- Поправьте меня, если я ошибаюсь, мистер Грант, но без подписи субъекта договора страхования изменение завещательного распоряжения не имеет юридической силы. Другими словами, в условиях страхования жизни Фрэнка Паланса сохраняется статус-кво. Правильно?
- Абсолютно.
Паркер усмехнулся.
- Фанни Ребекка Форцинрассел. Повезло девчонке!
- Благодарю вас, - сказал я с жаром. - Премного вам благодарен.
Паркер выпроводил его из палаты и вернулся с Тихоней, Роуз Джонас и полицейским.
- Ох ты, парень, тебе здорово досталось! - сказал Тихоня.
- Тебе будет хуже, приятель. Тебя посадят на стул.
На сей раз он предстал передо мной одетым - ботинки, штаны и плохо сидящий пиджак.
- Очень может быть. - сказал он. - А может и нет. Таким тихоням, как я, частенько выпадает джокер.
- В твоей колоде есть только один джокер, который может спасти тебя от стула. И этот джокер у меня, приятель.
- У тебя? И ты его предлагаешь мне? - В уголках губ этого коротышки показалась слюна.
Паркер удивленно вскинул брови, наблюдая за нами. Роуз Джонас достала пачку сигарет и задымила как паровоз.
- Ты, Тихоня, большой любитель пострелять по живым мишениям?
- Я-то не очень.
- Ты Тихоня такой ненадежный И пострелять любишь по живым мишеням? Жмешь на спусковой крючок от страха, да? Стоит вас пугнуть, как вы уже палите во все стороны без разбора. Ты такой, Тихоня?
- Это не про меня.
- Да ведь над тобой издеваются, Тихоня. Тебя выдают за трусливую собачонку с поджатым хвостом. Ненадежный. Палит почем зря. Да они же смеются над тобой, Тихоня.
- Кто смеется? Кто?
- Да все. Вся братва. Джо Эйприл. Зигги.
Он захихикал.
- А, так ты с ними сцепился. Вот откуда у тебя свинцовые плюхи в брюхе.
- Оттуда, оттуда. Но они надо мной не смеются, Тихоня. Они смеются над тобой. Они хохочут до колик. Они же на тебе крест поставили . Большой жирный крест. Тихоня-то наш - да его хлебом не корми - дай только кого-нибудь замочить. Нервный. Пугливый. Слышал бы ты, какие они шуточки про тебя отпускают.
- Я этого не люблю. Не люблю, когда про меня шуточки рассказывают.
- Да ведь и она над тобой смеется. Роуз Джонас.
- Только не Роузи.
- Она тоже считает, что ты обожаешь палить из пушки почем зря. Она такие шутки откалывает про тебя, когда остается наедине с ребятами. Она даже легавым хохмы откалывает. Про тебя, лопух.
- Только не Роузи. Она-то знает, что я не такой.
- Заткнись! - бросила Роуз.
Тихоня повернул к ней.
- Не надо так со мной разговаривать, Роузи. Разговаривай тихо.
- Заткнись! - повторила Роуз.
Тихоня смотрел на неё так, точно собирался расплакаться.
- Выведи её отсюда, - попросил я Паркера.
Паркер кивнул полицейскому, и тот вывел Роуз из палаты.
- Я же знаю, что ты вовсе не большой любитель стрельбы, - сказал я Тихоне. - Ты не такой. Ты надежный, ты вовсе не трус. И не любишь палить из пушки почем зря. Ведь так?
- Это точно. И не люблю, когда зубоскалят про меня.
- А они все зубоскалят. У тебя за спиной. Особенно Роуз - она больше всех изгиляется. Все хи-хи да хи-хи. Да она же пойдет в отсидку ненадолго, а отсидит, так и выйдет на волю. Вот потому-то она и смеется над лопухом-Тихоней. У нее-то что, на пушку, которую она носит в сумочке, лицензии нет. Вот это она и получит срок - и всего-то делов. По сути-то выйдет сухой из воды. Не то, что ты. Ты-то влип по-серьезному. Сядешь на стул как миленький. А Роузи будет только смеяться над лопухом-Тихоней. Как только остается наедине с ребятами, вечно откалывает про тебя всякие шуточки.
- Не может быть. - глухо ответил Тихоня.
- А ты спроси у лейтенанта.
Паркер вступил в игру.
- Вопроса нет. Роузи над тобой смеется больше всех. Только о тебе и зубоскалит.
На глазах у Тихони выступили слезы. Из этих слабоумных можно веревки вить.
- Мне это не нравится. Зачем надо мной сметься. Надо мной не надо...
- Ты просто лопух.
- Может быть.
- Она же тебя в это дело втянула.
- Может быть.
- Ну и лопух!
- Может быть.
- Она тебя уговорила, но она тебя не включила в список.
- Это ты о чем?
- О бабках.
- О каких бабках?
- О страховом полисе Фрэнка Паланса. Он же пообещал ей, что перепишет завещание на нее. Она тебе об этом говорила?
Тихоня не ответил.
- Говорила она тебе, лопух?
- Нет, не говорила.
- Ну, теперь понимаешь?
- Что?
- Что ты лопух с большой буквы "л". Она тебе про бабки ничего не сказала, потом распускает про тебя байки, что тебя хлебом не корми - дай только замочить кого-нибудь. Ну, не лопух ли ты после этого?
- Лопух, - согласился он.
- И обожаешь из пушки палить?
- Нет.
- Это она попросила тебя. Она знала, что тебя послали туда взять деньги и привести Фрэнка к Джо. И вот она тебе сказала: прихлопни его для меня. Прихлопни его. Он за моей спиной крутил с другой. Я хочу, чтобы он сгинул... и тогда... я буду твоя. Вот что она тебе сказала. Что-то вроде этого, а ты оказался таким лопухом, что клюнул и соглсился. Так дело было, приятель? Так, Тихоня?
- Да, так оно и было.
- Ты от неё без ума, да?
- Да. Я лопух. Ладно. Я лопух, но шутки шутить про меня не надо. Не люблю, когда по меня шутки распускают...
- Теперь послушай меня, Тихоня.
- Я слушаю.
- Если ты скажешь мне правду, может быть, тебя признают виновным в убийстве второй степени. Если её признают виновной в соучастии, тогда тебе не подпалят задницу. Вторая степень - это значит, что тебе дадут пожизненное. А когда у тебя пожизненное, всегда есть шанс помилования. К тому же никто над тобой не будет смеяться. Люди скажут: ну что ж, парень лопухнулся из-за девчонки, с кем не бывает - да таких случаев миллион. И все будут знать, что ты не убийца поганый и не трус, и никто над тобой подшучивать не станет. Понял?
- Да вроде бы.
- Она тебя обвела вокруг пальца, приятель. Надо её наказать.
- Надо наказать.
Паркер увел его. Должно быть, в коридоре толклись полицейские, потому что Паркер сразу вернулся.
- Отличная работа. Окружному прокурору ты бы очень понравился. Как же тебе это удалось?
- Как считаешь, до суда он не передумает давать показания?
- Уверен, что нет. Надо только их держать порознь. Как только мы получим его показания на бумаге, с подписью и печатью... она начнет его топить и очень скоро совсем запутается. Спасибо тебе, Пит. Но как же тебе удалось?
Я поправил подушку. и ответил:
- Я же постоянно находился в центре событий. И наблюдал за их развитием.
Паркер усмехнулся.
- Ты мне зубы не заговаривай.
- Нет, правда. Я же все сам видел. Видел, что она не особенно опечалилась, когда я ей сообщил о смерти Фрэнка. Она знала об убийстве. Потом она повезла меня в дом, где отсиживался Тихоня. И нацелила на меня пушку, прежде чем я успел ей сказать хоть слово. Она спросила, откуда мне известно про смерть Фрэнка, и я ответил, что из газет. Она знала, что я вру, потому что ей было известно даже время убийства. А как бы ей это стало известно, если бы она сама не приложила руку к этому делу? Тихоня ничего ей не сказал после - он принес чемоданчик с деньгами своему боссу, и босс позаботился, чтобы он задег на дно. Он не поехал в клуб смотреть на Роуз и, значит, не общался с ней.
- Но он мог позвонить.
- Мог, но не звонил. За весь вечер Роуз никто не звонил. Это я знаю из первых рук. Я видел, какими глазами смотрит Тихоня на ту девчонку, и знал, что Эйприл - он мне сам сказал - приказал Тихоне доставить ему Фрэнка. Доставить но не убивать. И не надо быть семи пядей во лбу, чтобы сложить все эти разрозненные фактики воедино...
- Котелок у тебя варит, Пит. Мягко говоря.
- Мисс Сазерн там?
- Да. Чересчур сладкая булочка даже для Питера Чемберса.
- Пригласи её ко мне, лейтенант. Да, и ... я бы обошелся без свидетелей.
- Вас понял, сэр. Доброй ночи и желаю удачи.
- Доброй ночи, лейтенант.
Несколько минут я провел в одиночестве. Потом вошла Лола - в черном костюме, черной кружевной блузке и черном беретике. Она вошла в палату на цыпочках, немного бледная, немного встревоженная.
- Ты в порядке? - спросила она. - Скажи мне правду. В порядке?
- В полном. Через три дня меня выпишут.
- Я рада. Поцеловать тебя можно?
- Нежно.
Она поцеловала меня в губы. Нежно. Мое выздоровление началось.
- Так ты Фанни Ребекка Форцинрассел? - спросил я в лоб.
Она вспыхнула до корней своих чудных золотистых волос.
- Обалдеть можно, правда?
- Это точно. - Мы оба рассмеялись, а я спросил: - Ты можешь это доказать?
- А это необходимо?
- Да.
- Почему?
- Потому что это может стоить сто тысяч долларов.
Она решила, что я шучу, и подыграла мне
- Знаете, сэр, если речь идет о ста "кусках", то от этих "кусков" у меня голова кругом идет, но уж если надо что-то доказывать, то будьте уверены, что я собираюсь получить все сполна и ни центом меньше. А что это за шутка?
- Никакая это не шутка. Фрэнк знал про это твое имя?
- Знал. Между прочим, это настоящее. Роскошно звучит, да? Но где ты откопал эту строго секретную информацию?
- Это имя фигурирует в страховом полисе Фрэнка Паланса. Имя его бенефициария.
- Фигурировало, ты хочешь сказать. Завещательное распоряжение было изменено. В пользу Роуз Джонас.
- Ошибка.
- Но ты же сам звонил при мне страховому агенту. Кейту-как-там-его...
- Он получил распоряжение изменить условия страхового договора в пункте о бенефициарии. Все бумаги были готовы, но Фрэнк не успел ничего подписать. Он собирался это сделать после своего возвращения из рейса. И если бы он подписал - тебе бы ничего не досталось. Однако Фрэнка поторопились убить. Поэтому страховой полис сохраняет свою прежнюю силу и бенефициарием покойного выступает некая Фанни Ребекка Форцинрассел, которой предстоит получить двойную страховую сумму.
- Не может быть! - Она учащенно задышала. - Вот это да!
- И за меня тоже можешь порадоваться. Сумма страховки составляет пятьдесят тысяч, но Фрэнка застрелили, а это смерть от несчастного случая, и в этом случае выплачивается двойная страховка - сто тысяч долларов. И все они твои...
- Ух ты...
- Ну что, тебе не жалко выплатить мне причитающиеся двадцать процентов? Если да, то пора начинать бухгалтерию...
- Только не тебе, милый. Для тебя мне ничего не жалко. Я же тебя люблю. - Лола склонилась ко мне и пощекотала губами мое ухо. - Я хочу, чтобы ты поскорее выбрался отсюда. Я не могу дождаться...
- Я тоже - уж можешь мне поверить.
В палату неслышно вплыла крахмально-белоснежная сестра.
- Больной в очень тяжелом состоянии, - проскрипела сестра крахмальным голосом. - Вы нарушаете все правила внутреннего распорядка - с этими полицейскими и прочими посетителями... Больной утомился, мисс.
- Разве? - изумился я.
Лола послала мне воздушный поцелуй
- Приду завтра.
- Ты прелесть!
- В часы, отведенные для посещения.
- Я буду с нетерпением ждать этого момента.
На её губах заиграла лукавая сияющая улыбка.
- Я тоже!
Крахмальная сестра увела её.
Я лег и стал размышлять. Через три дня меня выпишут. Как приятно выписаться из больницы через три дня и попасть в горячие объятья сблазнительной блондинки. Я стал вспоминать, как впервые её увидел, вспомнил ту игру в кости на банкете, вспомнил нашу поездку в Оук-Бич и вид её роскошной изящной фигуры, когда он замерла на коничке трамплина, и резкое движение руки, развязывающей пояс белого махрового халата, и коричневое тело с двумя белыми полосками...
Она была похожа на меня - давно уже не ребенок, много чего в жизни испытавшая... Возможно, она сказала мне правду о своем возрасте, возможно, нет: а так очень на меня похожа - решительная, увлекающаяся, двужильная: бежит, падает, встает, падает, снова встает... Интересно, надолго ли этот союз - Лола Сазерн и Питер Чемберс. Но сколько бы он ни продолжался, все в нем будет так же, как и в нашей жизни - будем спотыкаться, падать, снова подниматься и упрямо бежать вперед. Я выдвинул ящик тумбочки и достал подписанный ею в бане на Оук-Бич контракт. Перечитав короткий текст, сложил листок и положил обратно в ящик.
Контракт обещал мне ровно двадцать тысяч родных и незаменимых долларов.
Любовь любовью, но кушать-то человеку тоже надо.
ДЕНЬ ВТОРОЙ
ВОСКРЕСНАЯ БОЙНЯ
Пожалейте бедного частного сыщика!
Разрешите представиться - перед вами парень, кого угораздило выбрать себе профессию, ставшую мишенью для клеветы в респектабельных газетах и насмешек в бульварных листках, охаивания в кино, пародирования в радио - и телевизионных постановках - и тем не менее, невзирая на некончаемые потоки облыжного злословия, он еще, видите ли, должен зарабатывать себе на пропитание законным, с позволения сказать, бизнесом.
Но он давным-давно уже привык сносить все это.
Он давным-давно привык к тому, что всякий лопоухий олух уверен, будто ему не составляет труда мгновенно разрешить головоломный и в высшей степени идиотский ребус, что каждый злодей считает его злейшим личным врагом, а каждый гангстер только и мечтает плюнуть ему в лицо и посмотреть, как ему это понравится, и всякий лоботряс норовит покрасоваться перед ним, поигрывая невесть откуда взявшимися бицепсами, и любая фифа только и ждет, что он полезет к ней под юбку.
Он давно уже и к этому привык.
Не привык же он вот к чему - к беспечной публике, которая привыкла думать, будто он не сидит на месте и что ему надлежит работать без передыха круглые сутки семь дней в неделю, триста шестьдесят пять дней в году; и один из представителей этого клана скучающих бездельников - вот в этот самый момент - тычет пальцем в кнопку моего дверного звонка, и звонок оглашает мою квартиру оглушительным воем, точно взбесившаяся сирена воздушной тревоги, которая будит среди ночи добропорядочных граждан, почивающих мирным сном праведников.
Дело было в воскресенье. Накануне я отправился в постель довольно поздно после трудной недели. Воскресенье был моим законным выходным, и я имел намерение проспать добрую половину дня. А может и аж до понедельника. Бывает такое. Бывает даже с лучшими из нас и с худшими - и я вовсе не претендую на первое. Но и лучшие, и худшие, и те что посередке, - они-то почему должны становиться жертвами причуд всяких там чудил, насмотревшихся кинобоевиков или начитавшихся бульварных газетенок, или запомнивших слишком много детективных постановок, которыми без разбору засоряют эфир литературно-драматические редакции наших радиостанций.
Звонок разрушил мой мирный сон.
Я откинул одеяло и в свирепой ярости зашагал из спальни в прихожую и прошествовал мимо гостиной к входной двери - с единственной мыслью. Открою дверь, посмотрю в глаза наглому осквернителю моих снов и, с размаху захлопнув дверь перед его носом, вернусь в постель, нахлобучу подушку на голову - и пусть его трезвонит, пока у него палец не отсохнет.
Я распахнул дверь - и все мои сладострастные намерения вмиг улетучились.
Первое что бросилось мне в глаза - револьвер.
Большой револьвер, чей ствол ткнулся мне прямо в пояс пижамных штанов. Я успел распознать в нем пушку 45-го калибра, а потом узнал и ухмыляющуюся рожу его владельца.
- Пэтси Гурелли, - выдохнул я.
- Ну! - отозвался Пэтси Гурелли.
- Нечего тебе стоять на сквозняке, - заметил я. - Входи. Как приятно видеть такого неожиданного гостя в такое чудесное воскресное утро.
- Уже далеко не утро, - буркнул Пэтси Гурелли.
- Как не утро?
- К тому же у тебя везде горит свет. Ты, верно, завалился спать поздно?
- Сегодня же воскресенье, насколько мне известно. Ты же не будешь этого отрицать?
- Воскресенье, точно. Но не утро.
- А сколько времени?
- Восемь. Вечера.
- Ну ладно, заходи...
Пэтси ввалился в квартиру, и я закрыл за ним дверь. Но Пэтси не сдвинулся с места. Он хотел, чтобы я шел впереди. Его рот разъехался в широкой ухмылке, когда я двинулся в гостиную и, обернувшись в дверях к нему, сказал:
- Пэтси, малыш, будь как дома.
- Кажется, я тебя сдернул с койки, а?
- Можно и так сказать.
- Ладно. Шутки в сторону. Присесть можно?
- Отчего же, садись. Смею ли я быть настолько негостеприимным, приниммая у себя такого долгожданного гостя, который зажал в своем пудовом кулачище столь красноречивый знак его дружелюбия.
- Господи! На тебя сегодня что, напал словесный понос, а, сыскарь? Пэтси вздохнул и плюхнулся в кресло, не выпуская из руки свою грозное оружие. Это был здоровенный парень с кривыми ногами, широченными плечищами, сплюснутым носом, скрипучим голосом и длинными ручищами, оканчивающимися ладонями, похожими на банановые гроздья.
- Ну, давай, выкладывай, в чем суть.
- Какая суть?
- Твоего вторжения. Что тебе от меня нужно?
- Мне? Мне-то ничего не нужно. А вот в тебе есть нужда.
- У кого?
- У босса.
- Какого ещё босса? В этом городе с недавних пор последний забулдыга воображает себя боссом.
- Фрэнк "Мясник". Фрэнк Слотер.
У меня брови поползли вверх.
- Пэтси, малыш, ты, видно, делаешь головокружительную карьеру!
Улыбка Пэтси несколько увяла.
- Получил новую работу.
- Фрэнк "Мясник". Странно, как он это додумался послать ко мне только одного своего головореза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18