Он был смешным маленьким 27-летним мексиканцем с английским именем. Ему равилось быть единственным чикано в Голливуде с таким именем: Элиот. Он, наверное выдумал его, когда первый раз попал в полицию, но имя осталось в компьютере навсегда как настоящее. Эл Макки так и не удосужился все это выяснить. Он был осведомителем и дал им информацию о двух убийствах в юношеских бандах, поэтому они и не хотели слишом много знать о нем: они боялись ненароком "засветить" его при даче свидетельских показаний в суде. Когда ничего не знаешь, можно дать правдивый ответ "Я не знаю" на безжалостные вопросы защиты, которая добивается того, чтобы опознать осведомителя и бросить тень на его "анонимные" показания.
За те шесть месяцев, что они знали Элиота Роблеса, они заплатили ему не больше 200 долларов. Он показал им свои татуировки. Святая Гваделупская божья матерь на внутренней стороне одной руки, святое сердце Иисуса - на другой. Обе покрыты новыми и старыми шрамами от тысяч уколов наркотиков. Он сказал, что решил стать платным осведомителем, чтобы скопить деньги и сделать пересадку кожи. Он поменял религию и стал Свидетелем Иеговы, и татуировки ему больше не нравились. Эл Макки пообещал познакомить его с федеральными агентами, если вдруг он выйдет на крупного дилера, которого сможет "сдать" агентам и получить за это достаточно денег для пересадки кожи. Но Элиот Роблес так и не вышел ни на какое крупное дело. Даже его смерть была очень мелкой, и Эл Макки не знал, как сказать об этом Мартину Уэлборну.
Когда Элиот Ролес рассказал им об убийце из банды юнцов, стрелявших из проезжающего автомобиля, Мартин Уэлборн допрашивал убийцу, Чуи Вердуго, в то время как Эл Мартин оформлял орудие убийства - винтовку 22 калибра, из которой был убит 16-летний почтальон, развозивший рано утром газеты по чужой территории во время войны двух враждующих банд. (Любая кровь отмывает бесчестье, если она пролита в нужном месте). Элиот Роблес, в страстном желании заработать деньги, "сдав" убийцу полиции, рассказал все, что знал, и все, что о нем слышал, надеясь произвести впечатление на копов и получить по меньшей мере сотню "бумажек". Среди прочих вещей он рассказал Мартину Уэлборну, что убийцу разыскивают за аезд со смертельным исходом в Тьюсоне, где он сбил какого-то гада, изнасиловавшего его девушку.
И Мартин Уэлборн, то ли от того, что та неделя предшествовала уходу Паулы, то ли от того, что они работали над теми убийствами 42 часа без сна и отдыха, то ли от того, что просто ляпнул глупость на допросе, очень рискованно сблефовал и сказал убийце: "А теперь поговорим о парне, которого ты сбил в Тьюсоне. Ты знаешь, что тамошняя полиция тебя ищет?"
И убийца с секунду озадаченно смотрел на него. И снял черную шерстяную шапочку, и вытер ею пот с лица, и очень глубоко затянулся сигаретой, которой его угостил Мартин Уэлборн и начал думать. И до него дошло. Чуи Вердуго почесал щетину на подбородке, разгладил усы, опустил голову и начал трястись.
Мартину Уэлборну понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что он трясется не от страха. От смеха. Его смех начался с хриплых вздохов, потом перешел в смешок, и наконец юнец, который только что выстрелил в голову разносчика газет, пересекшего воображаемую линию фронта и оказавшегося на чужой стороне, этот юнец начал надрываться от смеха так, что Эл Макки вбежал в комнату для допросов.
- Марти, ты должен рассказать этот анекдот мне, - сказал Эл Макки. Это о проститутке и горошине?
Мартин Уэлборн пожал плечами и оба детектива стали ждать, пока убийца успокоится. Он вытер шапочкой слезы на глазах и сказал: "Я никогда никого не сбивал в Тьюсоне. Но однажды, когда я разговаривал с этим мексикашкой со смешным именем Элиот, я сказал, что переехал в Тьюсоне одного парня. Он угощал травкой в биллиардной и взамен хотел услышать разные жуткие истории, вот я ее и выдумал." Чуи Вердуго еще немного посмеялся и сказал: "Теперь-то я знаю, кто вам доложил, что я убил почтальона".
И в течение нескольких месяцев, когда об этом заходил разговор, Эл Макки старался убедить Мартина Уэлборна, что на допросе может ошибиться каждый, и что если бы он сидел в комнате для допросов на месте Марти, он сделал бы то же самое, и что в любом случае убийца долго будет сидеть в тюрьме, и что Элиота Роблеса предупредили, что Мартин Уэлборн совершил ошибку. Элиота Роблеса "засветили". Эл Макки сказал, что ему надо подумать над тем, чтобы уехать из города. Но мексикканец со смешным именем только посмотрел на Мартина Уэлборна и сказал: "Вы вынесли наше с вами дело на улицу, сержант! Куда теперь я пойду? Сколько отсюда до Эль Монте?" - "Около 200 миль",-сказал ему Мартин Уэлборн. - "Я никогда не уезжал дальше двадцати миль от своего баррио", сказал Элиот Роблес.
Этим все и кончилось. Элиот Роблес по вполне понятным причинам перестал быть доносчиком и занялся кражей стерео из машин, хотя в том районе города это считалось тяжелой работой, учитывая то, что на ночь все стали забирать стерео из машин. Наконец, как-то днем он попался на квартирной краже и отсидел девяносто дней в окружной тюрьме, где ему ничего не грозило. Но он в конце концов вышел, и его ожидал самый большой в жизни сюрприз: он узнал, что Чуи Вердуго выиграл дело по апелляции и суд выпустил его на свободу под честное слово, потому что мать просила за него и говорила в суде, что мальчик ей очень нужен, чтобы зарабатывать на еду для нее и 8 других ее детей, правда, перед этим он, естественно, и не думал работать, пока его не посадили в Калифорнийский исправительный лагерь для несовершеннолетних.
Через два дня после освобождения Чуи Вердуго убил Элиота Роблеса девятнадцатью выстрелами примерно в то самое время, когда Мартин Уэлборн наблюдал, как скользит по катку роликобежка в пенистом трико. Сержант Хал Дикки уже держал убийцу в тюрьме и хотел проинформировать Эла Макки и Мартина Уэлборна. Чуи Вердуго стрелял из револьвера 22 калибра. Перезарядить барабан, чтобы выстрелить в труп девятнадцать раз требует довольно много времени, и звук выстрелов и потерянное им время послужили причиной того, что его задержали полицейские из проезжавшей патрульной машины. Убийца сказал, что дело того стоило.
Мартин Уэлборн никак не прореагировал, когда на стоянке Эл Макки все ему рассказал. Он только ответил, что хочет пройтись пешком.
- Как насчет того, чтобы выпить в "Сверкающем куполе"? - попытался подбодрить его Эл Макки.
- Что-то не тянет, - сказал Мартин Уэлборн. - Как насчет того, чтобы ыпить где-нибудь? - сказал Эл Макки.
- Я немного устал. Сегодня нам выпал тяжелый день.
- Как насчет того, чтобы выпить у меня? - сказал очень обеспокоенный Эл Макки.
- Элиот был хорошим бестолковым парнем, - сказал Мартин Уэлборн.
- Марти, ведь ты не виноват!
- До понедельника, Эл.
- На следствии любой мог задать тот же вопрос, Марти.
- Но все-таки это непростительная ошибка, - сказал Мартин Уэлборн. По крайней мере, по отношению к Элиоту.
- Марти, как только это случилось, мы предупредили Элиота. Элиот знал, на что шел. Мы сказали ему, чтобы он уезжал из города. Он знал, на что шел.
- Сколько раз, ты говоришь?
- Что сколько раз?
- Сколько раз в него стрелял Чуи Вердуго?
- Какая разница, Марти?
- Никакой разницы. Спокойной ночи, Эл.
- Марти, хочешь, поедем выпьем к тебе? - сказал Эл Макки Мартину Уэлборну, уходившему в темноту.
- До понедельника, Эл, - сказал, не оборачиваясь, Мартин Уэлборн.
10. ТОММИ - КОНСЕРВНАЯ БАНКА.
Куница с Хорьком охотились за Томми-Консервной банкой. Конечно, не они придумали себе это занятие. Всякий раз, как эти ленивые ослы из отдела по борьбе с безнравственностью не могли поймать какого-нибудь мелкого пакостника, они расписывали его как крупного дилера-оптовика, и передавали дело в отдел по борьбе с наркотиками. Возможно, Томми-Консервная банка и выкуривал за неделю пару сигарет с "травкой". Но если бы они стали сажать каждого, кто выкуривал за неделю пару сигарет с "травкой", у них в кутузке сидело бы пол-Голливуда, а остальная половина дожидалась своей очереди. Сажают многих, но не многие садятся, всегда говорили два нарка.
Они думали, что капитан Вуфер будет до смерти рад, что они схватили "Просто Билла". Но не тут то было: короткий отдых для восстановления сил, и им всучили чужое дело. (В пятницу и субботу Хорек обливался потом в ночных кошмарах, в которых убийца-азиат преследовал его). Целых тринадцать лет до пенсии. И какого дьявола парни вроде бедного старого Кэла Гринберга так долго не могут распрощаться с работой?
Оказалось, что Томми-Консервная банка надоедал голливудским домохозяйкам непристойными телефонными звонками. И время от времени оставлял свои цветные фотоснимки на ветровых стеклах автомобилей, стоящих у магазина "Голливуд рэнг маркет". Он фотографировался в ковбойской шляпе, ковбойских сапогах и маске "Одинокий ковбой". Больше на нем ничего не было. Он явно следил за стоянкой и обычно выбирал машины, принадлежащие сравнительно молодым и симпатичным женщинам, хотя иногда не привередничал. По меньшей мере одна массивная мамаша ввалилась в голливудский отдел "безнравственников", подняв скандал по поводу фотографии Томми-Консервной банки, которую она сняла со своего ветрового стекла. Она весила в районе двухсот фунтов, выпирая всем телом из шортов и блузки, и вопила так громко, что испугала Глэдис Бракмейер в отделе детективов.
После встречи с гусеницами, которые пытались завоевать королевство, Глэдис Бракмейер опять вышла на работу, но все еще нервничала при изменении уровня децибелл. Детективы делали вид, что не замечают, как она подскакивает каждый раз, когда ее зовет капитан Вуфер. Он звал: "Глэдис!", и она взвизгивала и ударяла по клавише табулятора, от чего каретка пишущей машинки, прозвенев звоночком, летела и со стуком ударялась об ограничитель.
И так целый день: "Глэдис!" - дзинь!, "Глэдис!" - дзинь!, пока бедный старый Кэл Гринберг не сломал звонок, воспользовавшись одним из частых путешествий Глэдис по коридору налево, чтобы проглотить успокоительное.
Итак, капитан Вуфер приказал Кунице с Хорьком прекратить купаться в лучах славы, приобретенной поимкой "Просто Билла", и явить пример доблести и избавить, наконец, граждан Голливуда от Томми-консервной банки. Сам капитан в их полном распоряжении, потому что извращенец, благодаря доносу "анонимного осведомителя" сержанта "безнравственников", вдруг превратился в оптового торговца наркотиками. Значит, настали чертовски тяжелые времена, жаловался Куница, если копы начали врать друг другу вместо того, чтобы приберечь то же самое вранье для общего врага - судебной системы. Тем не менее, в понедельник Кунице с Хорьком пришлось провести большую часть утра в бесплодной засаде возле "Голливуд рэнд маркета", поджидая сукиного сына с фотографиями, который подписывал их "С любовью от Томми" и который неизменно заканчивал все свои непристойные телефонные звонки словами: "Я тебя люблю! Это был Томми!"
- Ну чего тут плохого, если он оставляет на машинах поздравительные открытки собственного изготовления? - ныл Куница на второй час засады.
- Парень ничего не просит, - стонал Хорек. - Просто хочет показать бабам, как он выглядит голым в маске "Одинокий ковбой" и ботинках. Какого черта им надо? Разве сейчас встретишь незнакомых людей, которые оставляют на твоей машине признание в любви?
- Большинство просто здороваются, - согласился Куница.
- Ленивые ослы, а не "безнравственники", - проворчал Хорек. - Они не смогли бы его поймать, будь у них его имя и фамилия, - заскулил Куница. Нам надо найти снимок. Поглядеть, какой он из себя.
- "Безнравственники" его не поймают, если он оставит им свой адрес и телефон, - сказал Хорек. - Я буду так рад, когда закончится эта командировка! Хочется обратно в управление, подальше от Вуфера.
- Интересно, почему "безнравственники" зовут этого извращенца Томми-Консервная банка? - задумчиво размышлял Куница. - И интересно, почему именно нас послали в Голливуд?
Почему выбрали именно Куницу и Хорька было элементарно ясно. Капитан Вуфер просто умолял заместителя шефа Френсиса откомандировать к нему в участок пару нарков, чтобы ублажить денежных мешков и политиканов, которые постоянно капали ему на мозги, что Голливуд, мол, стал хуже трущоб и надо, мол, принимать какие-то меры. И когда Паскуда Френсис спросил, какие именно нарки ему требуются, капитан Вуфер попросил прислать ему пару отвратительных, грязных, волосатых, противных, вонючих подонков, которые не отличались бы от обычного голливудского уличного сброда.
Подонки сидели в побитой "тойоте" около "Голливуд рэнг маркета", печалясь на свою судьбу, когда пришел радиовызов, который еще теснее свяжет их с делом об убийстве Найджела Сент Клера. Им сообщили, что их просят позвонить в участок. Хорек вошел в телефонную будку и через несколько минут поспешил обратно к Кунице со счастливой улыбкой в бороде.
- Уррра! - воскликнул Хорек. - Мы возьмем Томми-Консервную банку еще быстрее, чем "Просто Билла"!
- Он сдался?
- Вчера вечером он опять позвонил с непристойностями, только на этот раз жертва говорит, что, кажется, узнала голос!
- Да? - Куница уже заводил "тойоту". - Куда ехать?
Рита Раундтри читала "Дейли Верайети", когда в знаменитый ресторан вошли два "нарка" и сели за стойку. Она взглянула на двух волосатиков в кожаных пиджаках и не спеша закончила статью о 25-миллионном фильме, имевшим громадный успех на шести премьерах. Затем она просмотрела экстравагантные объявления, которые печатали некоторые импрессарио для своих талантов и спросила себя, зачем она связалась с таким дешевым импрессарио, и вообще не удивительно, что ей не предлагают работу вот уже четыре месяца с тех пор, как она произнесла одну фразу в ролике, рекламирующем пиццу. Это так обескураживало, что она глубоко вздохнула.
Ее вздох приподнял грудь размером 95Д даже выше, чем надеялись волосатики. Они, естественно, знали, кто она, потому что именно она позвонила в отдел по борьбе с безнравственностью. Когда она, наконец, поняла, что два одетых в кожу поганца не уйдут, она вяло двинулась вдоль стойки - одна из армии голливудских официанток, соблазненных не мечтами об улицах, выложенных чистым золотом, но мечтами о тротуарах, вымощенных звездами из чистой бронзы.7
- Что вам, - летаргическим голосом спросила она.
- Ты Рита Раундтри? - усмехнулся Куница.
- Откуда вы знаете? - спросила она с подозрением.
- Мы из Голливудского участка, - сказал Хорек.
- Вы копы!
Они уже привыкли. Хорек вытащил из-под плеча кожаного пиджака полицейский жетон, показал ей и положил обратно. Он не удосужился достать удостоверение. Она все равно не узнала бы чисто выбритую рожу на старой фотографии.
- Прямо как в кино, - сказал Хорек. - Когда приходит Томми?
- Я не знала, что его зовут Томми, - сказала Рита Раундтри, разочарованная, что копы, которых ей прислали, не похожи на Старски и Хатча.
- Он называет себя Томми, так ведь? Ты сказала лейтенанту, что узнала его голос?
- Он приходит сюда завтракать четыре-пять раз в неделю. Он старался изменить голос, но я знаю, что это он.
- Что он сказал?
- То же самое, что говорят такие же придурки, когда на них найдет.
- А именно? - сказал Хорек, глядя на высокие возвышенности.
Она увидела, куда он уставился.
- Хотите, чтобы я прошептала вам на ушко все те гадости, офицер? сказала она, и стало ясно, что Хорек не в ее вкусе.
Из чего Куница понял, что они могут забыть мечты и перейти к делу.
- Тебе придется написать заявление, если мы его схватим, - сказал Куница. - Нам надо знать точно, чтобы представить дело в суде.
- Он сказал, что надеется, что на мне узкие трусики, потому что он собирается меня поцеловать и ссосать их, как спагетти с вилки, вот что он сказал, если хотите знать.
- Да? - воскликнул Куница, на которого этот Томми-консервная банка произвел чертовски сильное впечатление.
- Неужели? - воскликнул Хорек, решив, что если подумать, то идея эта стоящая.
- Он глупый толстый козел, - сказала Рита Раундтри, наливая им кофе. У него из ушей и носа растут пучки рыжих волос. Тьфу! Я ненавижу, когда из ушей и носа растут волосы.
Куница и Хорек немедленно посмотрели друг на друга, проверяя уши и носы, но у них были такие длинные прически и такие всклокоченные бороды, что проверить было невозможно.
- А почему лейтенант сказал, что ты хочешь видеть нас сию же минуту, если Томми приходит только завтракать? - спросил Хорек.
- Он завтракает в полдень, вот почему, - ответила Рита Раундтри. Каждый раз одно и то же. Два яйца всмятку, рагу, ветчина, окорок и бифштексы в придачу. Прожорливый кабан.
Кабана им пришлось ждать всего двадцать минут. Вошли еще несколько полуденных клиентов, но пучки рыжих волос на голове толстяка сказали им все, даже без ее утвердительно кивка. Томми-Консервная банка немного поговорил с Ритой Раундтри и пожирал глазами ее зад, когда она диктовала заказ повару.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24