Может эти события никак не связаны между собой! Тогда нужно было открыть дверь и впустить визитера. Вдруг он поведал бы что-нибудь интересно, что помогло бы разобраться в этом нагромождении непонятных фактов? Ага, умная какая! Легко рассуждать, когда все обошлось! А он пришел сразу после пальбы, когда я ещё от шока оправиться не успела. Откроешь тут дверь, если в каждом углу убийцы мерещаться. Господи, кончится ли это когда-нибудь? Уста-а-ала я!
Устала я действительно сильно, денек выдался на диво насыщенный событиями, сейчас бы заснуть крепким сном, так нет, после всего случившегося я никак не могла успокоиться. Все ворочалась на своем ложе без сна, пялилась в темноту и ежеминутно трогала нож. От лежания на жестком полу каждая косточка ныла и давала о себе знать при малейшем движении, в конце концов, когда в комнате стало сереть, я не выдержала, кряхтя и ругаясь с трудом села, обхватила коленки руками, прислонилась спиной к стене и принялась рассматривать творение своих рук.
- Здорово же я испугалась. Хотя, чему тут удивляться? Сидит себе человек на кухне, ужинает и вдруг какой-то псих начинает палить ему в голову. Любой испугается! Ну, это-то понятно! А вот чего я потом так засуетилась? Начала мебель таскать, баррикады сооружать! Может, зря все это? Ну, ехал по мосту какой-то ненормальный, может наколотый, может пьяный. Увидал освещенное окно, а в нем чью-то голову, достал оружие, его сейчас нет только у самых ленивых, и начал палить. Могло такое быть? Вполне! Нелепая случайность! Неприятно, конечно, что именно моя голова виднелась в том окне...
Я скептически хмыкнула и возразила самой себе:
- Случайность - это, когда неприятность случается один раз. А если они следуют одна за другой, как в моем случае, то это уже закономерность. Разве не меня с завидным упорством пытались уже несколько раз убить? Нет, только неприятной случайностью это объяснить нельзя.
Я повздыхала немного, искренне себя жалея, и снова вернулась к событиям последних дней:
- Все эти происшествия кажутся особенно страшным именно оттого, что я ставлю их в ряд. Каждое по отдельности можно толковать по разному, но вместе они выглядят так, будто кто-то очень хочет моей смерти и всеми силами пытается отправить меня на тот свет.
От этой мысли стало зябко, я нервно передернула плечами и тоскливо подумала:
- Знать бы ещё причину такой страстной ненависти к себе. Кого и чем я могла так достать, что он решил извести меня?
Я порылась в памяти, пытаясь откопать в ней хоть какие-то крупицы воспоминаний, которые помогли бы найти ответ. Ничего путного я там, конечно, не обнаружила и вскоре бросила это бесполезное занятие. Да и что можно было откопать, если я ничего не помнила? Абсолютно ничего! Память была девственно чиста, как белый лист бумаги. Последние дни я узнавала жизнь заново. Все мои воспоминания в действительности были и не воспоминаниями вовсе, а историями, которые мне рассказывали окружающие. Я слушала эти рассказы, они ложились на чистый лист моей памяти и превращались в мои собственные воспоминания. Любой, при желании, мог заполнить мою память по своему усмотрению, нужно было только сочинить подходящую историю и как можно убедительнее изложить её мне. Но этих рассказов конечно же было слишком мало, что б воссоздать полную картину моей жизни, их не хватало даже на то, чтобы заполнить пробелы последних дней.
Меня беспамятство очень угнетало, но Глаша была уверена, что это явление временное, вызванное сильным испугом.
- Что-то ты увидала, касатка моя, такое, чего выдержать не смогла. Вот и ушла в себя. Не хочешь ты этого помнить, потому и не помнишь. Но, верь мне, вечно так продолжаться не будет. Наступит миг или событие какое и ты все вспомнишь. Отдохнет твоя головка немного и вспомнишь. - уверенно говорила она.
Мне очень хотелось, чтоб пророчество бабы Глаши сбылось. Вообще-то, сомневаться в её предсказаниях оснований не было. Она слыла отменной травницей, знахаркой и немного колдуньей. Распознавать травы её научила мать, а та получила свое умение от своей матери. В их семье женщины всегда умели лечить травами и заговорами. Слух о необыкновенном Глашином умении шел по всему району. Другая на её месте давно бы поставила дело на поток и деньги лопатой гребла, Глаша же лечила неохотно, помнила, как её бабку уже в весьма преклонном возрасте за знахарство и шарлатанство осудили и по этапу отправили. Сейчас, конечно, времена другие, но страх перед властью по-прежнему жил в ней, поэтому лечила она только самых тяжелых из тех, кто приезжал к ней.
Тяжелым Глаша не отказывала, лечила, но денег не брала. Отмахивалась и говорила:
- Не мой дар, божий! Его и благодарите!
Те, кто приезжал к Глаше, обычно знали об этой её особенности и вместо денег привозили продукты.
Вот и от меня Глаша не отказалась, взялась лечить не только рану на голове, но и душу. Изо дня в день, не уставая и не раздражаясь, она рассказывала, повторяла, уговаривала, увещевала. Я молчала, слушала и... сомневалась. Собственного понимания событий у меня не было, воспоминания отсутствовали, а страх от пережитого делал меня замкнутой и недоверчивой. Глашины доводы звучали, конечно, вполне убедительно, но так ли все обстояло в действительности? Этого я не знала! И сейчас не знаю! Как не знаю я и того, мои ли имя и фамилия значатся в паспорте, который я нашла в кармане вязаной кофты, бывшей на мне в день покушения.
Я протянула руку, достала паспорт и принялась разглядывать в предрассветном сумраке. Бодайло Альбина Ивановна, 1968 года рождения. Ну, и сочетание! Имечко-то с претензией, а вот фамилия подкачала! Я прислушалась к себе, стараясь ощутить себя Альбиной Бодайло, но ничего не почувствовала. Имя жило само по себе, а я существовала совершенно отдельно. С таким же успехом я могла бы называть себя Аллой, Татьяной, Викторией или ещё как-то. Не одно из этих имен не казалось мне ни родным, ни привычным. И вообще, Альбина ассоциировалась у меня с белобрысой особой, с бесцветными бровями и ресницами, а фамилия Бодайло вызывала перед глазами образ коренастой фигуры с мощными плечами и необъятной талией. Ничего общего со мной эти образы не имели и я с раздражением задавалась вопросом, чем думали мои родители, нарекая свою хрупкую смуглолицую малютку дурацким именем Альбина. А может у них была неизъяснимая тяга к парадоксам и они меня так нарекли именно из-за моей внешности? По контрасту, так сказать! Мол, родилась смуглянка с черными волосами, а будет зваться Альбиной. Кайф! Хотя, если честно сказать, мне такое объяснение не очень нравилось, потому что выставляло моих родителей полными придурками. Думать так о них не хотелось и я возвращалась к мысли, что имечко не мое и мне его подсунули позднее. Правда, с фотографии на паспорте смотрело мое собственное лицо, но меня это ни капли не убеждало. Подозрительность настолько угнездилась во мне, что я не верила ничему, в частности и тому, что этот паспорт мой.
Когда Глаша в очередной раз начинала мне что-то говорить, я согласно кивала головой, а внутренний голос между тем шептал мне, что все может обстоять совершенно иначе. Он убеждал меня, что может существовать другое объяснение всему происшедшему, а тогда и паспорт с моей фотографией, и рассказы бабы Глаши, и даже она сама-всего лишь плод чьей-то злой воли. Он нашептывал мне, что ничего нельзя принимать на веру, ведь пользуясь полным отсутствием памяти, мне можно рассказать любую байку. Не знаю, почему мне в голову приходили такие мысли, может я по природе подозрительна и страдаю манией преследования, может это было результатом испуга и невозможности понять происходящее. Я гнала эти мысли прочь, объясняя их следствием травмы головы и расстроенными нервами, но они приходили снова и снова и мешали мне с полным доверием отнестись к бабе Глаше. Иногда верх брал здравый смысл и тогда я задавала себе вопрос: зачем Глаше врать? Разумного ответа не находила и оттого запутывалась в своих рассуждениях ещё больше. Баба Глаша выглядела такой домашней и уютной, так заботливо ухаживала за мной, что, глядя на нее, становилось стыдно за такие черные мысли. Однако, стоило мне остаться в одиночестве, как подозрения опять возвращались. Особенно тяжело приходилось по ночам, когда, лежа без сна, я скрупулезно перебирала их в голове, пытаясь разобраться в своих сомнениях и понять, что же я могу принимать, как истину. После долгих мучений, я, в конце концов, пришла к выводу, что могу доверять только тому, что знаю наверняка. А так как единственное, в чем я могла быть твердо уверена, так это в том, что жива и ничего не помню, то именно от этого я и решила отталкиваться в своей новой жизни.
Но теперь, после событий минувших дней, слова бабы Глаши приобретали черты грозной реальности. От одной этой мысли стало тоскливо и жалко себя до слез. Захотелось уткнуться носом в уютную жилетку и вволю выплакаться, но я точно знала, что такой жилетки в природе не существует, каждый выкарабкивается в одиночку. Так же хорошо я понимала бесполезность слез, да и мне ли, не одну ночь проплакавшей в подушку от бессилия и обиды, не знать этого! Нет, я уже уяснила, что горю помогают не слезами, а действием, поэтому упрямо тряхнула головой и громко сказала:
- Хватит хныкать, делом займись! Сидя на полу, много не узнаешь! Ну-ка, быстренько собирайся и дуй к Стасу!
Как ни странно, собственные слова подействовали на меня ободряющеюще, я смахнула слезы, вскочила на ноги и принялась с энтузиазмом растаскивать баррикаду.
Времени это заняло много, особенно долго пришлось потеть над развязыванием узлов. Накануне, я со страху затянула их на совесть, совершенно не думая о том, что утром нужно будет распутывать. Оттащить в комнату кресла и посуду труда не составило, а вот тумбочку я решила на привычное место не возвращать. Посчитала нецелесообразным попусту надрываться и тащить эту тяжесть в комнату, если потом опять придется возвращать её назад. В общем, приткнула этот неподъемный предмет меблировки в прихожей возле стены и утешила себя тем, что, гостей принимать не собираюсь, а сама, ввиду своей необыкновенной худобы, легко протиснусь в любую щель.
Мебель по местам я расставила и узлы распутала, а квартиру, тем не менее, покинула через черный ход. Предполагала, что у подъезда меня могут сторожить, а это был, хоть и ничтожный, но шанс удрать незамеченной. Добежав проходными дворами до улицы, тормознула частника и объяснила, куда ехать.
На углу Весенней вышла из машины, попросила подождать немного и зашагала в сторону магазина одежды. Я решила забрать свои вещи. Не дело это, бросать на ветер добро, за которое деньги плочены, да и сменная одежда нужна, не ходить же изо дня в день в одном и том же.
Была уверена, что в нем меня встретят без особой приветливости и потому приготовилась к небольшому скандальчику, но все обошлось мирно. Давишняя продавщица сразу узнала меня и без возражений извлекла из подсобки пакеты. Я рассыпалась в благодарностях, она ответила мне кислой улыбкой, после чего я покинула магазин и через несколько минут уже ехала к дому Стаса.
Глава 9
Дверь открыла Мария Ефимовна с покрасневшими глазами и опухшим от слез лицом.
- Что случилось? - выдохнула я.
Первое, что пришло на ум при виде заплаканой тети Мани, было страшное подозрение, что у похитителей неожиданно изменились планы и они убили девочку.
- Галя погибла. - всхлипнула тетя Маня.
Я так была поглощена мыслью о возможном несчастье с ребенком, что не сразу сообразила о ком идет речь. А когда до меня дошло, выпалила:
- Когда?
- Позавчера вечером. - проговорила Мария Ефимовна и эти простые слова послужили толчком к новым рыданиям. Она залилась слезами, а я совершенно неожиданно для себя шагнула вперед, обхватила её обеими руками и крепко прижала к себе. Старушка уткнулась лицом мне в грудь и перемежая слова бурными всхлипываниями, запричитала:
- Как же я теперь её матери в глаза смотреть буду? Она ведь мне её доверила! Думала, здесь дочке лучше будет! А её здесь убили! Не уследила я! Я ведь даже не знала, что Галя из дома ушла. Она мне сказала, что к себе идет, а я и поверила! Если б знала, что она на ночь глядя гулять собирается, не пустила бы. А она так тихо из дома ускользнула, что никто и не заметил! А ведь в тот вечер все дома были. И Стасик, и Костя, и Кристина. Даже Юлечка неожиданно приехала и осталась ночевать! И никто не заметил, как она ушла!
Мне было искренне жаль тетю Маню, хотелось утешить её, вот только, к сожалению, не было у меня в запасе ни подходящих слов, ни умения. Я грустно подумала, что меня саму, наверное, никто никогда не жалел, вот я и получилась такая неуклюжая. Не зная, что предпринять, я покрепче прижала её к себе одной рукой, а второй стала гладить по спине и бессвязно бормотать:
- Ну-ну, перестаньте. Успокойтесь... нет тут Вашей вины. Не виноваты Вы ни в чем. Она была уже взрослая девушка, поступала, как считала нужным. Не могли Вы за ней уследить и от беды уберечь..
Я ещё много чего бормотала и в конце концов это бормотание сделало свое дело. Рыдания потихоньку стихали, всхлипывания становились реже, Мария Ефимовна постепенно успокоилась. Я разомкнула руки и сказала:
- Не вовремя я явилась, поеду лучше домой.
В ответ тетя Маня вцепилась в меня и принялась с жаром уговаривать:
- Не уезжай! Останься! Ведь будут звонить по поводу Поленьки. Стасик нервничает, от наших помощи никакой. С молодых спрос маленький, а жена у него - вертихвостка. А ты поддержишь его, советом поможешь. Ты умница и голова у тебя светлая.
Насчет ума и светлой головы она, конечно, погорячилась. Ум, если и имелся, то только ввиде остатков, но сообщать об этом тете Мане я не собиралась и быстро перевела разговор на другое:
- Стас где?
- В городе. Может на работе, а может с милицией разбирается. Ты есть хочешь?
Я отрицательно покачала головой и пошла наверх.
Дверь в комнату Кости была распахнута, а сам он ссутулившись сидел перед компьютером и неотрывно смотрел на мигающий монитор. Заслышав шаги за спиной, оглянулся и неприветливо бросил:
- Вернулась? Я уж думал, ты навсегда исчезла!
Я сделала вид, что не заметила его настроения и спросила:
- Что у вас тут приключилось? Что за дикая история с Галей? Расскажи поподробнее.
- А сама не в курсе? - хмыкнул Костя.
- Откуда? Меня же здесь не было! Я домой ездила.
- Ну, мало ли! Раз тебе известно, что её убили, значит и подробности можешь знать!
- Про её гибель мне тетя Маня несколько минут назад рассказала. При этом так рыдала, что было не до подробностей.
Константин кивнул:
- А, ну да! Тетя Маня здорово убивается. Весь день плачет и себя во всем винит.
- Дурацкие обвинения! Она в чем виновата? Галя взрослая девушка была...
- Конечно, дурацкие! - согласился он, задумиво посмотрел на меня и спросил: А Галкина смерть не дурацкая? Зачем нужно было её убивать? Кому она мешала?
Мне совсем не интересно было слушать пустые причитания по поводу происшедшего и я бесцеремонно прервала его:
- Как её убили?
Он запнулся на полуслове, потом сухо ответил:
- Ударили шилом в шею и оттащили в кусты. Ее нашли два пенсионера. Пошли рыбачить на зорьке и на берегу, недалеко от причала наткнулись на тело.
- А со следами что?
- Нет ничего. Собака не взяла. Очевидно, убийца вошел в воду, прошел вдоль берега и в другом месте вышел.
- Понятно. - неопределенно протянула я и побрела к себе.
Войдя в комнату, завалилась на кровать, закинула руки за голову и принялась пялиться в потолок.
- Надо же, Галю убили! И именно возле причала! А ведь я слышала, как она договаривалась об этом свидании и про причал слышала. Еще решила, что в комнате прячется Костя и посмеялась над их детскими тайнами.
Я наморщила лоб, пытаясь вспомнить, с чего взяла, что здесь замешан Костя.
- Я ведь не видела, с кем в действительности разговаривала девушка. Из тех нескольких фраз, что удалось уловить, ничего понять было невозможно. По сути, Галиным собеседником мог быть как мужчина, так и женщина. А образ Кости возник в голове только по ассоциации с причитаниями Марии Ефимовны по поводу якобы любовных страданий её подопечной. Но, если хорошенько подумать, то поведение девушки не укладывается в рамки амурной истории. Она была так напугана, что причина должна быть посерьезнее, чем банальная любовная связь с последствиями, пусть даже соблазнителем является хозяйский сын. А что такого страшного могло произойти в жизни девушки, приехавшей из глухой деревни и почти не покидающей пределов элитного загородного поселка? Только похищение девочки! Может Галя была соучастницей? Нет, это вряд ли. А вот невольно что-то узнать она вполне могла. Интересно, она была здесь в день похищения? Стас говорил, что в доме была только Юля. Однако, он мог просто не принимать прислугу во внимание. Нужно будет как-то ненавязчиво расспросить у домашних.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31