– Прошу прощения, граф, – сказал Джон. – Но я бы предпочел не сидеть за столом, в то время, как хозяйка замка терпит неудобства.
– Вы хотите отправиться немедленно? – проговорил граф, увлекая за собой молодого человека. – Пустое! Леди Генри только что сошла с поезда и еще не успела потерпеть никаких неудобств.
– Но, граф…
– Я знаю расписание прибытия поездов! Генри сделал нетерпеливый жест. – И если вы поедете на голодный желудок – ситуация не изменится, а вот себе вы навредите.
Они вошли в столовую. Их приветствовал Анри с сияющей улыбкой. В белом распахнутом пиджаке, белой сорочке с жемчужными пуговицами, косым пробором в темных набриллиантиненных волосах, он выглядел особенно красивым.
– Приветствую, джентльмены! Славное утро! Такое впечатление, что сидишь в римской бане. Приходится только сожалеть, что мы не дикари и воспитание не позволяет нам ходить голыми! Отец, я отослал Уотсона. Ну его к лешему! Виночерпием сегодня буду я! Кстати, не мешало бы немного музыки.
Анри поднялся и прошел к патефону, стоящему на консоли в виде миниатюрной ионической колонки. Деловито выбрал пластинку и вынул из чехла. Джон наблюдал, как молодой граф заводит патефон, аккуратно ставит иглу на край пластинки, с улыбкой оборачивается. На стене, как раз над тем местом, где стоял Анри, висели семейные фотографии в рамках. С одного снимка глядел хохочущий молодой граф в белом костюме. И эта случайность, этот застывший счастливый двойник, эта любовная мелодия, звучащая с легким шумовым фоном, показались Джону ужасными, роковыми.
Когда он подошел к столу, лорд Генри обратился к сыну:
– Анри, ты поедешь с Готфридом встретить Адель. Она приехала сегодня утром и ожидает на вокзале. Я останусь в замке, прослежу за приготовлениями. А уж вы поезжайте.
Анри был поражен, но не подал вида. Чтобы успокоиться, он сделал вид, что поправляет прическу, потом взял нож и намазал масло на поджаренный пшеничный хлеб.
– Откуда это стало известно? Она телеграфировала? – спросил он.
– Нет, – сказал Джон. – Леди Генри позвонила прямо с вокзала полчаса назад.
– Вот значит как! – наконец сказал Анри. – Выходит, ты, отец, остаешься в Генри-холле. Собственно говоря, я тоже собирался отбыть, но теперь об этом нечего и думать.
– Ты хотел уехать, сын? Куда?
– В Коот-холл. Ты ведь знаешь, что в августе состоятся бега. В поместье есть несколько лошадей, которых я собираюсь отправить во Францию. Вороная в белом чулке достаточно сильна, чтобы ставить на нее. Остальные тоже недурны.
– Сожалею, но это дело придется отложить. Наш долг – достойно встретить хозяйку. Слава Создателю, успели привести в порядок ее покои!
Анри закинул руки за голову и потянулся.
– Потрясающая женщина! – воскликнул он. – А ведь она нас с тобой прижучила, отец!
– Да, – буркнул граф. – В этом вся Адель.
– Планы летят к черту, все становится с ног на голову по одному движению руки… Ох уж эти дамы.
– Перестань Анри, – оборвал граф. – Твое ворчание неуместно. В любом случае, ты сделаешь так, как должно.
– Конечно, ваша светлость. Я все понял.
– Что ты понял?
– Да ничего.
Они посидели молча. Лидиец нежно пел: «О, Елена, милая Елена, ты украшение лазурного побережья, ты – сеть для моего несчастного сердца».
– Кажется, я куда-то опоздал, – пробормотал Анри.
Он вытер пальцы и отложил салфетку. У него вдруг напрочь пропал аппетит.
– Ну что ж, пора собираться в дорогу, дорогой Джон. Труба зовет. И нас ждет прекраснейшая женщина на свете.
– Не хочешь ли взять мою машину, Анри? – окликнул сына лорд Генри.
Анри повернулся в дверях.
– Благодарю, ваша светлость. Я с моей красавицей на «ты».
Анри вышел. Граф недовольно крякнул и забарабанил пальцами по столу. Джон поднялся.
– Пожалуй, действительно пора, граф, – сказал он.
– Да, Готфрид. Постарайтесь сделать так, чтобы леди Генри была довольна. Я надеюсь на ваше благоразумие. Да, и при необходимости, окоротите Анри. Я вижу, с мальчиком что-то происходит.
– Не беспокойтесь, граф. Ваша жена скоро будет в замке.
Оставшись один, граф посидел, нахохлившись, устало глядя в одну точку. Потом приподнял кофейник «Ламборн» и налил крепкий дымящийся кофе. Приезжает Адель. Подумать только! Он уже потерял всякую надежду. Сердце его то учащенно стучало, то замирало, и он дышал с трудом. Неужели он все еще любит ее? Этому нет объяснения. Граф сунул в рот сигарету, поднес зажигалку. Еще с утра он дал распоряжение своему камердинеру приготовить синий твидовый костюм, в котором собирался выехать в Лондон. Что ж, он вполне подойдет для встречи с этой капризной женщиной. Мог ли он еще нравиться ей? Восемь лет не прошли для него даром. Он постарел. Могут ли эти седины, эти складки на лице пробудить в ее сердце любовь к мужу? Но ведь она писала о примирении. Если это чувство и было искренно, тем хуже для лорда Генри, ибо своей наружностью он непременно возбудит презрение в этой обольстительной холодной светской львице.
Терзаемый тяжелыми предчувствиями, граф прошел в покои Адели, где спешно шли последние приготовления. Комнаты были убраны цветами из оранжереи, окна и двери красиво задрапированы шифоном и шелком, ткань подхвачена широкими лентами и шнурами с кистями на концах. В гардеробной на зажженную люстру из натурального камня и хрусталя был наброшен кусок желтого газа, создающий дымчатый день. Но стены еще хранили запах сырой штукатурки. Граф поморщился и приказал принести еще цветов и опрыскать духами обивку мебели и шторы. «Вот когда необходим женский взгляд», – подумал он. Когда-то по желанию Адели, женский персонал замка был уволен. Адель считала, что в доме должна быть только одна женщина – она сама. Лорд Генри согласился с этим. И потом, после ее побега не стал ничего менять. Несколько лет в замке не было ни одной женщины. Знакомые лорда Генри сочли его опасным безумцем, ибо такая форма траура граничила со скрытой патологией. Но он плевал на пересуды. Только год назад, с приездом Ричарда, в замке поселилась женщина, миссис Уиллис. Она была не слишком умна, но терпелива, а это считалось главным положительным качеством, если учесть, с каким избалованным существом ей приходилось иметь дело. Граф прошел в диванную и остановился, заложив руки за спину. Спокойная зеленовато-оливковая гамма стен и штор, белоснежная орехово-охристая обивка мебели действовали умиротворяющее. Он повертел в руках статуэтку женщины из черного дерева и осторожно поставил ее на низкий столик. Здесь находились сувениры из разных мест: из Египта, Сирии, с Сейшельских островов. Многие были подарены жене им самим. Вещицы эти придавали всему интерьеру завершенность, добавляя немного чувственности, чуть-чуть желания и нежности. Ему показалось вдруг, что в комнате недостаточно света, и, позвонив, он приказал срубить два дерева в саду, стоящих как раз напротив окон. Итак, теперь оставалось лишь выяснить, как она отнесется к перемене в нем, происшедшей в течение разлуки?
Молодые люди подъехали к привокзальной площади в тот момент, когда подошел поезд из Лондона. Всюду царило оживление, перрон был полон. Анри поморщился. Никогда он не любил толчею, а сейчас, в состоянии волнения это бесило его еще больше. Джон на вид выглядел спокойным. Анри стянул белые краги, которые надевал для фасона, и пригладил волосы.
– Смелее, друг мой, – сказал он. – Знаете, я чувствую себя как золотоискатель на склонах Сьерра-Невада. Мы рискуем жизнью. Как вам это нравится?
– Успокойтесь, Анри. Пожалуй, вы слишком много выпили.
– Да, пожалуй.
Им пришлось преодолеть людской поток, чтобы оказаться внутри вокзала, где было на удивление пусто, и голуби с тихим воркованием расхаживали по каменному полу. Несколько человек расположились в деревянных креслах, старая дама в потоке солнца беседовала с юношей. У ее ног дремал дряхлый, как она, равнодушный дог с цепочкой на шее. В углу на тюках прикорнула мещанка. Мальчик лет шести держал за руку толстого ребенка и крошил хлеб для птиц. Графини не было видно.
– Никак с нами сыграли злую шутку, Джон! – воскликнул Анри. – Или, может быть, вы сами пьяны, что принимаете желаемое за действительное? Она звонила?
Старая дама удивленно обернулась. Два голубя взлетели и стали кружить под сводами. Это напомнило Джону один монастырь в Болгарии.
– Успокойтесь, граф, она действительно звонила. Посмотрим в следующем зале.
Навстречу им вышла девушка в желтом костюме с изящной коричневой отделкой. Тонкое кружево прикрывало ее плечи и оттеняло белизну пальцев. Талию перехватывал витой шнурок. Девушка двигалась мелкими шагами, ровно настолько, насколько позволяла узость юбки. Ее прекрасные медные волосы были затянуты в узел, на висках рассыпались барашковые пряди. На секунду она остановилась в нерешительности, окинула быстрым взглядом зал и, поколебавшись, подошла к молодым людям.
– Прошу прощения, господа, – сказала она мягким, совсем еще детским голосом. – Не вы ли прибыли из замка Генри? Я четверть часа назад телефонировала, и мне сказали, что машина, предназначенная для нас, вышла.
– Все правильно, милая. Машина вышла. И вот мы здесь.
Девушка вся вспыхнула и робко взглянула на Анри. Он улыбнулся своей самой обаятельной улыбкой. Перед отъездом Анри успел переодеться и теперь был в широких черных штанах и короткой кожаной куртке. Он разглядывал девушку, не скрывая своего восхищения. Его взгляд останавливался то на талии, то на маленьких грудках, приподнятых тугим лифом, скользил по линии бедра, подчеркнутой желтой тканью. Пожалуй, он не смог бы объяснить почему, но его всегда восхищала прозрачная ткань под скулами, придающая рельефность и законченность облику. Стиль – вот как он это называл. И теперь Анри смотрел на девушку, на ее лицо с остреньким подбородком, с нескрываемом восхищением и не мог наглядеться. Девушка до того смутилась, что на ее глазах появились слезы.
– Я Габриэль Джонсон, компаньонка госпожи Адель, – сказала она. – Мне было поручено встретить вас. Госпожа Адель в зале для отдыха. Поезда утомляют ее.
– Надеюсь, небольшая автомобильная прогулка взбодрит леди, – проговорил Анри. – Что же, разрешите представиться. Анри Генри, старший сын лорда Генри, к вашим услугам.
Он щелкнул каблуками и склонил голову. В глазах Габриэль промелькнул испуг.
– Успокойтесь, мисс Джонсон, – сказал Готфрид. – Молодой граф не соблазнитель. Это – истинный эстет. Поклонник всего прекрасного.
Анри тряхнул головой.
– Рекомендую, Джон Готфрид, самый рассудительный человек в мире, воспитатель Ричарда Генри и личный секретарь его светлости.
Едва войдя в зал, они увидели Адель. Графиня сидела в кресле с красной кожаной обивкой, положив ногу на ногу. На ней было черное платье с воланами, кружевной воротник, скрепленный брошью, обнимал шею. Темные волосы были уложены в причудливую прическу, напоминающую раковину моллюска, увенчанную крошечной черной шапочкой с вуалью. Она слегка повернула голову и посмотрела на приближающихся к ней людей. Вся ее поза, весь облик выражали каприз и вдохновение. Эта женщина казалась настоящим воплощением порока и чистоты одновременно, совершенством, не подвластным времени. В изгибах ее стройного тела читалась упругость и сила змеи, неподдельное изящество и цельность, и словно, чтобы подчеркнуть это сравнение, драгоценный браслет в виде змейки, обвивал ее руку, которую она спокойно протянула для поцелуя.
– Леди Генри, – промолвил Анри, прикасаясь губами к бледной коже руки.
– Приветствую вас, господа, – спокойно сказала Адель. – Я уже подумала было, что мне придется ночевать в этом вертепе. Багаж, дети, собаки! Да еще птицы над головой. Бесконечное хлопанье крыльев! Я хотела раскрыть зонт. Можете себе представить? Хорошо еще принесли напитки, и то, после того, как Габриэль пинком отправила сюда официанта.
Мисс Джонсон, присевшая в кресло рядом, охнула и залилась краской.
– Господа, я рада вас видеть, – продолжала Адель. Ее глаза блестели под черной вуалью и Джону показалось, что это глаза хищницы, готовящейся к прыжку. – Вы, несомненно, Анри. Я вижу в вашем облике характерные родовые признаки. Вы столь же красивы, как и ваш отец. Уверена, что седины ничуть его не портят, а придают обаяния. Но… Разве Энтони не приехал? – спросила она, бросая вокруг беспокойный взгляд.
– Отец остался в поместье, чтобы проследить за последними приготовлениями к вашему прибытию, мадам, – отвечал Анри, явно смутившись под ее взглядом.
– Зовите меня Адель, – быстро сказала она. – Ну что ж, хорошо. Надеюсь, мой муж здоров, и я не нарушила его планов своим внезапным появлением.
– Нет, нет, нисколько. Отец с нетерпением ожидал вас.
– Скажите, Анри, почему не приехал мой сын? – перебила Адель, пропуская мимо слова молодого графа.
– О, Адель, вам не о чем беспокоиться. С Ричардом все в порядке. Это Джон Готфрид, воспитатель мальчика. Он многое сделал для Ричарда, поверьте!
Женщина посмотрела прямо в глаза Джону, ее яркий, накрашенный рот дрогнул, и она расхохоталась, обнажая крупные белые зубы. Так, смеясь, она откинула вуаль и поднесла к лицу руку с растопыренными пальцами, словно стараясь отгородиться от увиденного.
– Так значит, я с вами разговаривала по телефону сегодня утром? О, Боже! Я приняла вас за лакея. Ха-ха-ха! Какое досадное недоразумение. Прошу простить меня. Но, может быть, вы мне объясните, где мой сын?
– Да, мадам, – ответил Джон. – Охотно. Утром Ричард отправился с двумя людьми на Темзу, а точнее, на остров. Там планировалось провести время до полудня. Возможно, его покатают на лодке. К обеду Ричард вернется в замок. Ваш звонок не застал его, и мы решили не беспокоить мальчика. Он слишком восприимчив и впечатлителен, ему недостает крепости духа.
– Что-что? – Адель удивленно подняла брови. – Да я вижу, вы знаток человеческих душ, мистер Готфрид! Надеюсь, вы не устроили в поместье германские казармы. Очень на это надеюсь, – добавила она с вызовом.
– Простите, мадам, но я сказал только то, что считал нужным.
– Мистер Готфрид, я сама знаю, что требуется, а чего не требуется, когда дело касается моего сына. Так будет и впредь. Анри, милый, по-моему, нам пора ехать. Это не вокзал, а дом терпимости. С ума сойти можно. На воздух!
Она грациозно поднялась и, не дожидаясь мужчин, двинулась к выходу. Габриэль подхватила ее ридикюль и заспешила следом. Оказавшись на улице, и помогая женщинам влезть в машину, Джон чувствовал себя подавленным, расстроенным неизвестно чем. Когда он зашел справа и распахнул перед Аделью дверцу, она даже не взглянула на него. А он-то, дурак, вообразил… Сев рядом с Анри, он случайно взглянул на себя в зеркальце: хмурый лоб и горькая усмешка, искривившая губы. Машина тронулась, заскрипел гравий, по стеклу пробежала резкая тень вязов.
ГЛАВА 9
Всю дорогу Адель без умолку болтала со своими спутниками, но, когда автомобиль въехал в узорные ворота и медленно покатил в тени дубов по направлению к замку, она затихла и помрачнела. Все здесь, до самой незначительной детали, было ей знакомо. Машина обогнула фонтан и остановилась у главного подъезда. Адель вперила взор в сутуловатую фигуру графа, вышедшего ей навстречу. Едва машина остановилась и прежде чем мужчины успели помочь ей выйти, она спрыгнула с подножки. Секунду постояла, разглядывая графа, и вдруг улыбнулась тепло и нежно, и направилась к нему.
Лорд Генри разглядывал ее, не скрывая своего восторга, а затем, низко, сдержанно поклонившись, поцеловал протянутую руку.
– Прости меня, Энтони, милый, за все страдания, что я невольно причинила тебе, – сказала Адель, ласково глядя в глаза мужа. – Я знаю свою вину и не отрицаю ее. По прошествии времени я поняла, что ты и наш сын значите для меня. И теперь я у твоих ног и смиренно прошу простить не только на словах. Прости меня сердцем, Энтони!
Она взяла руку мужа, приветливо протянутую ей, и легко прикоснулась к ней губами. Взволнованный, побежденный, лорд Генри привлек Адель в свои объятия и поцеловал мочку ее изящного уха, в которой сверкнул крошечный бриллиант. Эту трогательную сцену наблюдали все слуги замка во главе с Уотсоном, вышедшие встретить хозяйку.
– О, Энтони, милый! – воскликнула Адель со слезами на глазах. – Если бы ты знал, как важно для меня твое расположение. Великодушие – вот главнейшее твое достоинство!
Джон и Анри в растерянности стояли в отдалении. Четверть часа назад они видели перед собой неприступную царицу и вдруг такое перевоплощение – кроткая овечка, блудная дочь! Раскаяние, слезы.
– Какое позерство! – пробормотал Анри.
Лорд Генри приветливо кивнул Габриэле, которая зардевшись стояла позади Адели, подал графине руку и повел в предназначенные ей покои. Она спокойно поднялась по лестнице, отметив вскользь, что коллекция оружия значительно пополнилась. О, она знала эту необычную и опасную страсть мужа!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19