.. А когда присыпали, пошли к выходу провожавшие, переговариваются тихо: "Туда ему и дорога, допрыгался..." Понял? Жизнь человека, когда он сюда попадает, сразу становится прошлым. И если в нем покопаться - ой-ой-ой, чего наковырять можно!
- Симеон - странное, редко имя, - сказал Алексей.
- Редкое - да. Но не странное, истинно русское. Про святого Симеона слышал? То-то!
У человека на лице явно читалось затяжное страдание.
- Душа требует? - сочувственно спросил Алексей.
- И не говори! Горит, стерва, это ты точно заметил. А залить нечем.
- Сходишь?
- Слетаю! - оживился Сима-пономарь - На крыльях! Здесь недалеко.
Алексей протянул ему несколько десяток, предупредил:
- Никаких "чернил" и "самопала". И на закуску что-нибудь возьми. Хватит?
- Если одну "гранату" взять, то оно конечно, но с другой стороны, если она одна, то в ад ещё не возьмут, а в рай дорогу не найдешь.
Алексей засмеялся, - добавил ещё денежных купюр и предложил:
- Бери две , закуску и бутыль воды какой-нибудь.
- Гуляем! - провозгласил с душевным подъемом Сима и умчался, припевая на ходу: "Уже в дороге, уже в пути..."
Он появился с пакетом в руке, поманил таинственно Алексея:
- Пойдем со мной. Внушаешь доверие. Говоришь, тебя Алехой кличут?
- Да.
Симеон привел его к маленькой недостроенной часовенке, с наглухо заколоченными окнами. Дверь её была на замочке, но у Симеона имелся ключик, он открыл, и они вошли внутрь, оставив дверь приоткрытой, чтобы пробивался свет.
На возвышении в центре часовенки стоял старый диван, явно притащенный с ближайшей свалки, ещё имелись такого же происхождения стол и стулья.
- Мои апартаменты, - объявил Сима. - Осмотрелся? Дверь закрываю от любопытных взоров. Береженого и на погосте Бог бережет.
Он закрыл дверь, зажег огарок свечи, достал с деревянной полки граненые стаканы, чашки, разложил на газете закуску.
- Птичка Божия не знает ни заботы, ни труда. Все нужное вокруг лежит, надо только нагнуться и поднять.
Сима явно имел в виду если не свалку, то мусорные баки близлежащих жилых домов.
- Ты кто? - спросил кладбищенский человек после того, как они, не торопясь, со вкусом выпили.
- Не знаю, - вполне искренне ответил ему Алексей. - Да и кто что знает о себе - кто он, что он? Ты лучше объясни, где это мы находимся.
Симеон ухмыльнулся:
- Лет пять назад какой-то придурок из новых русских решил при жизни построить себе часовню-склеп, чтобы лежать в ней спокойно и ближе к Богу, поскольку часовенки - Божьи домишки. Начал строить и куда-то сгинул. А часовенку не трогают, поскольку частная собственность, за все уплачено. Вот я и решил: чего ей пустовать? Объявится хозяин, живой или мертвый освобожу ему эти апартаменты. Ты выпьешь или пропустишь?
- Выпью, - сказал Алексей и незаметно выплеснул содержимое стакана под стол.
- Свой человек, - заметил Сима и хлопнул очередной стакан, чутко прислушиваясь, как разливается по худому, жилистому телу алкоголь.
- Спасибо, брат, спас. Квартиру взял или дачу, или ещё чего? Денежки-то с неба не валятся, их добывать надо.
- Еще чего, - неопределенно ответил Алексей.
- Понятно. - Сима глубокомысленно уставился в темный угол и предложил:
- А хочешь, я тебе свою спою? Хороший ты мужик...
Он тронул струны гитары и тихо не то запел, не то заговорил, растягивая слова:
Здесь только тени бродят
И клены шелестят,
В уютных домовинах
Покойники лежат...
- Домовина - это по-старославянски гроб. Хохлы и сегодня еЩе гробы домовинами называют, - объяснил Сима. - Нравится мне это слово. Мягкое, от земного "дом".
Он продолжил свою песню:
Отброшены пороки,
Угас пожар страстей,
Святые и пророки
Спят тихо под землей...
Он ожидал одобрения, и Алексей сказал:
- Берет за сердце. Были люди, а стали тени, и жизнь у них на том свете скучная - ни пороков, ни страстей. А нас они видят?
- Конечно. И сразу определяют, какой человек пришел - хороший или плохой. Вот ты им понравился.
- С чего взял? - удивился Алексей.
- Слышишь, какая тишина стоит? Ни потрескиванья-перестука, ни шороха земли... Знают, что ты вреда им не причинишь.
Алексею было немного не по себе. Вот сидит на кладбище, можно считать, под землей, в чьей-то будущей могиле-склепе, при шевелящемся на сквознячке свечного огарка, слушает песни про вампиров и тени. И словно нет там, наверху, другой жизни, отделен он от неё не только тонким слоем земли, но и разделившими живых и мертвых пластами времен.
- Расскажи о том, как ты поселился на кладбище, - попросил он Симу.
- Все очень просто. Я был инженером на маленьком предприятии, производили мы всякую металлическую мелочь для домашнего употребления. День за днем - одно и то же. Жена запилила, вечно ей денег не хватало. Мне приятели говорили, что она погуливает, но я не верил. А потом как-то прихожу с работы пораньше, а она в постели с каким-то лбом. Я взвыл, но они на пару меня быстро успокоили, вышвырнули на лестницу. И пошел я, куда глаза глядят. Забрался на кладбище, слава Богу, лето было, прикорнул у чужой могилки, забылся в беспамятстве. И этой ночью, тихой и бесшумной, понял я, что кладбище - это единственное место, где меня никто не обидит. Гитару на одной могилке нашел, какая-то компания приятеля погибшего проведывала, малость выпили парни и девицы, все позабывали. Вот и живу так... как сегодня. С утра ничего не было, даже кусочка хлеба, а к обеду, видишь, уже пируем. Мир не без добрых людей, а на кладбищах людям особенно хочется быть добрыми, словно откупаются от Бога и покойников добротой. Я не один здесь "прописан", нас несколько таких горемык. Вот скоро Анька прибежит, телка, только я, как говорят, не по этой части - алкоголик...
Сима рассказал о себе искренне и без излишней жалостливости, только все равно Алексей не мог понять, как можно живому поселиться на кладбище. А Сима, желая поразить понравившегося гостя, стал рассказывать, какие бывают здесь драмы и трагедии, когда хоронят.
- Я с этого кладбища скоро съеду, - вдруг сказал он. Так говорят о том, что поменяют квартиру или переедут в другой район.
- Почему?
Сима выпил, уже не предлагая Алексею, рассудив, видно, что ему больше достанется, закусил колбаской.
- Нехорошие дела здесь стали твориться, добром это не кончится.
- Покойники из могил встают? - пошутил Алексей.
- Если бы это...
Он наклонился ближе к Алексею:
- Не продашь?
- Нужно мне...
- Заметил я, что в позднее время приходят сюда странные парни, что-то делают возле некоторых могил. Выследил, проверил, когда никого не было. Тайники... В пакетиках - белый порошок, то есть наркотики.
- Ничего себе! - ошарашено пробормотал Алексей.
- Вот-вот... Понаделали, суки, тайников на кладбище. Но если я проследил, - сказал рассудительно, - то и другие смогут. Нагрянут менты, заметут всех, не станут разбираться, кто злодей, а кто чистенький, как слеза младенца.
- Это уж точно.
Изобразить такого Симу наркокурьером или хранителем тайника - дело простенькое и для милиции выигрышное: нашли, раскрыли, пресекли.
- Что посоветуешь? - спросил Сима.
- Делай ноги, - вполне искренне сказал Алексей.
- Еще чуть присмотрюсь и, пожалуй, смоюсь отсюда. Неспокойно становится. Братва оттяпала кусок кладбища, хоронит своих... И не все из них, заметь, покинули этот мир по своей воле. Сегодня какой день? - вдруг спросил Сима.
- Четверг.
- Жаль, что не суббота. А то бы я тебе показал колоритную пару.
- Не можешь показать - так расскажи.
Сима уже основательно выпил, но держался стойко, "перегрузки" были ему привычны.
- Месяца три назад закопала братва одного своего паренька. Похороны Были пышные - жуть. С иномарками у кладбищенских ворот, священником, венками и цветами, плакальщицами и слезами. Хоронили застреленного в какой-то разборке и очень восхваляли в речах его доблесть - закрыл собою друга. Молодая вдова очень красиво страдала... Так вот сейчас иногда по субботам приезжают проведать покойного его вдова и тот самый близкий друг, которого он заслонил. Колоритная пара... Постоят у могилы, помолчат, цветочки поправят. И кажется мне, Алеха, что у вдовушки при взгляде на дружка убиенного мужа высыхают слезки.
- Живые тянутся к живым, - глубокомысленно изрек Алексей.
- Возражать не могу, - согласился Сима. - И осуждать не смею. Но вот обрати внимание: братва хоронит своих в одном месте, компактно, речи произносят про доблесть, вдовам и родителям на виду у всех толстые пакеты с баксами вручают... Нет, бежать отсюда надо, пока всех подряд не похватали и в ментовку не уволокли.
- А много братанов хоронят?
- Много и часто...
Алексей сделал зарубку в памяти: надо бы посмотреть на того парня, что приезжает сюда по субботам. В его еженедельнике "Преступление и наказание" мелькнула информация о кровавой разборке, которая случилась в лесочке за кольцевой дорогой. Алексей обратил на неё внимание потому, что среди нескольких вероятных участников бандитской разборки упоминались: убитым Олег Шилов, он же Шило, и участником - Марк Пашков, известный под кличкой Паша. Автор возмущался, что Паша опять вышел сухим из воды, так как доказал, что в это время был совсем в другом месте, якобы у своей подруги. Алексей понимал, к чему относится нервный всхлип репортера "опять!" Когда он во время работы в прокуратуре расследовал убийство известного коммерсанта, там в роли подозреваемого проходил Марк Пашков - бывший капитан спецназа. Алексей провел несколько допросов, но доказать ничего не смог. Да и не очень стремился, так как предприниматель был большим мошенником, и Алексей считал, что его отстрел - невелика потеря для общества. Бывший капитан-спецназовец был в этой не такой уж и редкой трагедии мелким стрелочником, а кто заказчик - он знал, но дотянуться до него не мог, ничего накопать против него не удалось. Пашков-Паша произвел на него впечатление решительного, смелого и осторожного человека. Он назвал адрес "подруги", её фамилию, имя и отчество, попросил, пряча глаза: "Можно сделать так, чтобы её муж ничего не узнал? Это моя бывшая супруга, а ныне жена моего друга, мы с ней учились вместе в школе, потом я воевал, она получила похоронку, вышла замуж, ну и... Понимаете?"
Алексей вызвал "подругу" не повесткой, которую мог увидеть её муж, а телефонным звонком. Молодая женщина, учительница музыки, немедленно примчалась, все подтвердила. Она тоже попросила: "Только, умоляю, пусть муж ничего не знает. Он такой... Такой". Какой у неё муж, Алексей так и не узнал, ибо его не волновали переживания молодой дамочки по фамилии Шилова...
И вот - пожалуйста, объявились, не запылились...
Алексей так задумался, вспоминая, что Сима это заметил и спросил участливо:
- Ты че, Алеха? Грусть-тоска, она съедает душу.
- Да нет, это я так...
В часовенку заглянула молодая деваха, вопрошающе уставилась на Симу.
- Вползай, Анька, - пригласил Сима.
Она просунулась в дверь и снова прикрыла её, стрельнула глазками в Алексея.
- Новенький? Пополнение в наших рядах?
Было ей лет двадцать пять, одежда на ней - простенькая, опрятная.
- Живет тут неподалеку, - объяснил Сима. - Прибилась к нам потому, что муж её здесь лежит, зарезали по пьянке.
- Ага, - без печали подтвердила Анька. - Прибегаю к нему и Симу заодно проведываю.
- Господи, Твоя воля, - озадаченно думал Алексей, - кого тут только не встретишь! Судьбы такие, словно придуманы сумасшедшим.
- Мужики, нальете мне? - заискивающе спросила Анька.
Алексей налил ей полстакана, она медленно выпила, оценивая напиток.
- Чистая, магазинная, хорошая. Где разжился, Сима?
- Это он поставил.
- Что обмываешь, красавец?
Она села на стул, широко расставив ноги. Губы у неё были накрашены без меры, но лицо ещё не покрылось синюшным алкогольным цветом.
- Знакомство, - ответил Алексей.
- Тогда будем знакомы. Захочется - приходи ко мне в любое время дня и ночи.
- Так уж и в любое время? - подыгрывая ей, спросил Алексей.
Сима рассмеялся:
- Анька, расскажи хорошему человеку...
Женщина уже по-хозяйски взяла бутылку, налила в свой стакан.
- Я знаю, чего он желает послушать. Хозяин этого кладбища - сдвинутый психопат...
- Благасов?
- Он. Да здесь все знают, что он сумасшедший... Я как-то у Симы до темноты засиделась за бутылкой, выскочила, бегу домой, мне тут недалеко, если через дыру в ограде. Он меня встретил, остановил, дерганый какой-то, нервный. Спросил, кто я и что здесь делаю. Я ему объяснила: мол, Анька я, погрустила на могилке мужа. Он и говорит: "Покажи могилку". Я его узнала, деваться некуда, скажет завтра своим псам, меня вообще сюда не пустят. Привела к могилке, я её в порядке содержу, не стыдно перед людьми. Он меня за руку держал, а у него рука холодная и подрагивает. Молчал, а потом стал бормотать что-то про то, что его здесь все покойники слушаются. Я дрожу от страха, а он не отпускает. И вдруг спрашивает: "Ляжешь на могилку мужа своего?" Я ему и отвечаю, что, мол, за сотенную я и на гвозди лягу...
Анька хихикнула, с удовольствием вспоминая, как ловко ответила она всемогущему Благасову.
- Он сунул мне бумажку и приказал: "Ложись". Быстро со мной управился, а потом стал говорить, что давно мечтал, значит, заполучить вдову на могиле её мужа. Мечтатель тоже! Но страшно мне стало, убежала, а дома смотрю - сто баксов отвалил. Я потом долго переживала: может, это дьявол какой притворился хозяином, чтобы меня, значит, обратать? Любят они, нечистые, земных женщин. Но баксы настоящими оказались, неделю мы на них гуляли...
Алексей не знал, что и думать. Рассказанное Анькой казалось таким невероятным, что действительно на него повеяло промозглым холодом. Но он припомнил, как однажды ночью пригласил его Благасов на ужин среди покойников. "Все-таки он сумасшедший", - решил Алексей и поднялся, чтобы попрощаться. Сима и Анька его не удерживали: пусть уходит хороший человек, самим больше достанется...
...В субботу к обеду Алексей снова приехал на это кладбище. Он стороной обошел часовенку, чтобы не попасться на глаза Симе или Аньке, вышел в дальний угол, где был "бандитский" участок. Он их заметил издали: у одной из могил стояли молодая женщина в трауре и мужчина в черном костюме.
Алексей подошел поближе, присмотрелся. Точно: Елена Шилова и Марк Пашков, он же Паша.
- Пашков! - негромко окликнул его Алексей.
Мужчина быстро сунул руку под пиджак, но Алексей быстро сказал:
- Не надо, Марк. Я не хочу тебе зла.
- Тогда зачем выследил, важняк? - зло спросил Пашков.
- Я уже давно в прокуратуре не работаю. И не выследил я тебя, а случайно встретил, капитан.
- Отойдем в сторонку, не будем мешать Елене грустить.
Они отошли от могилы, бывший капитан закурил. Был он хмур и недоволен тем, что ему помешал Алексей вспоминать что-то свое у могилы друга, и, может быть, каяться.
- Ты тогда по-человечески поступил, важняк, - наконец, произнес Пашков. - Уважаю... Есть дело?
- Пока нет, - ответил Алексей. - Но может быть...
- Тогда и поговорим. Я от должка не отказываюсь.
Пашков что-то прикинул:
- Позвони. Телефон мой у тебя есть - в "деле".
Он не поверил Алексею и проверял его.
- Я же сказал, что в прокуратуре больше не работаю, и доступа у меня к материалам твоего старого дела нет.
- А про новое знаешь?
- Да, - не стал скрывать Алексей. - Читал...
- Ничего не докажут, - с надеждой сказал Пашков.
- Думаю, что не докажут, - подтвердил Алексей.
- Запиши телефон...
Хождение по мукам капитана Пашкова
Бывший капитан спецназа Марк Пашков воевал в первой чеченской войне. При заполнении в более поздние времена своих анкет и биографий для кадровиков слова "первая чеченская" он писал с малых букв, ибо считал её позором для России. Он ещё в школе мечтал стать спецназовцем. До изнеможения "работал" в школьном спортзале, не пропускал ни одно занятие в школе восточных единоборств.
Однажды вечером, уже в десятом классе, он возвращался из школы домой. В переулке он увидел, как двое рослых - маленькие стриженые головки на широких, обтянутых одинаковыми кожаными куртками, плечах - Прижали к стене девушку и уже разорвали в клочья её юбку. Они торопились, пока в переулке пусто: редкие прохожие, заметив насильников, торопливо поворачивали обратно. Лишь какая-то маленькая героическая старушка кружилась рядом с ними, причитала тоненьким голосочком: "Что же вы творите, ироды окаянные?" Один из насильников словно бы нехотя ткнул её кулаком, и она полетела на землю: "Погоди, бабулька, щас и тебе вдуем". Девушка уже откричалась и теперь лишь жалобно всхлипывала.
Марк поставил свою сумку со спортивным костюмом, "адидасами" и прочим снаряжением на асфальт тротуара.
- Отпустите её, - предложил довольно миролюбиво парням.
- Сгинь, сопля! - завопил один из них.
Был Марк высоким и казался нескладным. Через минуту оба парня лежали на тротуаре, уткнувшись головками в стену дома.
Девушка подтянула уже стянутые до колен трусики, прикрылась ладошками и умоляла: "Спаси меня! Спаси!" Она выглядела такой истерзанной и беззащитной, что Марка охватила ярость, как во время боевых поединков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39