить, я хочу тебя больше, чем когда-либо хотел любую другую женщину, и, более того, я намерен получить тебя. То, что началось между нами семь лет назад, я хочу завершить, – с хрипотцой в голосе заявил он и вышел.
Потрясенная таким признанием, Зуки не успела придумать, что сказать в ответ.
Через десять минут после ухода Паскуале в дверь снова постучали, но, ошеломленная происшедшим, Зуки ничего не слышала. Сидя на кровати, она размышляла над странным предложением Паскуале стать его любовницей и его решимостью принять ее вызов. Она была уверена, что оно было сделано в момент безумия, связанного с сексуальным срывом. Ей абсолютно не хотелось опять увидеться с Паскуале.
В дверь снова постучали.
– Убирайся! – машинально крикнула она.
– Зуки! Я должен с тобой поговорить! Пожалуйста! Это важно!
Это был Сальваторе. Бросившись к двери, она распахнула ее и накинулась на него:
– Какого черта ты не сказал мне, что обручен с секретаршей Паскуале Калиандро? И вообще, почему ты не сказал, что обручен?
– Но ведь у нас все офици… мы на работе, – жалобно возразил Сальваторе, – мы не делаем ничего такого, чего надо стыдиться!
– То-то и оно, но этому тирану Паскуале, который во все вмешивается, все кажется по-другому.
Сальваторе стал испуганно озираться, как будто ожидая, что Паскуале может вот-вот материализоваться где-нибудь поблизости.
– Нас могут услышать; могу я войти?
– Нет, не можешь! Ты с ума сошел? Если ты дорожишь своим здоровьем, держись от меня подальше, и от других женщин – тоже, кроме, конечно, Кристины. Паскуале из тех, кто не дает больше одного шанса. Так что, если ты действительно хочешь жениться на Кристине, я настоятельно рекомендую тебе стать затворником.
– Зуки, пожалуйста, позволь мне войти, – умоляюще поднял руки Сальваторе. – Я все тебе объясню, но я не хочу, чтобы Паскуале меня здесь увидел.
– Почему же?
– Потому что он запугал меня до смерти, – признался Сальваторе.
– Значит, у тебя больше здравого смысла, чем я предполагала, – сурово сказала Зуки, шире открывая дверь. – Ладно, заходи. Даю тебе пять минут на то, чтобы ты все мне объяснил. Все!
– Это будет трудно, – вздохнул Сальваторе.
– Что же ты такого сказал своей невесте о нашей поездке? Почему она позвонила Паскуале и рыдала?
– А-а… в том-то и дело, что… я ей не говорил, – нервно облизывая губы, промямлил Сальваторе. – То есть ничего ей не сказал. Сказал только, что мне надо фотографировать. Но не сказал, что уезжаю с тобой.
– Почему?
– Она… э-э… понимаешь… очень ревнует, – извиняющимся тоном сказал он.
– Да будет тебе, – сердито возразила Зуки. – Неужели ты думаешь, что я этому поверю? Ведь как фотограф ты все время работаешь с разными моделями. Если бы она тебя ревновала, ваши отношения и минуты не продержались бы.
– К другим моделям она меня не ревнует, только к тебе. – Сальваторе посмотрел на нее в замешательстве.
Глаза Зуки угрожающе блеснули.
– Что ты имеешь в виду?
Сальваторе беспомощно пожал плечами. Он был гениальным фотографом, но сейчас вдруг показался Зуки совершенным юнцом.
– Она знает, что мне всегда хотелось тебя фотографировать. А когда я с ней познакомился, я был немного в тебя влюблен. У меня даже висел в спальне твой плакат. – Он покраснел.
– Если бы ты только знал, какой я сейчас почувствовала себя старой, – устало сказала она, нервно хохотнув. – А тебе не приходило в голову, что она все равно узнала бы и именно так бы и отреагировала?
– Я вообще ни о чем не думал, – признался он. – Мне так хотелось тебя фотографировать, что я просто был счастлив, когда ты согласилась. Извини меня, Зуки.
Ну почему все повторяется? – вздохнула Зуки. На этот раз на ее пути, без всяких причин, появилась чья-то невеста. Может, я слишком доверчива? Или просто дура? – подумала Зуки.
– Тебе лучше вернуться в Нью-Йорк и успокоить Кристину. Твои друзья, несомненно, подтвердят, что мы жили в разных комнатах. А теперь, Бога ради, уходи.
– А ты что будешь делать? – поинтересовался он.
– Я? Улечу первым же рейсом, – твердо заявила Зуки.
И постараюсь выкинуть из головы весь этот ужас, добавила про себя.
Когда дверь за Сальваторе закрылась, она подошла к платяному шкафу и побросала все свои вещи в чемодан.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Зуки вошла в свою лондонскую квартиру, захлопнула за собой дверь и, бросив в холле чемодан, поспешила включить центральное отопление.
Брр! Пальцы не слушались ее, когда она поворачивала ручку.
Как здорово снова оказаться дома, с облегчением подумала она и, скинув туфли, прошлепала в гостиную, ярко-красные стены которой были сплошь увешаны ее собственными картинами.
Аэропорт Хитроу, куда она прилетела из Ниццы, встретил ее мерзкой погодой – именно такой, какую следовало ожидать в Англии в середине лета! День был серый, ветреный и дождливый.
И совершенно под стать ее настроению!
Поменяв свой билет на первый класс, она удобно устроилась в салоне самолета и могла бы поспать во время своего короткого перелета домой, но, как это часто бывает, так и не сомкнула глаз. И поэтому сейчас чувствовала себя без сил и совершенно разбитой. И неудивительно. К эмоциональному стрессу от встречи с Паскуале добавилась еще и усталость от полета.
Ей, по крайней мере удалось улизнуть, не столкнувшись с Паскуале, и на том спасибо.
На автоответчике телефона мигал красный огонек. Было всего два сообщения. Но ведь она оберегала номер своего телефона, как будто это был Форт-Нокс!
Нажав на кнопку, Зуки прослушала первое сообщение. Звонил брат. Его голос, как обычно в последние дни, звучал напряженно.
– Привет, Зуки! Мне надо срочно с тобой поговорить. Позвони мне на работу – только не домой! Я не хочу, чтобы Керсти волновалась.
Зуки вздохнула. Неужели он снова попросит денег, чтобы заплатить долги? Совсем недавно она вложила некоторую сумму в хромающий семейный бизнес.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13