Дальше будет... Ну, думаю, не стоит перечислять все возможные варианты.
- Я принесу нам бренди, - сказал Ларкин. Когда он возвращался, Картер достал из футляра пишущей машинки свой блокнот.
- Не хочу совать нос в чужие дела, но вы уверены, что все мне рассказали? Или что все отражено в ваших материалах?
- Я уверен. Дайте подумать.
- Разумеется. Я просто хотел знать, все ли мы рассказываем друг другу. И не думайте об этом до понедельника. Как вам здесь нравится?
- Хуже, чем по рассказам. Но по мне так и это ничего.
- Вы говорили, что приехали с севера?
- Я там долго работал.
- Меня это, конечно, не касается, но почему вы перебрались на юг?
- Я... У меня не складывались отношения с людьми.
- Здесь, кажется, вы сошлись почти со всеми.
- Не знаю, - Ларкин разглядывал окурки в пепельнице. Джессу я уже успел наступить на мозоль.
- Я слышал. Не расстраивайтесь. Джесс колючий снаружи, но внутри мягок, как масло. Ему нужно ещё подрасти. Может быть, Банти его приручит.
- Она кажется очень старательной.
- Она всегда находит дорогу, даже когда не знает, куда ей нужно, Лесли посмотрел на часы. - После восьми здесь станет совсем скучно. Как думаете, может, нам все-таки сходить на бал прессы?
- Но я не одет для такого случая, к тому же у меня нет билета.
- У меня тоже. Но это неважно. Никто не придает этому значения. Смат сидит на контроле, он нас пропустит.
Почему нет, подумал Джим. Действительно, почему бы и нет?
Чтобы проникнуть в зал "Эмпайра", который находился над рядом магазинов, им пришлось преодолеть множество лестниц и пробираться сквозь темные гримерки мимо множества юных красоток в суперкоротких платьицах.
- Я действительно не знаю, удобно ли, - занервничал Ларкин и остановился на последней ступеньке.
Картер без колебаний шел дальше. У двери стоял Смат в смокинге. Одной рукой он обнимал даму, другой позвал их внутрь и отклонил купюру в один фунт, которую протянул Ларкин.
- Чудесно, что вы все-таки смогли прийти, Джим! - закричал он, как будто Ларкин целый день только и делал, что отклонял бесчисленные приглашения.
Среди пар, кружащихся на танцплощадке, он узнал только Брюса с его кокетливой блондинкой, которая вдруг показалась вдвое старше. Когда он подошел к бару, Картер уже заказал себе выпить. Напрягая голосовые связки, он сказал:
- Здесь слишком много людей, которых я не знаю.
- Да, куча народу, которого не знает никто, - кивнул Картер, неутомимо перекрикивая электрические гитары и ударника. - Контакты в среде репортеров таким образом не завяжешь. Но, собственно говоря, здесь вся английская пресса, не забывайте этого.
Ларкин постукивал ногой в такт мелодии, приглядывался, прислушивался и, ни о чем не думая, осушил стакан бренди. Теперь гитары звучали куда мелодичнее. Дама в километрах тюля и лилового кружева взобралась на эстраду и что-то мрачно зашептала в микрофон. Он присоединился к восторженным аплодисментам и выпил ещё бренди. Несколько сослуживцев посмотрели в его сторону. У него появилось неприятное ощущение, что ему закрыт доступ в тот круг избранных, к которому принадлежали они все. И даже смех его, казалось, звучал уж очень неестественно. Неожиданно он заметил, что перед ним стоит Джесс.
- Вот уж не ожидал вас здесь увидеть!
- Я... мы решили это в последний момент, - он оглянулся и увидел в другом конце бара Картера, разговаривавшего с узколицым мужчиной.
- Осторожней, Джим. Остерегайтесь внезапных решений, его глаза, казалось, зафиксировались на точке в середине лба Ларкина, - Вы поняли, что здесь полиция?
Теперь Джим заметил за спиной Джесса Банти, посасывающую сразу из двух соломинок, торчащих из бокала.
- Правда?
- Грегори прислал несколько человек. Надеется, что они найдут какую-нибудь зацепку.
- Довольно безнадежное занятие, да?
- Да, но что за материал! "Полиция подслушивает на балу". Честно говоря, все это только показуха. Они, должно быть, заняты совсем другим.
Банти наблюдала за гитаристами. Ее короткая юбка была слишком узкой и подчеркивала тонкие детские ноги. Но зато выше, должен был признать Ларкин, она была сложена куда эффектнее. Гладко зачесанные темные волосы поддерживал черный обруч, придававший ей вид индианки. Он ещё никогда не видел румян на её щеках. Она явно наслаждалась отдыхом.
- Что им ещё остается делать, кроме как ждать очередного убийства! воскликнул Джесс.
- Вы тоже так считаете?
Джесс растопырил длинные, костлявые пальцы:
- Этого типа не найти ни на почте, ни в супермаркете, ни в банке. У них нет ничего, вообще ничего.
- Если они найдут оружие...
- Что бы вы сделали, если бы расчленили кого-то мясницким ножом?
- Не знаю. Спрятал бы его...
- Правильно. А где?
- У мясника?
- Опять верно. А потом вы затаитесь. И нет никаких доказательств.
- Они ищут мясницкий нож?
- Это могло быть любое приличное лезвие. Чик-чик - и в магазин, вот что я имею в виду...
- Простите, - Ларкин покосился на девушку, - вы что-то мрачно настроены.
- Мое сокровище, благими намерениями вымощена дорога в ад. Итак, Джим, им остается только шататься вокруг, потеть и ждать развития событий.
- Не возражаете, если я приглашу вашу подругу на танец?
- Что? Разумеется. Только верните.
Банти шагнула на танцплощадку, он последовал за ней. Ритм гитар за двадцать минут не изменился, и он успел краем глаза понаблюдать, как танцуют другие. В любом случае, они не подходили друг к другу близко, и чаще находились ближе к чужому партнеру, чем к своему. Он усвоил манеру и встал, подергиваясь, перед толстой девушкой в черном пуловере, явно впавшей в транс. Банти раскачивалась из стороны в сторону под одобрительным взглядом какого-то старика, который, похоже, попал сюда по недосмотру. Ларкин импровизировал молча. Когда спустя пять минут он снова встретился с Банти, её отсутствующий взгляд был направлен куда-то в угол между стеной и потолком. И тут гитары постигла внезапная смерть. Некоторые продолжали двигаться, другие замерли. Даже не взглянув на Ларкина, Банти направилась в сторону таблички "Для дам". Ларкин неуверенно побрел обратно к бару.
Джесс сказал:
- Надеюсь, вы не обиделись на мое замечание по поводу вашей статьи?
- Что вы, конечно нет. Это была моя вина.
- Видите ли, я воспринимаю это как свою вотчину.
- Разумеется.
- Когда у кого-нибудь появляется хорошая идея - тем лучше. Экономит силы. Да, как вам мое предложение?
- Должно сработать. Но как мы это сделаем?
- Найдите нас попозже. Нет, мы пойдем прямо сейчас.
- Куда?
- Я вас поведу. Вы ко всему готовы, Джим?
За два часа он устал. Но в тот момент вдруг почувствовал себя восторженным и возбужденным. Мысль о холодной постели у миссис Кеттл его не прельщала.
- Я с вами. Но, прежде чем пойдем, я хочу угостить вас бренди.
Ларкин оглянулся на Картера, который в одиночестве сидел за угловым столиком и снисходительно наблюдал за происходящим, и принес ему бокал.
- Я ухожу с Джессом, - сообщил он. - Он мне покажет логово порока.
Картер смотрел ему прямо в глаза:
- Я буду здесь, потом опять выйду на свет Божий. Банти с вами?
- Да. Собственно говоря, мы отправляемся по делу, - Ларкин услышал свой собственный непривычный смех. - Вы ещё остаетесь? Тогда до понедельника.
- Удачи.
Джесса и Банти он встретил на лестнице. Она закуталась в длинное манто, бледное лицо казалось очень маленьким. Она была похожа на ребенка в утреннем пеньюаре. Воздух был сухим и холодным. Они втиснулись на переднее сиденье, Банти посередине. Мотор закашлял, Джесс долго петлял по улицам, пока они не оказались в жилом квартале, где машина с предсмертным хрипом замерла перед домом с балкончиками. Единственное освещение составляла неоновая вывеска "Клуб Пита". Джесс выпрыгнул из машины и позвонил четыре раза.
Дверь отворилась, он кому-то что-то шепнул и исчез. Через мгновение вернулся и зашуршал купюрами. Они последовали за Джессом по затхлому вестибюлю, потом спустились по лестнице и прошли мимо множества дверей. Наконец сквозь жемчужный занавес они проникли в подвал. Две лампочки без абажура давали неяркий свет. Там было несколько столов, на потертом ковре сидели и лежали какие-то люди. Под одной лампочкой сидел на корточках длинноволосый молодой человек, дергавший струны какого-то инструмента, похожего на ситар. Воздух был до рези плотным и очень жарким.
- Сюда, - позвал их Джесс.
Они сели за столик на жесткие стулья. У Ларкина появилось такое чувство, что владелец клуба и обслуга уже несколько месяцев здесь не появлялись и обстановка долго не менялась. Он спросил себя, был ли здесь обслуживающий персонал вообще. Кто-то потрогал его за рукав: Джесс протягивал сигарету.
- Почему бы и нам не предаться пороку?
Банти, которая уже курила, мрачно глянула на него. Он попробовал улыбнуться. Она отвела взгляд и подняла лицо к потолку, чтобы выпустить струю дыма. Проследив за ней взглядом, Джим заметил на потолке эротическую роспись: обнаженные члены, сплетенные нагие торсы, чувственные губы, полные груди... Безумная мечта художника, воплощенная в цвете, кощунственная пародия на Сикстинскую капеллу. Даже при неярком освещении краски резали глаз. Он покосился на разбросанные по ковру тела, потом взглянул на Джесса:
- Должно быть, им уже хорошо?
- Расслабьтесь, Джим. Проникнитесь этим настроением.
Настроение, которое нахлынуло на него, не дожидаясь, пока он им проникнется, оказалось непередаваемой скукой, приправленной физическим недомоганием. Жара, вой струн и всепроникающая апатия окутали его душу. В попытке вырваться из этой засасывающей трясины он тщетно разглядывал шприцы и запачканные кровью полотенца.
Джесс, который наблюдал за ним, сказал:
- Здесь есть свой стиль. Только порок. Если кому-то это не нравится, он может поискать другое место.
- А мы? Им не мешает, что мы торчим здесь и не курим никакую дурь?
- Вы её курите, Джим.
Сигарета выпала из его пальцев на стол. Джесс спрятал лицо в ладонях и содрогался от беззвучного смеха. Банти только раз на них взглянула, но ничего не сказала. Ларкин отодвинул стул.
- Прошу прощения, я, пожалуй, пойду. Не хочу портить вам вечер.
- Сядьте, Джим. Хватит.
- Нет, я серьезно. Мне очень жаль.
Тяжело было выстраивать слоги в слова. Стул Банти стоял у него на пути. Ситар продолжал завывать, его звуки взрывались в его ушах. Ларкин хотел обойти Банти, но потерял равновесие и упал на стол. Потом соскользнул по стене. Ситар на мгновение сбился, но тут же снова подхватил мелодию. Джесс протянул ему руку помощи, от которой он попытался уклониться.
- На свежий воздух, - бормотал он, - сразу станет легче.
- Помоги ему подняться, сокровище. Один он не справится.
Вяло оборачивающиеся головы. Вибрирующий пол. Паника: я отсюда не выберусь. Атака свежего ночного воздуха. Сырой бетон. Потом где-то слева оранжевое пятно, которое смотрело на него из темноты.
- Мне уже лучше, - его собственный голос, прилетевший откуда-то из тьмы, - Пойду... там станет лучше.
- Вы здесь не ориентируетесь.
Палец - его палец - показал вперед перед самым его лицом.
- Там южная гавань. Идем с мной.
- Действительно, не стоит...
- Попытайтесь выпрямиться.
Это, должно быть, уловка. Он снова на танцплощадке. Ударные задавали ритм. Но здесь была мостовая. Не музыка - стук каблуков. Поросшие мхом стены проплывали мимо. Пальцы дрожали.
- Падайте в сторону, - фыркнула Банти, - если уж вы непременно хотите падать.
- И не думал... - снова дрожь в пальцах.
- О Боже! - совсем не злобно буркнула она, - прислонитесь к стене.
Он прислонился спиной. Она стояла совсем рядом. В висках у него стучало, но он уже пришел в себя.
- Спасибо, - он встал прямо, - Пожалуй, я уже могу идти один.
Уловка с танцем снова удалась. На повороте она повернула его направо. Вдалеке показались освещенные окна. Он сказал:
- Теперь я найду дорогу.
Она не обратила на его слова внимания. Джим сконцентрировался на том, чтобы держаться рядом. Он чувствовал, как холодный воздух выгоняет из него пары дурмана. Банти подняла воротник. В конце Хай Стрит она заколебалась:
- Бакл Стрит, не так ли?
- Точно, - неловко буркнул он. - Вы так любезны...
Она ничего не говорила до тех пор, пока они не дошли до поворота. Раза или два она оборачивалась, как будто что-то слышала. Когда они остановились, Джим последовал её примеру, но ничего не увидел. Он оглянулся и оказалось, что она уже отошла.
- Спасибо, - крикнул он вдогонку.
- Рада была помочь.
Ларкин смотрел ей в след. Осталось чувство обиды. Он сказал себе, что это целиком его вина. Бакл Стрит лежала перед ним в тишине, не горело ни одно окно. Он тупо напомнил себе, что обещал миссис Кеттл вернуться около восьми. Это было вчера... или позавчера? Во рту был неприятный вкус, и он поискал в кармане мятные леденцы. Джим с удовольствием сосал их, облокотясь на ограду и подставляя лицо ветру, который ласкал его кожу. Тишина казалась бальзамом. Он сомкнул веки.
И сразу поднял их, когда раздался крик.
5.
Джим кинулся к перекрестку и уставился на месиво из тени и света. Одна из теней шевельнулась. Он побежал.
- Банти?
Тень разделилась. Одна осталась на месте, на дороге, а другая увеличилась в размерах и приняла форму бегущего человека, наполовину скрытого деревьями и фонарными столбами. Резиновые подошвы, затихая, топали по мостовой.
Тень на дороге подползла к спасительной арке ворот и там неподвижно замерла на земле.
- Банти, с вами что-нибудь случилось? - в сумерках он увидел два огромных глаза.
- Вроде нет.
- Оставайтесь на месте.
Зацокали железные подковки его ботинок. Фигура впереди широкими шагами пересекла улицу и затерялось в строе буков, гасивших неверный свет фонарей. Ларкин побежал.
Все заглушал звук его шагов. Приходилось полагаться на собственные глаза, которые сыграли с ним злую шутку. Что-то было у него на пути. Он отвел ветку в сторону и прислушался: снова шаги, потом тишина.
В ветвях прошелестел ветер. Сухие листья падали вниз, касаясь его щек. Еще один очень тихий шорох достиг его ушей. После паузы он снова повторился. Джим шагнул в сторону, оказался на мягкой обочине и прошел шагов двадцать вперед. Но так он потерял источник шума и снова остановился. Перед ним возвышалась живая изгородь, которая тянулась до следующего перекрестка. Ничто не шевелилось, тишина сделалась ещё глубже.
Он поискал среди стволов.
- Выходите!
Крик прозвучал, как выстрел. Ларкин вдохнул воздуха, чтобы крикнуть ещё раз, но потом передумал. Он снова услышал шум в высокой траве и с разгону проломился сквозь изгородь.
В саду шум стал слышнее, превратился в торопливые шаги и сразу стих. Джим побежал на улицу.
Он прибежал как раз вовремя, чтобы увидеть далекое движение, внезапно мелькнувшее развевающееся пальто, качнувшуюся назад ветку. Еще пару минут он продолжал преследование, но у убегавшего было слишком много преимуществ. На другой стороне улицы светилась будка телефона-автомата. Джим направился к ней.
Банти вздохнула.
- Все случилось так быстро...
Дежурный сержант казался расстроенным.
- То есть вы не успели разглядеть его лицо?
- Он напал на меня с каким-то предметом.
- Оружие?
- Он что-то держал. Но я не поняла, что это было.
- А вы, сэр?
- Я, к сожалению, тоже не могу вам ничем помочь. Я был слишком далеко. И ничего не разглядел.
- Не слишком умно было пускаться за ним в погоню. Вы должны были позвонить нам.
- Я пытался. Телефон был сломан.
Сержант погрустнел ещё больше и что-то записал в своей книжечке.
- Боюсь, "к сожалению" станет ведущим мотивом.
- Я тоже. Патрульная машина ездила по всему городу, но мы ничего не видели.
- У него было по крайней мере десять минут, чтобы спрятаться.
- Вы действительно в порядке, мисс?
- Да. Это точно.
- Если вы уверены... Как мы сможем вас найти?
Она сказала. Сержант взглянул на них.
- Вы оба из "Ревю"? С чего бы это? Решили сами позаботиться, чтобы вашей газете хватило информации для очередного выпуска?
Ларкин сдержался.
- В последнее время у нас нет в этом недостатка.
В патрульной машине он попытался привлечь внимание Банти, но её мысли витали где-то в другом мире.
- Вы, должно быть, слегка не в себе. Уж со мной точно бы так было. Вы действительно хотите сразу домой?
- Со мной все в порядке, - казалось, она не очень-то хотела разговаривать.
Патрульная машина довезла их к её дому на набережной.
- До завтра, - сказал Джим, когда она вышла. Он смотрел вслед тонкому силуэту в широком пальто, сопровождаемому водителем, пока девушка не скрылась в доме.
- Она прилично держится, - заметил вернувшийся водитель, Такие случаи действуют непредсказуемо. Либо начинается истерика, либо они просто замолкают. Теперь на Бакл Стрит, да?
Ларкин рассчитывал отоспаться, но проснулся, как обычно, в четверть седьмого. Поджарив два тоста и сварив себе кофе, он почувствовал себя свежим, но все-таки не до конца проснувшимся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17