Я с удовольствием помогу вам, если вы не возражаете.
Матушка Элизабет открыла ларец и достала большую кожаную папку. Она раскрыла ее, и Кэтрин увидела листок пергамента, пожелтевший, но хорошо сохранившийся. Как матушка и обещала, чернила не поблекли, а цвета расписанных краев пергамента и заглавных букв поражали своей яркостью и свежестью.
Как оказалось, рукопись когда-то была страницей книги. Надпись на небольшом ярлыке гласила, что документ был написан Фомой Монмутским в двенадцатом веке.
– Пожалуйста, – сказала настоятельница, – не стесняйтесь, работайте.
Кэтрин принялась читать вслух, медленно переводя: «…В первых числах июня, когда пришел час, римляне вторглись в Станхенгенс, или висящие камни, в надежде поймать Утера». Она провела пальцем под латинским текстом: «dux bellorum…»
– Dux bellorum – вождь воинов, – прошептал Майкл, – Утер? – Он посмотрел на настоятельницу. – Артур?
– Это мы привыкли так думать, – сказала она с улыбкой. – Знаете, как бывает в легендах, множество фактов, перепутанных и смешанных с вымыслом. Разве не прекрасно было бы, если бы речь шла об Артуре? – Она подошла к двери. – Я оставлю вас наедине, читайте документ, отец. И, пожалуйста, – обвела она рукой помещение, – можете брать все, что вам нужно. Мы гордимся своей библиотекой.
После того как настоятельница ушла, Кэтрин продолжила перевод: «…Вождь воинственных бриттов напал на собравшихся друидов. В тот день у каменного круга случилось жестокое кровопролитие. Римляне перерезали их всех. Число жертв превышало пять сотен. Среди них были женщины и дети. Жена римского командира, Корнелия Севера, также стала жертвой. Его горю не было предела, когда он узнал, что убил собственную жену, которая тайно от него участвовала в обряде друидов. Ее звали Сабина Фабиан. После нее остались шесть книг по алхимии и магии, которые впоследствии были захоронены вместе с первосвященником Валерией на Святой земле.
– Минутку, – остановил ее Майкл. – Сабина вышла замуж не за Корнелия Севера.
– Нет, – согласилась Кэтрин, – но история могла исказиться за столько веков. Томас описывает события почти тысячелетней давности. Мы знаем, что Сабина отправилась к Стоунхенджу, чтобы понаблюдать за обрядом друидов, и у нас действительно только шесть книг.
– Кто такая Валерия?
– Возможно, жрица-друид.
– Может ли здесь говориться о колодце на Синае? Мог ли то быть скелет Валерии?
– Возможно…
– О чем тут пишется дальше?
Кэтрин прочла последнюю строку: «О седьмой книге, говорится в легенде, не известно ничего, поскольку она так и не была написана». Кэтрин посмотрела на Майкла.
– Вы верите, что это правда, что седьмой свиток – это лишь легенда?
– Фома Монмутский исказил некоторые факты, так что ошибка может содержаться и здесь. Откуда ему знать, что седьмой свиток не был написан? Если в легенде рассказывается о нем, значит, он наверняка существовал.
– Масса легенд – это более, чем вымысел.
– Кэтрин, вы действительно считаете, что Сабина погибла у Стоунхенджа?
– Не знаю, – проговорила она задумчиво, – мы еще не прочли шестой свиток. – Но Кэтрин уже заметила, не успев даже раскрыть последней рукописи, что текст очень короток. Однако Сабине, диктовавшей текст свитков, было более восьмидесяти лет, в то время как Сабине, погибшей в Британии, было не больше тридцати.
Поскольку до железнодорожной станции невозможно было добраться своим ходом, настоятельница предложила гостям остаться на ночь. Когда Майкл присоединился к сестрам, читавшим Библию в часовне в этот послеобеденный час, Кэтрин решила прогуляться по просторному аббатству. Она шагала по каменной тропинке, очищенной от снега, и любовалась каменными зданиями в готическом стиле, построенными двести лет назад.
Из часовни доносилась радостная песня, плывущая по воздуху, будто на крыльях: «Laudate Dominum omnes gentes; laudate eumomnes populi…». «И в самом деле, ангелы, – подумала она, – порхающие над верхушками деревьев».
Кэтрин пригляделась к магазину подарков, который сейчас был закрыт. Весной и летом в нем продавался кленовый сироп, который собирали монахини собственноручно с деревьев; продавались здесь и великолепные вышивки, сделанные руками сестер. В магазине не предлагалось ни журналов, ни газет. Настоятельница сказала, что в аббатстве не было и телевизора. Она позволила себе лишь небольшой радиоприемник, стоящий в ее кабинете, однако и его она включала лишь в случае крайней необходимости, а также чтобы послушать прогноз погоды. Сестры не позволяли миру и его новостям проникать сквозь высокие стены аббатства.
Здесь наверняка никто не слышал о Кэтрин Александер, равно как и синайских свитках. Монахинь вовсе не озадачивало то, что до нового тысячелетия оставалось четыре дня.
На лес медленно надвигалась ночь, укрывая мир черной вуалью. Направившись к главному зданию, Кэтрин снова услышала пение монахинь и представила Майкла, заполняющего скопившуюся духовную пустоту. Если память Кэтрин не изменяла, мероприятие называлось вечерней.
Обед подали в столовой, которая изначально задумывалась так, чтобы вмещать большое количество людей. Кэтрин наконец увидела всех монахинь. Пожилые были одеты в вышедшие из моды костюмы, их манеры также были весьма старомодны. Поглощая наваристый суп и пресный хлеб, Кэтрин пыталась украдкой рассмотреть монахинь. За обедом стояла полная тишина; объяснялись исключительно жестами: для того чтобы попросить кувшин с водой, достаточно было постучать костяшками пальцев. Кэтрин хотелось бы узнать, о чем думали эти женщины, робко улыбаясь ей. Волновал ли их мир, скрывающийся за стенами аббатства; вспоминали ли они о жизни, которую оставили много лет назад, будучи маленькими девочками, отказавшись от всего ради поклонения Иисусу Христу? Сожалели ли они хотя бы раз о своем выборе?
Как бы они отреагировали на пантеон спасителей, существовавших до Иисуса?
Кэтрин не пошла с сестрами на последнюю службу дня, а отправилась в библиотеку, намереваясь еще раз прочитать документ Фомы Монмутского. Ей хотелось поскорее начать перевод шестого свитка и выяснить, что же все-таки произошло с Сабиной у Стоунхенджа. Однако папирус выглядел плачевно; ей потребуется немало времени для того, чтобы сначала аккуратно развернуть его и расположить под лампой и затем тщательного изучить. При этом она не хотела, чтобы ее видели посторонние.
Расположившись возле уютного камина, продолжая слышать пение вдалеке, Кэтрин представила, как пожилые женщины, которых она увидела в столовой, поют чистыми ангельскими голосами. Всю свою жизнь они прожили в заточении и тишине, их никто не ждал, о них никто не помнил, однако в их голосах, звучавших так, словно пели их души и дух, было столько радости. Человек из Гринсвиля не ошибся.
Кэтрин поняла, что именно для этого они и жили. Эта небольшая группа старомодных монахинь, совершающих обряды и церемонии, о которых не помнил уже никто, рядом с которыми не было молодых, не было новообращенных, которые смогли бы впоследствии сохранить традиции этих набожных сестер. Они жили ради своей веры, в другом они и не нуждались, и исступленный восторг от своей веры они выражали в песнях.
Когда на окно опустился кружевной занавес, Кэтрин поняла, что наступила ночь. Но потом она увидела, что кружево было вовсе не занавесом, а снегом, мягко падающим на землю. Она наблюдала за тем, как снежинки медленно кружатся, как будто им некуда торопиться, выбирая наилучшее место для приземления. Кэтрин заметила, что некоторые из них опускаются на резное стекло и тут же тают. «Снег», – подумала Кэтрин, слабо улыбнувшись.
И затем она нахмурилась. Снег…
Когда Майкл и настоятельница вернулись, оказалось, что было не очень поздно. Сестры спешили в свои кельи; посреди ночи они должны будут проснуться, чтобы провести заутреню.
– Мы всегда держим комнаты для гостей наготове, – сказала настоятельница, ведя Майкла и Кэтрин по прохладному коридору, в котором у ног статуй мерцали свечи. – Но в данный момент, кроме вас, других гостей нет. Я надеюсь, что трубы не замерзли. Я попрошу одну из сестер принести вам воды на всякий случай. Завтракаем мы на заре, прямо после рассвета. Милости просим, – она посмотрела на Кэтрин, – за стол и на нашу службу. Спокойной ночи. Хорошего сна.
– Замерзшие трубы, – сказал Майкл, когда они остановились у комнаты Кэтрин. Из гостиницы миссис О'Тул они успели взять лишь несколько вещей: спортивную сумку, черную сумку Майкла, пангамотовые палочки и ноутбук. – Кэтрин, не переживайте из-за Фомы Монмутского. Как вы сами сказали, он описывал факт по прошествии тысячи лет и исказил многое. Сабина необязательно должна была умереть у Стонхеджа. Должен существовать седьмой свиток. И мы найдем его.
– Майкл, – сказала она мгновение спустя, глядя ему в глаза. – Когда мы сегодня подходили к аббатству, вы сказали что-то о снеге. И только что вы сказали фразу о замерзших трубах. Разве, живя в Чикаго, вы не привыкли к морозным зимам?
Он долго смотрел на нее, затем ответил:
– Нет, не привык.
– Так вы из Чикаго?
Он помолчал.
– Я вырос в Чикаго.
– Не понимаю. Разве не там вы сейчас живете?
Снова пауза.
– Нет.
– И когда же вы оттуда уехали?
– Восемнадцать лет назад, – сообщил он, – я уехал из Чикаго в тысяча девятьсот восемьдесят первом году.
– Восемнадцать лет назад! Но зачем вы сказали мне… Майкл, вы ведь священник, я права?
Он вдруг опустил голову.
– Я священник.
– Тогда где же вы были… – Она вдруг остановилась и удивленно посмотрела на него. – О боже, – прошептала она. – О господи, нет!
– Кэтрин…
Она сделала шаг назад.
– Майкл, нет. Скажите, что я ошибаюсь.
– Позвольте мне объясниться.
– Вы из Ватикана.
– Кэтрин, давайте зайдем в комнату и поговорим.
– Скажите мне, Майкл, вы из Ватикана?
Он начал говорить что-то, но потом остановился и наконец ответил:
– Да.
Она задрожала.
– Но почему? Я хочу сказать… Майкл, тот день, когда мы встретились в отеле «Айсис», – это было совпадением, ведь так?
– Кэтрин…
– Ответьте.
– Нет. Это не было совпадением.
Она почувствовала, как земля уходит у нее из-под ног, как будто она снова находится на «Атлантиде», которая быстро погружается в воду.
– Когда я впервые увидела вас за компьютером в кабинете управляющего, вы уже знали, кто я такая.
– Да.
– Негодяй! – Она изо всех сил ударила его по лицу. – Не могу поверить, что купилась на все это! Вы все время лгали мне, а я верила каждому вашему слову.
– Я никогда не лгал вам.
– Нет… – она пыталась взять себя в руки, – вы не сказали мне ни слова правды! Но в этом нет ничего страшного, ведь вы действовали по приказу, правильно? А первой обязанностью священника является повиноваться Церкви.
– Позвольте все объяснить, – попросил он, протягивая к ней руку.
Она отпрянула.
– Не прикасайтесь ко мне! Вы не внушали мне доверия с того момента, когда я впервые вас увидела. Я должна была продолжать не доверять вам. Господи, вам я рассказала то, в чем никому не признавалась. Я раскрыла вам душу! И когда я начинала бояться, мне казалось, вы единственный, на кого я могу рассчитывать. Когда весь мир ополчился на меня, я знала, что, по крайней мере, один человек на моей стороне. А теперь у меня нет даже вас!
Ее голос раздавался по всему коридору. Майкл посмотрел на дверь, за которой исчезла настоятельница.
– Кэтрин, давайте зайдем в комнату и поговорим, пожалуйста.
Черты ее лица вдруг затвердели.
– Из какого вы кабинета?
– Кабинета?
– В Ватикане. В каком кабинете вы работаете?
– Это не…
– Просто скажите мне. – Ее глаза наполнились слезами. – Какой кабинет?
– Это не имеет никакого значения.
Она сжала губы и, прищурившись, посмотрела ему в глаза.
– Ведь вы не просто так скрываете от меня эту информацию. Почему вы не расскажете мне? – Она закрыла глаза и тихо сказала: – О боже, вы работаете на кабинет, уничтоживший мою мать.
– Кэтрин, я не имею прямого отношения к Конгрегации…
– Инквизиции, Майкл! Называйте вещи своими именами! Вы работаете на них!
– Они послали меня, а это меняет дело. Должен был поехать другой священник, но он заболел. Они покопались в записях и выяснили, что я нахожусь в отпуске в Израиле. Я был к вам ближе всего. Вот и все. Я не инквизитор. Кэтрин, я не палач. Просто я оказался в нужном месте, но не в то время.
– И это вас оправдывает? – закричала она.
– Послушайте, я не обвиняю вас. Вы потеряли голову…
– И каково же было ваше задание? Забрать у меня свитки? Или просто мило побеседовать со мной и выяснить необходимую вам информацию?
– Во-первых, – тихо произнес он, – меня послали выяснить, правдивы ли слухи о найденном фрагменте христианского папируса. Ватикан всегда настороже, если дело касается новых свитков, особенно найденных в том регионе.
– Но как они узнали?
Он провел рукой по волосам.
– Не имею понятия. Возможно, когда Хангерфорд пытался тайно провернуть свою сделку. Я думаю, он связался с кем-то в Каире, а этот человек, в свою очередь, связался с Хэйверзом. И затем этот же человек, наверное, обратился в Ватикан, для того чтобы инициировать торговую войну. Кэтрин, меня не посвятили в подробности. И я не намеревался молчать о своем задании. Когда я впервые доложил из отеля «Айсис», меня спросили, положительно ли я отношусь к Церкви, мне пришлось сказать, что это не так.
– Значит, вас назначили шпионом.
– Нет. Меня отозвали в Ватикан. Они намеревались послать вместо меня человека. Но потом вы исчезли, и господин Милонас рассказал о посылке для вас. Он очень расстроился, что вы не дождались ее.
– И вы воспользовались рождественским подарком Дэнно как уловкой.
– Я следовал за вами, Кэтрин, потому что хотел знать, о чем написано в свитках. Мною двигал личный интерес, об этом я уже говорил вам. И я собирался рассказать вам все, несколько раз я почти признался. Но, когда мы впервые ночевали в мотеле, я позвонил кардиналу Лефевру и рассказал ему о случившемся. Он приказал оставаться с вами и не разглашать своих истинных намерений. Кэтрин, мне было приказано работать тайно. Не я это придумал.
– Нет, – произнесла она горько. – Не вы придумали, но вы сделали.
Она посмотрела на Майкла, в глаза, которые совсем недавно считала чистыми и честными, и ее снова начало трясти. Она чувствовала, что из глаз вот-вот хлынут слезы.
– И вы оставались все это время со мной, потому что так было приказано?
– Потому что я сам этого хотел, – сказал он тихо.
– А какова же их цель? Я должна была привести вас к седьмому свитку?
– Нет. Им нужно было убедиться, что с вами ничего не случится.
Она удивленно посмотрела на него.
– Так вы были моим телохранителем?
– Да.
– Вы могли забрать свитки, пока я спала. Почему вы не сделали этого?
– Потому что у нас не было доказательств того, что они имеют отношение к христианству. Если они не имели к нам отношения, Церковь не обладала никакими правами на них, и тогда они являлись собственностью правительства Египта.
– А если бы мы узнали, что они на самом деле христианские, что было бы тогда?
– Не знаю. Я должен был просто докладывать обстановку.
– И почему же всемогущий Ватикан не пришел к нам на помощь, когда мы так нуждались в ней?
– Они помогали нам там, где это было возможно, но официально Ватикан не участвовал в этом предприятии. Все дело в дипломатии, необходимо проявлять осторожность, не наступать на пятки. Дело стало особенно щекотливым, когда египетское правительство напрямую обратилось в Белый дом.
– Так когда же они помогли нам?
– Моя кредитная карта, например. Мне пришло в голову, что нас могут выследить через агентство в аэропорту Лос-Анджелеса, в котором я взял напрокат автомобиль. Я поставил в известность кардинала Лефевра, и он позаботился о том, чтобы запись стерли из базы данных агентства.
– Если они помогали нам, почему не содействовали моим исследованиям? Они могли бы найти информацию о Тимбосе.
– Повторяю, они не могли быть напрямую замешаны в этом. Вы украли собственность египетского правительства. И на Ватикан упала бы тень, если бы выяснилось, что он вам содействует.
– Да, – проговорила она горько, – плохая реклама. То есть они ждали, в то время как я горбатилась.
– Я вам помогал, – напомнил он тихо.
– И что же вам было приказано сделать после того, как я бы нашла седьмой свиток? Забрать его у меня?
Он покачал головой.
– Просто доложить.
– Они в курсе, что мы сейчас здесь?
– Я не связывался с Ватиканом уже четыре дня. И не собираюсь.
– Вы думаете, что от этого мне станет легче? Вы хотя бы понимаете мое состояние? Мною воспользовались, Майкл. Я чувствую себя отвратительно, но, что еще хуже, я чувствую, что меня предали!
– Простите. – Его глаза были полны боли. Кэтрин протянула руку.
– Отдайте мне компьютер.
– Кэтрин…
– Он мой. Верните мне его.
Когда компьютер оказался у нее в руках, она сказала:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
Матушка Элизабет открыла ларец и достала большую кожаную папку. Она раскрыла ее, и Кэтрин увидела листок пергамента, пожелтевший, но хорошо сохранившийся. Как матушка и обещала, чернила не поблекли, а цвета расписанных краев пергамента и заглавных букв поражали своей яркостью и свежестью.
Как оказалось, рукопись когда-то была страницей книги. Надпись на небольшом ярлыке гласила, что документ был написан Фомой Монмутским в двенадцатом веке.
– Пожалуйста, – сказала настоятельница, – не стесняйтесь, работайте.
Кэтрин принялась читать вслух, медленно переводя: «…В первых числах июня, когда пришел час, римляне вторглись в Станхенгенс, или висящие камни, в надежде поймать Утера». Она провела пальцем под латинским текстом: «dux bellorum…»
– Dux bellorum – вождь воинов, – прошептал Майкл, – Утер? – Он посмотрел на настоятельницу. – Артур?
– Это мы привыкли так думать, – сказала она с улыбкой. – Знаете, как бывает в легендах, множество фактов, перепутанных и смешанных с вымыслом. Разве не прекрасно было бы, если бы речь шла об Артуре? – Она подошла к двери. – Я оставлю вас наедине, читайте документ, отец. И, пожалуйста, – обвела она рукой помещение, – можете брать все, что вам нужно. Мы гордимся своей библиотекой.
После того как настоятельница ушла, Кэтрин продолжила перевод: «…Вождь воинственных бриттов напал на собравшихся друидов. В тот день у каменного круга случилось жестокое кровопролитие. Римляне перерезали их всех. Число жертв превышало пять сотен. Среди них были женщины и дети. Жена римского командира, Корнелия Севера, также стала жертвой. Его горю не было предела, когда он узнал, что убил собственную жену, которая тайно от него участвовала в обряде друидов. Ее звали Сабина Фабиан. После нее остались шесть книг по алхимии и магии, которые впоследствии были захоронены вместе с первосвященником Валерией на Святой земле.
– Минутку, – остановил ее Майкл. – Сабина вышла замуж не за Корнелия Севера.
– Нет, – согласилась Кэтрин, – но история могла исказиться за столько веков. Томас описывает события почти тысячелетней давности. Мы знаем, что Сабина отправилась к Стоунхенджу, чтобы понаблюдать за обрядом друидов, и у нас действительно только шесть книг.
– Кто такая Валерия?
– Возможно, жрица-друид.
– Может ли здесь говориться о колодце на Синае? Мог ли то быть скелет Валерии?
– Возможно…
– О чем тут пишется дальше?
Кэтрин прочла последнюю строку: «О седьмой книге, говорится в легенде, не известно ничего, поскольку она так и не была написана». Кэтрин посмотрела на Майкла.
– Вы верите, что это правда, что седьмой свиток – это лишь легенда?
– Фома Монмутский исказил некоторые факты, так что ошибка может содержаться и здесь. Откуда ему знать, что седьмой свиток не был написан? Если в легенде рассказывается о нем, значит, он наверняка существовал.
– Масса легенд – это более, чем вымысел.
– Кэтрин, вы действительно считаете, что Сабина погибла у Стоунхенджа?
– Не знаю, – проговорила она задумчиво, – мы еще не прочли шестой свиток. – Но Кэтрин уже заметила, не успев даже раскрыть последней рукописи, что текст очень короток. Однако Сабине, диктовавшей текст свитков, было более восьмидесяти лет, в то время как Сабине, погибшей в Британии, было не больше тридцати.
Поскольку до железнодорожной станции невозможно было добраться своим ходом, настоятельница предложила гостям остаться на ночь. Когда Майкл присоединился к сестрам, читавшим Библию в часовне в этот послеобеденный час, Кэтрин решила прогуляться по просторному аббатству. Она шагала по каменной тропинке, очищенной от снега, и любовалась каменными зданиями в готическом стиле, построенными двести лет назад.
Из часовни доносилась радостная песня, плывущая по воздуху, будто на крыльях: «Laudate Dominum omnes gentes; laudate eumomnes populi…». «И в самом деле, ангелы, – подумала она, – порхающие над верхушками деревьев».
Кэтрин пригляделась к магазину подарков, который сейчас был закрыт. Весной и летом в нем продавался кленовый сироп, который собирали монахини собственноручно с деревьев; продавались здесь и великолепные вышивки, сделанные руками сестер. В магазине не предлагалось ни журналов, ни газет. Настоятельница сказала, что в аббатстве не было и телевизора. Она позволила себе лишь небольшой радиоприемник, стоящий в ее кабинете, однако и его она включала лишь в случае крайней необходимости, а также чтобы послушать прогноз погоды. Сестры не позволяли миру и его новостям проникать сквозь высокие стены аббатства.
Здесь наверняка никто не слышал о Кэтрин Александер, равно как и синайских свитках. Монахинь вовсе не озадачивало то, что до нового тысячелетия оставалось четыре дня.
На лес медленно надвигалась ночь, укрывая мир черной вуалью. Направившись к главному зданию, Кэтрин снова услышала пение монахинь и представила Майкла, заполняющего скопившуюся духовную пустоту. Если память Кэтрин не изменяла, мероприятие называлось вечерней.
Обед подали в столовой, которая изначально задумывалась так, чтобы вмещать большое количество людей. Кэтрин наконец увидела всех монахинь. Пожилые были одеты в вышедшие из моды костюмы, их манеры также были весьма старомодны. Поглощая наваристый суп и пресный хлеб, Кэтрин пыталась украдкой рассмотреть монахинь. За обедом стояла полная тишина; объяснялись исключительно жестами: для того чтобы попросить кувшин с водой, достаточно было постучать костяшками пальцев. Кэтрин хотелось бы узнать, о чем думали эти женщины, робко улыбаясь ей. Волновал ли их мир, скрывающийся за стенами аббатства; вспоминали ли они о жизни, которую оставили много лет назад, будучи маленькими девочками, отказавшись от всего ради поклонения Иисусу Христу? Сожалели ли они хотя бы раз о своем выборе?
Как бы они отреагировали на пантеон спасителей, существовавших до Иисуса?
Кэтрин не пошла с сестрами на последнюю службу дня, а отправилась в библиотеку, намереваясь еще раз прочитать документ Фомы Монмутского. Ей хотелось поскорее начать перевод шестого свитка и выяснить, что же все-таки произошло с Сабиной у Стоунхенджа. Однако папирус выглядел плачевно; ей потребуется немало времени для того, чтобы сначала аккуратно развернуть его и расположить под лампой и затем тщательного изучить. При этом она не хотела, чтобы ее видели посторонние.
Расположившись возле уютного камина, продолжая слышать пение вдалеке, Кэтрин представила, как пожилые женщины, которых она увидела в столовой, поют чистыми ангельскими голосами. Всю свою жизнь они прожили в заточении и тишине, их никто не ждал, о них никто не помнил, однако в их голосах, звучавших так, словно пели их души и дух, было столько радости. Человек из Гринсвиля не ошибся.
Кэтрин поняла, что именно для этого они и жили. Эта небольшая группа старомодных монахинь, совершающих обряды и церемонии, о которых не помнил уже никто, рядом с которыми не было молодых, не было новообращенных, которые смогли бы впоследствии сохранить традиции этих набожных сестер. Они жили ради своей веры, в другом они и не нуждались, и исступленный восторг от своей веры они выражали в песнях.
Когда на окно опустился кружевной занавес, Кэтрин поняла, что наступила ночь. Но потом она увидела, что кружево было вовсе не занавесом, а снегом, мягко падающим на землю. Она наблюдала за тем, как снежинки медленно кружатся, как будто им некуда торопиться, выбирая наилучшее место для приземления. Кэтрин заметила, что некоторые из них опускаются на резное стекло и тут же тают. «Снег», – подумала Кэтрин, слабо улыбнувшись.
И затем она нахмурилась. Снег…
Когда Майкл и настоятельница вернулись, оказалось, что было не очень поздно. Сестры спешили в свои кельи; посреди ночи они должны будут проснуться, чтобы провести заутреню.
– Мы всегда держим комнаты для гостей наготове, – сказала настоятельница, ведя Майкла и Кэтрин по прохладному коридору, в котором у ног статуй мерцали свечи. – Но в данный момент, кроме вас, других гостей нет. Я надеюсь, что трубы не замерзли. Я попрошу одну из сестер принести вам воды на всякий случай. Завтракаем мы на заре, прямо после рассвета. Милости просим, – она посмотрела на Кэтрин, – за стол и на нашу службу. Спокойной ночи. Хорошего сна.
– Замерзшие трубы, – сказал Майкл, когда они остановились у комнаты Кэтрин. Из гостиницы миссис О'Тул они успели взять лишь несколько вещей: спортивную сумку, черную сумку Майкла, пангамотовые палочки и ноутбук. – Кэтрин, не переживайте из-за Фомы Монмутского. Как вы сами сказали, он описывал факт по прошествии тысячи лет и исказил многое. Сабина необязательно должна была умереть у Стонхеджа. Должен существовать седьмой свиток. И мы найдем его.
– Майкл, – сказала она мгновение спустя, глядя ему в глаза. – Когда мы сегодня подходили к аббатству, вы сказали что-то о снеге. И только что вы сказали фразу о замерзших трубах. Разве, живя в Чикаго, вы не привыкли к морозным зимам?
Он долго смотрел на нее, затем ответил:
– Нет, не привык.
– Так вы из Чикаго?
Он помолчал.
– Я вырос в Чикаго.
– Не понимаю. Разве не там вы сейчас живете?
Снова пауза.
– Нет.
– И когда же вы оттуда уехали?
– Восемнадцать лет назад, – сообщил он, – я уехал из Чикаго в тысяча девятьсот восемьдесят первом году.
– Восемнадцать лет назад! Но зачем вы сказали мне… Майкл, вы ведь священник, я права?
Он вдруг опустил голову.
– Я священник.
– Тогда где же вы были… – Она вдруг остановилась и удивленно посмотрела на него. – О боже, – прошептала она. – О господи, нет!
– Кэтрин…
Она сделала шаг назад.
– Майкл, нет. Скажите, что я ошибаюсь.
– Позвольте мне объясниться.
– Вы из Ватикана.
– Кэтрин, давайте зайдем в комнату и поговорим.
– Скажите мне, Майкл, вы из Ватикана?
Он начал говорить что-то, но потом остановился и наконец ответил:
– Да.
Она задрожала.
– Но почему? Я хочу сказать… Майкл, тот день, когда мы встретились в отеле «Айсис», – это было совпадением, ведь так?
– Кэтрин…
– Ответьте.
– Нет. Это не было совпадением.
Она почувствовала, как земля уходит у нее из-под ног, как будто она снова находится на «Атлантиде», которая быстро погружается в воду.
– Когда я впервые увидела вас за компьютером в кабинете управляющего, вы уже знали, кто я такая.
– Да.
– Негодяй! – Она изо всех сил ударила его по лицу. – Не могу поверить, что купилась на все это! Вы все время лгали мне, а я верила каждому вашему слову.
– Я никогда не лгал вам.
– Нет… – она пыталась взять себя в руки, – вы не сказали мне ни слова правды! Но в этом нет ничего страшного, ведь вы действовали по приказу, правильно? А первой обязанностью священника является повиноваться Церкви.
– Позвольте все объяснить, – попросил он, протягивая к ней руку.
Она отпрянула.
– Не прикасайтесь ко мне! Вы не внушали мне доверия с того момента, когда я впервые вас увидела. Я должна была продолжать не доверять вам. Господи, вам я рассказала то, в чем никому не признавалась. Я раскрыла вам душу! И когда я начинала бояться, мне казалось, вы единственный, на кого я могу рассчитывать. Когда весь мир ополчился на меня, я знала, что, по крайней мере, один человек на моей стороне. А теперь у меня нет даже вас!
Ее голос раздавался по всему коридору. Майкл посмотрел на дверь, за которой исчезла настоятельница.
– Кэтрин, давайте зайдем в комнату и поговорим, пожалуйста.
Черты ее лица вдруг затвердели.
– Из какого вы кабинета?
– Кабинета?
– В Ватикане. В каком кабинете вы работаете?
– Это не…
– Просто скажите мне. – Ее глаза наполнились слезами. – Какой кабинет?
– Это не имеет никакого значения.
Она сжала губы и, прищурившись, посмотрела ему в глаза.
– Ведь вы не просто так скрываете от меня эту информацию. Почему вы не расскажете мне? – Она закрыла глаза и тихо сказала: – О боже, вы работаете на кабинет, уничтоживший мою мать.
– Кэтрин, я не имею прямого отношения к Конгрегации…
– Инквизиции, Майкл! Называйте вещи своими именами! Вы работаете на них!
– Они послали меня, а это меняет дело. Должен был поехать другой священник, но он заболел. Они покопались в записях и выяснили, что я нахожусь в отпуске в Израиле. Я был к вам ближе всего. Вот и все. Я не инквизитор. Кэтрин, я не палач. Просто я оказался в нужном месте, но не в то время.
– И это вас оправдывает? – закричала она.
– Послушайте, я не обвиняю вас. Вы потеряли голову…
– И каково же было ваше задание? Забрать у меня свитки? Или просто мило побеседовать со мной и выяснить необходимую вам информацию?
– Во-первых, – тихо произнес он, – меня послали выяснить, правдивы ли слухи о найденном фрагменте христианского папируса. Ватикан всегда настороже, если дело касается новых свитков, особенно найденных в том регионе.
– Но как они узнали?
Он провел рукой по волосам.
– Не имею понятия. Возможно, когда Хангерфорд пытался тайно провернуть свою сделку. Я думаю, он связался с кем-то в Каире, а этот человек, в свою очередь, связался с Хэйверзом. И затем этот же человек, наверное, обратился в Ватикан, для того чтобы инициировать торговую войну. Кэтрин, меня не посвятили в подробности. И я не намеревался молчать о своем задании. Когда я впервые доложил из отеля «Айсис», меня спросили, положительно ли я отношусь к Церкви, мне пришлось сказать, что это не так.
– Значит, вас назначили шпионом.
– Нет. Меня отозвали в Ватикан. Они намеревались послать вместо меня человека. Но потом вы исчезли, и господин Милонас рассказал о посылке для вас. Он очень расстроился, что вы не дождались ее.
– И вы воспользовались рождественским подарком Дэнно как уловкой.
– Я следовал за вами, Кэтрин, потому что хотел знать, о чем написано в свитках. Мною двигал личный интерес, об этом я уже говорил вам. И я собирался рассказать вам все, несколько раз я почти признался. Но, когда мы впервые ночевали в мотеле, я позвонил кардиналу Лефевру и рассказал ему о случившемся. Он приказал оставаться с вами и не разглашать своих истинных намерений. Кэтрин, мне было приказано работать тайно. Не я это придумал.
– Нет, – произнесла она горько. – Не вы придумали, но вы сделали.
Она посмотрела на Майкла, в глаза, которые совсем недавно считала чистыми и честными, и ее снова начало трясти. Она чувствовала, что из глаз вот-вот хлынут слезы.
– И вы оставались все это время со мной, потому что так было приказано?
– Потому что я сам этого хотел, – сказал он тихо.
– А какова же их цель? Я должна была привести вас к седьмому свитку?
– Нет. Им нужно было убедиться, что с вами ничего не случится.
Она удивленно посмотрела на него.
– Так вы были моим телохранителем?
– Да.
– Вы могли забрать свитки, пока я спала. Почему вы не сделали этого?
– Потому что у нас не было доказательств того, что они имеют отношение к христианству. Если они не имели к нам отношения, Церковь не обладала никакими правами на них, и тогда они являлись собственностью правительства Египта.
– А если бы мы узнали, что они на самом деле христианские, что было бы тогда?
– Не знаю. Я должен был просто докладывать обстановку.
– И почему же всемогущий Ватикан не пришел к нам на помощь, когда мы так нуждались в ней?
– Они помогали нам там, где это было возможно, но официально Ватикан не участвовал в этом предприятии. Все дело в дипломатии, необходимо проявлять осторожность, не наступать на пятки. Дело стало особенно щекотливым, когда египетское правительство напрямую обратилось в Белый дом.
– Так когда же они помогли нам?
– Моя кредитная карта, например. Мне пришло в голову, что нас могут выследить через агентство в аэропорту Лос-Анджелеса, в котором я взял напрокат автомобиль. Я поставил в известность кардинала Лефевра, и он позаботился о том, чтобы запись стерли из базы данных агентства.
– Если они помогали нам, почему не содействовали моим исследованиям? Они могли бы найти информацию о Тимбосе.
– Повторяю, они не могли быть напрямую замешаны в этом. Вы украли собственность египетского правительства. И на Ватикан упала бы тень, если бы выяснилось, что он вам содействует.
– Да, – проговорила она горько, – плохая реклама. То есть они ждали, в то время как я горбатилась.
– Я вам помогал, – напомнил он тихо.
– И что же вам было приказано сделать после того, как я бы нашла седьмой свиток? Забрать его у меня?
Он покачал головой.
– Просто доложить.
– Они в курсе, что мы сейчас здесь?
– Я не связывался с Ватиканом уже четыре дня. И не собираюсь.
– Вы думаете, что от этого мне станет легче? Вы хотя бы понимаете мое состояние? Мною воспользовались, Майкл. Я чувствую себя отвратительно, но, что еще хуже, я чувствую, что меня предали!
– Простите. – Его глаза были полны боли. Кэтрин протянула руку.
– Отдайте мне компьютер.
– Кэтрин…
– Он мой. Верните мне его.
Когда компьютер оказался у нее в руках, она сказала:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47