«Заставить мир погрузиться в небытие»… Эта мысль снова вернула его к воспоминанию о ней. Боже праведный, ну как устоять перед этим облегающим белым топом и короткими шортами? Мусоля скользкий влажный овал душистого мыла, Гейб невольно вспоминал бархатистую кожу полной высокой груди Тесс.
А тот поцелуй, который она подарила ему перед самым уходом! Кажется, в ее глазах стояли тогда слезы. И ни намека на озлобленность, ни капли цинизма. А последние слова – что они значили? Весь день Гейб ломал себе над ними голову. «Никогда не забуду вас. Не забывала и не забуду», – словно молоточки, било в его висках. Гейб почувствовал, как где-то внизу живота разливается мучительная, тянущая боль.
Те слова должны означать, что Тесс знала его раньше, чем последние двадцать четыре часа. Или он ослышался?
– Забудь ее! – крикнул Гейб вслух, ненавидя себя за слабость. – Эта женщина – воплощение зла. Мошенница с лицом, телом, улыбкой и ароматом ангела. Она наконец ушла, и благодари Бога за избавление.
Гейб выключил душ, вытерся полотенцем и направился в кухню. Взяв из деревянной миски сочный персик, с удовольствием вонзил зубы в свежую мякоть. Рот наполнил ароматный сладкий сок. Такими же сладкими были ее губы.
Проклятие! Опять! Гейб с остервенением швырнул недоеденный плод в раковину и потянулся за непрочитанной «Трибюн», валявшейся на столике.
Из сложенных вчетверо листов вдруг что-то выпало, с грохотом ударившись о пол. Гейб еле успел убрать ногу в домашнем шлепанце.
Наклонившись, он увидел деревянную рамку. Осторожно, стараясь не пораниться о разбитое стекло, поднял с пола рисунок.
– Пресвятая Богородица! – вскрикнул он. Рисунок. Тот самый. Но как он перекочевал сюда из тетушкиной кухни?
Тесс…
Да, она ведь прижимала что-то к груди, так бережно, так заботливо, словно боялась потерять. А когда он заметил, вдруг ужасно смутилась.
Гейб быстро собрал с пола мелкие осколки стекла и выбросил в мусорное ведро. Зачем она принесла сюда этот рисунок? Как Тесс догадалась о его значении? Детские впечатления до сих пор будоражили память Гейба, но какое ей до них дело? Если только не…
Стоп! Внезапная догадка ослепила его. Гейб поднес рисунок к глазам, всматриваясь в каждую линию так, будто видел впервые. В памяти, как кадры из старого кинофильма, замелькали картинки детства.
Ему было тогда лет двенадцать, не больше. И маленькая дерзкая девчонка посмела нарушить его покой. Она вторглась в крепость, построенную им из крупных обломков кораллов на берегу, откуда открывался прекрасный вид на океан.
Девчонка уселась на поваленном стволе пальмы ярдах в тридцати или дальше. Положив на колени альбом, она склонила голову, и завитки темных волос упали на бумагу. Тоненькие пальчики, зажавшие карандаш, парили над листком как мотыльки. Что она там делает?
Гейба испугало ее громкое «Привет!». Он повернул голову и смерил девчонку оценивающим взглядом. Хорошенькая! Вот только шорты и маечка на тонких бретельках слишком выцвели и истрепались.
Поздоровавшись, Гейб вернулся к своему развлечению: он бросал камешки, целясь в пустую жестяную банку из-под пива, плавающую на поверхности воды.
Девчонка встала и подошла ближе.
– А тебе повезло, дружище. Сегодня, и только сегодня, у тебя появилась редкая возможность получить свой портрет. – Она издали показала рисунок. – Нравится?
– Ничего.
– Ладно, слушай, я вот что придумала. – Ее высокий голосок напомнил ему циркового дрессировщика. – Так и быть, я уступлю его тебе за двадцать пять центов.
Гейб пошарил в карманах, но ничего не нашел.
– У меня нет денег.
Девчонка сначала нахмурилась, потом улыбнулась:
– О’кей, думаю, сторгуемся. Не хочешь обменять на мой рисунок вон тот большой апельсин?
Гейб чуть не обозвал ее надоедливой мухой, но вдруг увидел глаза девчонки. С каким же восхищением смотрела она на сочный фрукт! Девчонка была такой худенькой, что острые ключицы, казалось, вот-вот прорвут кожу. Таких же маленьких оборванцев он часто видел раньше в городе, у супермаркетов, где они вечно клянчили еду и деньги.
Гейб вынул из сумки апельсин и протянул ей. Она чуть не вырвала плод из его рук, забралась на стену коралловой крепости и отдала ему взамен свой рисунок. Он придавил его грудой ракушек и заметил, с какой жадностью ее проворные маленькие пальчики сдирают апельсиновую кожуру. Она вонзила зубы в сочную мякоть, и желтый сок струйками потек по ее подбородку и шее.
– Тебя как зовут?
– А тебе какое дело? Я сюда гостей не звал.
Она слизнула с пальцев сок.
– А жаль. Я-то думала, что смогу попросить тебя об одном одолжении. Так, сущие пустяки.
– Говори.
– Ты любишь целоваться?
– Чего? Целоваться?
Девчонка кивнула, и в глазах ее сверкнули бесовские искорки.
– Честно говоря, я никогда в жизни не целовался, – смутился Гейб.
– Неужели? Я думала, ты взрослый парень. Ну, понимаешь, мне нужна практика в этом деле. Для того времени, когда я вырасту. Хочешь попробовать?
У него глаза чуть не вылезли из орбит.
– Не знаю. По-моему, это неприлично. Целуются только те, кто женится.
Она посмотрела на него как на сумасшедшего, потом молча уселась на песок, подняла две пустые банки из-под содовой и продела свои тонкие пальчики в ушки на их крышках.
– Вот смотри. Это – муж, а это – жена. Но целоваться могут и жених с невестой.
Девчонка кокетливо прикрыла веки и вытянула шею в ожидании поцелуя.
Не понимая, что делает, Гейб наклонил голову и приник к ее губам. Они были сладкими и теплыми, с привкусом апельсина.
– Мм… Как здорово, дай теперь я попробую. – Она крепко обхватила его шею и поцеловала в губы, медленно и страстно, как в старой киношной мелодраме.
Потом отвела взгляд и улыбнулась:
– Кажется, у тебя неплохо получается. Но может, мы немного поболтаем?
У него не было никакого желания разговаривать с ней. По каким-то непонятным причинам Гейба снова тянуло к ее губам. Незнакомое доселе мучительное чувство все больше разгоралось внутри его, переходя в боль, но боль приятную, томительную, и он знал, что поцелуй – ее причина.
– А ты не здешний, – вдруг сказала девчонка. – Ты похож на тех, кого перевозят на своих посудинах рыбаки, промышляющие ловлей креветок в бухте Гаррисона.
– Я был на тех лодках. Мои родители работали в университете, в городе, где мы жили. Я ждал два года, но они так и не вернулись.
Ее взгляд затуманился. Она открыла было рот, но потом передумала и взяла ладонь Гейба в свои теплые руки.
– Представляю, как ты скучаешь по ним.
Да, он скучал. Скучал всей душой. День за днем Гейб приходил в свою тайную крепость на берегу океана и всматривался в даль, пока глаза не начинали слезиться от яркого солнечного света. Но он не мог сказать ей об этом. О том, как тосковал.
– Хочешь, поплачь. Обещаю – я не буду смеяться. Я вижу, тебе это нужно.
– Мужчина никогда не должен плакать, – возразил Гейб твердо, по-взрослому, понизив голос. – Как-то давно я услышал, как моя тетушка разговаривает по телефону. Она что-то сказала, и я понял, что с моими родителями случилось недоброе.
Гейб сжал ее руки с такой силой, что костяшки пальцев побелели. Однако она не вырвалась.
– Не волнуйся. Неужели тебе не сказали бы, если бы с ними действительно что-то случилось? Если не веришь, спроси кого-нибудь.
Гейб и сам собирался это сделать, но боялся услышать плохой ответ. И вот незнакомая девочка сидит рядом и хочет помочь ему. Гейбу стало так хорошо и уютно, словно прохладной ночью чья-то заботливая рука накрыла его теплым шерстяным одеялом.
– Я придумала! – вдруг воскликнула она. – Надо бросить в море бутылку с запиской. Хочешь, пошли мой рисунок.
Он сказал, что вряд ли посылка проплывет девяносто миль до его родного города. Но девочка так настойчиво убеждала его, что наконец он сдался, лишь бы угодить ей. Она протянула ему свой карандаш, и он написал несколько слов на обратной стороне портрета. На берегу валялась масса бутылок, благо на острове было множество любителей ночной рыбалки. Аккуратно свернув рисунок в трубочку, Гейб засунул его в бутылку и плотно закрыл пробкой. Потом что было сил швырнул ее в воду, и они смотрели, как, качаясь на волнах, она уплывала на юг.
Солнце погружалось в океан. Пурпурные и розовые облака плыли по оранжевому небосклону. Гейб любил это время суток и не хотел уходить, тем более что теперь у него появился друг. Наконец он встретил девочку, которой можно доверить свои секреты. А может быть, еще раз поцеловаться.
Но Бланка терпеть не могла, когда опаздывают к обеду.
– Мне надо домой. – Гейб поднялся на ноги и подал ей руку. – Ты придешь завтра?
– Посмотрим. – Она поднялась на цыпочки, чтобы дотянуться губами до его щеки, и пошла в сторону дока, где гуляли, любуясь закатом, влюбленные парочки.
Гейб долго смотрел вслед, пока девочка с альбомом под мышкой не скрылась из виду.
* * *
– Ну наконец-то ты дома, – выдохнула Джамайка Картер, переступая порог. – Ищу тебя целый день.
Гейб встряхнул головой, пытаясь сбросить груз воспоминаний. По привычке он протянул ей банку холодного пива.
– Нет, как-нибудь в другой раз. – Джамайка достала из папки листок бумаги. – Вот, хотела попросить тебя разместить на первой полосе список безопасных мест города, где можно укрыться в случае урагана. Ты же знаешь, народу в городе полным-полно. Договорились?
– Считай, дело уже сделано.
– Ах да, чуть не забыла. Недавно я с сотрудниками была на площади Меллори, возле дока. Мы распространяли такие же листовки. Я там видела твою мадам.
– Мою мадам?
– Да, и ты не поверишь, она была вместе с Марго Конрой. Затеяли громкое публичное шоу. Подожди, это еще не все. Если бы ты видел, что было на ней! Слава Богу, Господь наградил тебя, Гейб, крепкими нервами. Человек послабее не выдержал бы такого.
– Леди и джентльмены, она и вправду потрясающа. И нужны ли нам другие слова, чтобы выразить мощь ее таланта? Я прошла все, начиная от горячей линии физического общества и до Союза предсказателей, но нигде не видела более изумительной гадалки. Нет никого на свете, кто делал бы это лучше, чем очаровательная, загадочная…
Почувствовав чью-то руку на своем плече, Тесс вздрогнула, подняла голову и увидела перед собой мальчишку школьного возраста. Протиснувшись сквозь толпу желающих узнать свою судьбу по картам, он решил воспользоваться свободным местом у столика Тесс.
– Вы не против? – Он мгновенно исчез в толпе.
Покраснев, Тесс снова повернулась к аудитории, пытаясь вспомнить, на чем остановилась.
– Итак, мм… таинственная мадам Озма! Сегодня, и только сегодня, она продемонстрирует публике свой неподражаемый талант! Всего за двадцать пять долларов! Подумайте, как это мало! Очередь формируется слева от меня.
Многие лишь вежливо улыбались. Да и что оставалось делать, когда из-за обилия людей, собравшихся в доке, невозможно было продвинуться ни на шаг. То же самое творилось и на площади Меллори. Лишь небольшое пространство было предоставлено циркачам, которые проделывали акробатические трюки на поставленных на попа мотоциклах, да дрессировщику кошек, заставлявшему животных прыгать сквозь горящие обручи. Но люди все прибывали и прибывали, чтобы отведать прохладительных напитков, полюбоваться знаменитым закатом Ки-Уэста, поглазеть на других и показать себя.
В пяти ярдах от Тесс важно восседала за столиком Марго Конрой, она же мадам Озма, предсказывающая людские судьбы по картам. Из желающих составилась внушительная очередь. «Прекрасно, – подумала Тесс с облегчением. – Есть время дать небольшой отдых осипшему голосу».
Обогнув парочку нежно целующихся молодых людей, скорее всего молодоженов, приехавших на остров провести медовый месяц, она пробралась через толпу зевак и направилась к краю дока, поближе к воде. Здесь, перегнувшись через перила, можно было полюбоваться бескрайним океаном и немного перевести дух.
Тесс сама не понимала, как подруге удалось втянуть ее в эту авантюру. Хорошо, что затея пользовалась успехом у туристов. И слава Богу, что рядом не было Гейба Моралеса, иначе его невысокое мнение о заезжей авантюристке стало бы еще ниже.
Над головами публики планировал маленький самолет. С него свисало яркое полотно, призывающее посетить праздничную распродажу футболок: две по цене одной. Изящные катамараны плавно скользили по водной глади, приглашая желающих полюбоваться закатом с моря. Кто-то исполнял на трубе «Бесподобную молитву».
Тесс прислушалась к звукам заунывной мелодии.
– …и спасет пусть всех несчастных вроде меня, – тихонько подпела она.
Стоя здесь, среди сотен веселых людей, в нелепом черном платье-стрейч со змеей, извивающейся вокруг тела, и рекламируя пророческий талант Марго, Тесс чувствовала себя бесконечно одинокой и тоже нуждалась в очистительной молитве.
В толпе громко восхищались сказочно прекрасным солнцем, опускавшимся в океан. Тесс тоже подняла голову, чтобы полюбоваться закатом.
И тут она увидела его.
Гейб стоял у окна двухэтажного здания бара «Гаванский док», выходящего к воде. При всем желании Тесс не могла бы докричаться до него и быть услышанной. Зато прекрасно видела лицо с застывшим каменным взглядом.
Казалось, вмиг отступило все многоголосье шумной ликующей толпы. Только двое остались на всей земле. Долго ли он наблюдает за ней? Слышал ли, как она, набивая цену, расхваливала гадание Марго?
Тесс пытливо вглядывалась в лицо Гейба.
Однако ничто в его выражении не подсказало ей, что он нашел оставленный на столе детский рисунок. Прошлое было так призрачно далеко, что маленький эпизод из детства, возможно, теперь не значит для Гейба ровным счетом ничего.
Возможно, в отличие от нее все эти годы лелеявшей надежду на встречу, Гейб давно забыл наивную детскую мечту. Неужели только Тесс не предала детских воспоминаний? А ведь оба они слишком молоды, чтобы быть одинокими. И оба с детства знали, как важно быть сильным в трудную минуту. И за те несколько часов, на которые судьба свела их вместе, она подарила Тесс родную душу. Ту, что нуждалась в ней. Неужели теперь все в прошлом?
Впрочем, черт с ним, пусть поступает, как знает. Тесс отвела взгляд и облокотилась на перила.
Марго дала знак, что очередь заметно иссякла. Значит, пора вновь кликнуть клич для желающих узнать судьбу от великой предсказательницы.
«Мне нет никакого дела до того, что подумает Гейб, – убеждала себя Тесс, возвращаясь к прежнему занятию. – Ну и пусть увидит мошенницу во всей ее красе!» Она повернулась, намереваясь соблазнительно улыбнуться ему.
Но Гейба на прежнем месте не увидела и решила, что это к лучшему. Тесс важно откашлялась и начала громко зазывать народ, пытаясь перекричать шумную толпу. И лишь маленькая частичка ее сердца изнывала от боли и отчаяния.
Несколько часов спустя, когда огромный красный шар скрылся за синим горизонтом, гуляющая публика переместилась на улицу Дюваль. Тесс чувствовала себя как выжатый лимон и еле передвигала ноги, когда неутомимая мадам Озма тащила ее в гущу веселья, намереваясь присоединиться вместе с подругой к карнавалу. Уставшая физически и морально, подавленная, расстроенная, изможденная, Тесс была готова разреветься на глазах у сотен счастливых людей.
Лишь одно не могло остаться без внимания – разнообразие вариантов, которыми участники праздника постарались отразить в своем облике основную тему фестиваля: «Искушение». Конечно, не обошлось без многочисленных Адамов и Ев в весьма откровенных костюмах. Самые смелые предпочли ярко раскрасить свои тела, почти не прикрытые одеждой. Творческие личности демонстрировали одеяния, изображающие их любимые фрукты и кулинарные творения или любимых киногероев типа Годзил и ковбоев в кожаных штанах. По улице разгуливали разноцветные чертики и ведьмы, а хор знойных сирен, стоя на импровизированном плоту, распевал праздничную песню. С другого плота всех желающих зазывали окунуться в таинство сада Эдема. Гордо прошествовали оркестранты в рубахах, расписанных под пивные банки.
Тесс едва сдерживала слезы. Что ж, теперь у нее есть средства переправиться вместе со взятой напрокат «БМВ» на материк и благополучно добраться до дома. Больше ее здесь ничто не держит.
Она пошла к пересечению Дюваль-стрит и Оливия-стрит, где последний раз видела Марго. Но подруга как сквозь землю провалилась. Тесс приподнялась на цыпочки, вглядываясь в толпу. Со всех сторон – лишь великое множество народу. Жаль! Как хотелось бы ей сейчас очутиться в медвежьих объятиях любимой подруги и услышать пару ласковых слов перед дорогой. Придется по пути заехать домой к Марго и оставить записку с приветом и благодарностью за все.
Тесс направилась к Каса. Люди в этой части города встречались все реже, и, миновав несколько кварталов, она встретила лишь одного великана, пару подвыпивших шоколадных кексов и группу полуобнаженных Адамов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16