Арийским народам также не чужды подобные представления. Для современного индуса, и теперь еще смотрящего на реку как на живое индивидуальное существо, которое можно боготворить и которым можно клясться, Ганг – не единственное водяное божество, но лишь первая и наиболее популярная из длинного ряда священных рек. Обращаясь к античному миру, мы находим, что поверья и обряды низшей варварской культуры еще удерживают там свое место, освященное почтенной древностью и прославляемое новой поэзией и искусством. На Олимпе в чертогах Зевса собрались все водяные божества, кроме Океана. Туда же пришли нимфы, живущие в красивых рощах, близ истоков реки в зеленых лугах, и сели на блестящие сиденья.
Против Гефеста, бога огня, осмелился восстать бог реки, глубокоразливный Ксанф, называемый людьми Скамандром. Он ринулся вперед, чтобы побороть Ахиллеса и похоронить его под илом и песком. Но Гефест победил Скамандра своим пламенем и заставил вместе с рыбами, мечущимися взад и вперед в его кипящих волнах, и ивами, обожженными на. его берегах, не стремиться вперед, а стоять на месте. Однако, вняв словам белокурой Геры, что не годится из-за смертного обращаться так жестоко с бессмертным богом, Гефест гасит свой страшный огонь, и возвратившийся в свое ложе поток опять продолжает течь в своих берегах. Существам этим, которых представляли себе личными божествами, воздавались божеские почести. Одиссей призывает реку Скерию, Скамандр имеет своего жреца и Сперхей свою рощу. Жертвы приносились сопернику Геракла, речному богу Ахелою, старшему из трех тысяч детей-рек старика Океана.
В течение всего периода классической древности речные боги и водяные нимфы продолжают занимать высокое положение, пока наконец с развитием христианства их не начали ставить на одну ступень с существами, выступающими в мифологии северных народов, с добрыми духами, которым предлагались приношения у ручьев и озер, и вероломными русалками, заманивающими людей в волны. В переходные времена новые христианские правители иногда протестовали против старого культа, издавая законы, запрещавшие обожение источников и жертвоприношения им. Так, герцог Братислав запретил крестьянам Богемии совершать возлияния и приносить жертвы у источников, а английский король Эгберт запрещал, например, давать обеты или приносить дары ключам, «совершать свои бдения у колодца». Однако издавна укоренившееся почитание было слишком сильно, чтобы уступить перед этими мерами, и под прикрытием христианства (а иногда с подстановкой имени какого-нибудь святого) поклонение воде удержалось до наших дней. Жители Богемии идут молиться на берег реки к месту, где был вытащен утопленник, и бросают в воду приношение, состоящее из свежего хлеба и пары восковых свечей. В канун рождества они кладут на тарелку по ложке каждого блюда и после ужина бросают все это в колодец, приговаривая приблизительно следующее:
Хозяин посылает тебе, ключ, поклон,
И просит тебя, через мое посредство:
Раздели с нами наш праздник рождества,
И дай нам вдоволь воды;
А когда земля сожжена засухой
Прогони ее своей водяной силой.
Боязнь жителей некоторых славянских стран, впрочем также как и эскимосов, проглотить вместе с водой вредного духа, ясно показывает, что пережитки образа мыслей дикарей сохранились еще в умах современных простолюдинов. Болгарин считает грехом не выплеснуть из ведра с водой, набранной в колодце, несколько капель на землю, потому что какой-нибудь дух может плавать на поверхности воды, и, если от него не избавиться таким способом, он может поселиться в доме или войти в тело того, кто выпьет воды из ведра. Обряды поклонения воде существуют и в других странах Европы. Древние приношения озерам, по-видимому, еще не забыты на юге Франции, в Лозере. Бретонцы почитают, как и в древние времена, свои священные ключи, а в Шотландии и Ирландии можно указать ряд церковных приходов, где сохранились даже настоящие пережитки обрядов поклонения священным колодцам. Может быть, жители Уэльса и не приносят больше в жертву петухов и кур святой Текле у ее священного колодца и церкви в Лландегле, но жители Корнуолла и до сих пор бросают в старые священные колодцы приношения в виде булавок, гвоздей и лоскутков, ожидая от их вод исцелений болезней и ища в поднимающихся над водой пузырьках предзнаменования относительно здоровья и браков.
Нашего внимания не менее заслуживают и духи деревьев и дубрав, находящиеся в неразрывной связи с первобытной анимистической теорией природы. Особенно ясно эта связь видна на той стадии развития человеческой мысли, когда на дерево смотрят как на сознательное личное существо и в качестве последнего воздают ему поклонение и дары. Часто бывает весьма трудно определить, считается ли такое дерево имеющим подобно человеку свою, неразрывно связанную с ним, жизнь и душу или только фетишем, обиталищем духа, для которого дерево служит не более как телом. Но эта неопределенность есть новое подтверждение того, что понятия о присущей предмету душе и о вселившемся духе представляют только видоизменения все той, же основной анимистической идеи.
Минтира с полуострова Малакка верят в «ганту кайу», т. е. «древесных духов», или «древесных демонов», которые населяют различные породы деревьев и поражают людей болезнями. Некоторые деревья отличаются особой злобностью своих демонов. По понятию даяков на Борнео, не следует срубать деревья, обитаемые духами. Если миссионер срубит такое дерево, то первый смертельный случай, происшедший после того, будет, конечно, приписан этому преступлению. В верованиях некоторых малайских племен на Суматре ясно выражается, что иные старые деревья – это жилища или, скорее, вещественная оболочка лесных духов. На островах Тонга туземцы кладут приношения у подножия некоторых деревьев, полагая, что в них живут духи. Точно также в Америке знахари племени оджибве слышат жалобы дерева, если его срубают без надобности. Весьма любопытные и интересные сведения по этому предмету приведены в отчете монаха Романа Пане о религии жителей Антильских островов, составленном по приказанию Колумба. Они думают, пишет он, что некоторые деревья требуют к себе колдунов, которым они приказывают превратить их ствол в идолов. Затем эти «цеми» водворялись в хижинах, обращенных в храмы, принимали молитвы и вдохновляли своих жрецов прорицаниями.
Столь же наглядные примеры мы находим в Африке. Негр-дровосек, срубая некоторые деревья, боится гнева живущего в них демона. Однако он выходит из этого затруднения, принося жертву своему собственному доброму гению. Или, когда после первых ударов топора, нанесенных большому азориновому дереву, обитающий в нем дух выходит, чтобы преследовать его, негр весьма хитро проливает несколько капель пальмового масла на землю и убегает, в то время как дух занят слизыванием масла.
Однажды один негр совершал поклонение дереву, делая ему приношение из съестных припасов; когда ему заметили, что ведь дерево не может есть, он ответил: «О, дерево – не фетиш; фетиш – дух и невидим, но он сошел в это дерево. Конечно, он не может поедать нашу грубую пищу, но он наслаждается ее духовной частью, оставляя телесную, которая видима нам». Обожение деревьев чрезвычайно распространено в Африке, и весьма возможно, что по большей части в нем преобладает такой же чисто анимистический характер. Так, например, в Уайдахе, по словам Босмана, «деревья принадлежат к божествам второго разряда этой земли. Им молятся и приносят дары лишь в случае болезней, в особенности лихорадок, с целью возвратить здоровье больному». В Абиссинии галла со всех концов страны приходят к священному дереву Воданабе, на берегах реки Гаваш, поклоняются ему и просят его наделить их богатством, здоровьем, долговечностью и всеми благами.
Отношение культа деревьев к буддизму в Южной Азии представляет особый интерес. До настоящего времени существуют области чисто буддийские или находящиеся под сильным буддийским влиянием, в которых поклонение деревьям обнаруживается с совершенной определенностью в теории и на практике. Здесь в легендах дриада может сделаться женой человеческого героя, а древесным божествам приписывается на самом деле столько человечности, что они считаются способными забавляться куколками, которых вешают для них на ветви. Бирманские талэны, прежде чем срубить дерево, обращаются с молитвой к его «калук», т. е. душе, или духу, живущему в нем. Сиамцы приносят пироги и рис дереву, прежде чем срубят его, думая, что обитающие в нем нимфы, или матери деревьев, превращаются в добрых гениев лодок, построенных из этого дерева. Они продолжают обожествлять их и приносить им дары и в этом новом состоянии.
Возникает вопрос: не принадлежало ли это поклонение деревьям к местным религиям, среди которых утвердился буддизм? Вполне вероятно, что это действительно так было. Буддийская теология, известная нам из богословских книг, не относя деревья к числу чувствующих существ, одаренных разумом, доходит, однако, до признания существования «дивов», или древесных гениев. Так, рассказывается, что Будда передавал повествование о дереве, закричавшем плотнику-брахману, собиравшемуся срубить его: «Я хочу сказать слово, послушай мое слово». Затем учитель начинает объяснять, что это говорило не само дерево, но див, обитавший в нем.
Сам Будда во время своих метаморфоз 43 раза был древесным гением. Согласно легенде, во время одного из подобных существований какой-то брахман постоянно обращался с молитвой к дереву, в котором жил Будда. После своего превращения учитель упрекнул древопоклонника за молитвы к бездушному существу, которое ничего не знает и не слышит. Что касается знаменитого дерева Бо, то его удивительная слава не ограничивается лишь древними буддийскими летописями, так как поныне его живущий потомок, выросший из ветви первоначального дерева, посланной царем Ащокой из Индии на Цейлон в III в. до н. э., и теперь еще почитается странниками, тысячами собирающимися, чтобы его чествовать, и обращающимися к нему с молитвами.
Новейшие исследования Фергюссона, изложенные в его сочинении «Культ деревьев и змей», осветили древнее состояние этого вопроса, о котором ортодоксальная буддийская литература дает лишь слабое представление. Изваяния в Санчи в Центральной Индии свидетельствуют, что в буддизме (приблизительно около 1 в. н. э.) священные деревья играли немаловажную роль как предметы культа. Особенно примечательно, что нагасы, представители туземного населения и религии в Индии, изображаются со змеями-покровительницами, выходящими из их спины и поднимающимися над головами. Другие племена, изображенные в виде обезьяноподобных людей, среди, несомненно, буддийской атрибутики, представлены поклоняющимися священным деревьям. Культ деревьев, ясно обнаруживающийся еще и теперь среди туземных племен Индии, очевидно, не был уничтожен с принятием буддизма. Новая философская религия, по-видимому, слилась, как это всегда бывает с новыми религиями, с древнейшими местными обычаями и обрядами. И, судя по привычкам буддийских богословов и агиологов, весьма вероятно, что, когда поклонение деревьям было уничтожено, они намеренно скрыли факт, говорящий о его прежнем распространении, и даже воспользовались этим воспоминанием для насмешек над враждебными им брахманами.
В мифологии Греции и Рима мы встречаем представления, по своему характеру напоминающие представления примитивных обществ и даже соперничающие с ними по своей живости. Классическая идея о деревьях, в которых обитает божество, изрекающее прорицания, напоминает подобные же идеи других народов. Так, например, священная пальма Негра в Йемене, демона которой ублажали молитвами и жертвоприношениями, с тем чтобы он давал прорицания, или высокие дубы – обиталище богов, от которых древние славянские племена получали ответы на заданные вопросы, представляют большое сходство с пророческим дубом Додоны, где жило божество. Гомеровский гимн Афродите говорит о древесных нимфах, долговечных, но не бессмертных. Они растут вместе с высокими соснами и густолиственными дубами на горах, но. когда смерть приходит наконец и чудные деревья лишаются сока, кора их отпадает, ветви ломаются, тогда и духи их удаляются от солнечного света. Жизнь гамадриады связана с ее деревом. Ей больно, когда дерево поранено, она вскрикивает от грозящего дереву топора и умирает вместе со срубленным стволом.
Насколько в классическом представлении древесная нимфа была человекоподобных существом, видно из легенд вроде сказки о Парэбии, отец которого, не внемля мольбам гамадриады, срубил её старый ствол, за что и терпел на себе и на своем потомстве злобную месть нимфы. Ученый-этнограф найдет для себя много любопытного в мифах о превращениях, подобных Овидиевым, сохранивших следы философии архаического типа: так, Дафна превращена в лавр, который чествуется в ее память Аполлоном, скорбящие сестры Фаэтона превращены в деревья, из которых течет кровь и слышатся мольбы о пощаде, когда срывают их побеги. Даже средневековая поэзия пользовалась этими образами.
Если подобные образы в настоящее время кажутся нам искусственными и перестают нравиться, нам нечего стесняться. Если классические оригиналы перестали привлекать нас, мы не должны еще упрекать себя в притуплении поэтического вкуса. Мы утратили нечто, и эта утрата мешает нам теперь ценить многие из старых поэтических тем. Это не всегда значит, что чувство прекрасного выродилось в нас: от нас отдалилась только старая анимистическая философия природы, а без нее многие из этих фантастических образов потеряли свой смысл, а вместе со смыслом и свою прелесть.
Впрочем, нам и теперь еще легко найти людей, для которых деревья до настоящего времени служат обиталищами и воплощениями духов, как и для наших отдаленных предков. Народные сказки во многих местах Европы все еще рассказывают про ивы, из которых идет кровь и которые плачут и говорят, когда их рубят, про прекрасную девушку, которая живет в стволе сосны, про старое дерево в Ругаардском лесу, которое нельзя рубить, потому что в нем живет эльф, про старое дерево на Гейнценберге, около Целля, из которого послышался жалобный звук, когда дровосек срубил его. Еще и теперь девушки в Франконии ходят в день святого Фомы к одному дереву, торжественно ударяют по нему три раза и ждут, пока дух, живущий в дереве, не ответит им изнутри постукиванием, какие мужья достанутся им.
В замечательном памятнике мифической космогонии, сохраненном Евсевием, который приписывал его финикиянину Санхониатону, мы находим следующее место: «Но эти древние люди признавали священными произрастания земли и считали их богами и поклонялись. И их потомство, и все предки до них, и они приносили им возлияния и жертвы». Подобные примеры показывают, что прямое и абсолютное обожествление деревьев имело весьма глубокие и обширные корни в древних религиях. Однако весь культ деревьев нельзя сводить к одной этой категории. Только на основании таких же ясных доказательств, какие приведены нами, можно допустить, что в священном дереве обитает дух или дух соединен с ним. Но – вне этих узких рамок – остается еще широкое поле для анимистических представлений, связанных с поклонением деревьям и лесам: дерево может быть местом отдыха или убежища духа или местом, которое он особенно часто посещает. Сюда же могут быть отнесены деревья, увешанные вещами, в которых заключены духи болезней.
Для приверженцев культа деревьев не существует никакой разницы между священным деревом и священной рощей. Дерево может служить чем-то вроде подмостков или алтаря, удобного и приличного для выставления приношений какому-либо духовному существу. Последним может быть древесный дух или местное божество, живущее там и владеющее подобно человеку своим жилищем и клочком земли вокруг него. Сень какого-нибудь уединенного дерева или торжественная тишина лесной дубравы представляют места, как будто отведенные самой природой для религиозного поклонения. Для некоторых племен они служат единственными храмами и, вероятно, для многих были первыми святилищами. Наконец, дерево может быть священным предметом, находящимся под покровительством того или иного божества или связанным с ним, или же символическим изображением его. Божество это бывает часто одним из тех, о которых мы будем говорить сейчас, т. е. божеством, правящим целым разрядом деревьев или вещей.
Каким образом все эти представления, начиная от прямого воплощения, или временного пребывания демона или божества, и кончая их ассоциацией, могут сливаться вместе, как трудно бывает иногда различить их и как между тем, несмотря на это смешение, они согласуются с анимистической теологией, в которой заключаются их основные принципы, – все это можно лучше всего пояснить несколькими примерами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102