Виктория ни разу еще не покидала дома и даже не знала, куда идти, чтобы напрямик попасть к морю. Солнце скрылось за тяжелыми клочковатыми облаками и холодный ветер безжалостно обрывал с кустарника засохшие листья, шумел голыми ветками высоких акаций. К ногам Вики упал длинный засохший стручок. Она подняла коричневатый замшевый чехольчик, в котором аккуратно упакованные, лежали каждый в своей ячейке черные глянцевые семена. "Совсем как у нас в Одессе. Только крупнее." - подумала она и сунула находку в карман. Сегодняшний разговор с Максимом что-то перевернул в ее жизни, означал начало нового, неведомого этапа. "Надо быть стойкой и мужественной. Надо стать такой, как хотел отец" - решила она, удивившись, что эта простая заповедь так долго не приходила ей в голову. "Я буду все рассматривать, и все делать за двоих. Ты потащил бы меня к воде или вон на тот высокий камень, как тогда над Волгой, правда, папа?... Нет, сегодня мы должны поздороваться с морем..." - Виктория легко понеслась вниз по крутой каменной лестнице, ведущей к причалу.
...Малло в этот день курсировал как перевозчик, в четвертый раз направляя катер от каинского причала к Острову. Последний пассажир оказался самым веселым. Жан-Поль не пожелал укрыться в кубрике от начавшего накрапывать дождя. Катер кидало на волнах, но он стоял на носу, подставив сырому ветру пылающее лицо и всматриваясь в горизонт с поплавком приближающегося острова. Последний раз он был здесь десять лет назад, мальчонкой с сачком, исследователь островной фауны... А Тони - длинноногая попрыгунья в венке из тысячелистника, засунувшая ему лягушку за шиворот шкодливая девчонка, лукавый эльф... Тогда, наверно тогда уже он был обречен выбрать ее. Не даром же ни одна кокетка не тронула его сердце, а возлежащая под кустом цветущего шиповника томно-равнодушная пациентка Динстлера поразила, словно грозовой разряд. Он долго приписывал свои мысли о Тони литературным интересам, а связанные с ее длинным золотистым телом грезы поэтическому вдохновению. Но все оказалось проще и невероятней: Жан-Поль влюбился так, как впервые влюбляются восемнадцатилетние романтики - до гробовой доски... Уже третий раз звал Малло господина Дювал в кубрик, но он оставался наверху, промокнув до нитки, не замечая скатывающихся за воротник пальто капель и лишь постоянно протирал круглые очки большим скомканным платком. Брызги мешали ему разглядеть то, что уже маячило на причале высокую девичью фигурку, призывно машущую рукой приближающемуся катеру...
Виктория ждала Бенджамена Уилси. Она даже не представляла, как выглядит внук Августы, да старушка и сама руководствовалась лишь маленьким цветным фото, сделанным, вероятно, для документов и присланном Августе в одном из его писем. Строгий, серьезный господин, большой лоб с залысинами, крупный нос. Из-под воротничка темно-зеленого свитера высунулся лишь один уголок воротничка: вот поди догадайся, что это известный писатель и к тому же - богач. Похож на учителя по физкультуре Ованеса Суреновича, хотя и не армянин. Заметив приближающийся катер, Виктория замахала руками, забравшись на круглый валун. Сегодня она вела себя так, будто ничего не случилось. Она ходила, дышала и улыбалась по-прежнему, но она стала совсем другой. Жан-Поль нетерпеливо перемахнул через борт, не дожидаясь пока Малло окончательно пришвартует катер и бросился навстречу встречавшей его девушке. Да так и остался стоять с распахнутыми для объятья руками, ощутив вдруг липкость дождя, промозглость ветра и тяжесть уголков губ, разочарованно поползших вниз... Обман, опять обман. Все тот же мираж - та же остроносая ворона вместо Антонии улыбается ему побледневшими от холода губами.
- Здравствуй! Я не знала, что ты приедешь. Мы ведь знакомы помнишь, у Динстлера? Я - Вика.
- Конечно помню, только ты была вся в бинтах. Теперь, кажется, все в порядке? Говоришь ты совсем здорово. Точно парижанка... - выдавил комплимент удрученный Жан-Поль. -Ага. Элиза Дулитл, которую можно звать на светский раут, - улыбнулась Вика.
- Ты читала Шоу? Ведь ты - славянка?
- Я русская. Но знаю и Бодлера и Ронсара и Рембо и Апполинера, а также...
- Господи, да ты собралась перечислить всю французскую классику? удивился Жан-Поль. Они поднимались по лестнице, вслед за Малло, забравшим из катера ящик с фруктами.
- Да, нас хорошо учили. Мы даже разыгрывали сценки из "Сида." Корнел, читали Расина... Ну и, конечно, всю мировую литературу тоже...
- А что, там уже полно гостей? - в пол уха слушал девушку Жан-Поль, думая лишь о том, прибыла ли Антония.
- Кажется, все на месте. Только один гость из Америки что-то запаздывает. Я его встречала. Во всяком случае твои родители и сестра уже давно здесь... У тебя такой славный отец... У меня был тоже очень веселый...
- Жан-Поль остановился, передыхая:
- Почему был? Ты хотела сказать есть.
- Я уже не путаю простейшие временные формы. Мой отец погиб этим летом. А ты... ты совершенно мокрый... Она замолчала, обидевшись на себя за неуместную откровенность. ...В доме все уже хватились Вику и бросились к ней, а не к гостю.
- Боже мой, зачем ты нас так пугаешь, детка! - малодраматично всплеснула руками Августа.
- Я хотела встретить господина Уилси. А привела вам этого промокшего юношу.
- Бенджамен только что звонил. Он не приедет. У него что-то в последний момент не получилось с визой. Право, я так ждала этой встречи с внуком! - обратилась "маргаритка" уже к сочувственно кивающей Елизавете Григорьевне. Дани и Сильвия попеременно обнимали сына, а за колени его крепко уцепилась Мари. Жан-Поль поднял сестру на руки:
- Ого, тяжеленная стала! Теперь на шее не потаскаешь... А ну, посмотри на меня? Вылитая Дюваль.
- Отпусти, намочишь! - спрыгнула девочка на пол, отряхивая праздничное платье. - Ты что - тонул? Под елкой я и для тебя подарок припрятала!
- Живо переодеваться! Не хватает нам сегодня вечером второго больного! - скомандовала Сильвия. -А кого еще сразила непогода? Надеюсь, с дядей Ехи все в порядке? - Жан-Поль сбросил мокрое пальто и присел, расшнуровывая ботинки. - Лучше их сразу выбросить - полны воды.
- Йохим приводит в чувства Антонию, ее, кажется, укачало. Надеюсь ничего серьезного. Переодевайся - и выпье по рюмочке грога! - похлопал Дани сына по спине, - да ты, старик, уже выше меня. Я-то думал, что растут только до 16 лет.
- Гупости, Тони растет до сих пор. Ей регулярно замерявшей рост: уже 173 см., - заметил с балюстрады второго этажа Артур. - Наша "больная" в полном порядке. Сейчас мадмуазель облачится в свой вечерний туалет и предстанет перед вашими очами... Но вначале, конечно, ванна, беседы с матушкой и бабушкой... Ох, непросто быть воспитанной девицей. Жан-Поль не слушал: в висках стучала кровь, пульсирующая мощными, ликующими толчками: "Тони здесь! Черта с два он заболеет в такой вечер!" 9 ...Алиса тревожно смотрела на посеревшее лицо дочери. Как она боялась этих загадочных недомоганий, аж колени подкашивались. А молящий взгляд все время обращался к Йохим.
- Алиса, оставь меня на пару минут с Тони, - попросил он и, выпроводив мать, устроил девушке подробнейший допрос, в результате которого из дебрей невнятных симптомов, неожиданно выступила совершенно стройная версия. Йохим с облегчением вздохнул. Ничего особенного. Не то. Не самое страшное. Девушка просто-напросто беременна. Он даже удивился, насколько нелепыми были первые мысли при взгляде на эту фантастическую красавицу, так чудесно повторяющую юную Алису. "Молодец, Пигмалион, отличная работа! Лучшее твое, творение... Неповторима!" - ликовало тщеславие профессора... "Это же твоя родная дочь, твоя дочь, болван! - спорил с ним голос отца. Твоя девочка готовится стать матерью! а следовательно, ты сам будешь дедом!"...Но где же радостное потрясение, страх и восторг? Нету, увы, нету. Господи, какая нелепость...
- Отдохни, девочка. Я не могу сказать точно, надо сделать простейший анализ, но мне кажется, диагноз вполне обнадеживает - ты , возможно, беременна, - Йохим попытался улыбнуться, но не вышло. А вся речь прозвучала как признание врача, обнаружившего у больного СПИД. И точно такая реакция отразилась на лице больной: она изумленно открыла рот, хватая воздух и еле-еле вымолвила: "н-не-может быть..." Йохим позвал к Антонии ожидавшую у двери Алису:
- Ничего серьезного. Она тебе сама все расскажет. С моей стороны все чисто. Здесь совсем другое. Он вышел на террасу, где когда-то июньской ночью под звездным небом мечтала о будущем вся компания... Сейчас здесь было темно, сыро и лишь на каменные плиты ложились квадраты цветного света из гостиной, где Мэри пробовала зажигать гирлянду праздничных лампочек, привезенную ею в подарок Крису: лампочки, управляемые маленьким автоматом, мерцали то вместе, то поочередно, образуя миниатюрное северное сияние. Ветер пах морем и навсегда ушедшей тревогой дерзаний. Угрожающее рокотание волн внизу и накрапывание дождя не вызывал смутного желания ринуться в бурю, наперекор стихии и собственному страху. Тянуло в теплую полудрему и тихое одиночество. Как же случилось, что все ушло? Жизнь проскочила мимо счастья и радости, как скорый поезд минует маленькие, затерянные в полях и лесах, полустанки. Сейчас Йохиму казалось, что он и не жил вовсе, а перешагнув через последние два десятилетия, превратился из полного дерзновенных идей хирурга в немощного, равнодушного ко всему на свете старца. "Выхожу один я на дорогу, под луной кремнистый путь блестит..." Значит, вот оно о чем..." В углу кто-то деликатно кашлянул. Йохим оглянулся - в тени, прижавшись к колонне, стояла Виктория.
- Я давно не выходила на воздух, доктор. Сегодня первый день отменен постельный режим, - она подошла и робко заглянула ему в лицо. - Без шляпы вы выглядите не так строго.
- Кажется, вас тоже не очень тянет в компанию... А как головные боли? - Йохим вспомнил о просьбе Остина присмотреться к девушке.
- Спасибо, теперь бывают все реже и реже, только когда сильно нервничаю. Но сегодня особенный день - сегодня у меня голова идет кругом от радости... Это тоже, наверно, стресс. Вы помните моего брата, Максима? То есть мы не родные... но...
- Конечно помню. Еще бы... - вздохнул Йохим, подумав, что этот "брат" стоил жизни его жене. А теперь является угрозой и для сестры.
- Вы действительно так сильно привязаны к Максиму?
- Мы выросли вместе. И не знали, что мы не родные, да это и не имеет значения. И главное... - Виктория проглотила ком застрявший в горле, - у меня больше никого нет... Не знаю, что произошло со всеми нами на самом деле, но надеюсь, что хотя бы Максим будет счастлив... Я ведь думала, что потеряла его. Все лгут, пытаясь меня успокоить... Но ни мама, ни Катя никто не ищет меня... А сегодня Максим нашелся - позвонил прямо сюда! Сказал, что помнит обо мне и мы обязательно увидимся... Только... Виктория вдруг помрачнела и отвернулась - Только мы с Августой не сказали ему правду... Ну то, что произошло с нашим отцом. То есть с моим отцом... Но он был нашим... - Девочка сбилась, не умея объяснить и Йохим остановил ее:
- Прошу вас, Вика, успокойтесь. Я очень хорошо вас понимаю. Мы ведь здесь оба в трауре. И если бы я хоть как-нибудь мог объяснить, какой пустой вдруг оказалась жизнь. И совершенно ненужной!... - в темноте блеснули его очки или слезы.
- Понимаю, понимаю! Я все время думала, думала об этом и хотела понять - за что? За что такое горе, почему живы и веселы другие - плохие, злые, чужие... А папа... -Вика, сегодня большой и светлый праздник. Праздник, дающий надежду. Сейчас мы соберемся все вместе в этой большой, теплой гостиной и прочтем молитву. Мы будем просить у Всевышнего защиты и справедливости... Я буду просить за вас... И я уверен... Мне самому больше ничего не надо. - Йохим чувствовал, что готов расплакаться от жалостливого тепла, растапливающего ледяную глыбу в его душе. Он обнял продрогшую в своем барашковом жакете девушку и повел в гостиную.
- Пора, пора, нас уже, наверно, ищут. А ну - утрите нос, мадмуазель. - Он развернул ее к свету, идущему от двери и внимательно рассмотрел, легко, как слепой, пробежав кончиками пальцев по лицу.
- Прекрасные надбровье и скулы. Чудесные глаза... Простите Вика, это профессиональный анализ и комплимент.
- А у вас чудесные руки, легкие, теплые руки скрипача или пианиста... ... В гостиной уже источал аппетитные ароматы овальный стол. На елке горели свечи, отражаясь в зеркальных шарах. Обе пожилые дамы, чрезвычайно торжественно одетые и удивительно похожие со своими седыми кудельками и стоячими воротничками розовых шелковых блузок, царственно восседали возле камина. Дани и Остин, в черных смокингах объясняли Мэри правила новой компьютерной игры.
- Вот, наконец, и наши гуляки явились. Что, нахватали гриппозных вирусов? - встретил вошедших с террасы Даниель.
- Ну, теперь дело за нашими красавицами, - Остин оглядел гостей. - А вот они! Музыканты - тушь! Дани нажал кнопку музыкального центра и под зазвучавший случайно второй концерт Рахманинова, в дверях появилась Алиса и Тони. Как тогда, десятилетия назад, в летний день, с букетами и в венках, выросли они на пороге, но вместо семилетней девушки рядом с матерью стояла великолепная молодая женщина.
- Это сюрприз! Мы готовили его к традиционному июньскому сбору... но изобразить лето сегодня. К сожалению, цветы другие, да и туалеты обновлены, - доложила Алиса, покружившись в нарядном ситцевом сарафане. Только тогда был вальс!
- Вальс, конечно же вальс - я отлично помню! - подхватила Сильвия. И вальс зазвучал, совершенно такой же - уверенный, юный, каким был десять, двадцать и сорок лет назад. Остин пригласил Антонию, Дани - Алису и они закружились по комнате, растрогав до слез старушек.
- Это мы сорвали традиционную июньскую встречу, сами знаете провожали бабушку... Но сегодня наверстаем упущенное, - пообещал Дани, элегантно раскрутив в финальном "па" свою партнершу.
- Знакомьтесь, Вика, - моя дочь. - подвел Остин Антонию к притихшей в углу гостье. -А это мой сын, Жан-Поль, - передразнил его Дани, подталкивая к Вике появившегося в гостиной сына. Жан-Поль высушил волосы и переоделся к ужину в светло-серый пуловер с белой рубашкой.
- Мы давным-давно знакомы, отец! Все хорошенькие девушки во Франции известны мне наперечет. А вот мадмуазель Браун вижу сегодня, как будто впервые. Мы ведь знакомы, не правда ли? - обратил он восхищенный взгляд к Антонии. Тони, в летнем пестром сарафане с алеющими в черных волосах камелиями казалась принцессой, наряженой пастушкой. "Не хватает лишь посоха, увитого лентами - статуэтка саксонского фарфора! Да она так и просится в стихи. Вот что значит - Муза! - подумал Жан-Поль, ощутив роение поэтических фраз, - Они так и слетаются, как мухи на мед, эти рифмованные, поющие строки..." Виктория не могла оторвать взгляда от своей ровесницы. Она знала, что Тони известная модель и видела журналы с ее портретами, собираемые Алисой. Но в них можно было заподозрить эффект грима, умелую игру светотени, а здесь - живое чудо! Вика не предполагала возможности реального существования такой внешности... Куда там, Даше Кожемячко служанка рядом с принцессой.
- Рада, рада, очень рада! - улыбалась гостье "принцесса" - С Викторией мы еще познакомимся поближе и, надеюсь, подружимся. А Жан-Полю я припасла по традиции, конечно, специальный сюрприз - с этими словами она что-то сунула за воротник послушно подставившего спину парню. Он притворно ойкнул и, смиренно пав на колени ждал, пока Тони, запустив руку ему под рубашку вылавливала и, наконец, извлекла на свет маленькую фарфоровую лягушку. В глазах Жан-Поля засиял такой восторг, будто его объявили лауреатом Нобелевской премии: она помнила о нем! -У меня тоже для всех сюрпризы, - звеня шарами, Жан-Поль достал из под елки стопку своих сборников и, начиная с пожилых дам, раздал всем гостям. Протягивая книжку Тони он заглянул ей в глаза, показывая на бабочку:
- Помнишь? Она удивленно подняла брови:
- А-а-а... Ты все время в детстве бегал с сачком. Это книжка о насекомых? 10 После ужина Елизавета Григорьевна решилась затеять традиционный "вечер историй". Но ее почему-то не поддержали, сообразив, что у большей части присутствующих рассказы получатся грустные.
- Ну ладно, мама! Пойдем на компромисс - поскольку мы все уже проявили свой ораторский дар, испытаем новичков. Истории расскажут Артур, Августина Фридриховна и обе наши девушки... Да, если угодно, и Жан-Поль. Он может просто зачитать свои сочинения, - предложила Алиса. - Итак, гасим люстру, садимся под елку и - начали!
- Поскольку Мари уже давно отвели спать, а я тоже, почти засыпаю, позвольте первым номером выступить мне, - подала голос Августина Фридриховна и призадумалась. - Ну ладно. Дело было в одна тысяча девятьсот... Короче, мне было шестнадцать... Вена, май, фаэтоны, платье из креп-сатэна в стиле "чарльстон", маман в пелеринке от "Бержье", папа в белом мундире и скромная девица с букетиком желтых ирисов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
...Малло в этот день курсировал как перевозчик, в четвертый раз направляя катер от каинского причала к Острову. Последний пассажир оказался самым веселым. Жан-Поль не пожелал укрыться в кубрике от начавшего накрапывать дождя. Катер кидало на волнах, но он стоял на носу, подставив сырому ветру пылающее лицо и всматриваясь в горизонт с поплавком приближающегося острова. Последний раз он был здесь десять лет назад, мальчонкой с сачком, исследователь островной фауны... А Тони - длинноногая попрыгунья в венке из тысячелистника, засунувшая ему лягушку за шиворот шкодливая девчонка, лукавый эльф... Тогда, наверно тогда уже он был обречен выбрать ее. Не даром же ни одна кокетка не тронула его сердце, а возлежащая под кустом цветущего шиповника томно-равнодушная пациентка Динстлера поразила, словно грозовой разряд. Он долго приписывал свои мысли о Тони литературным интересам, а связанные с ее длинным золотистым телом грезы поэтическому вдохновению. Но все оказалось проще и невероятней: Жан-Поль влюбился так, как впервые влюбляются восемнадцатилетние романтики - до гробовой доски... Уже третий раз звал Малло господина Дювал в кубрик, но он оставался наверху, промокнув до нитки, не замечая скатывающихся за воротник пальто капель и лишь постоянно протирал круглые очки большим скомканным платком. Брызги мешали ему разглядеть то, что уже маячило на причале высокую девичью фигурку, призывно машущую рукой приближающемуся катеру...
Виктория ждала Бенджамена Уилси. Она даже не представляла, как выглядит внук Августы, да старушка и сама руководствовалась лишь маленьким цветным фото, сделанным, вероятно, для документов и присланном Августе в одном из его писем. Строгий, серьезный господин, большой лоб с залысинами, крупный нос. Из-под воротничка темно-зеленого свитера высунулся лишь один уголок воротничка: вот поди догадайся, что это известный писатель и к тому же - богач. Похож на учителя по физкультуре Ованеса Суреновича, хотя и не армянин. Заметив приближающийся катер, Виктория замахала руками, забравшись на круглый валун. Сегодня она вела себя так, будто ничего не случилось. Она ходила, дышала и улыбалась по-прежнему, но она стала совсем другой. Жан-Поль нетерпеливо перемахнул через борт, не дожидаясь пока Малло окончательно пришвартует катер и бросился навстречу встречавшей его девушке. Да так и остался стоять с распахнутыми для объятья руками, ощутив вдруг липкость дождя, промозглость ветра и тяжесть уголков губ, разочарованно поползших вниз... Обман, опять обман. Все тот же мираж - та же остроносая ворона вместо Антонии улыбается ему побледневшими от холода губами.
- Здравствуй! Я не знала, что ты приедешь. Мы ведь знакомы помнишь, у Динстлера? Я - Вика.
- Конечно помню, только ты была вся в бинтах. Теперь, кажется, все в порядке? Говоришь ты совсем здорово. Точно парижанка... - выдавил комплимент удрученный Жан-Поль. -Ага. Элиза Дулитл, которую можно звать на светский раут, - улыбнулась Вика.
- Ты читала Шоу? Ведь ты - славянка?
- Я русская. Но знаю и Бодлера и Ронсара и Рембо и Апполинера, а также...
- Господи, да ты собралась перечислить всю французскую классику? удивился Жан-Поль. Они поднимались по лестнице, вслед за Малло, забравшим из катера ящик с фруктами.
- Да, нас хорошо учили. Мы даже разыгрывали сценки из "Сида." Корнел, читали Расина... Ну и, конечно, всю мировую литературу тоже...
- А что, там уже полно гостей? - в пол уха слушал девушку Жан-Поль, думая лишь о том, прибыла ли Антония.
- Кажется, все на месте. Только один гость из Америки что-то запаздывает. Я его встречала. Во всяком случае твои родители и сестра уже давно здесь... У тебя такой славный отец... У меня был тоже очень веселый...
- Жан-Поль остановился, передыхая:
- Почему был? Ты хотела сказать есть.
- Я уже не путаю простейшие временные формы. Мой отец погиб этим летом. А ты... ты совершенно мокрый... Она замолчала, обидевшись на себя за неуместную откровенность. ...В доме все уже хватились Вику и бросились к ней, а не к гостю.
- Боже мой, зачем ты нас так пугаешь, детка! - малодраматично всплеснула руками Августа.
- Я хотела встретить господина Уилси. А привела вам этого промокшего юношу.
- Бенджамен только что звонил. Он не приедет. У него что-то в последний момент не получилось с визой. Право, я так ждала этой встречи с внуком! - обратилась "маргаритка" уже к сочувственно кивающей Елизавете Григорьевне. Дани и Сильвия попеременно обнимали сына, а за колени его крепко уцепилась Мари. Жан-Поль поднял сестру на руки:
- Ого, тяжеленная стала! Теперь на шее не потаскаешь... А ну, посмотри на меня? Вылитая Дюваль.
- Отпусти, намочишь! - спрыгнула девочка на пол, отряхивая праздничное платье. - Ты что - тонул? Под елкой я и для тебя подарок припрятала!
- Живо переодеваться! Не хватает нам сегодня вечером второго больного! - скомандовала Сильвия. -А кого еще сразила непогода? Надеюсь, с дядей Ехи все в порядке? - Жан-Поль сбросил мокрое пальто и присел, расшнуровывая ботинки. - Лучше их сразу выбросить - полны воды.
- Йохим приводит в чувства Антонию, ее, кажется, укачало. Надеюсь ничего серьезного. Переодевайся - и выпье по рюмочке грога! - похлопал Дани сына по спине, - да ты, старик, уже выше меня. Я-то думал, что растут только до 16 лет.
- Гупости, Тони растет до сих пор. Ей регулярно замерявшей рост: уже 173 см., - заметил с балюстрады второго этажа Артур. - Наша "больная" в полном порядке. Сейчас мадмуазель облачится в свой вечерний туалет и предстанет перед вашими очами... Но вначале, конечно, ванна, беседы с матушкой и бабушкой... Ох, непросто быть воспитанной девицей. Жан-Поль не слушал: в висках стучала кровь, пульсирующая мощными, ликующими толчками: "Тони здесь! Черта с два он заболеет в такой вечер!" 9 ...Алиса тревожно смотрела на посеревшее лицо дочери. Как она боялась этих загадочных недомоганий, аж колени подкашивались. А молящий взгляд все время обращался к Йохим.
- Алиса, оставь меня на пару минут с Тони, - попросил он и, выпроводив мать, устроил девушке подробнейший допрос, в результате которого из дебрей невнятных симптомов, неожиданно выступила совершенно стройная версия. Йохим с облегчением вздохнул. Ничего особенного. Не то. Не самое страшное. Девушка просто-напросто беременна. Он даже удивился, насколько нелепыми были первые мысли при взгляде на эту фантастическую красавицу, так чудесно повторяющую юную Алису. "Молодец, Пигмалион, отличная работа! Лучшее твое, творение... Неповторима!" - ликовало тщеславие профессора... "Это же твоя родная дочь, твоя дочь, болван! - спорил с ним голос отца. Твоя девочка готовится стать матерью! а следовательно, ты сам будешь дедом!"...Но где же радостное потрясение, страх и восторг? Нету, увы, нету. Господи, какая нелепость...
- Отдохни, девочка. Я не могу сказать точно, надо сделать простейший анализ, но мне кажется, диагноз вполне обнадеживает - ты , возможно, беременна, - Йохим попытался улыбнуться, но не вышло. А вся речь прозвучала как признание врача, обнаружившего у больного СПИД. И точно такая реакция отразилась на лице больной: она изумленно открыла рот, хватая воздух и еле-еле вымолвила: "н-не-может быть..." Йохим позвал к Антонии ожидавшую у двери Алису:
- Ничего серьезного. Она тебе сама все расскажет. С моей стороны все чисто. Здесь совсем другое. Он вышел на террасу, где когда-то июньской ночью под звездным небом мечтала о будущем вся компания... Сейчас здесь было темно, сыро и лишь на каменные плиты ложились квадраты цветного света из гостиной, где Мэри пробовала зажигать гирлянду праздничных лампочек, привезенную ею в подарок Крису: лампочки, управляемые маленьким автоматом, мерцали то вместе, то поочередно, образуя миниатюрное северное сияние. Ветер пах морем и навсегда ушедшей тревогой дерзаний. Угрожающее рокотание волн внизу и накрапывание дождя не вызывал смутного желания ринуться в бурю, наперекор стихии и собственному страху. Тянуло в теплую полудрему и тихое одиночество. Как же случилось, что все ушло? Жизнь проскочила мимо счастья и радости, как скорый поезд минует маленькие, затерянные в полях и лесах, полустанки. Сейчас Йохиму казалось, что он и не жил вовсе, а перешагнув через последние два десятилетия, превратился из полного дерзновенных идей хирурга в немощного, равнодушного ко всему на свете старца. "Выхожу один я на дорогу, под луной кремнистый путь блестит..." Значит, вот оно о чем..." В углу кто-то деликатно кашлянул. Йохим оглянулся - в тени, прижавшись к колонне, стояла Виктория.
- Я давно не выходила на воздух, доктор. Сегодня первый день отменен постельный режим, - она подошла и робко заглянула ему в лицо. - Без шляпы вы выглядите не так строго.
- Кажется, вас тоже не очень тянет в компанию... А как головные боли? - Йохим вспомнил о просьбе Остина присмотреться к девушке.
- Спасибо, теперь бывают все реже и реже, только когда сильно нервничаю. Но сегодня особенный день - сегодня у меня голова идет кругом от радости... Это тоже, наверно, стресс. Вы помните моего брата, Максима? То есть мы не родные... но...
- Конечно помню. Еще бы... - вздохнул Йохим, подумав, что этот "брат" стоил жизни его жене. А теперь является угрозой и для сестры.
- Вы действительно так сильно привязаны к Максиму?
- Мы выросли вместе. И не знали, что мы не родные, да это и не имеет значения. И главное... - Виктория проглотила ком застрявший в горле, - у меня больше никого нет... Не знаю, что произошло со всеми нами на самом деле, но надеюсь, что хотя бы Максим будет счастлив... Я ведь думала, что потеряла его. Все лгут, пытаясь меня успокоить... Но ни мама, ни Катя никто не ищет меня... А сегодня Максим нашелся - позвонил прямо сюда! Сказал, что помнит обо мне и мы обязательно увидимся... Только... Виктория вдруг помрачнела и отвернулась - Только мы с Августой не сказали ему правду... Ну то, что произошло с нашим отцом. То есть с моим отцом... Но он был нашим... - Девочка сбилась, не умея объяснить и Йохим остановил ее:
- Прошу вас, Вика, успокойтесь. Я очень хорошо вас понимаю. Мы ведь здесь оба в трауре. И если бы я хоть как-нибудь мог объяснить, какой пустой вдруг оказалась жизнь. И совершенно ненужной!... - в темноте блеснули его очки или слезы.
- Понимаю, понимаю! Я все время думала, думала об этом и хотела понять - за что? За что такое горе, почему живы и веселы другие - плохие, злые, чужие... А папа... -Вика, сегодня большой и светлый праздник. Праздник, дающий надежду. Сейчас мы соберемся все вместе в этой большой, теплой гостиной и прочтем молитву. Мы будем просить у Всевышнего защиты и справедливости... Я буду просить за вас... И я уверен... Мне самому больше ничего не надо. - Йохим чувствовал, что готов расплакаться от жалостливого тепла, растапливающего ледяную глыбу в его душе. Он обнял продрогшую в своем барашковом жакете девушку и повел в гостиную.
- Пора, пора, нас уже, наверно, ищут. А ну - утрите нос, мадмуазель. - Он развернул ее к свету, идущему от двери и внимательно рассмотрел, легко, как слепой, пробежав кончиками пальцев по лицу.
- Прекрасные надбровье и скулы. Чудесные глаза... Простите Вика, это профессиональный анализ и комплимент.
- А у вас чудесные руки, легкие, теплые руки скрипача или пианиста... ... В гостиной уже источал аппетитные ароматы овальный стол. На елке горели свечи, отражаясь в зеркальных шарах. Обе пожилые дамы, чрезвычайно торжественно одетые и удивительно похожие со своими седыми кудельками и стоячими воротничками розовых шелковых блузок, царственно восседали возле камина. Дани и Остин, в черных смокингах объясняли Мэри правила новой компьютерной игры.
- Вот, наконец, и наши гуляки явились. Что, нахватали гриппозных вирусов? - встретил вошедших с террасы Даниель.
- Ну, теперь дело за нашими красавицами, - Остин оглядел гостей. - А вот они! Музыканты - тушь! Дани нажал кнопку музыкального центра и под зазвучавший случайно второй концерт Рахманинова, в дверях появилась Алиса и Тони. Как тогда, десятилетия назад, в летний день, с букетами и в венках, выросли они на пороге, но вместо семилетней девушки рядом с матерью стояла великолепная молодая женщина.
- Это сюрприз! Мы готовили его к традиционному июньскому сбору... но изобразить лето сегодня. К сожалению, цветы другие, да и туалеты обновлены, - доложила Алиса, покружившись в нарядном ситцевом сарафане. Только тогда был вальс!
- Вальс, конечно же вальс - я отлично помню! - подхватила Сильвия. И вальс зазвучал, совершенно такой же - уверенный, юный, каким был десять, двадцать и сорок лет назад. Остин пригласил Антонию, Дани - Алису и они закружились по комнате, растрогав до слез старушек.
- Это мы сорвали традиционную июньскую встречу, сами знаете провожали бабушку... Но сегодня наверстаем упущенное, - пообещал Дани, элегантно раскрутив в финальном "па" свою партнершу.
- Знакомьтесь, Вика, - моя дочь. - подвел Остин Антонию к притихшей в углу гостье. -А это мой сын, Жан-Поль, - передразнил его Дани, подталкивая к Вике появившегося в гостиной сына. Жан-Поль высушил волосы и переоделся к ужину в светло-серый пуловер с белой рубашкой.
- Мы давным-давно знакомы, отец! Все хорошенькие девушки во Франции известны мне наперечет. А вот мадмуазель Браун вижу сегодня, как будто впервые. Мы ведь знакомы, не правда ли? - обратил он восхищенный взгляд к Антонии. Тони, в летнем пестром сарафане с алеющими в черных волосах камелиями казалась принцессой, наряженой пастушкой. "Не хватает лишь посоха, увитого лентами - статуэтка саксонского фарфора! Да она так и просится в стихи. Вот что значит - Муза! - подумал Жан-Поль, ощутив роение поэтических фраз, - Они так и слетаются, как мухи на мед, эти рифмованные, поющие строки..." Виктория не могла оторвать взгляда от своей ровесницы. Она знала, что Тони известная модель и видела журналы с ее портретами, собираемые Алисой. Но в них можно было заподозрить эффект грима, умелую игру светотени, а здесь - живое чудо! Вика не предполагала возможности реального существования такой внешности... Куда там, Даше Кожемячко служанка рядом с принцессой.
- Рада, рада, очень рада! - улыбалась гостье "принцесса" - С Викторией мы еще познакомимся поближе и, надеюсь, подружимся. А Жан-Полю я припасла по традиции, конечно, специальный сюрприз - с этими словами она что-то сунула за воротник послушно подставившего спину парню. Он притворно ойкнул и, смиренно пав на колени ждал, пока Тони, запустив руку ему под рубашку вылавливала и, наконец, извлекла на свет маленькую фарфоровую лягушку. В глазах Жан-Поля засиял такой восторг, будто его объявили лауреатом Нобелевской премии: она помнила о нем! -У меня тоже для всех сюрпризы, - звеня шарами, Жан-Поль достал из под елки стопку своих сборников и, начиная с пожилых дам, раздал всем гостям. Протягивая книжку Тони он заглянул ей в глаза, показывая на бабочку:
- Помнишь? Она удивленно подняла брови:
- А-а-а... Ты все время в детстве бегал с сачком. Это книжка о насекомых? 10 После ужина Елизавета Григорьевна решилась затеять традиционный "вечер историй". Но ее почему-то не поддержали, сообразив, что у большей части присутствующих рассказы получатся грустные.
- Ну ладно, мама! Пойдем на компромисс - поскольку мы все уже проявили свой ораторский дар, испытаем новичков. Истории расскажут Артур, Августина Фридриховна и обе наши девушки... Да, если угодно, и Жан-Поль. Он может просто зачитать свои сочинения, - предложила Алиса. - Итак, гасим люстру, садимся под елку и - начали!
- Поскольку Мари уже давно отвели спать, а я тоже, почти засыпаю, позвольте первым номером выступить мне, - подала голос Августина Фридриховна и призадумалась. - Ну ладно. Дело было в одна тысяча девятьсот... Короче, мне было шестнадцать... Вена, май, фаэтоны, платье из креп-сатэна в стиле "чарльстон", маман в пелеринке от "Бержье", папа в белом мундире и скромная девица с букетиком желтых ирисов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53