Вот тогда-то и прозвучал призыв по радио из горной цитадели фюрера:
"ГЕРМАНЦЫ! ВАШ ВОЖДЬ ВЗЫВАЕТ К ВАМ!" Последовали сто дней славы, во время
которых германская армия была воссоздана и изгнала войска оккупантов - к
этому времени состоявшие из детей, не имевших боевого опыта, с ничтожной
примесью еще не полностью выведенных из строя ветеранов. Были захвачены
аэродромы - люфтваффе вновь получило возможность выполнять свою работу.
Затем поход, скорее даже праздничное шествие до самого Ла-Манша, огромные
трофеи - склады военного снаряжения, дожидавшегося отправки на
тихоокеанский театр военных действий, миллионы комплектов теплого
обмундирования, прекрасные сапоги, горы провизии, штабеля снарядов и
взрывчатки, вытянувшиеся вдоль дорог Франции на десятки миль, тысячи
трехтонных грузовиков и целые озера бензина для них.
В апреле 1947 года в сторону Англии направились тысячи десантных
барж. До этого они предназначались для переброски в Тихий Океан.
А на другой стороне планеты британский флот продолжал бомбардировать
Токио, Нагасаки, Кобэ, Осаку, Хиросиму. Британцы - усталые женщины без
своих мужчин и дети, заждавшиеся своих отцов в течение вот уже восьми лет,
старики, охваченные смертельной тревогой за детей, были храбры, но не
безумны. Они приняли мир на почетных условиях и капитулировали.
Как только впервые в истории Германии была обеспечена безопасность с
запада, возобновился древний "дранг нах остен", ведшаяся с незапамятных
времен борьба тевтонов со славянами.
С горящими от восторга глазами доктор Пикерон продолжал:
- В те дни мы были достойны славы тевтонский рыцарей, отвоевавших у
нелюдей Пруссию! Европа наконец-то стала единой и германской. За пределами
Европы лежали погруженные во тьму кишащие людьми просторы Азии, народы
таинственные и непонятные, которыми пусть лучше управляют не германцы, а
рыцарственные японцы. Они получили подкрепление судами из Биркенхеда,
артиллерией с Путиловского завода, реактивными истребителями из Шаторуа,
сталью из Рура, рисом из долины реки По, селедкой из Норвегии, лесом из
Швеции, нефтью из Румынии, рабочей силой из Индии. Американские войска
были изгнаны с острова Кюсю зимой 1948 года, а затем после кровопролитных
боев - и с остальных островов, которыми они поочередно пользовались в
качестве плацдармов.
Ответного удара со стороны Америки не последовало. Ощетинившись, она
еще некоторое время угрожала безопасности Германской Атлантики и Японской
Пасифиды, но к 1955 году ее сопротивление было сломлено.
И вот уже в течение 150 лет немцы и японцы с тревогой взирают друг на
друга с берегов Миссисипи. Их ораторов любят называть эту реку рекой
дружбы, не имеющей на своих берегах ни одного укрепления. Имело место даже
определенное взаимопроникновение: японская колония занималась рыбной
ловлей у берегов Ньюфаундленда, в пределах Германской Америки, а в самом
сердце Японской Америки, в Нью-Мексико, имелась шахта по добыче серы,
входившая в концерн "Фарбениндустри". Вот здесь-то и объявился доктор
Эдвард Ройланд, теперь столь внимательно слушавший лекцию доктора
Пикерона, доктора Гастона Пьера Пикерона, чистокровного немца.
- Мы здесь, разумеется, самые что ни на есть провинциалы, - с грустью
произнес доктор Пикерон. - Живем просто, да и манеры у нас далеко не из
лучших. А разве можно было ожидать, что на этот аванпост пошлют германских
немцев?
Поэтому-то и приходится терпеть здесь нам, французским немцам.
- Вы все французы? - изумлено спросил Ройланд.
- Французские немцы! - строгим тоном поправил его Пикерон.
- Полковник Бидерман также французский немец. Майор Каппель - э...
итальянский немец. - Он брезгливо поморщился явно откровенно не скрывая
свое отношение к этому.
В тот самый момент, когда вопрос уже сорвался с губ Ройланда, как раз
в этот момент в лабораторию вошел итальянский немец.
- И все вы прибыли из Европы?
Они с удивлением поглядели на Ройланда.
- Мой дед, - ответил Пикерон, и тут Ройланд припомнил, что именно так
когда-то охраняли границы своей империи римские легионы-римляне,
родившиеся и выросшие в Британии или на Дунае, римляне, которые за всю
свою жизнь ни разу не бывали ни в Риме, ни в Италии.
- Так вот, вежливо произнес майор Каппель, - не стоит вдаваться в
дальнейшие подробности. Похоже не то, дражайший приятель, что вам не
удался этот маленький обман. - Он весело похлопал Ройланда по спине. -
Хотя, должен признаться, вы изрядно нас поводили за нос. А теперь
позвольте перейти к фактам.
- Его история вымышлена? - удивился Пикерон. - А обувь? А отсутствия
номеров? А то, что он, похоже, немного разбирается в химии?
- Ха-ха-ха! Да ведь он сам же сказал, что он по профессии физик. Это
само по себе подозрительно.
- Весьма. Определенные несоответствия есть. А все остальное?
- Что касается его номера, то кто знает почему его нет. И не все ли
равно, какая у него на ногах обувь? Пока он вас развлекал, я произвел
тщательную проверку. Не было никакого проекта "Манхэттен". Не существовали
ни доктор Оппенгеймер, ни доктор Ферми, ни доктор Бор. Не существует
никакой теории относительности, так же, как и эквивалентности массы и
энергии. От урана нет никакой другой пользы, кроме как подкрашивания
стекла в темно-оранжевый цвет. Такое понятие, как изотоп существует, но
оно не имеет никакого отношения к химии. Это термин, применяемый в Науке о
Расах для обозначения допустимого отклонения в пределах подрасы. Так что
вы на все это скажете, дражайший?
Судя по той убежденности, с какой говорил майор Каппель, Ройланду
показалось, что он провалился в другую Вселенную, мир с совершенно иными
физическими законами и другой с историей, туда, где Перу открыл Юлий
Цезарь, а молекула кислорода легче атома водорода. С трудом ему удалось
выдавить из себя:
- Каким образом вы все это выяснили, майор?
- Не думайте, что я никудышный работник, - улыбнулся Каппель. - Я
внимательно просмотрел информацию обо всем этом в Большой Энциклопедии.
Доктор Пикерон, химик, кивнул с важным видом, одобряя усердие майора
и неукоснительное соблюдение научного метода.
- Значит, вы не желаете рассказать нам правду о себе? - ободряюще
спросил майор Капель.
- Я могу только и дальше настаивать на том, что уже рассказал вам.
Каппель пожал плечами.
- В мои обязанности не входит задача переубедить вас. Я даже не
представляю себе с чего я мог бы начать. Хотя кое-что можно сделать без
всяких колебаний - например, отослать вас в трудовой лагерь.
- А что это такое, трудовой лагерь? - заикаясь, спросил Ройланд.
- О, силы небесные! Мой друг, это лагерь, где трудятся. Вас там
быстро приведут в соответствие. Дадут одежду, койку и еду, продолжал
майор, - и вы будете работать. Со временем вы избавитесь от своих
распущенных привычек бродяга, и вас можно будет выпустить на рынок рабочей
силы. И вы будете чертовски рады тому, что мы не погнушались позаботиться
о вас. - Лицо его несколько потускнело. - Между прочим, я опоздал с этим
вашим приятелем, платным мастером. Поверьте мне, я искренне сожалею об
этом. Я послал курьера в дисциплинарный отдел с приказом приостановить
дело. Ведь если вам удалось отобрать у нас целый час, то тем более вы
могли дурачить платного мастера седьмого разряда.
- Опоздали? Он убит? Всего лишь зато, что подобрал хичхайкера?
- Мне не ясно значение этого вашего последнего слова, - пожал плечами
майор. - Если на вашем диалекте это означает "бродягу", то ответ
однозначен - да! Он, между прочим, был седьмого разряда! Значит умел
читать. Вы либо придумали удивительно непротиворечивую свою лживую
историю, либо долго жили изолировано от других людей. Возможно ли такое?
Неужели где-то еще существует племя, состоящее из таких, как вы? Что ж,
следователи это выяснят. Такая у них работа.
- О! Да ведь он, наверно, один из потомков тех, что попрятались в
пещерах или других труднодоступных местах в конце Триумфальной Войны! О
них до сих пор ходят различные легенды! - Будто пораженный молнией
взорвался доктор Пикерон. - Скорее всего, он - абнерит.
- Ей-богу, вполне может быть, - медленно произнес майор Каппель. -
Такое станет предметом моей особой гордости - найти живого абнерита.
- Чьей... чьей гордости? - враждебно протянул д-р Пикерон.
- Пойду навести справки обо всем, что касается подобных легенд, -
сказал Каппель и направился к двери. По-видимому, вновь подошла очередь
Большой энциклопедии.
- И я тоже, - твердо объявил доктор Пикерон. Последнее, что видел
Ройланд, это то, как дружно они шагали по коридору, стараясь не отстать
друг от друга.
В этом было что-то нелепое. И при всем при этом они убили
простодушного поденщика Мартфилда только за то, что он подобрал
хичхайкера. Нацисты всегда были до нелепости смехотворны в своих
претензиях - жирный Геринг мнил себя юным Зигфридом, Гитлер - белокурым
викингом, Геббельс - высоким, Геринг - стройным. Шкодливые босяки, которые
даже не сумели придать хоть какую-то убедительность своим обвинениям
Димитрова в поджоге рейхстага. Весь мир хохотал во все горло над их
халтурой. А чего стоят эти грандиозные балаганные партийные шествия со
всякой помпезной ерундой вроде прикосновений флагов отдельных земель и
городов к тому священному знамени, на которое капала кровь из носа
мученика Хорса Весселя! И тем не менее, коричневая чума распространилась
по всей Европе, нацисты безжалостно истребляли людей....
Одно было ясным: жизнь в трудовом лагере в самом лучшем случае сведет
его в гроб своей безысходной скукой. Его посчитали неграмотным простаком,
потому-то ему и сошло с рук то, что не прощалось высокопоставленному в их
нелепой иерархии рабочему седьмого разряда. Ройланд стал рыться в стенном
шкафу в углу лаборатории - у него с Пикероном размеры одежды должны были
быть примерно одинаковыми...
Он нашел отутюженный комплект форменного обмундирования, а также
нечто вроде штатского костюма - несколько мешковатые штаны и подобие
кителя с жестким стоячим воротником. Очевидно, его можно было одеть, не
опасаясь, ибо для чего же тогда еще он здесь висел? И столь же очевидным
было то, что здесь совершенно неуместны его узкие брюки и фланелевая
рубаха. Ему было неизвестно, что ожидает его в этом новом одеянии, зато он
со всей определенность знал, что Мартфилд поплатился жизнью за то, что
подобрал на дороге человека в узких брюках и фланелевой рубахе. Ройланд
переоделся в штатский костюм, а свою собственную рубаху и брюки запихнул
на верхнюю полку шкафа. Подобно маскировки, по-видимому, было достаточно
для этих кровожадных клоунов. Он вышел в коридор, поднялся по лестнице,
пересек заполненный служащими вестибюль и вышел на заводскую территорию.
Никто не отдавал ему честь, и он никого не приветствовал сам. Он знал,
куда направляется - в добрую старую настоящую японскую лабораторию, где не
будет немцев.

Со студентами-японцами Ройланд был знаком еще в университете, и тогда
ему не хватало слов, чтобы выразить свое восхищение этим народом. Их ум,
скромность, собачье упорство и добродушие делали их, насколько это его
затрагивало, самим здравомыслящими людьми из всех, с кем он был знаком.
Тодзио и его военщина, насколько это касалось Ройланда, не были настоящими
японцами, а были просто тупыми солдафонами и интриганами. Настоящий японец
любезно выслушал бы его, спокойно сверил его рассказ с доступными ему
фактами...
Тут он потер щеку и вспомнил господина Ито и его удар по лицу. Что ж,
по-видимому, господин Ито тоже солдафоном и интриганом - и демонстрировал
перед немцами свою лояльность в этом горячем пограничном районе и без того
полном различных трудных проблем в сфере юрисдикции.
В любом случае, он ни за что не отправится в трудовой лагерь, чтобы
дробить там скалы или валить лес до тех пор, пока этим недоумкам не
покажется, что он приведен в "должное соответствие". Там он через месяц
сойдет с ума.
Ройланд подошел к ректификационным колоннам и побрел вдоль
стеклянного трубопровода, по которому текла производимая в них серная
кислота, пока не вышел к большому сараю, где мужчина с взметнувшимися как
надкрылья жука бровями наполнял кислотой огромные, обтянутые рогожей,
бутыля и выставлял их наружу. Он пошел следом за рабочими, которые грузили
их на ручные тачки и подкатывали к другой двери сарая, где размещался
склад. С другой стороны сарая другие рабочие грузили их на закрытые
грузовики, которые время от времени отъезжали отсюда.
Ройланд притаился в углу склада за баррикадой из бутылей и стал
прислушиваться к перебранке между диспетчером по отгрузке и водителями и
той отборной ругани, которою грузчики осыпали бутыля.
- Ну-ка, погрузи, придурок, эту чертову партию во Фриско! Какое мне
до тебя дело! Этот груз должен быть отправлен в полночь!
И вот, через несколько часов после того, как стемнело, Ройланд ехал
на запад. Дышать было что нечем, к тому же он находился в отнюдь не
безопасной компании почти четырех тысяч литров кислоты. Единственной его
надеждой было то, что ему попадется осторожный водитель.

Ночь, день, затем еще одна ночь на дороге. Грузовик останавливался
только на заправочных станциях. Водители непрерывно сменяли друг друга,
прямо за рулем перекусывали бутербродами и дремали в свободную смену. На
вторую ночь пошел дождь. Изловчившись, Ройланд слизывал капли, которые
стекали по покрывавшему кузову брезенту. Как только чуть-чуть рассвело, он
протиснулся к заднему борту и увидел, что они едут мимо орошаемых полей,
на которых выращивают овощи. Вид воды в оросительных канавах вконец
доконали его. Услышав характерный лязг в коробке передач при переключении
на низшую скорость перед поворотом, он перекинул свое тело через задний
борт и выпал из кузова. Он был настолько слаб и беспомощен, что плюхнулся
на асфальт как мешок с песком.
Не обращая внимание на ссадины, он поднялся и побрел к одной из
наполненных водой до краев канаве шириной в метра полтора. Он пил, пил и
пил. На этот раз старинная пуританская пословица оказалась верной. Он
немедленно выпустил наружу почти все, что еще не успел впитать в себя его
ссохшийся желудок. Его это нисколько не смутило. Сам процесс питья вознес
его на вершину блаженства.
Помидоры в поле были почти зрелыми. Ему страстно захотелось есть.
Едва он увидел этих порозовевших красавцев, он сразу же понял, что нет
ничего в мире более желанного для него, чем помидоры. Первый он ел с такой
жадностью, что сок бежал по подбородку. Следующие два он съел не так
быстро, дав возможность зубам насладиться твердостью кожуры и восторженно
смакуя языком их восхитительный вкус. Всюду, куда только мог проникнуть
его взгляд, были помидоры. Тем не менее, прежде, чем двинуться дальше, он
набил ими карманы.
Ройланд был счастлив.
Прощайте германцы с вашей гадкой похлебкой и манерами людоедов.
Взгляните-ка на эти прекрасные поля! Японцы - вот люди, которым внутренне
присуща артистичность, люди, которые умеют привнести красоту в каждую
мелочь обыденной жизни. И к тому же из них получаются чертовски хорошие
физики. Ограниченные крутыми скалистыми берегами своей родины, стесненные
столь же, как он в кузове автомобиля, они поднимались мучительно и
искривлено. Почему же им не выбраться на просторы планеты, чтобы
обеспечить больше места для дальнейшего роста? И какой еще существует для
этого способ, кроме войны? В эти мгновения он готов был с легкостью понять
психологию людей, которые вырастили для него эти прекрасные овощи.
Его внимание привлекло темное пятнышко, своей формой напоминавшее
человека. Оно находилось у самого края одной из канав справа от него. А
затем плавно соскользнуло в канаву, Ройланд увидел всплеск, какое-то
барахтанье, после чего пятно это стало тонуть.
Прихрамывая, Ройланд побежал прямо через поле. Он не знал, хватит ли
у него сил, чтобы плыть. Пока он стоял, мучительно размышляя об этом на
краю канавы и вглядываясь в воду, рядом с ним на ее поверхности показалась
волосатая голова. Он нагнулся, вытянулся как только мог и схватил за
волосы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9