Джон пододвинулся ближе. Она подняла голову, позволяя ему припасть к своей груди. Теперь она ласкала его обеими руками, залезая пальчиками за ворот рубашки, чтобы прикоснуться к нему и ощутить жар его тела.
– Я наблюдала за тобой, когда ты купал меня… когда растирал мои ступни и колени и заботился обо мне… по-другому… – Она запнулась, не зная, как закончить фразу.
И без того тихое ее бормотание приглушилось мягкой муслиновой рубашкой. Она покраснела, вспомнив, что было две недели назад поздно ночью.
– Как ты только обо мне не заботился, Джон, – сказала она, изо всех сил пытаясь обойти скользкую тему. Ей показалось, что он посмеивается. – Я чувствую себя такой счастливой!
Она обняла его голову и щекой прикоснулась к завиткам его золотистых волос.
– Мне так повезло, Лотти, – сказал Джон.
Он примостился между ее бедрами и натянул рубашку ей на икры. Взглянув на нее, он заметил, что щеки ее порозовели.
– Ну, как? У тебя достаточно сил для обратного путешествия? – спросил Джон, довольный тем, что она не переутомилась. Он считал, что ей не следует перенапрягать еще не окрепшие мышцы.
Лотти быстро кивнула в знак согласия, и Джон поднялся и поставил ее на ноги. Он бережно взял ее на руки и, несмотря на тихие протесты, донес до кровати, которую она покинула всего несколько минут назад.
– Можно, я буду сегодня спать на большой кровати? – спросила она.
Его глаза ответили прежде, чем он заговорил.
– Нет, пока нет. – Джон с сожалением покачал головой. – Доктор Холмс сказал, что потребуется еще несколько дней – твоей спине нужна поддержка.
Лотти тихонько застонала и вытянулась во весь рост на узкой жесткой кровати.
– Тогда хотя бы посиди со мной немного, – жалобно попросила Лотти, надувая губы. – Расскажи мне о лошадях, – попросила она, поворачиваясь на бок, лицом к камину. – Знаешь, как здорово чувствовать, что можно повернуться, когда захочешь.
– Это было трудно, да, Лотти? – спросил он, усевшись на пол рядом с кроватью.
Ей вспомнились последние две недели, вспомнилось, как постепенно возвращалась чувствительность к ее ногам, как Джон часами терпеливо делал ей массаж и как соседи ежедневно навещали ее.
– Моя болезнь меня многому научила, – призналась она, протягивая руку к подбородку Джона, оплетая его своими маленькими пальчиками.
– Чему, например?
– Ну… например, как заставить людей что-то для себя сделать. – Она наморщила носик. – Ты же знаешь, это всегда было для меня самым трудным.
– Рад, что ты научилась этому, – сказал он, чуть нахмурившись.
– Но раньше, помнишь, я делала кучу вещей за себя и за других людей тоже, – продолжала она. – Так вот, я старалась для себя. Потому что уже очень давно поняла, что если не работать и не делать необходимые вещи, то многое просто не будет сделано. – Она задумчиво смотрела на огонь. – Я не люблю зависеть от других людей…
– Даже от меня?
Она покачала головой:
– Даже от тебя, как ни тяжело мне это признать. Но я знаю, что должна когда-нибудь подняться с этой кровати и снова научиться ходить. – Эти слова она повторяла уже две недели, повторяла как заклинание. – Я это сделаю для тебя, мой милый Джон. Я делаю все, чтобы быть тебе хорошей женой, даже если я и не очень-то соответствую твоему идеалу.
Он постарался тщательно подобрать слова:
– Но почему ты решила, что не соответствуешь моему идеалу?
Она грустно улыбнулась и закрыла глаза. По щекам ее потекли слезы.
– Ты бы не меня выбрал, – прошептала она. – Я совсем не похожа на Сару.
Наступило молчание. Лотти часто заморгала, стараясь ровно дышать, чтобы не было заметно, как ей страшно. Она попыталась посмотреть ему в глаза. Он сердится? Может, ему не нравится, что она себя пожалела? Он нахмурился и покачал головой.
– Сара ушла, Лотти. Она никогда не была моей.
– Но ведь ты хотел бы иметь жену вроде нее. Женщину, которая разбирается в хорошей посуде и льняных салфетках. Красивую… – Она запнулась на последнем слове.
– Ты красивая, Лотти, – прошептал он, всем сердцем веря в искренность своих слов.
При свете неяркого пламени она источала неземную красоту. Глаза ее светились любовью и нежностью… Совершенно необычные – то зеленые, то голубые, – удивительные глаза. Ее маленький упрямый подбородок и прямой короткий носик, рот, чуть приоткрытый в ожидании его слов… Этот ротик дарил ему столько удовольствия своей нежной улыбкой, словами любви, порой слетавшими с горячих губ, долгими страстными поцелуями в ночные часы…
Его глаза ласкали ее, его пальцы гладили солнечное золото ее волос, которые густыми волнами спадали вдоль спины. Джон собрал их рукой и перебросил через ее плечо.
– Ты мое счастье, любимая, – проговорил он торжественно.
– Но я никогда не стану такой, как Сара, – посетовала Лотти.
Ее глаза потемнели от мыслей о женщине, которая жила до нее в этом доме. Он вытер слезы с ее щек.
– Я не хочу, чтобы ты была похожа на Сару, – сказал он с жесткой уверенностью.
– Помнишь, когда мы устроили пикник…
– И что? – спросил Джон, хотя хорошо помнил, как мучительно он тосковал той ночью.
– Одно упоминание ее имени расстраивает тебя. Ты, наверное, очень по ней скучаешь и хочешь…
Он заставил ее замолчать, прижав пальцы к ее губам, и отрицательно покачал головой.
– Нет… ты не права, Лотта, – мягко возразил он. – Я вспоминал один день, когда мы с Джеймсом ездили к Джошуа Хиггинсу, чтобы взглянуть на его лошадей.
Он убрал пальцы с ее губ, взял за руку. Лотти охватила дрожь, она ждала продолжения.
– Лошадей? – переспросила она.
Он задумчиво улыбнулся:
– Да. У него был отличный жеребец. Я договорился, что приведу туда двух своих кобыл, чтобы он покрыл их. Потом Клэри сказала Джеймсу, что продает гусиный пух.
Он тряхнул головой и улыбнулся, вспоминая тот день.
– Мы были все в перьях после того, как закинули мешок на лошадь и привязали его к седлу.
– А перья прилипают намертво, – сказала Лотти, улыбаясь ему в ответ.
– Да. Сара проклинала потом все на свете, очищая нашу одежду. Весь этот пух забился нам в карманы и пристал ко всему, к чему только можно. В довершение всего она сказала Джеймсу, что не собирается делать новые подушки. Так что ему пришлось тащить мешок на чердак.
Глаза Джона по-прежнему были грустны. Это кольнуло чувствительное сердце Лотти. Она высвободила свою руку и провела ладонью по его небритой щеке.
– Я думала… я думала, что ты из-за Сары не хочешь, чтобы я трогала эти перья, – запинаясь, проговорила она.
Джон, наклонившись, уткнулся лицом в ее ладонь.
– Нет. – Он медленно покачал головой. – Я вспомнил, как мы с братом в последний раз были по-настоящему счастливы.
Его глаза снова затуманились.
– Этот день нельзя было не запомнить, – сказал он с дрожащей улыбкой. – Светило солнце, и было довольно тепло. Племенной жеребец фыркал, мотал головой и рыл копытом землю. Нам казалось, что он специально для нас устроил такое представление. Джеймс сказал, что он… – Джон задумался, ухмыльнулся. – Ладно, не важно, что сказал Джеймс.
– А Сара…
– Она умерла буквально через две недели после этого. Заболела воспалением легких и уже больше не вставала с постели. Доктор Холмс сказал, что у нее было слабое здоровье. В детстве она болела крупом, и это подточило ее силы.
– Бедный Джеймс, – вздохнула Лотти.
– Он почти смирился с тем, что потерял Сару, – задумчиво проговорил Джон. – Да нет, на самом деле эта боль никогда не затихала в нем. Но время – лучший лекарь. Воспоминания поблекли, и он был рад, что приедешь ты, Лотти.
– Но это не факт, что я приехала бы к нему, – запротестовала она. – Ведь это Стивен Буш прислал мне деньги на проезд, и он первый пригласил меня.
Джон скривился в усмешке:
– Джеймс был абсолютно уверен: ты предпочла бы его пастору, когда увидела бы их обоих.
– А потом… – сказала Лотти и глубоко вздохнула. – О, Джон… Это был кошмарный день, – продолжала она, глядя на языки пламени, лизавшие поленья в камине. – Я так надеялась! Потом, когда шериф сказал, что Стивен уехал из города, и никто не знает, где он, я просто… – Она пожала плечами, как бы пытаясь передать чувство одиночества, охватившее ее в тот момент.
– Ты была похожа на заблудившегося щенка, когда я увидел тебя в доме с Сисси на коленях, с грязными волосами под этой твоей шляпкой и в твоем ужасном платье, – со смешком в голосе сказал он.
– А ты мне показался похожим на ангела мщения, который явился, чтобы унести меня в преисподнюю, – ответила она, посмотрев на него долгим взглядом.
– Ты была мне нужна, но я не хотел этого признавать. Я мечтал тогда не о тебе, Лотти…
– О Саре, – закончила она за него.
– Да, наверное, – кивнул Джон. – Джеймс женился на ней, когда я был еще слишком молод для женитьбы. Кроме того, она всегда относилась ко мне как к своему младшему брату. – Перебирая свои воспоминания, он улыбался. – А сколько беспокойных ночей я провел, думая о ней…
– Но ты никогда не…
– Она никогда не догадывалась о моих чувствах, – заверил ее Джон. – Но Джеймс поговаривал о том, что мне самому пора обзаводиться женщиной.
– А почему ты этого не делал? – спросила Лотти, склонив голову и окидывая взглядом его сильное тело. – Ты, вне всякого сомнения, без труда смог бы найти себе жену. Женевьеву, например.
Он покачал головой:
– Ну, нет, Женевьева, конечно, милая, но не в моем вкусе. Ты живешь здесь уже достаточно долго, чтобы знать, что женщины в этих краях встречаются редко.
– Тогда где же ты… – Она осеклась. И покраснела, сообразив, сколь нескромен был ее вопрос.
– Где я научился любить?
Она кивнула и закрыла глаза – как бы спряталась от его насмешливой улыбки.
– Джон, не придавай значения моим словам. Я не думаю, что хочу это знать.
Он встал перед ней на колени и обнял ее. Лотти откинулась на подушки.
– Это не важно, Лотти. Ты никогда с ними не встретишься. Так что не стоит переживать об этом.
Как быстро он стер в своей памяти воспоминания о женщине, так долго занимавшей его мысли! Как легко, любящими глазами изучая черты своей молодой жены, он забыл все свои скоротечные интрижки.
– Ты все еще думаешь о Саре? Я имею в виду… ночью она все так же не дает тебе спать?
Это была тихая мольба, и его ответ пролил бальзам на ее истерзанное сердце.
– Теперь, когда я закрываю глаза, я вижу золотоволосую женщину с сердцем величиной с целый мир. Я вижу глаза не то голубого, не то зеленого цвета и губы, которые улыбаются мне по утрам и дарят наслаждение по ночам.
Джон с нежностью припал к ее губам, вызвав у нее негромкий стон. Он счастливо улыбнулся:
– Любимая, Сара много лет была моей мечтой. А ты – моя жизнь. Ты наполнила этот дом солнечным светом и сделала меня счастливым. Чего еще я могу желать?
– Я действительно сделала тебя счастливым? – спросила она, всем сердцем желая услышать подтверждение этому.
– Счастливее, чем я того заслуживаю, – торжественно заверил он.
– Я люблю тебя, Джон, – прошептала Лотти и привлекла его к себе.
Она коснулась губами его лба, как бы скрепляя печатью обет, который дала ему.
– Я сделаю все, чтобы быть тебе хорошей женой, – поклялась Лотти, – и если мы сможем оставить у себя детей, то я постараюсь сделать для них все то, что сделала бы Сара.
Услышав эти слова, он крепко сжал ее в объятиях.
– Лотти, с детьми может не получиться, – пробормотал он. – Я не хотел бы говорить об этом, но Харлей Гаррисон сказал, что у их бабушки и дедушки больше прав на детей, чем у меня. Так что, если мы их не убедим, Томас и Сисси уедут с ними на Рождество.
– Еще не все потеряно, – с горячностью возразила она.
– Я рад, что ты на моей стороне, малышка, – сказал он с нервным смешком. – Из тебя выйдет отважный воин. Ты знаешь об этом?
– Джон, я за тебя жизнь отдам.
– Лотти, дорогая, я знаю это!
– Раньше я не знала, что значит любить кого-то, – сказала она. От нахлынувших чувств голос ее задрожал.
– До этого момента я даже не знал, что означает это слово, – сказал он, и кривая усмешка исказила его черты.
Он поднял голову и пристально взглянул на нее. У Лотти перехватило дыхание, и она почувствовала, как тепло разливается по ее телу, наполняя ее всю до краев.
– А теперь? – едва слышно спросила она, наконец, выдохнув.
– Теперь… теперь есть ты, Лотти. Как я мог не полюбить тебя? С того самого дня, как ты появилась здесь, ты крутила передо мной своей прелестной попкой и соблазнила меня своими розовыми пальчиками, когда бегала здесь босиком.
– Я никогда… – Глаза ее расширились.
– Да нет же, ты сделала это, – сказал он, улыбнувшись. – А потом ты поцеловала меня. Прямо здесь, сидя на этом стуле, ты поцеловала меня…
– Ты тоже поцеловал меня.
– Да, поцеловал. Конечно, поцеловал.
Она смотрела на него и видела его улыбку, блеск золотых волос, восхищение в его глазах, когда он поддразнивал ее, и сердце забилось быстрее в ее груди. «Слушай, – казалось, говорило оно, – то, что ты сейчас слышишь, ты запомнишь на всю жизнь».
– Лотти, – с нежностью произнес он ее имя. – Лотти, – повторил он, как бы желая привлечь ее внимание, словно она могла думать о ком-то другом, кроме него. – Ты – моя жена, – медленно и веско произнес Джон, как будто высекая на камне эти слова.
Она машинально кивнула.
– Я люблю тебя, Лотти, – прошептал Джон. – Я люблю тебя сейчас, я любил тебя раньше, и я всегда буду тебя любить.
Ее улыбка была ослепительной, глаза засветились счастьем, лившимся из самых глубин ее души, переполненной щедростью его слов.
– Джон… – Это было все, что она смогла вымолвить, все, что смогли произнести ее дрожащие губы, в следующее мгновение слившиеся с его губами.
Он подхватил ее на руки, и его мускулы напряглись, когда он вместе с одеялом держал ее над полом. Стащив с кровати подушку, Джон подложил ее под голову Лотти и только после этого опустил жену на пол. Не говоря ни слова, он взял другое одеяло, лег рядом с Лотти и накрыл им ее и себя.
Она, не отрываясь, смотрела на него, когда он с улыбкой на лице расстегивал пуговицы.
Он расстегнул ее ночную сорочку и, склонив голову, принялся покрывать поцелуями крепкие холмики грудей, буйно вздымающиеся над ее стройным телом.
– Когда-нибудь ты будешь кормить ими моего ребенка, – прошептал он, нежно теребя губами ее затвердевшие соски.
Дрожь пробудившегося желания, охватившая ее тело, подстегнула его. Руки Лотти, обхватившие его шею, подтвердили ее согласие.
– Моя Лотти. Жена моя. – Эти слова были как клеймо, как знак принадлежности ему, которым он ее отмечал. Прикасаясь к ней, отдавая ей свое тело, он скрепил этим слова любви. И когда он задрал ее рубаху, чтобы прильнуть в животной жажде к ее плоти, он еще раз произнес:
– Ты – моя!
Взгляд его глаз пронзил ее, опаляя силой желания, делая ее навеки принадлежащей ему.
В этот раз все было просто. И это совсем не походило на их прежние ночи, проведенные на сеновале. Стихийно, без продолжительных ласк, без долгих приготовлений и нежного шепота в темноте, он взял ее. Взял с яростью, ошеломившей ее, и в то же время нежно и ласково.
Лотти переживала мгновения неописуемого счастья, лежа под его могучим телом и подрагивая от переполгавших ее чувств. Он крепко держал ее, не позволяя лишних движений – но при этом доставлял ей наслаждение, равного которому она не знала.
– Ты в порядке?
– Джон, ты спрашиваешь меня об этом уже в третий раз, – ответила она с упреком в голосе.
Он посмотрел на нее, нахмурил брови, и на лбу у него обозначились глубокие морщины.
– Я точно хочу знать, тебе так удобно? – строго проговорил Джон, стараясь не обращать внимания на ямочки, заигравшие в уголках ее рта.
Не теряя достоинства, она, положив руки на колени, покорно кивнула.
– Мистер Тиллмэн, не переживайте, здесь просто замечательно. Подо мной лежат четыре одеяла, под ними, наверное, полстога сена. За спиной у меня три подушки, и Сисси тут рядом – всегда поддержит и поможет. – В ожидании ответа она бросила на него долгий взгляд из-под полей украшенной цветами шляпки.
Джон медлил с ответом. Он поднял вверх указательный палец и сдвинул на затылок свою черную фетровую шляпу. Прищурившись, взглянул на яркое полуденное солнце, потом зажмурил глаза и вдохнул тонкий аромат, исходивший от ее тела. У него возникло искушение склониться к ней и насладиться этим ароматом в полной мере. Он наклонился, заслонив ее хрупкое тело от солнечного света. Взглянул на нее и улыбнулся. Лотти широко раскрыла глаза. Улыбка Джона сказала ей многое о его намерениях. Пальцем, которым только что поправлял свою шляпу, Джон приподнял ее подбородок. Лотти машинально схватилась за шляпку, которая так и норовила сползти с макушки.
– Да пусть падает, – остановил ее Джон, склоняясь ближе к ее лицу. Губами он коснулся мочки ее уха, и Лотти почувствовала жар его дыхания, с шумом врывавшегося в ее ухо.
– Джон, – сказала она вполголоса, пытаясь призвать его к благоразумию, но Джон, как она и ожидала, не внял увещеваниям.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31