Эту операцию Абанг усвоил в течение часа.
Потом Райт показал Абангу, как, разбивая голыш о большой булыжник, можно сделать острый осколок. Эта задача оказалась сложнее, но через несколько недель, затратив на обучение в общей сложности три часа, Абанг научился зажимать булыжник ногами, ударом о булыжник разбивать голыш, выбирать острый осколок и потом доставать еду.
Конечно, этот эксперимент не доказывал, что человекообразные обезьяны и раньше использовали каменные орудия, но он достаточно убедительно показал, что для обезьян изготовление каменных орудий непосильной задачей не является. Исследования Райта дали еще один повод поразмышлять на тему об уникальной сущности человека: стало очевидным, что человек все же не настолько уникальное создание, каким он привык себя считать.
* * *
– Но почему же Эми твердила, что эти животные – не гориллы?
– Она была права, – ответил Эллиот. – Эти животные не похожи на горилл ни внешне, ни своим поведением. Они отличаются от горилл и физиологически и бихевиористски.
И Эллиот впервые высказал вслух уже давно возникшие у него подозрения, что напавшие на них серые гориллы были не только выдрессированы, но и выведены: возможно, скрещиванием горилл с шимпанзе или – насколько нелепым это ни покажется на первый взгляд – с человеком.
Росс и Мунро решили, что Эллиот шутит. Но факты говорили иное. Уже первое количественное изучение белков крови, проведенное в 1960 году, показало, что человек не так уж многим отличается от человекообразных обезьян. Биохимически к человеку ближе всего шимпанзе; с этой точки зрения между гориллой и человеком гораздо больше различий. В 1964 году была успешно осуществлена пересадка почек шимпанзе человеку; возможно и взаимное переливание крови.
Однако степень родства оставалась невыясненной вплоть до 1975 года, когда биохимики сравнили ДНК шимпанзе и обезьян. Оказалось, что лишь один процент ДНК шимпанзе отличается от ДНК человека. В то время почему-то никто не захотел признавать очевидность важнейшего факта: при современных методах гибридизации ДНК и имплантации эмбрионов наверняка возможно скрещивание различных видов человекообразных обезьян, и даже скрещивание человека с приматом тоже представляется вполне реальным.
Разумеется, в четырнадцатом веке жители Зинджа не умели гибридизировать нуклеиновые кислоты различных организмов. Однако Эллиот подчеркнул, что и он сам и Росс явно недооценили мастерство жителей Зинджа, которым еще пятьсот лет назад удалось разработать те сложнейшие методики дрессировки животных, которые западные ученые смогли повторить лишь в течение последнего десятилетия.
Не стоило забывать и тот факт, что у жителей Зинджа хватило смелости дрессировать тех самых животных, которые у человека всегда вызывали чувство страха.
– Мы должны смотреть фактам в лицо, – сказал Эллиот. – Когда Эми подвергли обычному для людей тесту, ее коэффициент умственных способностей оказался равным 92. Почти во всех отношениях Эми не глупее среднего человека, а кое в чем даже его превосходит: она более восприимчива, более понятлива. Она способна манипулировать нами по меньшей мере не хуже, чем мы ею.
Серые гориллы, – продолжил Эллиот, – в своем умственном развитии не уступают Эми, но их намеренно и односторонне превратили в зомби царства приматов – агрессивных служебных животных, хитрых, коварных, злобных и, что самое главное, чрезвычайно умных и изобретательных. Следовательно, они продолжат свои атаки до тех пор, пока им не удастся уничтожить нас всех до единого – как они уничтожили всех, кто осмелился появиться здесь до нас.
3. ВЗГЛЯД ЧЕРЕЗ ПРУТЬЯ РЕШЕТКИ
В 1975 году математик С.Л.Беренски, изучая опубликованные данные о языке приматов, пришел к поразительным выводам. «Не приходится сомневаться, – заявил он, – что по своему интеллектуальному развитию человекообразные обезьяны намного превосходят людей».
По мнению Беренски «…главнейший вопрос, который невольно возникает у каждого посетителя зоопарка, можно сформулировать следующим образом: кто на самом деле находится за решеткой, кто в зоопарке сидит в клетке, а кто свободен?.. И по ту и по другую сторону решетки можно видеть приматов, которые смотрят друг на друга и гримасничают. Проще всего отделаться утверждением, что здесь хозяин – человек, потому что он построил зоопарк. Однако при этом мы почти подсознательно выражаем свой страх перед клеткой как формой наказания среди особей нашего вида и без каких бы то ни было оснований допускаем, что и другие приматы испытывают к клетке такие же чувства».
Беренски привел сравнение человекообразных обезьян с послами соседних государств. «На протяжении столетий многим человекообразным обезьянам удавалось существовать в обществе людей как послам своего биологического вида. В последние годы они даже научились общению с человеческими существами посредством языка жестов. Но обмен дипломатическими миссиями оказался односторонним, ибо ни один человек не пытался жить в обществе приматов, овладеть их языком и обычаями, питаться их пищей, принять их образ жизни. Обезьяны научились говорить с нами, но мы так и не выучили их язык. Кто же в таком случае интеллектуально более развит?»
Далее Беренски взял на себя смелость утверждать: «Придет время, когда обстоятельства вынудят человека вступить в связь с обществом приматов на условиях последних. Только тогда люди поймут, с каким самодовольством, с какой самовлюбленностью они взирают на других животных».
* * *
Теперь с похожей проблемой столкнулась и экспедиция СТИЗР, изолированная в самом сердце конголезского тропического леса. Ее члены должны были найти подход к общению с новым видом человекообразных обезьян в условиях, когда превосходство явно было на стороне животных.
Вечером Эллиот передал записанные ночью на пленку звуки в Хьюстон, а оттуда они были переданы в Сан-Франциско. Последующий обмен мнениями оказался на удивление кратким.
Симанз сообщил:
ЗПСЬ ПЛЧЛ. ДЛЖНА ПМЧЬ.
В ответ Эллиот набрал:
ВНМНИЕ ПРВОД НЖН СРЧНО. КГДА БДТ ГТВ?
КМПТРН АНЛЗ ЗТРДНЕН – ПРБЛМ БЛШЕ ЧМ ПРВДЕ КЯЖ/ЯЯЖ.
– Что это значит? – не поняла Росс.
– Он говорит, что перевод вздохов сложнее, чем перевод с китайского или японского языка жестов.
Росс никогда не приходило в голову, что на свете существуют китайский и японский языки жестов. Эллиот объяснил, что в любом распространенном языке имеется и свой язык жестов, составленный по своим правилам. Например, британский язык жестов (БЯЖ) не имеет ничего общего с американским – амесланом, или АЯЖ, хотя в письменной или устной форме эти языки практически идентичны.
В разных языках жестов используются различные правила грамматики и синтаксиса, и часто один и тот же жест в двух языках означает взаимоисключающие понятия. Так, направленный от говорящего средний палец в китайском языке жестов может означать «через две недели» или «брат», а в амеслане этот жест вообще неприемлем, поскольку он приравнивается к нецензурному ругательству.
– Но здесь мы столкнулись с разговорным языком, – сказала Росс.
– Да, конечно, – ответил Эллиот, – но от этого наша задача не упрощается. Маловероятно, чтобы звуки вздохов были переведены достаточно быстро.
К вечеру были получены дополнительные данные. Росс связалась с Хьюстоном и ввела в компьютерную модель новейшую информацию. Компьютер ответил, что с достаточно высокой вероятностью они смогут найти алмазы через три дня; стандартное отклонение решений оказалось равным двум дням. Значит, не исключалось, что им придется провести в Зиндже еще пять дней. Еды у них было достаточно, проблема заключалась в боеприпасах. После долгих размышлений Мунро предложил воспользоваться слезоточивым газом.
Участники экспедиции предполагали, что серые гориллы могут изменить тактику. И не ошиблись: на этот раз гориллы напали сразу после наступления темноты. Поздним вечером 23 июня разразилось очередное сражение, в нем преобладали разрывы баллончиков и свист вырывавшегося из них газа. Для борьбы с гориллами слезоточивый газ оказался эффективным средством: животные ушли и этой ночью уже не возвращались.
Мунро был доволен. Он сказал, что слезоточивого газа у них хватит на неделю, если не больше. Пока что проблемы экспедиции вроде бы были разрешены.
ДЕНЬ ДВЕНАДЦАТЫЙ: ЗИНДЖ, 24 ИЮНЯ 1979
1. КОНТРАТАКА
Вскоре после рассвета путешественники обнаружили возле палатки носильщиков тела Мулеве и Акари. Очевидно, предпринятая накануне вечером атака была лишь отвлекающим маневром, который позволил одной из горилл проникнуть на территорию лагеря, убить носильщиков и безнаказанно ускользнуть. Еще более тревожил тот факт, что никто не мог понять, каким же образом горилле удалось дважды пробраться через сетку ограждения, постоянно находившуюся под напряжением.
Лишь после долгого, тщательного обследования выяснилось, что в одном месте, у самой земли, сетка была немного порвана, рядом валялась длинная палка. Очевидно, одна горилла палкой приподняла сетку, дав возможность другой проползти в лагерь. Больше того, прежде чем скрыться в лесу, гориллы, насколько могли, постарались восстановить прежнее положение сетки.
Все поведение серых горилл предполагало настолько высокую степень умственного развития, что это ставило людей в тупик. «Снова и снова, – говорил позднее Эллиот, – мы, как слепые котята, натыкались на собственные предубеждения по отношению к животным. Мы по-прежнему считали, что гориллы должны вести себя стереотипно, подчиняясь определенным инстинктам, а они руководствовались разумом. Мы никогда не думали о серых гориллах как о коварном противнике, постоянно меняющем свою тактику, хотя наши ряды уменьшились уже на четверть».
Мунро тоже никак не мог привыкнуть к расчетливой агрессивности серых горилл. Весь его немалый опыт говорил о том, что в естественных условиях животные относятся к человеку безразлично. В конце концов Мунро решил, что »…эти животные выдрессированы человеком и их нужно считать людьми. Тогда возникает вопрос: что бы я предпринял, если бы серые гориллы были людьми?»
Для Мунро ответ был очевиден: от обороны нужно было перейти к контрнаступлению.
* * *
Эми согласилась быть проводником. Она сказала, что знает, где живут серые гориллы. К десяти часам утра вооруженные автоматами путешественники уже поднимались по склону одного из холмов, возвышавшихся к северу от Зинджа. Скоро они натолкнулись на следы горилл: характерный помет и гнезда на земле и деревьях. Открывшаяся людям картина произвела на Мунро самое негативное впечатление. Раз на деревьях было по двадцать-тридцать гнезд, значит, стадо горилл очень велико. Минут через десять возле зарослей сочных лиан они заметили группу из десяти серых горилл – четырех самцов, трех самок, молодой гориллы и двух резвившихся малышей. Взрослые гориллы нежились на солнце – одни лениво жевали что-то, другие, развалившись на траве, громко храпели. Животные, судя по всему, чувствовали себя в полнейшей безопасности.
Мунро подал знак, и все сняли автоматы с предохранителей. Он уже прицелился, но в этот момент Эми потянула его за брюки. Мунро поднял голову, и у него «…кровь застыла в жилах. Чуть выше по склону расположилась еще одна группа, наверно, тоже десять-двенадцать животных, за ними третья группа, четвертая, пятая. Должно быть, там паслось не меньше трех сотен горилл. Весь склон огромного холма буквально кишел серыми гориллами».
* * *
Самое многочисленное стадо горилл было обнаружено в 1971 году возле Кабары. В нем насчитывалась тридцать одна особь, однако даже эти данные подвергались сомнению. Большинство приматологов полагало, что на самом деле очевидцы наблюдали две ненадолго встретившиеся группы, поскольку во всех других случаях стадо обычно насчитывает от десяти до пятнадцати особей. Триста животных произвели на Эллиота «устрашающее впечатление», но еще больше его поразило их поведение.
Как и обычные, известные человеку виды горилл, эти животные мирно ощипывали листья и побеги и охотно грелись на солнцепеке. Однако Эллиот заметил и важные различия.
«С первого взгляда я убедился, что серые гориллы владеют языком. Они издавали удивительные звуки, напоминавшие затрудненное дыхание. У меня не было ни малейших сомнений, что эти звуки представляют собой речь. Мало того, гориллы пользовались и языком жестов, хотя и совсем не похожим на наш. Они грациозно жестикулировали вытянутыми вперед руками – совсем как таиландские танцоры. Мне казалось, что движения рук дополняют звуковую речь. Очевидно, серых горилл обучили (или они обучились сами) значительно более сложному языку, чем простой язык жестов, которым с трудом овладевали человекообразные обезьяны в лабораторных условиях в двадцатом веке».
Даже это потрясающее открытие не могло избавить ни Эллиота, ни его товарищей от страха. Затаив дыхание, они осторожно смотрели через плотную листву на противоположный склон, где паслись гориллы. Хотя на первый взгляд они вели себя очень мирно, одно лишь их количество могло привести человека в состояние, близкое к панике. В конце концов по беззвучному сигналу Мунро люди осторожно отступили и вернулись в лагерь.
В лагере носильщики копали могилы для Акари и Мулеве, и вырытые ямы не давали участникам экспедиции забыть о серьезной опасности, нависшей над ними. Обсуждая положение, Мунро обратился к Эллиоту:
– Днем серые гориллы кажутся совсем мирными животными.
– Да, – согласился ученый, – если они чем и отличаются от известных нам горилл, так разве что большей медлительностью. Наверняка большинство самцов днем спит.
– Сколько самцов было на склоне холма? – спросил Мунро. Все уже пришли к единому мнению, что в атаках на людей принимают участие только самцы; Мунро интересовала численность армии противника.
– Обычно в стаде горилл около пятнадцати процентов взрослых самцов, – ответил Эллиот, – причем в большинстве случаев при однократных наблюдениях численность стада недооценивается. На самом деле в стаде примерно на двадцать пять процентов больше животных, чем можно увидеть в тот или иной момент.
Несложные арифметические расчеты обескураживали. На склоне холма путешественники насчитали примерно триста горилл; значит, на самом деле их там было около четырех сотен, из которых пятнадцать процентов – взрослые самцы. Следовательно, армия противника насчитывала приблизительно шестьдесят бойцов, а обороняющихся было всего девять человек.
– Неутешительные итоги, – покачал головой Мунро.
У Эми решение было готово давно. Она прожестикулировала:
«Уходим сейчас».
Росс спросила, что сказала Эми. Эллиот объяснил:
– Эми предлагает отступить. Думаю, она права.
– Не будьте смешным, – возразила Росс. – Мы еще не нашли алмазы. Мы не можем уйти просто так.
«Уходим сейчас», – снова прожестикулировала Эми.
Все взгляды устремились на Мунро. Почему-то все сошлись на том, что решение должен принять именно он, именно Мунро должен сказать им, что делать дальше.
– Мне алмазы нужны не меньше, чем всем остальным, – сказал Мунро. – Но если нас перебьют обезьяны, алмазы будут нам ни к чему. У нас нет выбора. Придется уйти… если удастся.
Росс по-техасски замысловато выругалась.
– Что вы имеете в виду – «если удастся»? – переспросил Эллиот.
– Я имею в виду, – ответил Мунро, – что серые гориллы могут не позволить нам уйти.
2. ОТСТУПЛЕНИЕ
По настоянию Мунро путешественники взяли с собой только самое необходимое: минимум пищевых концентратов, оружие и боеприпасы. Все остальное – палатки, система защиты, даже приборы связи – осталось на территории лагеря, залитой лучами полуденного солнца.
Мунро в последний раз оглянулся на брошенный лагерь и еще раз взвесил свое решение. В шестидесятые годы конголезские наемники отчасти в шутку, отчасти всерьез считали своим девизом: «Никогда не покидай свой дом». В зависимости от ситуации в эти слова вкладывался различный смысл, хотя, конечно, прежде всего подразумевалось, что никому из них попросту не следовало приезжать в Конго вообще. Правило имело и другой смысл: если ты обосновался в укрепленном лагере или в колониальном городе, то крайне неразумно покидать укрепление и отправляться в джунгли, как бы велико ни было искушение. Мунро сам потерял в джунглях несколько своих товарищей, имевших глупость «покинуть дом». Нередко можно было услышать диалог вроде: «На прошлой неделе возле Стэнливиля убили Диггера». – «Возле Стэнливиля? Почему он покинул дом?»
Теперь же Мунро вел всю экспедицию из дома, если им можно было считать серебристые палатки за сетчатым ограждением. Правда, в лагере для агрессивных серых горилл они представляли собой что-то вроде неподвижных мишеней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
Потом Райт показал Абангу, как, разбивая голыш о большой булыжник, можно сделать острый осколок. Эта задача оказалась сложнее, но через несколько недель, затратив на обучение в общей сложности три часа, Абанг научился зажимать булыжник ногами, ударом о булыжник разбивать голыш, выбирать острый осколок и потом доставать еду.
Конечно, этот эксперимент не доказывал, что человекообразные обезьяны и раньше использовали каменные орудия, но он достаточно убедительно показал, что для обезьян изготовление каменных орудий непосильной задачей не является. Исследования Райта дали еще один повод поразмышлять на тему об уникальной сущности человека: стало очевидным, что человек все же не настолько уникальное создание, каким он привык себя считать.
* * *
– Но почему же Эми твердила, что эти животные – не гориллы?
– Она была права, – ответил Эллиот. – Эти животные не похожи на горилл ни внешне, ни своим поведением. Они отличаются от горилл и физиологически и бихевиористски.
И Эллиот впервые высказал вслух уже давно возникшие у него подозрения, что напавшие на них серые гориллы были не только выдрессированы, но и выведены: возможно, скрещиванием горилл с шимпанзе или – насколько нелепым это ни покажется на первый взгляд – с человеком.
Росс и Мунро решили, что Эллиот шутит. Но факты говорили иное. Уже первое количественное изучение белков крови, проведенное в 1960 году, показало, что человек не так уж многим отличается от человекообразных обезьян. Биохимически к человеку ближе всего шимпанзе; с этой точки зрения между гориллой и человеком гораздо больше различий. В 1964 году была успешно осуществлена пересадка почек шимпанзе человеку; возможно и взаимное переливание крови.
Однако степень родства оставалась невыясненной вплоть до 1975 года, когда биохимики сравнили ДНК шимпанзе и обезьян. Оказалось, что лишь один процент ДНК шимпанзе отличается от ДНК человека. В то время почему-то никто не захотел признавать очевидность важнейшего факта: при современных методах гибридизации ДНК и имплантации эмбрионов наверняка возможно скрещивание различных видов человекообразных обезьян, и даже скрещивание человека с приматом тоже представляется вполне реальным.
Разумеется, в четырнадцатом веке жители Зинджа не умели гибридизировать нуклеиновые кислоты различных организмов. Однако Эллиот подчеркнул, что и он сам и Росс явно недооценили мастерство жителей Зинджа, которым еще пятьсот лет назад удалось разработать те сложнейшие методики дрессировки животных, которые западные ученые смогли повторить лишь в течение последнего десятилетия.
Не стоило забывать и тот факт, что у жителей Зинджа хватило смелости дрессировать тех самых животных, которые у человека всегда вызывали чувство страха.
– Мы должны смотреть фактам в лицо, – сказал Эллиот. – Когда Эми подвергли обычному для людей тесту, ее коэффициент умственных способностей оказался равным 92. Почти во всех отношениях Эми не глупее среднего человека, а кое в чем даже его превосходит: она более восприимчива, более понятлива. Она способна манипулировать нами по меньшей мере не хуже, чем мы ею.
Серые гориллы, – продолжил Эллиот, – в своем умственном развитии не уступают Эми, но их намеренно и односторонне превратили в зомби царства приматов – агрессивных служебных животных, хитрых, коварных, злобных и, что самое главное, чрезвычайно умных и изобретательных. Следовательно, они продолжат свои атаки до тех пор, пока им не удастся уничтожить нас всех до единого – как они уничтожили всех, кто осмелился появиться здесь до нас.
3. ВЗГЛЯД ЧЕРЕЗ ПРУТЬЯ РЕШЕТКИ
В 1975 году математик С.Л.Беренски, изучая опубликованные данные о языке приматов, пришел к поразительным выводам. «Не приходится сомневаться, – заявил он, – что по своему интеллектуальному развитию человекообразные обезьяны намного превосходят людей».
По мнению Беренски «…главнейший вопрос, который невольно возникает у каждого посетителя зоопарка, можно сформулировать следующим образом: кто на самом деле находится за решеткой, кто в зоопарке сидит в клетке, а кто свободен?.. И по ту и по другую сторону решетки можно видеть приматов, которые смотрят друг на друга и гримасничают. Проще всего отделаться утверждением, что здесь хозяин – человек, потому что он построил зоопарк. Однако при этом мы почти подсознательно выражаем свой страх перед клеткой как формой наказания среди особей нашего вида и без каких бы то ни было оснований допускаем, что и другие приматы испытывают к клетке такие же чувства».
Беренски привел сравнение человекообразных обезьян с послами соседних государств. «На протяжении столетий многим человекообразным обезьянам удавалось существовать в обществе людей как послам своего биологического вида. В последние годы они даже научились общению с человеческими существами посредством языка жестов. Но обмен дипломатическими миссиями оказался односторонним, ибо ни один человек не пытался жить в обществе приматов, овладеть их языком и обычаями, питаться их пищей, принять их образ жизни. Обезьяны научились говорить с нами, но мы так и не выучили их язык. Кто же в таком случае интеллектуально более развит?»
Далее Беренски взял на себя смелость утверждать: «Придет время, когда обстоятельства вынудят человека вступить в связь с обществом приматов на условиях последних. Только тогда люди поймут, с каким самодовольством, с какой самовлюбленностью они взирают на других животных».
* * *
Теперь с похожей проблемой столкнулась и экспедиция СТИЗР, изолированная в самом сердце конголезского тропического леса. Ее члены должны были найти подход к общению с новым видом человекообразных обезьян в условиях, когда превосходство явно было на стороне животных.
Вечером Эллиот передал записанные ночью на пленку звуки в Хьюстон, а оттуда они были переданы в Сан-Франциско. Последующий обмен мнениями оказался на удивление кратким.
Симанз сообщил:
ЗПСЬ ПЛЧЛ. ДЛЖНА ПМЧЬ.
В ответ Эллиот набрал:
ВНМНИЕ ПРВОД НЖН СРЧНО. КГДА БДТ ГТВ?
КМПТРН АНЛЗ ЗТРДНЕН – ПРБЛМ БЛШЕ ЧМ ПРВДЕ КЯЖ/ЯЯЖ.
– Что это значит? – не поняла Росс.
– Он говорит, что перевод вздохов сложнее, чем перевод с китайского или японского языка жестов.
Росс никогда не приходило в голову, что на свете существуют китайский и японский языки жестов. Эллиот объяснил, что в любом распространенном языке имеется и свой язык жестов, составленный по своим правилам. Например, британский язык жестов (БЯЖ) не имеет ничего общего с американским – амесланом, или АЯЖ, хотя в письменной или устной форме эти языки практически идентичны.
В разных языках жестов используются различные правила грамматики и синтаксиса, и часто один и тот же жест в двух языках означает взаимоисключающие понятия. Так, направленный от говорящего средний палец в китайском языке жестов может означать «через две недели» или «брат», а в амеслане этот жест вообще неприемлем, поскольку он приравнивается к нецензурному ругательству.
– Но здесь мы столкнулись с разговорным языком, – сказала Росс.
– Да, конечно, – ответил Эллиот, – но от этого наша задача не упрощается. Маловероятно, чтобы звуки вздохов были переведены достаточно быстро.
К вечеру были получены дополнительные данные. Росс связалась с Хьюстоном и ввела в компьютерную модель новейшую информацию. Компьютер ответил, что с достаточно высокой вероятностью они смогут найти алмазы через три дня; стандартное отклонение решений оказалось равным двум дням. Значит, не исключалось, что им придется провести в Зиндже еще пять дней. Еды у них было достаточно, проблема заключалась в боеприпасах. После долгих размышлений Мунро предложил воспользоваться слезоточивым газом.
Участники экспедиции предполагали, что серые гориллы могут изменить тактику. И не ошиблись: на этот раз гориллы напали сразу после наступления темноты. Поздним вечером 23 июня разразилось очередное сражение, в нем преобладали разрывы баллончиков и свист вырывавшегося из них газа. Для борьбы с гориллами слезоточивый газ оказался эффективным средством: животные ушли и этой ночью уже не возвращались.
Мунро был доволен. Он сказал, что слезоточивого газа у них хватит на неделю, если не больше. Пока что проблемы экспедиции вроде бы были разрешены.
ДЕНЬ ДВЕНАДЦАТЫЙ: ЗИНДЖ, 24 ИЮНЯ 1979
1. КОНТРАТАКА
Вскоре после рассвета путешественники обнаружили возле палатки носильщиков тела Мулеве и Акари. Очевидно, предпринятая накануне вечером атака была лишь отвлекающим маневром, который позволил одной из горилл проникнуть на территорию лагеря, убить носильщиков и безнаказанно ускользнуть. Еще более тревожил тот факт, что никто не мог понять, каким же образом горилле удалось дважды пробраться через сетку ограждения, постоянно находившуюся под напряжением.
Лишь после долгого, тщательного обследования выяснилось, что в одном месте, у самой земли, сетка была немного порвана, рядом валялась длинная палка. Очевидно, одна горилла палкой приподняла сетку, дав возможность другой проползти в лагерь. Больше того, прежде чем скрыться в лесу, гориллы, насколько могли, постарались восстановить прежнее положение сетки.
Все поведение серых горилл предполагало настолько высокую степень умственного развития, что это ставило людей в тупик. «Снова и снова, – говорил позднее Эллиот, – мы, как слепые котята, натыкались на собственные предубеждения по отношению к животным. Мы по-прежнему считали, что гориллы должны вести себя стереотипно, подчиняясь определенным инстинктам, а они руководствовались разумом. Мы никогда не думали о серых гориллах как о коварном противнике, постоянно меняющем свою тактику, хотя наши ряды уменьшились уже на четверть».
Мунро тоже никак не мог привыкнуть к расчетливой агрессивности серых горилл. Весь его немалый опыт говорил о том, что в естественных условиях животные относятся к человеку безразлично. В конце концов Мунро решил, что »…эти животные выдрессированы человеком и их нужно считать людьми. Тогда возникает вопрос: что бы я предпринял, если бы серые гориллы были людьми?»
Для Мунро ответ был очевиден: от обороны нужно было перейти к контрнаступлению.
* * *
Эми согласилась быть проводником. Она сказала, что знает, где живут серые гориллы. К десяти часам утра вооруженные автоматами путешественники уже поднимались по склону одного из холмов, возвышавшихся к северу от Зинджа. Скоро они натолкнулись на следы горилл: характерный помет и гнезда на земле и деревьях. Открывшаяся людям картина произвела на Мунро самое негативное впечатление. Раз на деревьях было по двадцать-тридцать гнезд, значит, стадо горилл очень велико. Минут через десять возле зарослей сочных лиан они заметили группу из десяти серых горилл – четырех самцов, трех самок, молодой гориллы и двух резвившихся малышей. Взрослые гориллы нежились на солнце – одни лениво жевали что-то, другие, развалившись на траве, громко храпели. Животные, судя по всему, чувствовали себя в полнейшей безопасности.
Мунро подал знак, и все сняли автоматы с предохранителей. Он уже прицелился, но в этот момент Эми потянула его за брюки. Мунро поднял голову, и у него «…кровь застыла в жилах. Чуть выше по склону расположилась еще одна группа, наверно, тоже десять-двенадцать животных, за ними третья группа, четвертая, пятая. Должно быть, там паслось не меньше трех сотен горилл. Весь склон огромного холма буквально кишел серыми гориллами».
* * *
Самое многочисленное стадо горилл было обнаружено в 1971 году возле Кабары. В нем насчитывалась тридцать одна особь, однако даже эти данные подвергались сомнению. Большинство приматологов полагало, что на самом деле очевидцы наблюдали две ненадолго встретившиеся группы, поскольку во всех других случаях стадо обычно насчитывает от десяти до пятнадцати особей. Триста животных произвели на Эллиота «устрашающее впечатление», но еще больше его поразило их поведение.
Как и обычные, известные человеку виды горилл, эти животные мирно ощипывали листья и побеги и охотно грелись на солнцепеке. Однако Эллиот заметил и важные различия.
«С первого взгляда я убедился, что серые гориллы владеют языком. Они издавали удивительные звуки, напоминавшие затрудненное дыхание. У меня не было ни малейших сомнений, что эти звуки представляют собой речь. Мало того, гориллы пользовались и языком жестов, хотя и совсем не похожим на наш. Они грациозно жестикулировали вытянутыми вперед руками – совсем как таиландские танцоры. Мне казалось, что движения рук дополняют звуковую речь. Очевидно, серых горилл обучили (или они обучились сами) значительно более сложному языку, чем простой язык жестов, которым с трудом овладевали человекообразные обезьяны в лабораторных условиях в двадцатом веке».
Даже это потрясающее открытие не могло избавить ни Эллиота, ни его товарищей от страха. Затаив дыхание, они осторожно смотрели через плотную листву на противоположный склон, где паслись гориллы. Хотя на первый взгляд они вели себя очень мирно, одно лишь их количество могло привести человека в состояние, близкое к панике. В конце концов по беззвучному сигналу Мунро люди осторожно отступили и вернулись в лагерь.
В лагере носильщики копали могилы для Акари и Мулеве, и вырытые ямы не давали участникам экспедиции забыть о серьезной опасности, нависшей над ними. Обсуждая положение, Мунро обратился к Эллиоту:
– Днем серые гориллы кажутся совсем мирными животными.
– Да, – согласился ученый, – если они чем и отличаются от известных нам горилл, так разве что большей медлительностью. Наверняка большинство самцов днем спит.
– Сколько самцов было на склоне холма? – спросил Мунро. Все уже пришли к единому мнению, что в атаках на людей принимают участие только самцы; Мунро интересовала численность армии противника.
– Обычно в стаде горилл около пятнадцати процентов взрослых самцов, – ответил Эллиот, – причем в большинстве случаев при однократных наблюдениях численность стада недооценивается. На самом деле в стаде примерно на двадцать пять процентов больше животных, чем можно увидеть в тот или иной момент.
Несложные арифметические расчеты обескураживали. На склоне холма путешественники насчитали примерно триста горилл; значит, на самом деле их там было около четырех сотен, из которых пятнадцать процентов – взрослые самцы. Следовательно, армия противника насчитывала приблизительно шестьдесят бойцов, а обороняющихся было всего девять человек.
– Неутешительные итоги, – покачал головой Мунро.
У Эми решение было готово давно. Она прожестикулировала:
«Уходим сейчас».
Росс спросила, что сказала Эми. Эллиот объяснил:
– Эми предлагает отступить. Думаю, она права.
– Не будьте смешным, – возразила Росс. – Мы еще не нашли алмазы. Мы не можем уйти просто так.
«Уходим сейчас», – снова прожестикулировала Эми.
Все взгляды устремились на Мунро. Почему-то все сошлись на том, что решение должен принять именно он, именно Мунро должен сказать им, что делать дальше.
– Мне алмазы нужны не меньше, чем всем остальным, – сказал Мунро. – Но если нас перебьют обезьяны, алмазы будут нам ни к чему. У нас нет выбора. Придется уйти… если удастся.
Росс по-техасски замысловато выругалась.
– Что вы имеете в виду – «если удастся»? – переспросил Эллиот.
– Я имею в виду, – ответил Мунро, – что серые гориллы могут не позволить нам уйти.
2. ОТСТУПЛЕНИЕ
По настоянию Мунро путешественники взяли с собой только самое необходимое: минимум пищевых концентратов, оружие и боеприпасы. Все остальное – палатки, система защиты, даже приборы связи – осталось на территории лагеря, залитой лучами полуденного солнца.
Мунро в последний раз оглянулся на брошенный лагерь и еще раз взвесил свое решение. В шестидесятые годы конголезские наемники отчасти в шутку, отчасти всерьез считали своим девизом: «Никогда не покидай свой дом». В зависимости от ситуации в эти слова вкладывался различный смысл, хотя, конечно, прежде всего подразумевалось, что никому из них попросту не следовало приезжать в Конго вообще. Правило имело и другой смысл: если ты обосновался в укрепленном лагере или в колониальном городе, то крайне неразумно покидать укрепление и отправляться в джунгли, как бы велико ни было искушение. Мунро сам потерял в джунглях несколько своих товарищей, имевших глупость «покинуть дом». Нередко можно было услышать диалог вроде: «На прошлой неделе возле Стэнливиля убили Диггера». – «Возле Стэнливиля? Почему он покинул дом?»
Теперь же Мунро вел всю экспедицию из дома, если им можно было считать серебристые палатки за сетчатым ограждением. Правда, в лагере для агрессивных серых горилл они представляли собой что-то вроде неподвижных мишеней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37