Благо что начальником местного отделения милиции полтора года назад тоже стал выходец с Кавказа. Столица России с некоторых пор вообще все больше превращалась в тюрко-язычный мегаполис, теряя остатки славянских черт.
У Геры к азерам было особое отношение. Он не забыл, как прошлым летом его избили трое подростков - племянники Магомета, владевшего тогда ещё не супермаркетом, а обычной коммерческой палаткой, правда, с тем же названием "Барс". Гера тогда купил жевательную резинку, но не получил сдачи какую-то ерунду, мелочь. Но было обидно, что его так нагло и откровенно надувают, словно он слабоумный.
- Я тебе гранату в окошко брошу, - пообещал Гера продавцу-племяннику. Тот выскочил из палатки. Дело происходило днем, в три часа, на улице полно народу. Азербайджанец был выше и здоровее, но Гера, увидев перед собой злобное лицо, не сдержался и двинул кулаком прямо в пляшущий кадык. Может, потом он и убежал бы, пока чернявый подросток валялся на земле, да вслед за племянником выскочили ещё два его брата. Один из них держал в руке пустую бутылку, другой - кастет. Сбитый с ног, Гера ужом завертелся на горячем асфальте, увертываясь от ударов. Но от шести ног не спрячешься, как ни извивайся. Они могли бы забить его насмерть - никто не вмешивался, здоровенные мужики опасливо проходили мимо, а некоторые задерживались в отдалении - поглядеть на бесплатное кино. Наконец какая-то русоволосая девушка влетела в самый эпицентр драки, отталкивая разъяренных азербайджанцев. Напор её, сопровождаемый криком, был так неожидан, что те опешили, остановились, а может, и испугались. Трусости, как и злобы, у них было с избытком. Племянники ретировались обратно в палатку, а девушка нагнулась над Герой, чтобы помочь ему встать.
- Я сам! - промычал он, отталкивая её руки и выплевывая изо рта кровь. Губы были разбиты, под глазом начинал оформляться синяк.
- Ничего не сломано? - спросила девушка, поправляя воротник его джинсовой курточки.
Гера взглянул на неё с недоумением и досадой: откуда она взялась, чего ей нужно?
- Вроде нет, - ответил Гера. - А тебе-то что за дело? Шла бы своей дорогой, мы тут сами разберемся.
- Остынь, мальчик! - улыбнулась она, коснувшись его лба прохладной ладонью. - Экий ты герой - голова с дырой. Теперь ещё и от родителей попадет. Пошли, я тебя хоть зеленкой смажу. Тут недалеко, в соседнем доме.
Гера хотел ответить ей что-нибудь резкое, но почему-то сдержался. Улыбка у неё была не обидной, не насмешливой. Обычное круглощекое лицо, васильковые глаза. Пригляделся внимательнее - совсем девчонка, может, года на два-три старше его.
- Ладно, пойдем, - согласился Гера.
Так они познакомились, а потом даже подружились, хотя виделись не столь часто, как хотелось бы Гере. Света училась в другой школе, в старших классах, у неё были свои интересы, а у него - совершенно иные. И это разъединяло их куда сильнее, чем возраст. Но все равно он иногда чувствовал себя её тенью.
2
Покрутившись немного возле прилавков, Гера купил перочинный ножик с двумя лезвиями, который был ему в общем-то не нужен. Он преследовал другую цель - наблюдал за продавцами и покупателями. Племянники Магомета здесь не работали, они выполняли другие поручения. Сам хозяин появлялся в торговом зале изредка, заглядывая в различные секции и отдавая короткие указания. С лица его никогда не сходила широкая, будто намертво приклеенная улыбка. Гера уже достаточно хорошо изучил планировку "Барса", в здании которого когда-то размещался кинотеатр. Теперь просмотровый зал был поделен на торговые отсеки, бывшие комнаты администрации стали офисом Магомета, буфет превратился в небольшой ресторан с отдельным входом, а в подвальных помещениях оборудовали склад. Кроме того, вплотную к "Барсу" Магомет пристроил ещё и двухэтажное зданьице, где обитали его нуждающиеся в жилье земляки. Другая стена бывшего кинотеатра примыкала к двенадцатиэтажному дому, где жил Гера. На крышу "Барса" можно было попасть либо из окон второго этажа, либо по пожарной лестнице. А там уже, если обладать достаточной ловкостью, не составляло труда спуститься и на балкон общежития азеров, откуда наверняка был проход в сам магазин, вернее, в офис Магомета. Это-то и являлось целью Герасима. Он уже давно продумал весь план, теперь оставалось лишь доработать кое-какие детали.
Выйдя из "Барса", Гера столкнулся на углу улицы с двумя своими приятелями, которые также слонялись без дела и почти по тем же причинам, что он сам, не желали возвращаться домой. Дылда был старше Геры на два года, а Жмох, похожий на маленькую вертлявую обезьянку, - на два года младше.
- Пошли завалимся, Жмох классный газ спер, - пробасил Дылда, заливаясь ни с того ни с сего смехом и показывая гнилые зубы. От него разило потом и почему-то конским навозом. Ладони у Дылды были вечно потные, грязные, хотя сам он чрезвычайно гордился своей внешностью, не упуская случая заглянуть в любую зеркальную поверхность.
Делать было все равно нечего, и Гера отправился вместе с дружками в подвал. Там стоял старый, протертый до дыр кожаный диван, повидавший на своем веку всякое, несколько колченогих стульев, обшарпанный стол. С потолка свисала лампочка. В углу была свалена куча тряпья - пальто, одеяла, занавески; всем этим барахлом можно было укрыться в холодную ночь.
Место отдыха оказалось занятым. В подвале уже разместились пятеро подростков, и среди них две девочки. Все они успели нанюхаться резинового клея из банки, стоявшей на столе, и теперь валялись вповалку, кто на диване, кто на полу. Один из подростков так и лежал с полиэтиленовым пакетом на голове, с усилием втягивая воздух, который еле проникал в горло.
- Кича сейчас концы отдаст, - расхохотался Дылда, кивнув на задыхающегося подростка. - Жаль, неплохой был пацан. Давай пока девок отдерем, что ли?
- Этих я уже пробовал, - важно отозвался Жмох, и по всему было видно, что он врет. Носком ботинка он задрал у одной из девчонок юбку, под которой ничего не было. - Во, видал? Так без трусов и ходит.
Дылда оттолкнул его, стал расстегивать ширинку, но передумал.
- Ладно, доставай свой газ, - сказал он, облизывая пухлые губы. - Это успеется...
Пока Жмох и Дылда втягивали в себя аэрозоль из баллончика, Гера нагнулся над Кичей, стянул с его головы полиэтиленовый пакет и похлестал по щекам, приводя в чувство. В сознание подросток так и не пришел, но зато задышал более ровно, с лица стала исчезать мертвенная бледность.
- Кайф! - пробасил Дылда, сбрасывая кого-то с дивана и занимая его место. - А, Жмох?
- Ну! - отозвался тот, пристраиваясь у его ног. - А ты, Герка, чего менжуешься? Нюхалка заела?
- Замри и усохни, - не оборачиваясь, произнес Герасим. - Я твой сероводород в своем сортире каждый день нюхаю.
- Нет, правда? - не понял Жмох. Он уже "поплыл", и блаженная блуждающая улыбка стала растягивать губы. Так он и отключился - с этой идиотской маской на лице. Дылда продержался чуть дольше. Он ещё попытался встать, потянувшись к валявшейся на полу девчонке, но потерял равновесие, споткнулся и врезался головой в стол. Затихнув, Дылда остался лежать на животе, подвернув под себя руки.
Вытащив сигарету, Гера закурил, с презрением поглядывая на уложенных дурманом приятелей. Затем встал, пнул лежавшего на пути Дылду в бок и выбрался из подвала.
3
Вернулся около двенадцати ночи, с продуктами и бутылками пепси. Эти два с половиной часа он провел возле дома Светы, надеясь, что она выйдет со своим ротвейлером на прогулку. Но собаку повел выгуливать Светин отец, и Гера, хотя и был с ним знаком, не стал подходить ближе и вступать в разговоры. Заведет старую волынку: как учишься да кем хочешь быть? Санитаром в психбольнице. Чтобы лупить таких идиотов, как ты и все остальные.
Забредя в чужой квартал, Гера наткнулся на компанию "живчиков" во главе с их заводилой - Пернатым. Это были давнишние враги, и, поймай они его, потрепали бы от всей души. Хорошо, что Гера первым заметил кодлу и успел юркнуть в переулок. Слыша за собой топот ног, запетлял проходными дворами и, оставив противников с носом, выбрался на свою территорию. Сюда "живчики" сунуться не посмели: Пернатый соблюдал конвенцию. Тут ему могли накостылять с превеликой охотой.
Накупив продуктов, Гера спустился в подвал.
Почти все, очухавшись, уже разошлась по домам. Остались только Дылда, Жмох и Кича, резавшиеся за столом в карты. Тусклая лампочка освещала бледные потные лица, а глаза все ещё были пустые и оловянные.
- Ваша мать пришла, молочка принесла! - проблеял Гера, вывалив на стол продукты. - Жрите, гниды, пока я добрый.
Его появление встретили радостными возгласами, карты полетели на пол, начался полуночный пир. Насытившись, мальчишки отвалились на спинки стульев, разомлев от тепла и спертого воздуха.
- А ты, Кича, чего домой не идешь? - спросил Гера. - Ты хоть знаешь, что чуть не загнулся?
- Знаю, - буркнул тот. Он был примерно одного возраста с Дылдой. - Я живучий.
- Живучий... В морге бы ты был, - вставил Жмох, - если б с тебя пакет не сняли. Пошли, что ли, пьяных поищем? Порезвимся. Я знаю, где тут неподалеку один бомж ночует.
- Сгодится и бомжиха! - загоготал Дылда. Ему было все равно, кого бить и в кого совать свой "хобот". - Айда, кулаки чешутся!
- Лучше бы у тебя мозги чесались. Хоть иногда, - заметил Гера. Однако присоединился к дружкам, отправившимся за ночными приключениями.
Кича остался в подвале, заняв освободившийся диван.
Пьяненького мужичка, который, видать, возвращался с гулянки, хватаясь за каждый фонарный столб, они нашли довольно быстро. Мужичок словно сам шел в руки, ничего не замечая вокруг. Он направлялся в парк, то ли намереваясь заночевать в старой беседке, то ли вообще не соображал, куда идет.
- Наш клиент, - прошептал Дылда, азартно блеснув глазами. - Как же я их ненавижу, бомжей этих!
- А сам-то ты кто? - ответил ему Гера. - Твой дом - вокзал. Не сегодня, так завтра.
Они крались за мужичком до лесополосы, а потом, уже возле старой беседки, накинулись на него все разом, с трех сторон. Тот даже и не понял, что произошло. Минуту назад вокруг было все спокойно, и вдруг посыпались удары: спереди, сзади, с боков. Схватившись за голову, мужичок прислонился спиной к дереву, не пытаясь сопротивляться. Кричать тоже не мог, лишь как-то по-бабьи взвизгивал. Дылда, метя прямо в лицо, пытался свалить его на землю, Гера отрабатывал удары ногой, а маленький Жмох орудовал подхваченной по дороге палкой.
Молодые волчата нападали яростно, жадно, распаляясь все больше и больше, а появившаяся на лице жертвы кровь взбудоражила их ещё сильнее. Теперь возле беседки слышались только глухое сопение и тяжелые звуки ударов, словно кто-то энергично месил тесто для пирога. Избиение продолжалось долго. Мужичонка уже лежал на земле, вывернув руки и ноги, не подавая признаков жизни. То ли отключился, то ли действительно помер.
Первым остановился Гера, тяжело дыша и отплевываясь. Злость и ненависть, переполнявшие его, вдруг резко пошли на убыль. Он смотрел на валявшееся тело, которое ещё совсем недавно двигалось, шло к какой-то цели, и не узнавал ни себя, ни своих приятелей. А те продолжали пинать ногами и бить палкой это напоминающее манекен туловище. Особенно свирепствовал Жмох, его даже пришлось оттащить в сторону.
- Хватит! - рявкнул Гера, ткнув его кулаком в лоб. - Пошли отсюда.
- Погоди, - отозвался Дылда. Он торопливо обшаривал карманы бомжа. Ничего ценного там не оказалось. Тогда Дылда, глупо гогоча, спустил с мужичонки штаны, расстегнул ширинку и, пристроившись, заработал бедрами. Жмох, ни в чем не уступавший своему старшему приятелю, попытался повторить то же самое, но у него ничего не вышло. Тогда он подхватил с земли палку и загнал её бомжу в задний проход. Тело дернулось - очевидно, мужичонка был жив.
- Так и лежи, - засмеялся Жмох вслед за гогочущим Дылдой. - Может, поджечь его? Хорошее жаркое будет к утру!
Где-то неподалеку, у входа в лесопарк, раздалась трель милицейского свистка.
- Россыпью кто куда, встречаемся в подвале! - крикнул Гера, бросившись в гущу деревьев.
4
Утром Владислав обнаружил, что лобовое стекло его "Жигулей" разбито. Мелкие осколки покрывали капот и сиденья в салоне. Красть из машины было нечего. Он почему-то сразу подумал, что это сделал вчерашний мальчишка, Герасим. Зачем? Просто так.
Владислав не ошибся. Возвращаясь в пятом часу утра из лесопарка, Гера действительно швырнул кирпичом в стекло "Жигулей". Сам он также не смог бы объяснить, зачем это сделал. Наверное, таким способом просто хотел ещё раз напомнить о себе. Жив, целую, жду встречи.
Подавив в себе бесполезный гнев, Владислав закрыл машину чехлом и отправился в мастерскую на метро. Дорога в подземке совсем выбила его из колеи. Душный, спертый воздух, монотонный шум, тысячи раскачивающихся, словно механические куклы, тел - все это действовало удручающе, давило на мозги. И только очутившись на рабочем месте, среди поломанных, ожидающих его возвращения игрушек, он почувствовал себя лучше, будто вырвался из плена.
Отложив все другие, в том числе срочные, дела, Владислав установил перед собой на столе нового питомца - мальчика с лютней и луком, как он мысленно окрестил его, и задумался. Работа предстояла не легкая. Вздохнув, Драгуров начал разбирать куклу.
Почти не отрываясь и не отзываясь на телефонные звонки, он провозился несколько часов, вплоть до самого обеда. Затем наспех перекусил прихваченными из дома бутербродами и вскипятил на электрической плитке чайник.
- Скоро будешь как новенький, потерпи, - произнес Владислав, обращаясь к разложенным на столе железным деталям - частям тела, механизму, разобранному до последнего винтика, разным колесикам, пружинкам, постаменту с впаянной в него отрубленной головой, на которую должна была опираться нога мальчика. Предназначение этой странной головы Драгуров пока понять не мог - она заключала в себе какую-то аллегорию, но в работе механизма не принимала никакого участия. Автор игрушки, обладавший несомненным мастерством и фантазией, вложил в свое детище определенный смысл, но разгадать его Владислав был не в состоянии. Возможно, здесь присутствовали библейский сюжет либо миф. Нагой мальчик, попирающий чью-то голову со спутанными волосами... Лютня, лук - символы искусства, войны... Безмятежная улыбка на ангельском лице...
Драгуров был не силен в преданиях седой старины и не стал мучиться. Но техническая работа ему явно удавалась. Он словно бы почувствовал дыхание давно умершего мастера, его руку, волю и с новой энергией и силой приступил к возрождению игрушки.
Хитрый механизм должен был приводить в действие руки и голову мальчика. Говорить, как уверял дед, кукла, конечно же, не могла, но извлекать звуки на лютне - несомненно. Струны этого инструмента представляли собой тонкие стальные нити, с которыми соприкасались пальчики куклы. В результате могла рождаться какая-то мелодия. Такая же прочная нить, только потолще, соединяла концы лука. Каждая стрела в колчане, а всего их было шесть, входила в пазы на днище и крепилась особым крючочком. Вынуть их просто так, не сломав зажимы, оказалось невозможно. Здесь была своя тайна, какая-то особая хитрость. Драгуров ещё не сумел разобраться во всем - слишком мудреную игрушку создал загадочный мастер. Но кое-что он уже понял. Например, змея, обвивавшая одну из ног мальчика, с помощью скрытой пружинки могла ползти вверх, словно скользя по бедру и талии, а потом замирала у горла. При этом она ещё высовывала маленький раздвоенный язычок. Шарниры в туловище позволяли кукле наклоняться, поворачивать голову и кивать, двигать руками и даже сжимать кулачок. Это была необычная, уникальная игрушка, и Драгуров уже нисколько не жалел, что взялся за её починку. Ему нравилось решать самые сложные задачи, а старик притащил именно то, что требовалось душе.
Работа настолько затянула Владислава, что он позабыл о времени. А когда взглянул на часы, оказалось, что уже пора ехать домой. За окнами мастерской давно было темно.
5
После завтрака, проводив мужа на работу, а затем дочь в школу, Карина осталась в квартире одна и впервые почувствовала себя тут не слишком уютно. Теперь ей показалось, что и потолки чересчур низкие, и стены, обклеенные новыми, выбранными ею же самой обоями, мрачноваты, и почему-то стал раздражающе подкапывать кран на кухне, а вид из окна на подступающий к улице лесопарк вовсе производил какое-то тревожное впечатление, словно в нем каждую ночь происходили страшные вещи. Она заставила себя выбросить из головы эти мысли, занявшись уборкой квартиры, хотя все вокруг и так блестело чистотой. Повесила в комнате несколько семейных фотографий в паспарту, снимки родителей и кадры из кинофильмов, в которых снималась Карина. Это были роли второго плана, не главные, но все равно их набиралось почти два десятка и они запомнились зрителям.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
У Геры к азерам было особое отношение. Он не забыл, как прошлым летом его избили трое подростков - племянники Магомета, владевшего тогда ещё не супермаркетом, а обычной коммерческой палаткой, правда, с тем же названием "Барс". Гера тогда купил жевательную резинку, но не получил сдачи какую-то ерунду, мелочь. Но было обидно, что его так нагло и откровенно надувают, словно он слабоумный.
- Я тебе гранату в окошко брошу, - пообещал Гера продавцу-племяннику. Тот выскочил из палатки. Дело происходило днем, в три часа, на улице полно народу. Азербайджанец был выше и здоровее, но Гера, увидев перед собой злобное лицо, не сдержался и двинул кулаком прямо в пляшущий кадык. Может, потом он и убежал бы, пока чернявый подросток валялся на земле, да вслед за племянником выскочили ещё два его брата. Один из них держал в руке пустую бутылку, другой - кастет. Сбитый с ног, Гера ужом завертелся на горячем асфальте, увертываясь от ударов. Но от шести ног не спрячешься, как ни извивайся. Они могли бы забить его насмерть - никто не вмешивался, здоровенные мужики опасливо проходили мимо, а некоторые задерживались в отдалении - поглядеть на бесплатное кино. Наконец какая-то русоволосая девушка влетела в самый эпицентр драки, отталкивая разъяренных азербайджанцев. Напор её, сопровождаемый криком, был так неожидан, что те опешили, остановились, а может, и испугались. Трусости, как и злобы, у них было с избытком. Племянники ретировались обратно в палатку, а девушка нагнулась над Герой, чтобы помочь ему встать.
- Я сам! - промычал он, отталкивая её руки и выплевывая изо рта кровь. Губы были разбиты, под глазом начинал оформляться синяк.
- Ничего не сломано? - спросила девушка, поправляя воротник его джинсовой курточки.
Гера взглянул на неё с недоумением и досадой: откуда она взялась, чего ей нужно?
- Вроде нет, - ответил Гера. - А тебе-то что за дело? Шла бы своей дорогой, мы тут сами разберемся.
- Остынь, мальчик! - улыбнулась она, коснувшись его лба прохладной ладонью. - Экий ты герой - голова с дырой. Теперь ещё и от родителей попадет. Пошли, я тебя хоть зеленкой смажу. Тут недалеко, в соседнем доме.
Гера хотел ответить ей что-нибудь резкое, но почему-то сдержался. Улыбка у неё была не обидной, не насмешливой. Обычное круглощекое лицо, васильковые глаза. Пригляделся внимательнее - совсем девчонка, может, года на два-три старше его.
- Ладно, пойдем, - согласился Гера.
Так они познакомились, а потом даже подружились, хотя виделись не столь часто, как хотелось бы Гере. Света училась в другой школе, в старших классах, у неё были свои интересы, а у него - совершенно иные. И это разъединяло их куда сильнее, чем возраст. Но все равно он иногда чувствовал себя её тенью.
2
Покрутившись немного возле прилавков, Гера купил перочинный ножик с двумя лезвиями, который был ему в общем-то не нужен. Он преследовал другую цель - наблюдал за продавцами и покупателями. Племянники Магомета здесь не работали, они выполняли другие поручения. Сам хозяин появлялся в торговом зале изредка, заглядывая в различные секции и отдавая короткие указания. С лица его никогда не сходила широкая, будто намертво приклеенная улыбка. Гера уже достаточно хорошо изучил планировку "Барса", в здании которого когда-то размещался кинотеатр. Теперь просмотровый зал был поделен на торговые отсеки, бывшие комнаты администрации стали офисом Магомета, буфет превратился в небольшой ресторан с отдельным входом, а в подвальных помещениях оборудовали склад. Кроме того, вплотную к "Барсу" Магомет пристроил ещё и двухэтажное зданьице, где обитали его нуждающиеся в жилье земляки. Другая стена бывшего кинотеатра примыкала к двенадцатиэтажному дому, где жил Гера. На крышу "Барса" можно было попасть либо из окон второго этажа, либо по пожарной лестнице. А там уже, если обладать достаточной ловкостью, не составляло труда спуститься и на балкон общежития азеров, откуда наверняка был проход в сам магазин, вернее, в офис Магомета. Это-то и являлось целью Герасима. Он уже давно продумал весь план, теперь оставалось лишь доработать кое-какие детали.
Выйдя из "Барса", Гера столкнулся на углу улицы с двумя своими приятелями, которые также слонялись без дела и почти по тем же причинам, что он сам, не желали возвращаться домой. Дылда был старше Геры на два года, а Жмох, похожий на маленькую вертлявую обезьянку, - на два года младше.
- Пошли завалимся, Жмох классный газ спер, - пробасил Дылда, заливаясь ни с того ни с сего смехом и показывая гнилые зубы. От него разило потом и почему-то конским навозом. Ладони у Дылды были вечно потные, грязные, хотя сам он чрезвычайно гордился своей внешностью, не упуская случая заглянуть в любую зеркальную поверхность.
Делать было все равно нечего, и Гера отправился вместе с дружками в подвал. Там стоял старый, протертый до дыр кожаный диван, повидавший на своем веку всякое, несколько колченогих стульев, обшарпанный стол. С потолка свисала лампочка. В углу была свалена куча тряпья - пальто, одеяла, занавески; всем этим барахлом можно было укрыться в холодную ночь.
Место отдыха оказалось занятым. В подвале уже разместились пятеро подростков, и среди них две девочки. Все они успели нанюхаться резинового клея из банки, стоявшей на столе, и теперь валялись вповалку, кто на диване, кто на полу. Один из подростков так и лежал с полиэтиленовым пакетом на голове, с усилием втягивая воздух, который еле проникал в горло.
- Кича сейчас концы отдаст, - расхохотался Дылда, кивнув на задыхающегося подростка. - Жаль, неплохой был пацан. Давай пока девок отдерем, что ли?
- Этих я уже пробовал, - важно отозвался Жмох, и по всему было видно, что он врет. Носком ботинка он задрал у одной из девчонок юбку, под которой ничего не было. - Во, видал? Так без трусов и ходит.
Дылда оттолкнул его, стал расстегивать ширинку, но передумал.
- Ладно, доставай свой газ, - сказал он, облизывая пухлые губы. - Это успеется...
Пока Жмох и Дылда втягивали в себя аэрозоль из баллончика, Гера нагнулся над Кичей, стянул с его головы полиэтиленовый пакет и похлестал по щекам, приводя в чувство. В сознание подросток так и не пришел, но зато задышал более ровно, с лица стала исчезать мертвенная бледность.
- Кайф! - пробасил Дылда, сбрасывая кого-то с дивана и занимая его место. - А, Жмох?
- Ну! - отозвался тот, пристраиваясь у его ног. - А ты, Герка, чего менжуешься? Нюхалка заела?
- Замри и усохни, - не оборачиваясь, произнес Герасим. - Я твой сероводород в своем сортире каждый день нюхаю.
- Нет, правда? - не понял Жмох. Он уже "поплыл", и блаженная блуждающая улыбка стала растягивать губы. Так он и отключился - с этой идиотской маской на лице. Дылда продержался чуть дольше. Он ещё попытался встать, потянувшись к валявшейся на полу девчонке, но потерял равновесие, споткнулся и врезался головой в стол. Затихнув, Дылда остался лежать на животе, подвернув под себя руки.
Вытащив сигарету, Гера закурил, с презрением поглядывая на уложенных дурманом приятелей. Затем встал, пнул лежавшего на пути Дылду в бок и выбрался из подвала.
3
Вернулся около двенадцати ночи, с продуктами и бутылками пепси. Эти два с половиной часа он провел возле дома Светы, надеясь, что она выйдет со своим ротвейлером на прогулку. Но собаку повел выгуливать Светин отец, и Гера, хотя и был с ним знаком, не стал подходить ближе и вступать в разговоры. Заведет старую волынку: как учишься да кем хочешь быть? Санитаром в психбольнице. Чтобы лупить таких идиотов, как ты и все остальные.
Забредя в чужой квартал, Гера наткнулся на компанию "живчиков" во главе с их заводилой - Пернатым. Это были давнишние враги, и, поймай они его, потрепали бы от всей души. Хорошо, что Гера первым заметил кодлу и успел юркнуть в переулок. Слыша за собой топот ног, запетлял проходными дворами и, оставив противников с носом, выбрался на свою территорию. Сюда "живчики" сунуться не посмели: Пернатый соблюдал конвенцию. Тут ему могли накостылять с превеликой охотой.
Накупив продуктов, Гера спустился в подвал.
Почти все, очухавшись, уже разошлась по домам. Остались только Дылда, Жмох и Кича, резавшиеся за столом в карты. Тусклая лампочка освещала бледные потные лица, а глаза все ещё были пустые и оловянные.
- Ваша мать пришла, молочка принесла! - проблеял Гера, вывалив на стол продукты. - Жрите, гниды, пока я добрый.
Его появление встретили радостными возгласами, карты полетели на пол, начался полуночный пир. Насытившись, мальчишки отвалились на спинки стульев, разомлев от тепла и спертого воздуха.
- А ты, Кича, чего домой не идешь? - спросил Гера. - Ты хоть знаешь, что чуть не загнулся?
- Знаю, - буркнул тот. Он был примерно одного возраста с Дылдой. - Я живучий.
- Живучий... В морге бы ты был, - вставил Жмох, - если б с тебя пакет не сняли. Пошли, что ли, пьяных поищем? Порезвимся. Я знаю, где тут неподалеку один бомж ночует.
- Сгодится и бомжиха! - загоготал Дылда. Ему было все равно, кого бить и в кого совать свой "хобот". - Айда, кулаки чешутся!
- Лучше бы у тебя мозги чесались. Хоть иногда, - заметил Гера. Однако присоединился к дружкам, отправившимся за ночными приключениями.
Кича остался в подвале, заняв освободившийся диван.
Пьяненького мужичка, который, видать, возвращался с гулянки, хватаясь за каждый фонарный столб, они нашли довольно быстро. Мужичок словно сам шел в руки, ничего не замечая вокруг. Он направлялся в парк, то ли намереваясь заночевать в старой беседке, то ли вообще не соображал, куда идет.
- Наш клиент, - прошептал Дылда, азартно блеснув глазами. - Как же я их ненавижу, бомжей этих!
- А сам-то ты кто? - ответил ему Гера. - Твой дом - вокзал. Не сегодня, так завтра.
Они крались за мужичком до лесополосы, а потом, уже возле старой беседки, накинулись на него все разом, с трех сторон. Тот даже и не понял, что произошло. Минуту назад вокруг было все спокойно, и вдруг посыпались удары: спереди, сзади, с боков. Схватившись за голову, мужичок прислонился спиной к дереву, не пытаясь сопротивляться. Кричать тоже не мог, лишь как-то по-бабьи взвизгивал. Дылда, метя прямо в лицо, пытался свалить его на землю, Гера отрабатывал удары ногой, а маленький Жмох орудовал подхваченной по дороге палкой.
Молодые волчата нападали яростно, жадно, распаляясь все больше и больше, а появившаяся на лице жертвы кровь взбудоражила их ещё сильнее. Теперь возле беседки слышались только глухое сопение и тяжелые звуки ударов, словно кто-то энергично месил тесто для пирога. Избиение продолжалось долго. Мужичонка уже лежал на земле, вывернув руки и ноги, не подавая признаков жизни. То ли отключился, то ли действительно помер.
Первым остановился Гера, тяжело дыша и отплевываясь. Злость и ненависть, переполнявшие его, вдруг резко пошли на убыль. Он смотрел на валявшееся тело, которое ещё совсем недавно двигалось, шло к какой-то цели, и не узнавал ни себя, ни своих приятелей. А те продолжали пинать ногами и бить палкой это напоминающее манекен туловище. Особенно свирепствовал Жмох, его даже пришлось оттащить в сторону.
- Хватит! - рявкнул Гера, ткнув его кулаком в лоб. - Пошли отсюда.
- Погоди, - отозвался Дылда. Он торопливо обшаривал карманы бомжа. Ничего ценного там не оказалось. Тогда Дылда, глупо гогоча, спустил с мужичонки штаны, расстегнул ширинку и, пристроившись, заработал бедрами. Жмох, ни в чем не уступавший своему старшему приятелю, попытался повторить то же самое, но у него ничего не вышло. Тогда он подхватил с земли палку и загнал её бомжу в задний проход. Тело дернулось - очевидно, мужичонка был жив.
- Так и лежи, - засмеялся Жмох вслед за гогочущим Дылдой. - Может, поджечь его? Хорошее жаркое будет к утру!
Где-то неподалеку, у входа в лесопарк, раздалась трель милицейского свистка.
- Россыпью кто куда, встречаемся в подвале! - крикнул Гера, бросившись в гущу деревьев.
4
Утром Владислав обнаружил, что лобовое стекло его "Жигулей" разбито. Мелкие осколки покрывали капот и сиденья в салоне. Красть из машины было нечего. Он почему-то сразу подумал, что это сделал вчерашний мальчишка, Герасим. Зачем? Просто так.
Владислав не ошибся. Возвращаясь в пятом часу утра из лесопарка, Гера действительно швырнул кирпичом в стекло "Жигулей". Сам он также не смог бы объяснить, зачем это сделал. Наверное, таким способом просто хотел ещё раз напомнить о себе. Жив, целую, жду встречи.
Подавив в себе бесполезный гнев, Владислав закрыл машину чехлом и отправился в мастерскую на метро. Дорога в подземке совсем выбила его из колеи. Душный, спертый воздух, монотонный шум, тысячи раскачивающихся, словно механические куклы, тел - все это действовало удручающе, давило на мозги. И только очутившись на рабочем месте, среди поломанных, ожидающих его возвращения игрушек, он почувствовал себя лучше, будто вырвался из плена.
Отложив все другие, в том числе срочные, дела, Владислав установил перед собой на столе нового питомца - мальчика с лютней и луком, как он мысленно окрестил его, и задумался. Работа предстояла не легкая. Вздохнув, Драгуров начал разбирать куклу.
Почти не отрываясь и не отзываясь на телефонные звонки, он провозился несколько часов, вплоть до самого обеда. Затем наспех перекусил прихваченными из дома бутербродами и вскипятил на электрической плитке чайник.
- Скоро будешь как новенький, потерпи, - произнес Владислав, обращаясь к разложенным на столе железным деталям - частям тела, механизму, разобранному до последнего винтика, разным колесикам, пружинкам, постаменту с впаянной в него отрубленной головой, на которую должна была опираться нога мальчика. Предназначение этой странной головы Драгуров пока понять не мог - она заключала в себе какую-то аллегорию, но в работе механизма не принимала никакого участия. Автор игрушки, обладавший несомненным мастерством и фантазией, вложил в свое детище определенный смысл, но разгадать его Владислав был не в состоянии. Возможно, здесь присутствовали библейский сюжет либо миф. Нагой мальчик, попирающий чью-то голову со спутанными волосами... Лютня, лук - символы искусства, войны... Безмятежная улыбка на ангельском лице...
Драгуров был не силен в преданиях седой старины и не стал мучиться. Но техническая работа ему явно удавалась. Он словно бы почувствовал дыхание давно умершего мастера, его руку, волю и с новой энергией и силой приступил к возрождению игрушки.
Хитрый механизм должен был приводить в действие руки и голову мальчика. Говорить, как уверял дед, кукла, конечно же, не могла, но извлекать звуки на лютне - несомненно. Струны этого инструмента представляли собой тонкие стальные нити, с которыми соприкасались пальчики куклы. В результате могла рождаться какая-то мелодия. Такая же прочная нить, только потолще, соединяла концы лука. Каждая стрела в колчане, а всего их было шесть, входила в пазы на днище и крепилась особым крючочком. Вынуть их просто так, не сломав зажимы, оказалось невозможно. Здесь была своя тайна, какая-то особая хитрость. Драгуров ещё не сумел разобраться во всем - слишком мудреную игрушку создал загадочный мастер. Но кое-что он уже понял. Например, змея, обвивавшая одну из ног мальчика, с помощью скрытой пружинки могла ползти вверх, словно скользя по бедру и талии, а потом замирала у горла. При этом она ещё высовывала маленький раздвоенный язычок. Шарниры в туловище позволяли кукле наклоняться, поворачивать голову и кивать, двигать руками и даже сжимать кулачок. Это была необычная, уникальная игрушка, и Драгуров уже нисколько не жалел, что взялся за её починку. Ему нравилось решать самые сложные задачи, а старик притащил именно то, что требовалось душе.
Работа настолько затянула Владислава, что он позабыл о времени. А когда взглянул на часы, оказалось, что уже пора ехать домой. За окнами мастерской давно было темно.
5
После завтрака, проводив мужа на работу, а затем дочь в школу, Карина осталась в квартире одна и впервые почувствовала себя тут не слишком уютно. Теперь ей показалось, что и потолки чересчур низкие, и стены, обклеенные новыми, выбранными ею же самой обоями, мрачноваты, и почему-то стал раздражающе подкапывать кран на кухне, а вид из окна на подступающий к улице лесопарк вовсе производил какое-то тревожное впечатление, словно в нем каждую ночь происходили страшные вещи. Она заставила себя выбросить из головы эти мысли, занявшись уборкой квартиры, хотя все вокруг и так блестело чистотой. Повесила в комнате несколько семейных фотографий в паспарту, снимки родителей и кадры из кинофильмов, в которых снималась Карина. Это были роли второго плана, не главные, но все равно их набиралось почти два десятка и они запомнились зрителям.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35