Два «ауди» и белый «мерседес» въехали внутрь, «БМВ» остановился за ближайшим углом. Из каждого автомобиля вылезло четверо мужчин, все моложе тридцати, старшему лет тридцать пять.– Хаупткомиссар Вольф, – представился тридцатипятилетний, протягивая Бервальду руку. – Вы располагаете планом квартиры?Бервальд планом квартиры располагал.И пока Вольф разворачивал копию на радиаторе «мерседеса», люди его пританцовывали на месте, потряхивая руками, расслабляли кисти, как это обычно делают перед выступлением пианисты.Теперь ясно. Всем внимание…Вольф распределил людей по группам, сформулировал задачи. Все свершалось быстро и без лишних слов, видно было, что отряд хорошо подготовлен и роли заранее известны.– Проверить оружие!В считанные секунды оружие было наготове. У всех оказались револьверы девятимиллиметрового калибра и даже большего, у многих были специальные приспособления для мгновенного их извлечения. У кого-то выскользнул из магазина патрон и со звоном упал на пол.Бервальд оказался быстрее и тотчас нагнулся. Пуля была заострена таким образом, чтоб нанести огромную, размером с блюдце, рану. Корпус пули обрабатывался специально так, чтоб разорвавшись в теле раненого, она максимально повредила ткани. Даже если такая пуля попадала просто в бедро, ранение немедленно вызывало шок и вело к смертельному исходу.– Отличная штука! – не сдержался Бервальд и протянул патрон члену опергруппы.Тот равнодушно пожал плечами:– Пусть изумляются другие, нам плевать! 43 Обед в дневном помещении номер три протекал непривычно тихо. Даже Карстен Кайзер и Оливер Клокке, обычно моловшие языком без перерыва, молча хлебали густой бобовый суп, заменявший и первое и второе. Рената, вообще-то больше всего на свете любившая бобы, с усилием вталкивала в себя ложку за ложкой. Стефи с покрасневшими глазами все еще сидела перед полной тарелкой.После завтрака роскошный Траугот дал еще один незапланированный спектакль. Вейен настаивал на том, чтоб совершить, как и было запланировано, прогулку в лес. Стефи, Оливер, Йорг и еще четверо ребят выразили несогласие, они требовали организовать общие поиски Илмаза.Некоторое время Вейен прислушивался к голосам учеников, склонив с видом полного понимания голову. В конце он кивнул и заявил:– Кому здесь не нравится, может попросить, чтоб его забрали домой. Позволю себе напомнить о заявлении, которое подписали ваши родители, отправляя вас на экскурсию. За грубое нарушение дисциплины и злоупотребление алкоголем ученики по требованию педагогического персонала могут быть немедленно препровождены домой. Расходы по сопровождению несут родители. Все это, естественно, относится и к так называемым добровольцам…Повесив головы, друзья Стефи плелись вслед за классом. Никогда еще за всю педагогическую практику Ренате не было так тоскливо, как в то утро.Пока дежурные во главе с Оливером убирали столовую, Траугот жестом пригласил Краузе в конторку Хольца. Тщательно закрыл за собой дверь.– Что вы думаете по этому поводу, коллега?Рената была поражена. Впервые ее спрашивали, что она думает и что предлагает.– Вам следовало бы позвонить в школу! – посоветовала она в конце концов.Вейен бесстрастно глянул в окно. Звонок директору – это все равно что заявление о капитуляции. Крошка Траугот не знает, как поступить…– А не может статься, что Илмаз исчез по каким-то своим, неведомым нам причинам? – возразил Вейен. – Никогда ведь не знаешь, что в голове у этих азиатов.Идиот, подумала Рената.А вслух сказала:– Илмаз – один из наших учеников. Мы несем ответственность за весь класс. И если кто-то пропал, не имеет значения, кто именно. Вы согласны?Прошло еще целых три минуты, пока роскошный Траугот не смирился, наконец, с неизбежным. Он снял телефонную трубку и набрал номер школы.– Нойнер.– Вейен.– Привет отпускникам! – По тону Нойнера заметно было, что он в отличном настроении. В Хаттингене сейчас как раз кончились уроки, и директор явно рад был возможности вздремнуть часок после обеда. – Хорошо, что застали. Через пять минут меня бы уже не было. Что у вас там такое срочное, Вейен?Траугот сделал глубокий вздох и прикрыл глаза, словно готовясь к исповеди:– У нас… У нас пропал ученик!– Что-о-о?!?Рената никогда не поверила бы, что телефон способен воспроизвести такую силу громкости. Вейен непроизвольно отвел трубку подальше от уха.– Когда вы это обнаружили?Вопрос Нойнера прозвучал жестко и резко, задев и без того ущемленное самолюбие Вейена.– За завтраком…– И вы только сейчас звоните?Невозможно было не заметить – Вейен побледнел до корней волос. Отпускной загар, обретенный во время пасхальной недели на Крите и с тех пор тщательно оберегаемый, мгновенно сошел.– Давайте по порядку!Короткими, отрывочными предложениями, то и дело запинаясь и заикаясь, Траугот изложил скудные факты. Для этого ему потребовалось не более минуты.– Бог мой! – простонал Нойнер в заключение. – Как только можно быть таким идиотом…Вейен невольно взглянул на Ренату. Ему было неприятно, что она оказалась свидетельницей самых черных в его жизни минут. Однако на лице практикантки не было злорадства – речь шла об ученике.– Слушайте внимательно, Вейен! Сейчас я на всякий случай заеду к Омюрам. Быть может, на паше счастье, Илмаз просто сбежал домой. Вы немедленно отправитесь в ближайший полицейский участок и заявите о его исчезновении. Краузе с учениками пусть пока прочешет окрестности турбазы. Через два часа я вам позвоню. И молите бога или аллаха, чтобы парень оказался дома, вдруг почему-то заскучав по родным. 44 Миллиметр за миллиметром хаупткомиссар Вольф осторожно вставлял ключ в замок. Потом взялся за ручку, сильно потянул ее на себя и легонько повернул ключ. Дверь приотворилась. Медленно, стараясь не производить лишнего шума, Вольф поставил замок на предохранитель.Только потом он впустил в квартиру людей.Первой паре предстоял самый дальний путь, они должны были ворваться в кухню. Двум другим до детской следовало сделать на несколько шагов меньше. Ванная и гостиная были еще ближе. Двое оставшихся направились прямиком в спальню, до ее двери от входной было всего три шага.В десятую долю секунды десять полицейских пинком распахнули указанные им двери и ворвались в комнаты.В кухне, ванной и детской никого не оказалось. В спальной обнаружили двоих, в гостиной еще одного.Лица, застигнутые врасплох в спальной, оказались двадцатитрехлетним студентом-биологом Роландом Шнайдером, сыном владельца квартиры, и его девятнадцатилетней подружкой Катариной Виман, студенткой первого курса юридического факультета.Когда опергруппа ворвалась к ним в комнату, оба лежали в супружеской постели профессора. На ночной тумбочке стоял поднос с остатками завтрака, а между любовниками лежала настольная игра «Баррикада».К моменту вторжения девушке для победы оставалось один-единственный раз попасть в цель из пяти оставшихся бросков. Победа дала бы ей возможность еще часок поваляться в постели, тогда, как ее друг согласно уговору обязан был отправиться за продуктами и начать приготовление обеда.Благодаря внезапности налета студенты не смогли оказать сопротивления. Через двадцать секунд руки у них были связаны за спиной. Оба были без одежды и не вооружены. Но еще больше, чем внезапно и грубо заломленные за спину руки, ужаснуло их другое – звук раздавшихся в квартире выстрелов.Третий застигнутый в квартире человек обитал в гостиной. Это был двадцатидвухлетний безработный лаборант-химик Кристиан Шнайдер, племянник профессора и двоюродный брат студента-биолога.В момент, когда сильным рывком распахнули дверь, Кристиан Шнайдер валялся на тахте и листал майский номер журнала «Конкрет». От неожиданности журнал выпал у него из рук. Бессознательно он потянулся за ним. Рука механически двинулась к полу.И тут полицейский, первым ворвавшийся в комнату с револьвером в руках, нажал на спуск.Один за другим грянули выстрелы. Первая пуля, пробив поролон, продырявила обивку кожаной тахты, стальные пружины и деревянные доски, застряла в стене. Зато вторая попала молодому человеку в шею, она раздробила два позвонка и прошла сквозь спинной мозг.Он умер, не успев закричать.Ни рядом с тахтой, там, куда потянулась рука юноши, ни вообще в квартире не было найдено ничего, что хотя бы отдаленно напоминало оружие. Даже хлебный нож на кухне оказался тупым, да к тому же с отломанным концом. 45 Стефи лежала на кровати Ренаты и спала.Сразу после обеда она вместе с Ирис, Андреа, Бруно и Краузе спустилась к озеру. Ей еще тогда бросилось в глаза, что Илмаз проявляет непонятный интерес к участку земли с двумя деревянными сараями за забором. Его исчезновение должно быть как-то связано с загадочным местом – другого объяснения они просто придумать не могли.Поиски ничего не дали.Естественно – следы автомашин там были. Даже несколько, и выглядели они совсем свежими. Ну и что из этого?Несколько раз обошли они вокруг лодочных сараев. Перетрогали все двери и замки – ничего.В конце Рената предложила прочесать участок цепочкой. На расстоянии одного-двух метров друг от друга прошли они несколько раз от озера к шоссе и обратно, внимательно уставившись в землю. Кроме нескольких окурков с растоптанным фильтром, ржавой банки из-под кока-колы и лохмотьев покрытого грязью презерватива ничего необычного больше обнаружить не удалось.Наконец Стефи уселась перед сараем у воды, уткнулась в колени и громко разрыдалась. Практикантка отправила остальных на турбазу, села рядом с девушкой. Мгновение поколебавшись, она обняла ее за плечи и молча погладила по волосам.
Когда они возвращались, навстречу им попался длинноволосый парень, отбывавший гражданскую повинность.– Постой, – Рената удержала его за рукав. – У тебя в каморке не найдется в запасе хорошего глотка?Парень с изумлением взглянул на практикантку. Обычно училки держали по отношению к нему дистанцию и редко кто обращался к нему на «ты».– Так, ничего особенного, – сообразил он наконец, – полбутылки «Марии».Практикантка кивнула.– То, что надо. Сможешь принести ко мне в комнату?Когда длинноволосый появился в комнате с коньяком, Рената уже уложила девушку в постель. Она плеснула светло-коричневой жидкости в пластмассовый стаканчик, поднесла его Стефи.– Выпей и постарайся уснуть.Она подождала, пока девушка выпила. Потом подсела к пей, погладила по руке.– Спи. Утро вечера мудренее.Парень молча сидел на пустой кровати, дожидаясь вместе с Ренатой, пока Стефи уснет. Потом скрутил две самокрутки, протянул одну Ренате.– Хочешь?Краузе кивнула и встала.– Пойдем лучше вниз.Они уселись на низкую ограду против входа в здание и молча закурили.– Что это с ней? – нарушил молчание парень.– Горе. Друг ее пропал.– Никак не могу взять в толк. В десять я запер все двери. В половине одиннадцатого босс обычно еще раз проходит и сам все проверяет. Окно, выходящее с первого этажа на стоянку, открывается на узенькую щелку, там и мышь не проскочит. А все помещения со стороны фасада вечером заперты – там тоже нельзя выйти. Действительно загадка – как можно после десяти выйти из дома, не взломав дверь и не разбив окно…– Как тебя зовут?– Харальд. А тебя?– Рената.Они еще помолчали минутку. Слова Харальда заставили Ренату задуматься.– Если Илмаз не мог выйти, значит, он сейчас где-то в доме.Уклонист покачал головой.– Тоже исключено. Каждое утро мы вместе с боссом совершаем обход. Все двери имеют надежные секретные замки: и кухня, и контора, и пристройка. Там его тоже быть не может.– У кого есть ключ от входной двери?– Только у троих. У Хольца, у его жены и у меня. Но я все запер…Рената целиком ушла в свои мысли, когда в поле ее зрения появился Вейен.– Фрау Краузе!Рената поднялась и двинулась навстречу роскошному Трауготу.– Нам придется сейчас позвонить…Бог мой, подумала Рената. Да ведь у него уже полные штаны. Неужели я должна его еще и морально поддерживать? 46 – Итак, еще раз с самого начала. С какой целью вы приобретали оружие, создавая обнаруженные нами запасы?– У нас нет оружия. Что у нас есть, так это ракетницы и к ним сигнальные ракеты. Мы купили их в обычном магазине. Чеки до сих пор валяются где-то у меня в столе.– Что вы намеревались предпринять? Когда собирались перейти на нелегальное положение? Перестаньте увиливать, выкладывайте!Допрос вращался по замкнутому кругу. В течение более чем двух часов Роланду Шнайдеру задавались одни и те же вопросы. Трое полицейских успели сменить друг друга, но ни один не продвинулся вперед. На вопросы, касавшиеся его лично, студент отвечал с готовностью. Но стоило коснуться применения найденного в подвале снаряжения – и он умолкал.– Что с раненым? Где вы его спрятали?Юноша молчал, облизывая пересохшие губы. Он протянул руку к столу, на котором выставлены были бутылки с минеральной водой и стаканы. Но сотрудник чрезвычайной комиссии выхватил стакан у него из рук, налил себе воды и, причмокивая, с наслаждением выпил.– Здесь не студенческая столовая, – пояснил он затем. – Кто не сотрудничает с нами, ничего и не получает. Итак, где вы спрятали раненого?– Никакого раненого не было, – повторил Шнайдер в десятый или двенадцатый раз. – Вы, должно быть, имеете в виду одного из наших друзей. Он страдает от последствий полиомиелита.– Валяйте, втирайте очки. Где он сейчас?– Я уже говорил. В мюнхенском поезде…В комнату неслышно вошел советник Пуш. Третий или четвертый раз заходил он сюда и, прислонясь к шкафу с многочисленными папками, молча слушал. Скрестив руки на груди, он внимательно всматривался то в лица своих подчиненных, то в окаймленное длинными вьющимися волосами лицо студента. Ох непрост оказался парень! И слепой увидел бы, что он что-то скрывает.Советник с раздражением взглянул на часы. Он ждал не только конкретных результатов допроса, не менее напряженно ждал он из Камена подтверждения, что Шойбнер узнал схваченных в университетском городке. Срочно изготовлены были цветные фотографии убитого и двух студентов и с курьером отправлены Шойбнеру в больницу. Пуш надеялся, что маляр выдаст, в конце концов, нечто в высшей степени важное.Советник зевнул и на несколько секунд прикрыл глаза. Может, лучше сообщить, что товарищ их убит? Тогда нервный шок заставит их заговорить…Он отбросил эту мысль – время подобного эффекта еще не пришло. Лучше, наверное, помотать задержанных еще какое-то время.Девушка вела себя еще хуже, чем парень. Тоненькая, удивительно хрупкая, она сидела на краешке стула и упорно молчала. За все это время мерзавка не сообщила им ничего. Она просто молчала, пока с трех сторон на нее сыпались вопросы, комплименты, угрозы.В самом начале допроса девушка заявила протест по поводу необоснованного задержания и потребовала адвоката.– Где вы находились вчера утром в шесть сорок пять? – последовал на это вопрос.– Адвоката! – повторила Виман.– Крошка, не порти себе будущее! Коли ты не виновата или всего лишь сообщница, можешь смело давать показания. Мы сделаем из тебя главную свидетельницу, и ты навсегда отделаешься от этого Шнайдера. А после госэкзаменов никто об этом и не вспомнит!– Я требую адвоката!– Ты, шлюха, да знаешь ли ты, что все твои дружки-студенты прочтут завтра в газете, как ты была найдена среди бела дня голой в супружеской постели пятидесятитрехлетнего профессора? С учебой тогда придется распрощаться!– Без адвоката я не скажу ни слова!Через час они предложили девушке привлечь дортмундского адвоката. Но Катарина Вимаи лишь насмешливо улыбнулась двум членам чрезвычайной комиссии и женщине из бохумской полиции:– Я не позволю навязать мне какого-то крючкотвора, что действует с вами заодно!– Кого же хочешь ты?– Из конторы Маурера!Женщина из полиции вздрогнула. Адвокатская контора «Маурер и К о » вынудила уже не одного бохумского судью, прокурора и тем более полицейских лечь в больницу с внезапно открывшейся язвой. Как и другие адвокатские конторы, контора Маурера существовала в основном за счет бракоразводных процессов, соседских споров из-за клочка земли и не внесенной вовремя арендной платы. Но специализацией конторы были дела, связанные с «запретом на профессию», участием в демонстрациях, защитой прав граждан от ведомства по охране конституции. Стоит только их пригласить, и неприятный инцидент в университетском городке станет через час достоянием газет и радио.Посовещавшись, они заявили девушке, что контора Маурера не вправе вести дортмундские дела.По малышка лишь ухмыльнулась:– Чушь собачья! Согласно уголовно-процессуальному кодексу я имею право поручить любому адвокату возбудить дело против полиции. И прекратите делать из меня идиотку!Полицейские переглянулись и продолжили допрос. С единственным, правда, успехом – теперь девушка свою фразу «Без адвоката я не скажу ни слова» повторяла в ответ на каждый вопрос про себя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19
Когда они возвращались, навстречу им попался длинноволосый парень, отбывавший гражданскую повинность.– Постой, – Рената удержала его за рукав. – У тебя в каморке не найдется в запасе хорошего глотка?Парень с изумлением взглянул на практикантку. Обычно училки держали по отношению к нему дистанцию и редко кто обращался к нему на «ты».– Так, ничего особенного, – сообразил он наконец, – полбутылки «Марии».Практикантка кивнула.– То, что надо. Сможешь принести ко мне в комнату?Когда длинноволосый появился в комнате с коньяком, Рената уже уложила девушку в постель. Она плеснула светло-коричневой жидкости в пластмассовый стаканчик, поднесла его Стефи.– Выпей и постарайся уснуть.Она подождала, пока девушка выпила. Потом подсела к пей, погладила по руке.– Спи. Утро вечера мудренее.Парень молча сидел на пустой кровати, дожидаясь вместе с Ренатой, пока Стефи уснет. Потом скрутил две самокрутки, протянул одну Ренате.– Хочешь?Краузе кивнула и встала.– Пойдем лучше вниз.Они уселись на низкую ограду против входа в здание и молча закурили.– Что это с ней? – нарушил молчание парень.– Горе. Друг ее пропал.– Никак не могу взять в толк. В десять я запер все двери. В половине одиннадцатого босс обычно еще раз проходит и сам все проверяет. Окно, выходящее с первого этажа на стоянку, открывается на узенькую щелку, там и мышь не проскочит. А все помещения со стороны фасада вечером заперты – там тоже нельзя выйти. Действительно загадка – как можно после десяти выйти из дома, не взломав дверь и не разбив окно…– Как тебя зовут?– Харальд. А тебя?– Рената.Они еще помолчали минутку. Слова Харальда заставили Ренату задуматься.– Если Илмаз не мог выйти, значит, он сейчас где-то в доме.Уклонист покачал головой.– Тоже исключено. Каждое утро мы вместе с боссом совершаем обход. Все двери имеют надежные секретные замки: и кухня, и контора, и пристройка. Там его тоже быть не может.– У кого есть ключ от входной двери?– Только у троих. У Хольца, у его жены и у меня. Но я все запер…Рената целиком ушла в свои мысли, когда в поле ее зрения появился Вейен.– Фрау Краузе!Рената поднялась и двинулась навстречу роскошному Трауготу.– Нам придется сейчас позвонить…Бог мой, подумала Рената. Да ведь у него уже полные штаны. Неужели я должна его еще и морально поддерживать? 46 – Итак, еще раз с самого начала. С какой целью вы приобретали оружие, создавая обнаруженные нами запасы?– У нас нет оружия. Что у нас есть, так это ракетницы и к ним сигнальные ракеты. Мы купили их в обычном магазине. Чеки до сих пор валяются где-то у меня в столе.– Что вы намеревались предпринять? Когда собирались перейти на нелегальное положение? Перестаньте увиливать, выкладывайте!Допрос вращался по замкнутому кругу. В течение более чем двух часов Роланду Шнайдеру задавались одни и те же вопросы. Трое полицейских успели сменить друг друга, но ни один не продвинулся вперед. На вопросы, касавшиеся его лично, студент отвечал с готовностью. Но стоило коснуться применения найденного в подвале снаряжения – и он умолкал.– Что с раненым? Где вы его спрятали?Юноша молчал, облизывая пересохшие губы. Он протянул руку к столу, на котором выставлены были бутылки с минеральной водой и стаканы. Но сотрудник чрезвычайной комиссии выхватил стакан у него из рук, налил себе воды и, причмокивая, с наслаждением выпил.– Здесь не студенческая столовая, – пояснил он затем. – Кто не сотрудничает с нами, ничего и не получает. Итак, где вы спрятали раненого?– Никакого раненого не было, – повторил Шнайдер в десятый или двенадцатый раз. – Вы, должно быть, имеете в виду одного из наших друзей. Он страдает от последствий полиомиелита.– Валяйте, втирайте очки. Где он сейчас?– Я уже говорил. В мюнхенском поезде…В комнату неслышно вошел советник Пуш. Третий или четвертый раз заходил он сюда и, прислонясь к шкафу с многочисленными папками, молча слушал. Скрестив руки на груди, он внимательно всматривался то в лица своих подчиненных, то в окаймленное длинными вьющимися волосами лицо студента. Ох непрост оказался парень! И слепой увидел бы, что он что-то скрывает.Советник с раздражением взглянул на часы. Он ждал не только конкретных результатов допроса, не менее напряженно ждал он из Камена подтверждения, что Шойбнер узнал схваченных в университетском городке. Срочно изготовлены были цветные фотографии убитого и двух студентов и с курьером отправлены Шойбнеру в больницу. Пуш надеялся, что маляр выдаст, в конце концов, нечто в высшей степени важное.Советник зевнул и на несколько секунд прикрыл глаза. Может, лучше сообщить, что товарищ их убит? Тогда нервный шок заставит их заговорить…Он отбросил эту мысль – время подобного эффекта еще не пришло. Лучше, наверное, помотать задержанных еще какое-то время.Девушка вела себя еще хуже, чем парень. Тоненькая, удивительно хрупкая, она сидела на краешке стула и упорно молчала. За все это время мерзавка не сообщила им ничего. Она просто молчала, пока с трех сторон на нее сыпались вопросы, комплименты, угрозы.В самом начале допроса девушка заявила протест по поводу необоснованного задержания и потребовала адвоката.– Где вы находились вчера утром в шесть сорок пять? – последовал на это вопрос.– Адвоката! – повторила Виман.– Крошка, не порти себе будущее! Коли ты не виновата или всего лишь сообщница, можешь смело давать показания. Мы сделаем из тебя главную свидетельницу, и ты навсегда отделаешься от этого Шнайдера. А после госэкзаменов никто об этом и не вспомнит!– Я требую адвоката!– Ты, шлюха, да знаешь ли ты, что все твои дружки-студенты прочтут завтра в газете, как ты была найдена среди бела дня голой в супружеской постели пятидесятитрехлетнего профессора? С учебой тогда придется распрощаться!– Без адвоката я не скажу ни слова!Через час они предложили девушке привлечь дортмундского адвоката. Но Катарина Вимаи лишь насмешливо улыбнулась двум членам чрезвычайной комиссии и женщине из бохумской полиции:– Я не позволю навязать мне какого-то крючкотвора, что действует с вами заодно!– Кого же хочешь ты?– Из конторы Маурера!Женщина из полиции вздрогнула. Адвокатская контора «Маурер и К о » вынудила уже не одного бохумского судью, прокурора и тем более полицейских лечь в больницу с внезапно открывшейся язвой. Как и другие адвокатские конторы, контора Маурера существовала в основном за счет бракоразводных процессов, соседских споров из-за клочка земли и не внесенной вовремя арендной платы. Но специализацией конторы были дела, связанные с «запретом на профессию», участием в демонстрациях, защитой прав граждан от ведомства по охране конституции. Стоит только их пригласить, и неприятный инцидент в университетском городке станет через час достоянием газет и радио.Посовещавшись, они заявили девушке, что контора Маурера не вправе вести дортмундские дела.По малышка лишь ухмыльнулась:– Чушь собачья! Согласно уголовно-процессуальному кодексу я имею право поручить любому адвокату возбудить дело против полиции. И прекратите делать из меня идиотку!Полицейские переглянулись и продолжили допрос. С единственным, правда, успехом – теперь девушка свою фразу «Без адвоката я не скажу ни слова» повторяла в ответ на каждый вопрос про себя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19