Теперь она была замужем за пластическим хирургом из Беверли Хиллз, который был женат уже четыре раза, и все были счастливы. На выходные и по праздникам Джулиус навещал своих детей, которые были теперь уже подростками, а иногда даже брал их с собой на раскопки.
Он взглянул на часы, затем на шторм, безжалостно бушевавший в океане. С каждым ударом гигантских волн о берег он ощущал, как его жилище сотрясается.
После того как Рейчел ушла и забрала с собой детей, Джулиус уже не думал, что когда-нибудь снова женится. И вот он встретил Кэтрин Александер, занимавшуюся близким ему делом, женщину, понимавшую восторг, который он испытывал, глядя на образец кости древнего человека или окаменелого листа. К тому же она была красива. Джулиус изумлялся тому, что смог возбудить чувства в такой женщине, как Кэтрин.
Он отошел от окна и посмотрел на часы, стоявшие на камине. Где же она?
Подъезжая к дому, стоявшему на берегу, Кэтрин почувствовала, что ее сердце бешено бьется. Она едва сдерживала себя, чтобы не поделиться с Джулиусом новостями, разговаривая с ним прошлым вечером по телефону. Она должна была видеть его лицо, когда покажет ему свитки.
Когда движение на оживленном шоссе замедлилось, она смогла разглядеть знакомый домик – незатейливый и неприметный, как и остальные дома, стоящие в этой части Малибу. По их виду и не скажешь, что они стоят не меньше миллиона долларов. Кэтрин решила не ехать в свою квартиру в Санта-Монике, а остаться переводить свитки здесь, в этом тихом домике на берегу океана.
Осторожно съехав на машине, взятой напрокат, с шоссе и припарковавшись на небольшой площадке, отделявшей дом от дороги, Кэтрин увидела, что дверь открыта и рядом стоит Джулиус.
– Кэтрин! – воскликнул он. – Слава богу, ты все-таки добралась!
Он не стал медлить и сжал ее в объятиях, крепко поцеловав в губы прямо под ливнем.
– Мы же промокнем! – сказала она, рассмеявшись.
– Скорее в дом, к камину. Я занесу твои чемоданы. Кэтрин зашла в уютную гостиную. Перед ней сразу же появились две толстые кошки, которые тут же стали тереться о ее ноги. Хозяин ласково называл их Бедро и Ребро и просто обожал их. Животные не забыли Кэтрин, потому что она любила их не меньше хозяина.
– До чего же приятно снова быть с тобой рядом, – произнесла она, когда Джулиус зашел в дом и закрыл за собой дверь, оставив ненастье за порогом. Прошло уже два с половиной месяца с тех пор, как они виделись в последний раз. Кэтрин не могла наглядеться на возлюбленного.
Ему было сорок два. Его угольно-черные волосы спадали на воротничок, а короткая черная бородка только-только начала седеть. Доктор Джулиус Восс, директор престижного научно-исследовательского института «Фрирз», что находился в западном Лос-Анджелесе, был поразительным человеком. Несмотря на то что он не являлся ярым приверженцем спорта – тренажер, пылившийся в спальне, служил тому доказательством, – его образ – помятый свитер с потертыми нашивками на локтях, мягкие мокасины и пенковая трубка – обладал сексуальностью, перед которой Кэтрин не могла устоять. В Джулиусе, мягком человеке с хорошими манерами, она видела личность, обладающую внутренней силой.
– Сюда, к огню, – пригласил он. – Идем. Тебе надо согреться. – Он взял ее куртку, встряхнул ее и повесил рядом с камином. Затем потянулся к Кэтрин, и она кинулась в его объятия, обвив своими руками его талию и положив голову ему на плечо.
– Ты, наверное, устала, – прошептал он, гладя ее волосы.
Кэтрин прижалась к нему, прислушиваясь к шуму дождя и потрескиванию огня. Нет, она ничуть не устала, и ей казалось, что чувство усталости отныне ей будет неведомо. Свитки манили ее своими древними тайнами.
Она слегка отпрянула от Джулиуса, чмокнула его в губы и сказала:
– Мне нужно позвонить.
Еще находясь в Нью-Йорке, а затем после приземления в международном аэропорту Лос-Анджелеса, Кэтрин пыталась дозвониться до Дэниела, который в тот момент был у себя дома в Санта-Барбаре. Он улетел с Синайского полуострова одновременно с ней, но другим маршрутом. Поскольку она задержалась из-за метели, он должен был оказаться дома раньше ее. Однако трубку не брали. Она стояла у кухонного стола, у ее ног мурлыкали Бедро и Ребро. Она снова набрала номер и стала с нетерпением ждать. Ответа не было. Неужели он попал в беду?
Когда она вернулась в гостиную, где трещал огонь и звучала музыка Моцарта, Джулиус спросил:
– Как успехи?
Она нахмурила брови.
– Никак. Я думала, что Дэниел уже дома. Протянув бокал вина и усадив ее в невероятно удобное кресло у камина, Джулиус сказал:
– Каберне Совиньон, по особому случаю. А теперь поскорее скажи мне, не томи. Ты отыскала Колодец Мариамь?
– Возможно, да!
Рассказывая ему о событиях того памятного утра, вскользь упомянув о свитках, Кэтрин обвела взглядом гостиную, такую знакомую, уютную и желанную после недель, проведенных в палатке. Повсюду были развешаны семейные фотографии; дом изобиловал пышно цветущими комнатными растениями; стоял аквариум с тропическими рыбками. Кэтрин подумала, что таким образом Джулиус старался противостоять болезни и смерти, с которыми ему приходилось сталкиваться каждый день.
Но тут она увидела кое-что еще. Несмотря на то что Ханукка закончился шесть дней назад, признаки этого праздника бросались в глаза: серебряный семисвечник, дрейдель, который находился у Джулиуса с детства, Книга Маккавеев на иврите и английском – подарок его отца. Иудейское молитвенное покрывало было совсем новым; раньше Кэтрин этого не видела.
– Джулиус, вчера ты сказал по телефону, что у тебя есть новости.
Он сел напротив нее. В его глазах отражался огонь, пляшущий в камине.
– Кэтрин, – начал он. В его голосе чувствовалось волнение. – Мне удалось записать тебя в штат сотрудников института. Наш палеограф уволился, и нам страшно не хватает хорошего профессионала. Зарплата хорошая, и должность надежная. Что скажешь?
Она не успела ответить, как он добавил:
– Я догадываюсь, о чем ты думаешь. Не волнуйся, ты сможешь продолжать работу в Шарм-эль-Шейхе. Лабораторную работу необязательно проводить в самом институте. Ты можешь взять ксерокопии рукописей с собой, когда снова отправишься на Синай, и исследовать их на досуге. Кэтрин, тогда тебе не придется проводить все время на Синае. Ты будешь жить здесь, у тебя появится дом, у нас появится дом.
– Джулиус, – затаив дыхание, произнесла девушка. – Ты застал меня врасплох! Такого я не ожидала.
Он улыбнулся.
– Знаю. Ну так что скажешь?
Она встала с кресла и, направившись к стеклянным дверям, выглянула на улицу. Черные тучи висели так низко над океаном, что казалось, он вот-вот проглотит Малибу.
– Работа в лаборатории – замечательная идея, но я должна целиком и полностью сконцентрироваться на работе в Шарм-эль-Шейхе, особенно теперь, когда я почти добралась до Колодца Мариамь. Я не могу растрачивать свои силы на что-то еще.
– Даже на семейную жизнь? – спокойно спросил он. Она повернулась к нему лицом.
– Я люблю тебя, Джулиус, но я не готова к браку. Он потряс головой.
– Кэтрин, я не знаю, как долго наши отношения еще смогут выдержать расстояние в восемь тысяч миль. С каждым разом мне все труднее отпускать тебя.
– Нам вовсе необязательно жить порознь, – быстро проговорила она, возвращаясь к дивану. – Я еще не все рассказала тебе. На дне колодца лежал череп. Полагаю, что остальная часть находится под обломками стены, обвалившейся в результате взрыва. Скелет необходимо выкопать, определить возраст и узнать, кому он принадлежал. Поехали вместе. Мы поработаем на раскопках, нам не придется расставаться!
– Кэтрин, я заведую институтом. Я не могу просто взять и уехать.
– А я не могу остаться, – тихо произнесла она.
В комнате повисла тишина. Они смотрели друг на друга. Мерцал огонь. Оба понимали, что на вопрос, который до сих пор в течение двух лет оставался нерешенным, наконец надо дать ответ. Несмотря на то что одежда Кэтрин висела в гардеробе у Джулиуса, а ее туалетные принадлежности – у него в ванной, она не жила здесь. Ее визиты домой были недолгими; она приезжала лишь за тем, чтобы найти деньги на новые раскопки, изредка – чтобы прочесть курс лекций. Она никогда не задерживалась надолго, всегда уезжала.
Джулиус поднялся, подошел к камину и уставился на огонь.
– Я не уверен, что могу так жить дальше, Кэтрин. Я хочу, чтобы мы наконец устроили свою жизнь, возможно, завели детей. По крайней мере, создали семейный очаг.
– Джулиус, я не могу сейчас заниматься созданием семейного очага. Я должна продолжать поиск, найти ответы на загадки.
Он повернулся к ней.
– Ответы можно отыскать и в институте. У нас лежат сотни непереведенных рукописей и документов, у которых даже не установлен возраст. Тебе хватит работы на много лет.
– Я не хочу работать для того, чтобы просто работать! – заявила она, испугав своим тоном кошку, пытавшуюся залезть ей на колени.
– Ты говорила, что хочешь написать книгу, используя свои теории о пророчицах Ветхого Завета. Почему бы тебе не начать теперь?
– Я еще не завершила раскопки.
– Понятно. – Он взял трубку, повертел ее некоторое время в руках. – Ты ищешь Мариамь уже четырнадцать лет. Ты действительно думаешь, что когда-нибудь найдешь ее?
– Конечно! Знаю, что найду. Чувствую это. Когда я нахожусь в пустыне… – Она оживилась. – Я не могу этого объяснить. Мне кажется, что прошлое вовсе не в прошлом, а здесь, с нами; его, возможно, нельзя увидеть, но я его ощущаю, Джулиус. И в последнее время, проводя раскопки, просеивая песок в поисках важной улики, я чувствую, что вот-вот найду ее.
Он ничего не возразил, и она тихо продолжала:
– Ты веришь в то, что я делаю? Или считаешь, что я гоняюсь за призраком? Мой поиск Мариамь не простая забава. Я хочу отыскать способ помочь всем женщинам.
– Я знаю, Кэтрин.
– Джулиус, мужчины всегда использовали Святое Писание в качестве оправдания своего превосходства над женщинами. Но мне ясно одно: во времена мудрецов и королей жили и пророчицы, и жрицы, и просто мудрые женщины. Но память о них затерялась в веках, и я собираюсь воскресить ее.
– Я знаю, – сказал он, – за это тебя люблю. – Он отложил трубку. – Я считаю, что твои теории обоснованы, Кэтрин, но не думаю, что по прошествии такого количества времени тебе удастся найти доказательства существования этих женщин. Если не принимать во внимание Библию, мы ничем не можем доказать даже, что когда-то жил такой человек, как Моисей. Представь, насколько усложнилась твоя задача, когда ты взялась за поиск женщин!
Она снова оживилась, и ее охватило прежнее волнение.
– А если я уже что-то нашла?
Открыв чемодан, Кэтрин достала пособие по палеоботанике.
– Не беспокойся, – успокоила она, положив книгу на кофейный столик. – Твою книгу я не тронула, взяла лишь ее суперобложку. Изображение этого несчастного в предсмертных муках настолько ужасает, что я подумала: вряд ли у кого-то появится желание открыть книгу, особенно у сотрудника таможни. И это сработало!
Когда Кэтрин достала свитки и аккуратно разложила их на столе, Джулиус не поверил своим глазам.
– Где ты это взяла?
Она быстро ввела его в курс дела, рассказав о находке. Он изумленно слушал, затем нежно прикоснулся к первой «странице». Джулиус просто не мог отвести взгляд от этой хрупкой золотистой бумаги.
– Прежде всего мне необходимо провести исследования, – продолжала Кэтрин. – Газовую хроматографию, ультрафиолетовый анализ – словом, все, что поможет нам выяснить возраст и происхождение свитков.
Джулиус молча смотрел на папирусные книги, затем поднял глаза на нее.
– Ты хочешь сказать, что ты их взяла? Ты забрала их с раскопок, а затем контрабандой вывезла из страны, никому не сообщив о находке?
– Мне пришлось так поступить для того, чтобы государство не отняло их. Ты же знаешь историю Кумранских рукописей и Евангелий Наг Хаммади. Их же просто спрятали от людей. И кучка ученых ревностно их охраняет.
– Что особенного в этих свитках?
Она показала перевод письма Перпетуи.
– Взгляни на это слово, Джулиус, – «дьякон». Описывая особенности мессы во втором веке, святой мученик Джастин сказал, что во время причастия дьяконы давали людям хлеб и вино, то есть делали то, что сегодня входит в обязанности священников. Следовательно, в эпоху ранней Церкви дьякон скорее походил на современного священника, чем на собственно дьякона. И в обращении к Эмилии используют слово «дьякон»!
– Женщина-священник?
– Священница христианской Церкви, Джулиус! Подумать только, ведь у нас в руках, возможно, находка века, да что там века – тысячелетия!
– Прекрасно, – сдержанно произнес он. – Я понимаю, почему эти книги так взволновали тебя. Но, Кэтрин, украсть, вывезти контрабандой из Египта? Ты считаешь, это правильно?
Она знала, что в работе Джулиус всегда очень осторожен. И все же была разочарована его реакцией.
– Мудрым этот поступок не назовешь, – призналась она. – Но так нужно было. Джулиус, если я передам свитки в руки государства, я их больше не увижу. Они пробудут у меня лишь до тех пор, пока я не закончу перевод, а затем я их отдам кому надо и опубликую перевод.
– Предположим, ты переведешь их и опубликуешь свое открытие. Но ведь свои тезисы ты будешь доказывать материалом, который попал тебе в руки весьма сомнительным образом. И кто станет прислушиваться к тебе? На тебя будут нападать со всех сторон, Кэтрин. Мыс тобой знаем, каким беспощадным может быть мир библейской науки, насколько ревностно отстаиваются теории и как молниеносно набрасываются на оппонентов. Ты дочь своей матери, ты сама тому свидетель. А ведь она суровыми методами боролась с церковными законами! Ты всего-навсего кое-что нашла, ты еще ничего не написала о находке и не изложила своих методов археологических исследований; ты даже не можешь доказать законность владения этими свитками! И ты спешишь поскорее сесть за перевод? Да над тобой посмеются или назовут сумасшедшей, и это в самом лучшем случае.
Он присел на диван рядом с ней и взял ее руку.
– Кэтрин, послушай меня. Я понимаю, как много все это значит для тебя. Но это не сможет вернуть доброе имя твоей матери, этим ты лишь запятнаешь свое. Ты потеряешь все, что досталось тебе с таким трудом, тебе перестанут верить, тебя не будут уважать, не говоря уже о том, что к раскопкам тебя и близко не подпустят и не разрешат издавать работы! Ты собираешься именно так помочь матери? Кэтрин, пожалуйста, передай свитки египетскому консульству в Сан-Франциско. Пока у тебя еще возможность сказать, что ты думала, будто свитки хотят украсть или уничтожить, что вывезла их из Египта для их же сохранности. Ты все еще можешь спасти себя, Кэтрин.
Когда она отрицательно покачала головой, он с мрачным видом добавил:
– Ты совершаешь самоубийство в профессиональном смысле, ставишь под вопрос собственную честность, репутацию. После этого с тобой не захотят знаться.
– И ты тоже? – тихо спросила она.
– Я всегда буду на твоей стороне, Кэтрин, и ты это знаешь. Но не могу не признаться, что твоя затея пугает меня.
– Меня тоже, но я должна сделать это, Джулиус. Если я не сделаю этого сейчас, когда у меня в руках такой шанс, если я упущу эту возможность, как я смогу жить дальше, зная, что могла вернуть доброе имя матери и не сделать этого?
– И ты рискуешь своей карьерой!
– Если понадобится, я пойду на это. Дело в том, что потом мне, возможно, будет дан шанс искупить вину, а моя мать мертва и поэтому беззащитна.
– А тебе не кажется, что это попахивает кровной местью? – проговорил он, беря ее за руки. – Нападение на Церковь за ее прошлые деяния? Кэтрин, вина лежит не на всей Церкви, а лишь на одном человеке.
Она отдернула руки.
– У тебя есть право на свое мнение, но я считаю совсем по-другому. Отец Маккинли был католическим священником, а священники являются инструментом Церкви.
– Священники еще и люди.
– Которые остаются верны прежде всего Церкви.
– Ты хочешь сказать, что все священники одинаковы? К ее удивлению, память нарисовала перед ней образ отца Гарибальди. Он вспомнила, как он пробирался через толпу, чтобы помочь «женщине»-бедуинке.
– Кэтрин, – продолжал Джулиус, – ты позволяешь прошлому управлять твоей жизнью. Ты должна наконец распрощаться с обидой, прочно засевшей у тебя внутри, иначе она тебя же и уничтожит.
– Это шанс, и я не имею права его упускать.
Он смотрел на нее некоторое время, затем поднялся и снял со спинки стула куртку.
– Мне нужно в лабораторию. В горах за Бель Эйром обнаружили человеческие останки. Мы думаем, что где-то неподалеку находится индейское кладбище, но следователь попросил нас провести уксусно-бензидиновую экспертизу и установить возраст останков. – Он выдвинул ящик стола и стал искать ключи от автомобиля. – Если кости окажутся старше ста лет, их исследованием будут заниматься археологи и полиция оставит их в покое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
Он взглянул на часы, затем на шторм, безжалостно бушевавший в океане. С каждым ударом гигантских волн о берег он ощущал, как его жилище сотрясается.
После того как Рейчел ушла и забрала с собой детей, Джулиус уже не думал, что когда-нибудь снова женится. И вот он встретил Кэтрин Александер, занимавшуюся близким ему делом, женщину, понимавшую восторг, который он испытывал, глядя на образец кости древнего человека или окаменелого листа. К тому же она была красива. Джулиус изумлялся тому, что смог возбудить чувства в такой женщине, как Кэтрин.
Он отошел от окна и посмотрел на часы, стоявшие на камине. Где же она?
Подъезжая к дому, стоявшему на берегу, Кэтрин почувствовала, что ее сердце бешено бьется. Она едва сдерживала себя, чтобы не поделиться с Джулиусом новостями, разговаривая с ним прошлым вечером по телефону. Она должна была видеть его лицо, когда покажет ему свитки.
Когда движение на оживленном шоссе замедлилось, она смогла разглядеть знакомый домик – незатейливый и неприметный, как и остальные дома, стоящие в этой части Малибу. По их виду и не скажешь, что они стоят не меньше миллиона долларов. Кэтрин решила не ехать в свою квартиру в Санта-Монике, а остаться переводить свитки здесь, в этом тихом домике на берегу океана.
Осторожно съехав на машине, взятой напрокат, с шоссе и припарковавшись на небольшой площадке, отделявшей дом от дороги, Кэтрин увидела, что дверь открыта и рядом стоит Джулиус.
– Кэтрин! – воскликнул он. – Слава богу, ты все-таки добралась!
Он не стал медлить и сжал ее в объятиях, крепко поцеловав в губы прямо под ливнем.
– Мы же промокнем! – сказала она, рассмеявшись.
– Скорее в дом, к камину. Я занесу твои чемоданы. Кэтрин зашла в уютную гостиную. Перед ней сразу же появились две толстые кошки, которые тут же стали тереться о ее ноги. Хозяин ласково называл их Бедро и Ребро и просто обожал их. Животные не забыли Кэтрин, потому что она любила их не меньше хозяина.
– До чего же приятно снова быть с тобой рядом, – произнесла она, когда Джулиус зашел в дом и закрыл за собой дверь, оставив ненастье за порогом. Прошло уже два с половиной месяца с тех пор, как они виделись в последний раз. Кэтрин не могла наглядеться на возлюбленного.
Ему было сорок два. Его угольно-черные волосы спадали на воротничок, а короткая черная бородка только-только начала седеть. Доктор Джулиус Восс, директор престижного научно-исследовательского института «Фрирз», что находился в западном Лос-Анджелесе, был поразительным человеком. Несмотря на то что он не являлся ярым приверженцем спорта – тренажер, пылившийся в спальне, служил тому доказательством, – его образ – помятый свитер с потертыми нашивками на локтях, мягкие мокасины и пенковая трубка – обладал сексуальностью, перед которой Кэтрин не могла устоять. В Джулиусе, мягком человеке с хорошими манерами, она видела личность, обладающую внутренней силой.
– Сюда, к огню, – пригласил он. – Идем. Тебе надо согреться. – Он взял ее куртку, встряхнул ее и повесил рядом с камином. Затем потянулся к Кэтрин, и она кинулась в его объятия, обвив своими руками его талию и положив голову ему на плечо.
– Ты, наверное, устала, – прошептал он, гладя ее волосы.
Кэтрин прижалась к нему, прислушиваясь к шуму дождя и потрескиванию огня. Нет, она ничуть не устала, и ей казалось, что чувство усталости отныне ей будет неведомо. Свитки манили ее своими древними тайнами.
Она слегка отпрянула от Джулиуса, чмокнула его в губы и сказала:
– Мне нужно позвонить.
Еще находясь в Нью-Йорке, а затем после приземления в международном аэропорту Лос-Анджелеса, Кэтрин пыталась дозвониться до Дэниела, который в тот момент был у себя дома в Санта-Барбаре. Он улетел с Синайского полуострова одновременно с ней, но другим маршрутом. Поскольку она задержалась из-за метели, он должен был оказаться дома раньше ее. Однако трубку не брали. Она стояла у кухонного стола, у ее ног мурлыкали Бедро и Ребро. Она снова набрала номер и стала с нетерпением ждать. Ответа не было. Неужели он попал в беду?
Когда она вернулась в гостиную, где трещал огонь и звучала музыка Моцарта, Джулиус спросил:
– Как успехи?
Она нахмурила брови.
– Никак. Я думала, что Дэниел уже дома. Протянув бокал вина и усадив ее в невероятно удобное кресло у камина, Джулиус сказал:
– Каберне Совиньон, по особому случаю. А теперь поскорее скажи мне, не томи. Ты отыскала Колодец Мариамь?
– Возможно, да!
Рассказывая ему о событиях того памятного утра, вскользь упомянув о свитках, Кэтрин обвела взглядом гостиную, такую знакомую, уютную и желанную после недель, проведенных в палатке. Повсюду были развешаны семейные фотографии; дом изобиловал пышно цветущими комнатными растениями; стоял аквариум с тропическими рыбками. Кэтрин подумала, что таким образом Джулиус старался противостоять болезни и смерти, с которыми ему приходилось сталкиваться каждый день.
Но тут она увидела кое-что еще. Несмотря на то что Ханукка закончился шесть дней назад, признаки этого праздника бросались в глаза: серебряный семисвечник, дрейдель, который находился у Джулиуса с детства, Книга Маккавеев на иврите и английском – подарок его отца. Иудейское молитвенное покрывало было совсем новым; раньше Кэтрин этого не видела.
– Джулиус, вчера ты сказал по телефону, что у тебя есть новости.
Он сел напротив нее. В его глазах отражался огонь, пляшущий в камине.
– Кэтрин, – начал он. В его голосе чувствовалось волнение. – Мне удалось записать тебя в штат сотрудников института. Наш палеограф уволился, и нам страшно не хватает хорошего профессионала. Зарплата хорошая, и должность надежная. Что скажешь?
Она не успела ответить, как он добавил:
– Я догадываюсь, о чем ты думаешь. Не волнуйся, ты сможешь продолжать работу в Шарм-эль-Шейхе. Лабораторную работу необязательно проводить в самом институте. Ты можешь взять ксерокопии рукописей с собой, когда снова отправишься на Синай, и исследовать их на досуге. Кэтрин, тогда тебе не придется проводить все время на Синае. Ты будешь жить здесь, у тебя появится дом, у нас появится дом.
– Джулиус, – затаив дыхание, произнесла девушка. – Ты застал меня врасплох! Такого я не ожидала.
Он улыбнулся.
– Знаю. Ну так что скажешь?
Она встала с кресла и, направившись к стеклянным дверям, выглянула на улицу. Черные тучи висели так низко над океаном, что казалось, он вот-вот проглотит Малибу.
– Работа в лаборатории – замечательная идея, но я должна целиком и полностью сконцентрироваться на работе в Шарм-эль-Шейхе, особенно теперь, когда я почти добралась до Колодца Мариамь. Я не могу растрачивать свои силы на что-то еще.
– Даже на семейную жизнь? – спокойно спросил он. Она повернулась к нему лицом.
– Я люблю тебя, Джулиус, но я не готова к браку. Он потряс головой.
– Кэтрин, я не знаю, как долго наши отношения еще смогут выдержать расстояние в восемь тысяч миль. С каждым разом мне все труднее отпускать тебя.
– Нам вовсе необязательно жить порознь, – быстро проговорила она, возвращаясь к дивану. – Я еще не все рассказала тебе. На дне колодца лежал череп. Полагаю, что остальная часть находится под обломками стены, обвалившейся в результате взрыва. Скелет необходимо выкопать, определить возраст и узнать, кому он принадлежал. Поехали вместе. Мы поработаем на раскопках, нам не придется расставаться!
– Кэтрин, я заведую институтом. Я не могу просто взять и уехать.
– А я не могу остаться, – тихо произнесла она.
В комнате повисла тишина. Они смотрели друг на друга. Мерцал огонь. Оба понимали, что на вопрос, который до сих пор в течение двух лет оставался нерешенным, наконец надо дать ответ. Несмотря на то что одежда Кэтрин висела в гардеробе у Джулиуса, а ее туалетные принадлежности – у него в ванной, она не жила здесь. Ее визиты домой были недолгими; она приезжала лишь за тем, чтобы найти деньги на новые раскопки, изредка – чтобы прочесть курс лекций. Она никогда не задерживалась надолго, всегда уезжала.
Джулиус поднялся, подошел к камину и уставился на огонь.
– Я не уверен, что могу так жить дальше, Кэтрин. Я хочу, чтобы мы наконец устроили свою жизнь, возможно, завели детей. По крайней мере, создали семейный очаг.
– Джулиус, я не могу сейчас заниматься созданием семейного очага. Я должна продолжать поиск, найти ответы на загадки.
Он повернулся к ней.
– Ответы можно отыскать и в институте. У нас лежат сотни непереведенных рукописей и документов, у которых даже не установлен возраст. Тебе хватит работы на много лет.
– Я не хочу работать для того, чтобы просто работать! – заявила она, испугав своим тоном кошку, пытавшуюся залезть ей на колени.
– Ты говорила, что хочешь написать книгу, используя свои теории о пророчицах Ветхого Завета. Почему бы тебе не начать теперь?
– Я еще не завершила раскопки.
– Понятно. – Он взял трубку, повертел ее некоторое время в руках. – Ты ищешь Мариамь уже четырнадцать лет. Ты действительно думаешь, что когда-нибудь найдешь ее?
– Конечно! Знаю, что найду. Чувствую это. Когда я нахожусь в пустыне… – Она оживилась. – Я не могу этого объяснить. Мне кажется, что прошлое вовсе не в прошлом, а здесь, с нами; его, возможно, нельзя увидеть, но я его ощущаю, Джулиус. И в последнее время, проводя раскопки, просеивая песок в поисках важной улики, я чувствую, что вот-вот найду ее.
Он ничего не возразил, и она тихо продолжала:
– Ты веришь в то, что я делаю? Или считаешь, что я гоняюсь за призраком? Мой поиск Мариамь не простая забава. Я хочу отыскать способ помочь всем женщинам.
– Я знаю, Кэтрин.
– Джулиус, мужчины всегда использовали Святое Писание в качестве оправдания своего превосходства над женщинами. Но мне ясно одно: во времена мудрецов и королей жили и пророчицы, и жрицы, и просто мудрые женщины. Но память о них затерялась в веках, и я собираюсь воскресить ее.
– Я знаю, – сказал он, – за это тебя люблю. – Он отложил трубку. – Я считаю, что твои теории обоснованы, Кэтрин, но не думаю, что по прошествии такого количества времени тебе удастся найти доказательства существования этих женщин. Если не принимать во внимание Библию, мы ничем не можем доказать даже, что когда-то жил такой человек, как Моисей. Представь, насколько усложнилась твоя задача, когда ты взялась за поиск женщин!
Она снова оживилась, и ее охватило прежнее волнение.
– А если я уже что-то нашла?
Открыв чемодан, Кэтрин достала пособие по палеоботанике.
– Не беспокойся, – успокоила она, положив книгу на кофейный столик. – Твою книгу я не тронула, взяла лишь ее суперобложку. Изображение этого несчастного в предсмертных муках настолько ужасает, что я подумала: вряд ли у кого-то появится желание открыть книгу, особенно у сотрудника таможни. И это сработало!
Когда Кэтрин достала свитки и аккуратно разложила их на столе, Джулиус не поверил своим глазам.
– Где ты это взяла?
Она быстро ввела его в курс дела, рассказав о находке. Он изумленно слушал, затем нежно прикоснулся к первой «странице». Джулиус просто не мог отвести взгляд от этой хрупкой золотистой бумаги.
– Прежде всего мне необходимо провести исследования, – продолжала Кэтрин. – Газовую хроматографию, ультрафиолетовый анализ – словом, все, что поможет нам выяснить возраст и происхождение свитков.
Джулиус молча смотрел на папирусные книги, затем поднял глаза на нее.
– Ты хочешь сказать, что ты их взяла? Ты забрала их с раскопок, а затем контрабандой вывезла из страны, никому не сообщив о находке?
– Мне пришлось так поступить для того, чтобы государство не отняло их. Ты же знаешь историю Кумранских рукописей и Евангелий Наг Хаммади. Их же просто спрятали от людей. И кучка ученых ревностно их охраняет.
– Что особенного в этих свитках?
Она показала перевод письма Перпетуи.
– Взгляни на это слово, Джулиус, – «дьякон». Описывая особенности мессы во втором веке, святой мученик Джастин сказал, что во время причастия дьяконы давали людям хлеб и вино, то есть делали то, что сегодня входит в обязанности священников. Следовательно, в эпоху ранней Церкви дьякон скорее походил на современного священника, чем на собственно дьякона. И в обращении к Эмилии используют слово «дьякон»!
– Женщина-священник?
– Священница христианской Церкви, Джулиус! Подумать только, ведь у нас в руках, возможно, находка века, да что там века – тысячелетия!
– Прекрасно, – сдержанно произнес он. – Я понимаю, почему эти книги так взволновали тебя. Но, Кэтрин, украсть, вывезти контрабандой из Египта? Ты считаешь, это правильно?
Она знала, что в работе Джулиус всегда очень осторожен. И все же была разочарована его реакцией.
– Мудрым этот поступок не назовешь, – призналась она. – Но так нужно было. Джулиус, если я передам свитки в руки государства, я их больше не увижу. Они пробудут у меня лишь до тех пор, пока я не закончу перевод, а затем я их отдам кому надо и опубликую перевод.
– Предположим, ты переведешь их и опубликуешь свое открытие. Но ведь свои тезисы ты будешь доказывать материалом, который попал тебе в руки весьма сомнительным образом. И кто станет прислушиваться к тебе? На тебя будут нападать со всех сторон, Кэтрин. Мыс тобой знаем, каким беспощадным может быть мир библейской науки, насколько ревностно отстаиваются теории и как молниеносно набрасываются на оппонентов. Ты дочь своей матери, ты сама тому свидетель. А ведь она суровыми методами боролась с церковными законами! Ты всего-навсего кое-что нашла, ты еще ничего не написала о находке и не изложила своих методов археологических исследований; ты даже не можешь доказать законность владения этими свитками! И ты спешишь поскорее сесть за перевод? Да над тобой посмеются или назовут сумасшедшей, и это в самом лучшем случае.
Он присел на диван рядом с ней и взял ее руку.
– Кэтрин, послушай меня. Я понимаю, как много все это значит для тебя. Но это не сможет вернуть доброе имя твоей матери, этим ты лишь запятнаешь свое. Ты потеряешь все, что досталось тебе с таким трудом, тебе перестанут верить, тебя не будут уважать, не говоря уже о том, что к раскопкам тебя и близко не подпустят и не разрешат издавать работы! Ты собираешься именно так помочь матери? Кэтрин, пожалуйста, передай свитки египетскому консульству в Сан-Франциско. Пока у тебя еще возможность сказать, что ты думала, будто свитки хотят украсть или уничтожить, что вывезла их из Египта для их же сохранности. Ты все еще можешь спасти себя, Кэтрин.
Когда она отрицательно покачала головой, он с мрачным видом добавил:
– Ты совершаешь самоубийство в профессиональном смысле, ставишь под вопрос собственную честность, репутацию. После этого с тобой не захотят знаться.
– И ты тоже? – тихо спросила она.
– Я всегда буду на твоей стороне, Кэтрин, и ты это знаешь. Но не могу не признаться, что твоя затея пугает меня.
– Меня тоже, но я должна сделать это, Джулиус. Если я не сделаю этого сейчас, когда у меня в руках такой шанс, если я упущу эту возможность, как я смогу жить дальше, зная, что могла вернуть доброе имя матери и не сделать этого?
– И ты рискуешь своей карьерой!
– Если понадобится, я пойду на это. Дело в том, что потом мне, возможно, будет дан шанс искупить вину, а моя мать мертва и поэтому беззащитна.
– А тебе не кажется, что это попахивает кровной местью? – проговорил он, беря ее за руки. – Нападение на Церковь за ее прошлые деяния? Кэтрин, вина лежит не на всей Церкви, а лишь на одном человеке.
Она отдернула руки.
– У тебя есть право на свое мнение, но я считаю совсем по-другому. Отец Маккинли был католическим священником, а священники являются инструментом Церкви.
– Священники еще и люди.
– Которые остаются верны прежде всего Церкви.
– Ты хочешь сказать, что все священники одинаковы? К ее удивлению, память нарисовала перед ней образ отца Гарибальди. Он вспомнила, как он пробирался через толпу, чтобы помочь «женщине»-бедуинке.
– Кэтрин, – продолжал Джулиус, – ты позволяешь прошлому управлять твоей жизнью. Ты должна наконец распрощаться с обидой, прочно засевшей у тебя внутри, иначе она тебя же и уничтожит.
– Это шанс, и я не имею права его упускать.
Он смотрел на нее некоторое время, затем поднялся и снял со спинки стула куртку.
– Мне нужно в лабораторию. В горах за Бель Эйром обнаружили человеческие останки. Мы думаем, что где-то неподалеку находится индейское кладбище, но следователь попросил нас провести уксусно-бензидиновую экспертизу и установить возраст останков. – Он выдвинул ящик стола и стал искать ключи от автомобиля. – Если кости окажутся старше ста лет, их исследованием будут заниматься археологи и полиция оставит их в покое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47